Баллада о рыжем коте
ИЗ ПОЭМЫ ТРУБАДУРЫ
Желаньем петь я вдохновен
О том, как горем я согбен:
Не к милым доннам в Лимузен –
В изгнанье мне пора уйти!
Отныне мне не даст утех
Ни беличий, ни куний мех.
Мой графский горностай, прости!
Гильом IX Аквитанский
Я радость знал, в лихом бою
Врага я крепко бил.
Любил я родину свою
И женщин я любил.
Я радость знал в еде, в питье,
Что льётся через край…
Теперь Гильём де Пуатье,
Шагай, шагай, шагай.
Прощайте песни и стихи,
Домашний мой уют.
Мои ужасные грехи
Покоя не дают.
Поход крестовый провалил,
Сто женщин развратил,
В соборе клирика побил,
Тулузу захватил.
Любовник всех красивых дур,
Талантлив и учён,
Я – знаменитый трубадур-
От церкви отлучён.
Я ухожу от старых стен,
От замка и двора:
Не к милым доннам в Лимузен –
В изгнание пора.
Судьба пророчит мне беду,
Но надо уходить!
К Святому Якову иду
Прощения молить.
Вот выхожу я из ворот,
Скрипит и плачет дверь.
Не Аквитании оплот, -
Паломник я теперь.
Сидел я в четырёх стенах
И знатен, и богат…
Иду, одеждою - монах,
Походкою – солдат,
Верёвкой рясу подвязав
И спрятав свой клинок.
Никто не скажет, что я граф
И герцога сынок.
Иду от дома, от семьи,
В далёкий путь, вперёд!
И кудри рыжие мои
Попутный ветер вьёт.
Иду под гомон птичьих стай.
Пардон, мой край, мерси!
А ты, мой графский горностай,
На стенке повиси!
Иду осанкою хорош,
Обличием пригож,
Со мной дубинка, острый нож.
Меня, брат не тревожь!
Лихим парням, наверняка,
Башки сшибу я с плеч!
Ведь у меня верна рука
И в палке спрятан меч!
Вот слева скалы встали в ряд,
А справа – вниз обрыв
И два разбойника стоят,
Дорогу перекрыв:
- Монах! Отдай нам кошелёк!
Но как без денег жить?
И я, вспылив, обоих смог
Под кустик уложить.
И дальше в путь иду я, прочь
От этих жутких мест,
Но над дорогой горной ночь
Накрыла всё окрест.
Вот дом богатый на пути.
Две дамы, верь – не верь,
К себе зовут мня зайти
И открывают дверь.
Поскольку мне неведом страх,
То мне сам чёрт не брат.
Вошёл, одеждою - монах,
Походкою - солдат.
Вот захожу за ними в зал
Я как к себе домой,
А им руками показал,
Что я - глухонемой.
Что дамам трепетно служу,
Их честью дорожу,
И если ласку заслужу,
То слова не скажу.
Ведь я уже горел в огне,
И стал их обнимать.
Но жестом приказали мне
Подрясники снимать.
Сказала так одна из них:
- И мы любить не прочь.
Ты муж, любовник и жених
Нам будешь в эту ночь.
Коль не фальшива немота,
Тогда и ласки жди.
Другая рыжего кота
Держала на груди.
Красива эта, да и та –
Сплошная красота…
Но кинуть на спину кота?
Какая сволота!
Я понял сей проверки суть,
Ведь я и сам не прост.
Пока я трогал их за грудь,
Они кота – за хвост.
А кот мне спину драл и пел,
Как я умею петь,
Но я терпел, я всё стерпел,
Ведь знал - за что терпеть!
Ведь я желал обеих их,
Ведь я же не осёл…
И вот накрыли на троих
Они постель и стол.
Одна хозяину жена,
Другая же – сестра.
Любая похоти полна
И на язык остра.
Дай, обниму тебя, сестра!
Прижму к груди, жена!
Так мы ласкались до утра
И пили допьяна.
Простится ль мне моя вина,
Сант-Яго Компостель…?
Я их тащил, попить вина,
Они меня - в постель.
Скрипела старая кровать
Под дамами и мной,
Жаль не смогли мы поболтать,
Ведь я - глухонемой!
Я их крутил, я их вертел,
Но не был с ними груб.
Я взял тепло их нежных тел
И жар испанских губ.
Стучит служанка по дверям:
- Эй! Поумерьте прыть!
