Стихи Дианы Арбениной и Светланы Сургановой

Стихи из книги "Патронташ"

смольный собор
в разорённом гнезде кричит вороньё
на крышу мою спустилась ночь
дождь смыл слезы мои
ласкал ветер меня
к решетчатым окнам лазури
стен божества к золоту крестов
к стону ветра на колокольнях
я иду...
1990

стихи человека который в конце концов повесился
напьюсь
ключевой воды из ручья
утоплюсь
в волнах солнечного света
приколюсь
сосновой иголочкой к старому пню
отрублюсь
под звуки птичьего пения
обожгусь
от раскалённого на солнце камня
и повисну
на красной ниточке радуги
под солнцем...
1990

сколько сказано слов
сколько сказано слов
сколько выпито снов
о тебе мой друг о тебе
мой беззвучный упрёк
в том что ты одинок
я оставлю в блокноте себе
твоя скованность рук
моя сомкнутость губ
нам отпущены были в срок
время шло время жгло
но теперь отлегло
не волнует сюжет бытия
ни игра ни слеза
ни шекспировский слог
ни речь ни доступность твоя
отлегло...
1990

ломтик луны
ломтик луны
укутанный серой ватой ночных облаков
как нечто несвойственное этому миру
глядит потусторонним светом в меня
как скажи она здесь?
зачем и откуда?
ведь свет
так несвойственный этому миру
всё-таки есть
пусть даже он лунный
а значит холодный
так ведь и ты себя называешь луной
лунное притяжение
а может это звёзды
или украшение чёрного бескрайнего бессмысленного
украшение? или попытка придать смысл?
всё встанет на свои места когда тучи скроют луну
выключится на кухне свет и мы ляжем спать...
1991

эту женщину
эту женщину
без имени и возраста
полюбил я
прости меня Господи!
если бы было как прежде
врозь
если бы не было так
всерьёз.
эту женщину
в чёрном кафтане
с золотыми как нимб
волосами
в серебряной
тонкой оправе
очков
со стремительным почерком
снов
1993

горячее горло
горячее горло
на влажной траве остывшие угли
темнеет твой профиль
набросок чёрного герба
в чьих—то глазах я
не лучше бездарного клерка
пытающегося растопить последний ледник
черновиками писем.
1994

разлила гололёд
разлила гололёд весна по дорогам
держась друг за друга
мы балансируем
как канатоходцы
периодически
поднимая свои тела
и ставя их снова
на ноги.
сегодня ночью
на одной из тысяч кроватей
этого города
кто—то умер...
было сказано и выпито столько
что собрав всё это вместе
можно было бы затопить город
а я захлёбываясь от дыма
рвалась к твоему глотку
к твоим ресницам
и векам.
ты так тонка
что иногда мне становится страшно
брать тебя на руки
твоё хрупкое хрустально—упругое тельце
было с другим.
а по прошествии этого кошмара
мы сидели на кухне и курили
как будто ничего не произошло
не задумываясь о том что
сегодня ночью
на одной из тысяч кроватей
этого города
кто—то умер...
1994

самое страшное
самое страшное для меня в этом городе
возвращаться домой когда тебя там нет.
я мечусь между чайником и уличным фонарём
жадно впитываю пожираю зрачками
тёмные силуэты глядя в окно
опять не ты...не твоя походка не твоё пальто
уже поздно
если ты вернешься то всяко уже не на автобусе.
и теперь я превратилась в слух:
шуршат шины подъезжающих машин
не до...пере...— опять не ты.
снова курю: совсем темно
фары как ночные светлячки
кормят меня надеждой
только бы ничего не случилось!
как долго...как долго...
но вот награда!
я открываю дверь -
ты...
как долго...
1994

круг
я знаю
мы наверняка
с тобой расстанемся
так просто
без мотовства
и без погоста
расстанемся
ну а пока
люби меня!
за то что я
а не другой
за то что
бледный и худой
рассеянно
распахнут дням
за то что глуп
не по годам
за то что преданность
как бич
(её бы вымыть и подстричь)
во мне
рождённая тобой
р—р-рычит
как пёс сторожевой
за то что всё
к твоим ногам
могу и больше
но не дам
не унесёшь
боюсь устанешь
в углу тряпьём
лежать оставишь
за жемчуг слов
в моих зубах
за звон
разорванных рубах
во время танцев
рук во тьме
за то что
не был на войне
за жидкость
что в тебя текла
за хрупкость
моего стекла...
квадраты комнат растянулись
в круг монотонности годов
вокзал... перрон... не обернулась
ты хочешь новых городов
я знаю
мы наверняка
с тобою встретимся
так просто
без рукопожатия
и тоста
встретимся
ну а пока
я жду тебя!
1994

невстреча
успокойся, пусть будет всё как есть.
нажми на кнопку ?стоп?
и выслушай меня живьём.
предсессионный делирий
укрепляет дружбу
блокнота с карандашом.
отпечатком когда—то
и где—то услышанных фраз
ляжет на струны всё та же суть:
мы не виделись вечность.
расскажи
как жилось тебе
в обклеенных обоями стенах
под небом белил
под солнцем люстры?
чьи окна ласкали твой взгляд?
и всё-таки
кто из нас тогда оказался прав?
тот кто оберегал другого
от светских речей
не утомляя ни словом ни телом
не зажигая под вечер свечей?
или марающий мелом
асфальт под окном
и солнечным ветром
звенящий о том
что скоро погасят на улицах свет
время гулять почему бы и нет?
скажи
как жилось тебе
воздух хватая ртом
не касаясь перил
дырявя вены с верою в то что завтра где—то за гранью полей ты сможешь успеть и вернуться к ней? но тщетны попытки сделать полёт из паденья когда на завтрак тебя поджидает варенье.
1996

балансирует день
балансирует день
на тонкой ниточке
с названием жизнь
цепляя своей макушкой
шершавые облака.
дождь кончился.
в звуках ночи теперь
различимы наши с тобой голоса.
дыхание синхронное с тактом
стрелки бегущей по кругу
усиливает притяжение тел к друг другу.
балансирует день
едва справляясь
с тяжестью снов.
мы были бы вместе
но никто не хотел рвать на себе оков.
никто не посмел
нарушить стройный порядок дел.
каждый дрожал над неприкосновенностью тел.
уверенность в том
что стойкость свойственна
только камням
упростила сюжет мелодрамы.
а мы каждый раз хотим доказать
что нет безупречней гаммы
разбросанной в наших цветах.
но то что было доказано
мною помногу раз
мне этой ночью
предъявило отказ.
1994