Светлана Кузнецова. Подруга

***

И тишина. И свет иных планет.
И рой существ, что над землей роится.
Но красота, которой больше нет,
Дороже той, которая родится.

Приятно привечать и отвечать
Тому, кто понимает и жалеет.
Но утвержденной памяти печать
Над беззащитным будущим довлеет.

И мне сейчас не эта даль видна,
Не мошкара, танцующая в круге,
А платье цвета красного вина,
Которое так шло моей подруге.

80-е

***

Нет, не о страшном, непонятном мире,
Который нам не пересотворить,
О старости, о холоде в квартире
С тобою мы не станем говорить.

Не станем вспоминать о том, что стало
Не с нами, а с другими на земле,
О том, что отпылало и устало,
Но затаилось углями в золе.

Мы станем вспоминать с тобой, подруга,
Не нацию и даже не народ,
А тех людей от севера до юга,
Что мы друзьями звали в свой черед.

Мы станем вспоминать с тобой не дали,
Которые вместились в наши сны,
А тех людей, что нас друзьями звали
И были в утешенье нам даны.

Мы станем вспоминать такую малость,
Как доброта, участье и тепло.
...И это все, что нам еще осталось,
Покуда наше солнце не зашло.

80-е

***

Не туда нашу жизнь повернуло,
Где легко разминуться с бедой.
Дорогими духами пахнуло,
А запахло сырой лебедой.

Зашумело вокруг, загудело.
Даже зеркало вдруг — на куски.
И какое, подруга, нам дело
До великой вселенской тоски?

Что с того, что мыслители где-то
Мыслят в эти минуты о нас,
Если холодом сердце задето,
Если близок полунощный час?

Что с того, что великая воля
Веселится в осенних ночах,
Коль великая бабья недоля
Тяжким грузом лежит на плечах?

Что нам проку в сужденьях и толках,
Если в нашем последнем углу
Мир, разъятый в зеркальных осколках,
Под ногами хрустит на полу?

80-е

***

В цветастом наряде, в обнимку с бедой,
Сидела подруга. А рядом
Летали поденки над грязной водой
И хвастались черным нарядом.

И я говорила ей странную речь
О том, что сама я — поденка,
О том, что мне жизнь неприлично беречь,
Когда она вся — похоронка.

О том, что не стану минуты считать,
Которыми так небогата.
О том, что мне надо летать и летать,
С восхода летать до заката.

Что нужен мне только мой черный наряд,
Прозрачные черные крылья,
Которые сладкую легкость творят
Над зарослями чернобылья.

Подруга в ответ мне роняла слова
Об отдыхе, счастье и смысле
И, может, была уж не так не права,
Да разные доли нам вышли.

Она переборет и эту беду,
Немного усилий осталось,
И встретит в каком-то туманном году
Спокойную, умную старость.

А мне лишь поденкой, поденкою быть
И в завтрашнем дне не продлиться.
А мне только траурным промельком слыть
Над грязной водою столицы.

80-е

***

?Носим ношеное.
Любим брошенных?.
Это слышала в детстве не раз.
Это — в далях, пургой запорошенных.
Это — наша судьба без прикрас.
Нет, подруженька, лучше не будем
Ту далекую жизнь вспоминать,—
В подсознанье случайно разбудим
То, что нынче не надобно знать.
Но, шагнув в неуютную зрелость
И покой не сумев обрести,
Будем чтить мы чужую умелость
Прямо к цели по жизни идти.
Прямо к цели... Мы жили без цели.
Закуток обрядив как чертог,
Мы любили, работали, пели.
А теперь уже близок итог.
Так наденем наряды ношеные,
Приласкаем, подруженька, брошенных.
Приласкаем, судьбою скошенные,
Замороченные — опороченных...

80-е

***

Открыв тебе, моя подруга, двери
В дом, где над поздним постиженьем бьюсь,
Поговорю о вере и доверии,
Покаяться в грехах не побоюсь.

И хоть божиться в том не собираюсь
(Уста уже устали от божбы),
Поведаю, что я теперь чураюсь
Последствиями страшной ворожбы.

С нее довольно той ?посильной? лепты,
Что не по силам оказалась мне,—
Не то, что ждешь, приносят амулеты
В полуреальной этой стороне.

Где полимерно каждое движенье,
Где скакуны медлительней улит
И где порой спасенье — пораженье,
А гибель — полный выигрыш сулит.

Где служит мне вернее, чем заклятье,
Которое боюсь произносить,
Потертое от частых чисток платье,
Поскольку я люблю его носить.

Поэтому плотней закроем двери
В дом, где над поздним постиженьем бьюсь.
Поговорим о вере и доверии,
А о другом — я просто побоюсь...

80-е

***

Пусть доля из доль —
Собирать гоноболь
На богом забытом болоте,
Подруга, не стоит утаивать боль
И вздохи при мысли о взлете.

Легко уступить.
Легко отступить.
Забывчивы мы и нестроги.
Устами нашими — мед пить,
Словами — мостить дороги.

Потехе — час,
И последствиям — час.
А время — огромная ступка.
Но все же порою нисходит на нас
Великая жажда поступка.

Во всю свою мочь
Мы рвемся помочь,
Над чьей-то бедой суетимся.
Но помыслы эти уходят в ночь,
А ночи мы с детства боимся.

Как в дверь — поздний стук,
Как чашка — из рук,
Все крутится в заданном круге.
Подруга, напрасно таим мы испуг
При мысли о третьей подруге...

80-е

***

В прабабкиной коробочке в эмалевой
Лежал тот крест, который ты теперь
Вымаливай,
Вымаливай,
Вымаливай,
Но в возвращенье все-таки не верь.

Сладчайший дар небесного Париса,
Веками вожделенного Христа,
Он легок был, тот крест из кипариса,
Но высота была им отперта.

Нас по земле как листья ветер тащит
Куда-то в непроглядные дожди.
Подруга, крест твой несравненно тяжче,
Но не сулит блаженства впереди.

И ты гляди,
Гляди,
Гляди с испугом
На бабочку, чей лет неуловим,—
Прабабкина душа парит над лугом,—
Сияние над сумраком твоим.

80-е

***

Алле Марченко

Может, я ведьма уже, но еще не пророчица.
Все, что скажу я, ты знаешь, подруга, сама:
Умная женщина — это всегда одиночество,
И одиночеством полнятся наши дома.

Век, нам доставшийся, с нами за что-то не нежен,
И почему-то небрежен встречаемый друг.
Бег наш по кругу, подруга, вполне безнадежен,
Но ведь мы сами с тобой очертили тот круг.

Нас заморочили сны о иных вероятностях,
Судьбы чужие должны мы по миру нести.
Вот потому-то и тонем мы в тех неприятностях,
От каковых только глупость способна спасти.

Может, я ведьма уже, но еще не пророчица:
Что впереди там маячит — тюрьма иль сума?
Умная женщина — это всегда одиночество,
Стать же глупее — увы, не хватает ума...

80-е

***

Под осенним неласковым ветром,
Самым ласковым в этом краю,
Я, одета в добротное ?ретро?,
В достижимые дали смотрю.

Скоро снег надо мной закружится,
Застилая заветный закат.
Потому-то на сердце ложится
Невозможно печальный загад.

Если только родимое лихо
Не сведет меня вовсе с ума,
Я пройду осторожно и тихо
По тебе, молодая зима.

По снегам, что еще не упруги,
По непрочному первому льду,
По следам непорочной подруги,
По ее волхвованью пройду.

Неизбежна такая дорога.
И с нее никуда не свернуть,
Ибо пройден уже до итога,
До заката мой собственный путь.

80-е

***

Поскольку покой позаброшен,
Поскольку нам плохо в толпе,
Подруга, пойдем по пороше,
По поздневечерней тропе.

Под поздневечерней зарею,
Под поздневечерней звездой
Я в снег свое сердце зарою,
Чтоб снова побыть молодой.

Чтоб снова побыть бессердечной,
Такою же точно, как ты,
Такой же прямой и беспечной
В просторах своей пустоты...

80-е

***

Зная все о севере и юге,
Глядя на вечернюю зарю,
?Слишком ты лукава для подруги?,—
Я тебе сегодня говорю.

Впрочем, мы судьбу решаем сами,
Да и я бывала молодой.
Встанет волчье солнце над лесами,
Чтоб волчице справиться с бедой.

Встанет волчье солнце над урманом,
Всю тайгу мою позолотив,
Чтоб волчице справиться с капканом,
Собственною лапой заплатив.

80-е

***

Памятую дорогу земную,
Потому не в упрек, не в укор
Я сегодня, подруга, с тобою
Откровенный веду разговор.

Погибаешь ты? Не погибаешь.
Отчего же опять и опять
Ты себя до земли пригибаешь,
Не желая устои принять?

Снова — яростный, сбивчивый говор
(Много бед он еще сотворит).
Это гонор, подруга, твой гонор,
А не гордость со мной говорит.

Ты себя называешь ?любая?,
Хоть в каком-то туманному году
Пан вельможный, ?пся крев? голубая,
И в твоем затесался роду.

Но на этой земле неудобной,
Где у нас — ни кола ни двора,
Даже примеси крови подобной
Никому не приносят добра.

Ты же, после словесного яда
Захлебнувшись на миг в похвальбе,
Не отводишь от зеркала взгляда
И твердишь, что противна себе...

80-е

***

Говоришь: все вокруг говорят,
Что подобны слова твои зелью,
Что прекрасен твой желтый наряд,
Что везенье ложится к везенью.

Чуть помедли, себя не хваля.
Подожди, досмакую вино я.
Не твои ли, подруга, поля
Выгорают от желтого зноя?

От меня заслоняет твой свет
То, что сделать слова не сумели,
Этот желтый пронзительный цвет,
Цвет измены и цвет карамели.

Что же ты сотворила с собой,
Оголтело летя на удачу?
Почему над твоею судьбой,
Как над желтою бабочкой, плачу?

Опаленные крылья твои
У щеки моей жестко трепещут.
И опять о великой любви
Что-то лживое губы лепечут...

80-е

***

От нас с тобой иная жизнь таится,
Где можно все — ограбить и убить.
Но маету, что в золоте томится,
Освободив, вовеки не избыть.

Но маету, что ластится и манит,
Не отогнать рукой, как мошкару.
Она глаза желанием туманит
И завистью сжигает на пиру.

Она когтистой рыжею совою
Влетает вдруг в открытое окно,
Клубится желтым дымом над травою
И отравляет горечью вино.

Совет случайный — малая услуга.
Наивны наши речи о добре.
...И поутру пришла ко мне подруга
Не в мелком золоте, а в крупном серебре.

80-е

***

Обреченность на узком лице,
И глаза отрешенны по-русски.
И так странно в медовом кольце
Расплываются млечные сгустки.

Вспомнить цвет твоего янтаря
Словно зимнего солнца коснуться.
...Я проснулась ни свет ни заря,
Ибо надо мне было проснуться.

Ибо надо мне было понять
Темный смысл потаенного пенья,
Ибо надо мне было отнять
И себя и тебя у забвенья.

Но опять предо мной — пелена,
Но опять — круговая порука,
И безумствует вновь белена,
И, как прежде, безвольна подруга.

Что с того, что не властна, как встарь,
Я теперь покоряться разбою?
Видно, правит туманный янтарь
И моей и твоею судьбою.

80-е

***

Прими меня в гости.
Прими.
О мудрости — повремени.
Повремени с делами,
С посудою и столом.
Худо мне, между нами.
Худо — и поделом.
Повремени с советом.
Мусор бумаг забудь.
Я сейчас — не об этом.
Нынче не в этом суть.
Худо, подруга, худо.
Муторно день бежит.
Муха, веруя в чудо,
Над мутью стекла жужжит.
Дому по капле в темя
Дождик вбивает тьму.
А в мушиное время
Мужество ни к чему.
Может, побыть мне слабой,
Коли уж вышла бабой,
Может, поплакать мне?
Снова дожди в окне.
Прими меня в гости.
Прими.

80-е

***

Ах, подруга, вино по скатерти.
Спали с наших голов венцы.
Спят давно в земле наши матери
И заботливые отцы.

Ах, подруга, мы сами старые.
Мотыльками дни мельтешат.
Под ногами, сухие, палые,
Не они ли сейчас шуршат?

Постигая несоразмерность,
Замыкая устало круг,
Прячем мы за высокомерность
И растерянность и испуг.

И в тебя не веруя, боже,
Ибо слишком ты прям и прост,
Задаем мы один и тот же
Неизвестно кому вопрос:

Хорошо ль этот мир устроен,
Хорошо ли мир сотворен,
Если в зеркале он удвоен,
А в душе удесятерен?

80-е

***

Господи, сделай так,
Чтоб я тебя увидела!
Господи, сделай так,
Чтоб я тебя услышала!
Чтоб я могла сказать:
Господи, сделай так,
Чтоб я тебя не видела!
Господи, сделай так,
Чтоб я тебя не слышала!
Так молилась подруга,
Словно тому Неведомому
Имя было — Любовь.

80-е

***

Время течет. Высыхает русло.
Где же улыбка? Где волосы русые?
Где та подруга, что верила в случай?
Кто ее нынче неверию учит?
Верила в лучшее истово, люто.
Вечные поиски абсолюта...
Вечные поиски дивного дива,
Ибо реальность непрочна и лжива,
Ибо удачи редки и случайны...
Где же оно — средоточие тайны?
Не откреститься, не отмежеваться,
Вечным вопросом всю жизнь задаваться.
...Жизнь на вопросы не отвечает.
Ветер рябинушку в поле качает.

80-е

***

Брось ты сегодня тоску и опаску:
Вечер — законное время утех.
Я расскажу тебе русскую сказку,
Самую русскую сказку из всех.

Если прабабкину верить завету,
Если поверить старинушкой новь,—
Бродит, подруженька, бродит по свету,
Как побирушка слепая, любовь.

Нищенка просит тепла, и приюта,
И понимания, и доброты.
Доброе слово сегодня — валюта,
Так обогрей, обласкай ее ты.

Будет ответом за все тебе нежность,
Сладкая, гладкая тяжесть кольца.
Только грядет впереди неизбежность
Лютой расплаты, лихого конца.

Где-то, где небо к земле прикоснется,
Ставя неслышно и мягко стопу,
Волком рыскучим любовь обернется
И загородит собою тропу.

И на исходе пути изначального,
Посередине последних полей,
Не пожалей ты кольца обручального,
Пулю на оборотня отлей.

Дали окрасит багряная краска,
Чей-то багряный рассыплется смех.
Это, подруженька, русская сказка,
Самая русская сказка из всех.

80-е

***

Чем себя я сегодня потешу?
Повторяя: печали развей,—
Я сиреневый полог повешу
Над вчерашней постелью своей.

В этом крае, таком нелюбимом,
Повторяя: забудь про леса,—
Я утешусь сиреневым дымом,
Что идет из трубы в небеса.

Я утешусь сиреневой далью
У вчерашнего друга в очах.
Я утешусь сиреневой шалью
У подруги на полных плечах.

Вниз сходя и считая ступени,
Памятуя о прошлом тепле,
Я утешусь той веткой сирени,
Что цветет на вчерашней земле.

80-е