Хозяин едет, - а гостям
Сандалии вострить!
Закончен наш кордебалет,
Пора убраться прочь,
Но будут помнить много лет
Подруги эту ночь.
Как рыжий бешеный монах
Всю ночь на них скакал,
Лишь привставал на стременах,
Чтоб осушить бокал.
Нет, я не трус, но, всё равно,
Незваный гость, - что вор.
И вот я, выпрыгнув в окно,
Махнул через забор.
Вдаль ухожу я от ворот,
От ласковых подруг,
И провожает рыжий кот
Меня, как лучший друг.
У нас же родственная суть, -
Я сам – такой же кот…
Но над дорогой Млечный путь
Меня ведёт вперёд.
Потом встречались мне в пути
Разбойник и жонглёр,
Девица – господи прости,
Трактирщик – наглый вор.
Вещали – как они плохи
И где их чёрт носил,
И все несли свои грехи,
Чтоб Яков отпустил.
Я шёл по камню, по росе,
Ногами грязь месил,
И Компостельский Яков все
Грехи мне отпустил.
Иду, вдыхая свежесть в грудь,
К земле своей родной,
И светит яркий Млечный путь
На тёмный путь земной.
Иду, под трели птичьих стай,
Поющих песнь весне,
Туда, где графский горностай
Заждался на стене.
Гильом IX, герцогАквитанский, граф де Пуатье (1071 – 1127).
Дед Алиеноры Аквитанской, прадед короля Англии Ричарда Львиное Сердце.
Хронологически первый из известных трубадуров, считается родоначальником не только провансальской, но и европейской поэзии. Жизнеописание XIII века сообщает, что: ?Граф Пуатье был одним из самых куртуазных людей на свете, и одним из самых великих обманщиков дам, и был он добрым рыцарем, галантным и щедрым; и хорошо сочинял и пел…?.Он участвовал в крестовом походе и в междоусобных феодальных войнах. За избиение епископа в соборе Пуатье, был отлучён от церкви папой Римским. Замаливал грехи в паломничестве. Поэтическое наследие Гильома 1Х весьма разнообразно: он оставил шесть озорных стихотворений, четыре куртуазных кансоны и стоящую особняком, совершенно оригинальную как по форме, так и по содержанию покаянную песнь
Желаньем петь я вдохновен
О том, как горем я согбен:
Не к милым доннам в Лимузен –
В изгнанье мне пора уйти!
Отныне мне не даст утех
Ни беличий, ни куний мех.
Мой графский горностай, прости!
Гильом IX Аквитанский
Я радость знал, в лихом бою
Врага я крепко бил.
Любил я родину свою
И женщин я любил.
Я радость знал в еде, в питье,
Что льётся через край…
Теперь Гильём де Пуатье,
Шагай, шагай, шагай.
Прощайте песни и стихи,
Домашний мой уют.
Мои ужасные грехи
Покоя не дают.
Поход крестовый провалил,
Сто женщин развратил,
В соборе клирика побил,
Тулузу захватил.
Любовник всех красивых дур,
Талантлив и учён,
Я – знаменитый трубадур-
От церкви отлучён.
Я ухожу от старых стен,
От замка и двора:
Не к милым доннам в Лимузен –
В изгнание пора.
Судьба пророчит мне беду,
Но надо уходить!
К Святому Якову иду
Прощения молить.
Вот выхожу я из ворот,
Скрипит и плачет дверь.
Не Аквитании оплот, -
Паломник я теперь.
Сидел я в четырёх стенах
И знатен, и богат…
Иду, одеждою - монах,
Походкою – солдат,
Верёвкой рясу подвязав
И спрятав свой клинок.
Никто не скажет, что я граф
И герцога сынок.
Иду от дома, от семьи,
В далёкий путь, вперёд!
И кудри рыжие мои
Попутный ветер вьёт.
Иду под гомон птичьих стай.
Пардон, мой край, мерси!
А ты, мой графский горностай,
На стенке повиси!
Иду осанкою хорош,
Обличием пригож,
Со мной дубинка, острый нож.
Меня, брат не тревожь!
Лихим парням, наверняка,
Башки сшибу я с плеч!
Ведь у меня верна рука
И в палке спрятан меч!
Вот слева скалы встали в ряд,
А справа – вниз обрыв
И два разбойника стоят,
Дорогу перекрыв:
- Монах! Отдай нам кошелёк!
Но как без денег жить?
И я, вспылив, обоих смог
Под кустик уложить.
И дальше в путь иду я, прочь
От этих жутких мест,
Но над дорогой горной ночь
Накрыла всё окрест.
Вот дом богатый на пути.
Две дамы, верь – не верь,
К себе зовут мня зайти
И открывают дверь.
Поскольку мне неведом страх,
То мне сам чёрт не брат.
Вошёл, одеждою - монах,
Походкою - солдат.
Вот захожу за ними в зал
Я как к себе домой,
А им руками показал,
Что я - глухонемой.
Что дамам трепетно служу,
Их честью дорожу,
И если ласку заслужу,
То слова не скажу.
Ведь я уже горел в огне,
И стал их обнимать.
Но жестом приказали мне
Подрясники снимать.
Сказала так одна из них:
- И мы любить не прочь.
Ты муж, любовник и жених
Нам будешь в эту ночь.
Коль не фальшива немота,
Тогда и ласки жди.
Другая рыжего кота
Держала на груди.
Красива эта, да и та –
Сплошная красота…
Но кинуть на спину кота?
Какая сволота!
Я понял сей проверки суть,
Ведь я и сам не прост.
Пока я трогал их за грудь,
Они кота – за хвост.
А кот мне спину драл и пел,
Как я умею петь,
Но я терпел, я всё стерпел,
Ведь знал - за что терпеть!
Ведь я желал обеих их,
Ведь я же не осёл…
И вот накрыли на троих
Они постель и стол.
Одна хозяину жена,
Другая же – сестра.
Любая похоти полна
И на язык остра.
Дай, обниму тебя, сестра!
Прижму к груди, жена!
Так мы ласкались до утра
И пили допьяна.
Простится ль мне моя вина,
Сант-Яго Компостель…?
Я их тащил, попить вина,
Они меня - в постель.
Скрипела старая кровать
Под дамами и мной,
Жаль не смогли мы поболтать,
Ведь я - глухонемой!
Я их крутил, я их вертел,
Но не был с ними груб.
Я взял тепло их нежных тел
И жар испанских губ.
Стучит служанка по дверям:
- Эй! Поумерьте прыть!
Хозяин едет, - а гостям
Сандалии вострить!
Закончен наш кордебалет,
Пора убраться прочь,
Но будут помнить много лет
Подруги эту ночь.
Как рыжий бешеный монах
Всю ночь на них скакал,
Лишь привставал на стременах,
Чтоб осушить бокал.
Нет, я не трус, но, всё равно,
Незваный гость, - что вор.
И вот я, выпрыгнув в окно,
Махнул через забор.
Вдаль ухожу я от ворот,
От ласковых подруг,
И провожает рыжий кот
Меня, как лучший друг.
У нас же родственная суть, -
Я сам – такой же кот…
Но над дорогой Млечный путь
Меня ведёт вперёд.
Потом встречались мне в пути
Разбойник и жонглёр,
Девица – господи прости,
Трактирщик – наглый вор.
Вещали – как они плохи
И где их чёрт носил,
И все несли свои грехи,
Чтоб Яков отпустил.
Я шёл по камню, по росе,
Ногами грязь месил,
И Компостельский Яков все
Грехи мне отпустил.
Иду, вдыхая свежесть в грудь,
К земле своей родной,
И светит яркий Млечный путь
На тёмный путь земной.
Иду, под трели птичьих стай,
Поющих песнь весне,
Туда, где графский горностай
Заждался на стене.
Гильом IX, герцогАквитанский, граф де Пуатье (1071 – 1127).
Дед Алиеноры Аквитанской, прадед короля Англии Ричарда Львиное Сердце.
Хронологически первый из известных трубадуров, считается родоначальником не только провансальской, но и европейской поэзии. Жизнеописание XIII века сообщает, что: ?Граф Пуатье был одним из самых куртуазных людей на свете, и одним из самых великих обманщиков дам, и был он добрым рыцарем, галантным и щедрым; и хорошо сочинял и пел…?.Он участвовал в крестовом походе и в междоусобных феодальных войнах. За избиение епископа в соборе Пуатье, был отлучён от церкви папой Римским. Замаливал грехи в паломничестве. Поэтическое наследие Гильома 1Х весьма разнообразно: он оставил шесть озорных стихотворений, четыре куртуазных кансоны и стоящую особняком, совершенно оригинальную как по форме, так и по содержанию покаянную песнь
Метки:
