Бумажный Ангел. Поэма 1996
Сергей Стрельцов.
Бумажный Ангел. Поэма.
I want a hero; an uncommon want
By. D.J.*
______________
Так в младости раскрывалось это сокращение- Byron 'Don Juan'. Это первая строка из Canto I, l'ottava I.
Итак в Удельное, зачем же не туда?
Итак в Удельное. Где русская природа,
Забывшая про наши города,
Ждет наш рассказ, где блещет с небосвода
Спокойная и ясная звезда
Поэзии Российского Прихода,
Чей век златой доныне не забыт-
О нем, вздохнувши, молится пиит.
II
Две женщины состарившись в делах,
Устав от дел, от старости и женщин.
Любили Бога, внуков. И в мечтах
Уж думали, что им-то обеспечен
Такой прием на вышних Небесах,
Что от Судьбы пощечин и затрещин
Им даст на ложе вечном отдохнуть
Великий Бог иль много иль чуть-чуть.
III
Но прежде, чем отправиться к Нему,
Священным долгом видели они
Венчанье внуков. И чтоб быть тому,
В своих молитвах торопили дни.
И вот, как нужно женскому уму,
Благословясь у батюшки, нашли
Понятный им и совершенный путь,
Чтоб сделать это, но не как-нибудь.
IV
Он- юноша наук с благим челом,
Бывал в полсвете, но немного видел.
Все наше время отразилось в нем,
Но так прекрасно, как бы не предвидел
Никто из нас. Во взгляде роковом,
Но вместе тихом, век короткий вывел
Приятную и чистую печаль,
Где все и жар, и хлад, и пух, и сталь.
V
Его зовут Георгий. А она
Таких я думаю, что видел прежде много.
В простых чертах, скрывалась в ней одна,
Что думаю была у ней от Бога.
Проста, спокойна, больше холодна,
Чем постоянна, но смотрела строго,
Не любопытно, но и не картинно.
Ее я назову здесь, просто,- Нина.
VI
Покой и непосредственность волнуют.
Невинность дарит негой и теплом.
Чужие добродетели врачуют
Сердца уже разбитые грехом.
И этих рифм, хотя не обоснует
Оставленное прежде и потом,
Но пусть хоть луч возвышенного света
Собою осветит и то и это.
VII
..............
VIII
Как несложны семейственные планы,
И как полны нескучной суетой,
Пусть Вам расскажут длинные романы,
Я утомлен их вещей прямотой.
Так бабушки ударившись в обманы
И прочее, довольные собой,
Нашли себе причину для смотрин,
То будет день ближайших именин.
IX
Вот этот день приблизился еще,
Потом еще. И вот уже блистало,
Любимое так вдруг и горячо
Их бабушками славное начало
Семейных уз. И мнение свое
Решенье бабушек всем как-то навязало
И разговоры тлели по домам,
Чтоб пищу дать невлюбчивым умам.
X
Вот день настал. Вот в гости Нину ждут.
Вот бьют часы иль два иль только час.
Георгий спит и девственный уют
Ни страшный сон, ни шум, ни женский глаз
Еще не тронули. Вот перед ним идут
Знаменья непонятные для нас.
Крест- Дева- Гром- и Гроб- и Крест опять.
Он просыпается и силится понять.
XI
Но что понять герою молодому.
Так бестолков в знамениях роман.
Чтоб оправдать невнятную истому,
Чтоб все укрыть в бессмысленный туман-
Он тут-как-тут. И что стыдней другому-
То нам милей. И так теперь желан
Мне поворот исполненный блаженства,
И прошлых дней святого совершенства.
XII
В чем он? Герои встретились!- Пусть здесь
Младенцы ахают, а девушки краснеют.
Кто скажет, что успех еще не весь-
Нет-нет того злодеи не посмеют.
Уверен я- друзья мои!- что днесь
Заветным реализмом не овеют
Мои труды- те, чей шальной язык
Encore trop bourgeoise et sovietique.*
_____________________
* Подобные риторические выпады мои не кончаться, по крайней мере, до конца этого произведения.
XIII
Спаси их Бог. Сегодня не до них.
Герои встретились. Ужимки, шутки, взгляды.
Не опыт чувств, ни страсть- что выше их,
Что совершает все для славы и награды-
Еще не тронули настолько тех двоих,
Чтоб их сердца искали лишь преграды
Там, где и Небом мудрым и Судьбой
Оставлены лишь счастье и покой.
XIV
Так время шло- как тихая река-
Как летний чай, как стих латинский в оду.
Десятый час. Поговорим пока
Про пустяки, про русскую природу.
Березка, кол осиновый, доска
Сосновая- опять приходят в моду-
Их выбирает новый домострой-
Завидев в них традиции покой.
XV
Так вот строительство. Прекраснейшая вещь-
Когда дела у нас уже в порядке.
Когда уже ни алкоголь, ни клещ
Любимых рук, ни девичьи тетрадки,
Не могут нас на дно свое увлечь
От лона волн житейских. Неполадки,
Однако же, случаются и там,
Где здравый смысл сопутствует годам.
XVI
Ха-ха. Мы годы вспомнили! Что годы?
Иных уж нет- их больше не вернуть.
Не сапоги- им лапти-скороходы
Подал Господь. И истоптали грудь
И матушки-земли и с ней породы,
Которою хоть можно прихвастнуть,
Да славы много нам!- Христианином
Отрадней быть, друзья, чем дворянином.
XVII
Но полно здесь мужского плебисцита.
Пора к рассказу вожжи повернуть-
Пегас бежит- вот он заржал сердито,
Ему крылом, что хвостиком махнуть.
Языческого недопаразита
Я все хочу, то осадить, то пнуть-
И вот его я с миром отпускаю.
Зачем он мне теперь? Уже не знаю.
XVIII
Плошают наши мысли, а часы
Все терпят- им не нужно извиняться.
И вся природа полная красы
Уж обреченной снова, может статься,
Весной на лето... Но уже весы
В руке Времен устали колебаться.
Еще мгновение одно- и в Страшный суд
Одной толпой нас всех перенесут.
XIX
Там скажут многим слово утешенья.
Иные не выносят этот тон-
И мощный звук мятежного сомненья,
И беспробудный, бесконечный стон,
Там пролетят, и до оцепененья
Прохватит нас прощальный- milles pardons!-
От тем* и тем грешащих и грешивших
И души в ад за это положивших.
____________________
Это, как вы уже, наверное, поняли спряжение самого большого числа в славянском языке, перешедшем и в церковно-славянский.
XX
Не дай нам, Бог, составить их число!
Оно огромно и уже пугает.
И тихо, как Хароново весло,
Моей душе смиренной намекает-
Гляди-ка сам пока не занесло
Тебя туда, куда душа не чает,
Где все тоска, что вся полна забот,
Которых тон к роману не идет.
XXI
Как стильный классик изъяснился я.
Пусть лучше классики нас учат, чем пройдохи-
Они нам ненадежные друзья,
Мы хороши, они куда как плохи.
Не дать им денег часто иль нельзя,
Иль закусают дети нас как блохи,
Науки их отравленной вкусив,
И ей младое чрево отравив.
XXII
Отрава их- безумство. Августин
О том писал достаточно. Но мало
Им показалось, видно. Героин
Не сделал столько зла, земля не знала
Таких недопустительных картин,
Какою в нашем веке уже стала-
О ты, интеллигентность*! Мужиков
Пугать смешно. Довольно дураков.
_______________
* У Аристотеля enteleheia- это "основание того, что существует в возможности", так это слово явилось впервые. В современных европейских языках это означает по меткому замечанию моего знакомого half-educated bohemian rebels.
XXIII
Так, час десятый! Подведем часы-
Уж девушке пора- она не может
Остаться доле. Нежные красы
Ее, однако, тайный пламень гложет.
И быстрою рукой свои власы
Собрав в косынку, ждет когда поможет
Георгий плащ одеть уже она,
В себя как в некий идол влюблена.
XXIV
Есть в нас традиции. Мы смерть как любим их.
И бабушка, последовав за ними,
Предвидя близко правнуков своих.
Вдруг тонкий лист руками взяв своими,
Трех тихих ангелов, прекрасных и святых
В нем вырезала. С ласками святыми,
Двух детям отдала. Остался ей
Один с трубой иль счастья иль скорбей.
XXV
Кто он- иль внук, иль давняя печаль,
Что есть у всякой женщины на свете.
Ей девушки чужой немного жаль.
Но дум ее не понимают дети.
Мгновенье протекло- вернулась сталь
Во взгляд и в голос, как в ее рассвете
Она платила дань твоим наукам,
О русский свет- и восхищалась внуком.
XXVI
Он весел. Он блаженствует. Его
Все это радует. Он думает о прошлом.
Где все невинно, где тоска его,
Вся о своем, о чистом, о хорошем.
И за порог, от дома своего,
Чтоб гостью проводить, собой не сложен
Он шествует. И тихие беседы
Не предвещают пагубные беды.
XXVII
Она в кармане ангела сжимает
И молит, чтоб несчастной ей помог
И милый полюбил. Но ангел не внимает.
И милый взора со своих не сводит ног.
Она дрожит, молчит и погибает.
Дорога кончена. Вот матушкин порог.
Они простились молча. Разошлись.
Слова пришли- а чувства не нашлись.
XXVIII
Так часто с нами. Что-то говорим.
Молчим. Безумствуем (я не сказал- мечтаем).
Потом в окно оракулом глядим,
И за окном грядущее гадаем;
Как милый бред влюбленных, или дым
Над листьями, которые сжигаем,
Чтоб место для себя освободить,
Окно умеет душу ободрить.
XXIX
'Хм, 'хм. Друзья, не то ль преподают
Нам всем дурные наши гороскопы.
Глаза читают их и узнают
Всю придурь, все поветрие Европы.
Там хвалят нас в лицо, там нам плюют
Едва завидят спину. Антилопы
Их не пугливей, но честнее их.
Несчастных европоидов моих.
XXX
Ой, вы поэмы. Взять ли хоть латынь.
Да почитать Овидия и Грея,
Вергилия, Лукреция. Аминь!
Какая право милая затея.
И весь разврат, всю гниль, всю эта синь,
Которой так пестреет приапея,
Все телевизор мой не победит
В сражении за посрамленный стыд.
XXXI
Теперь к моей. Она не хороша.
В ней мало плана. Вся она то вьется
В моих руках как девушка, спеша
Мной насладится, то как пиво пьется,
То ощетинится, то бросит антраша
Выкидывать, и праведным займется
Трудом своим. Но что б я не воспел-
Пишу не так, как лучший бы сумел.
XXXII
Отцы нас лучше, дети лучше нас,
А братьям цену в нашу жизнь назначим.
Мы в жизнь пришли по случаю на час,
Но задержались, и себя дурачим.
Спешим за ней. Иль смертью на показ
Играем, веселимся, после плачем.
Но крышка гроба- ох как тяжела-
Собой прикроет все наши дела.
XXXIII
Там помолиться время хватит мне.
Но кто мне даст за гробом помолиться,
Пусть даже жизнью я служил стране,
В которой Бог Великий дал родиться.
Все мысли мне теперь совсем одне-
Хотелось жить, хотелось торопиться-
Но жив Господь! Ему хоть смертный час-
Я в этой жизни суетной припас.
XXXIV
Однако, мало. Больше я хотел.
Но страсть, безумие и худшие примеры
Меня сгубили. Им я здесь пропел
Такую арию!- она не Символ Веры.
В ней много лишнего. Она как самострел
То вся глупа, то только мысли серы.
Ее читать приятно будет тем,
Кто честно жил и умер не совсем.
XXXV
Так, девушку до дома проводив,
Георгий повернул назад к порогу.
Был взгляд его рассеян и счастлив
И говорил- " Все в жизни- слава Богу!"
Он то свистел волнительный мотив
Под Паваротти, то под плащ как тогу
Свернувшись весь, шептал- " О горе мне!"
И снова пел- "Chе voglia, voglia me?"
XXXVI
Все спало в доме Нины. Тихим сном.
На кресле бабушка за спицами уснула.
Привыкнув жить от младости трудом,
Она его и в старость дотянула.
Дела домашние. Забудешь об одном-
Другое вспомнится. И носится сутуло
Она по комнатам- внимая безответно,
Делам иных свершенным безотчетно.
XXXVII
Тут Нина тихо к печке подошла,
Открыла створку- ангел с ней бумажный-
К огню его рукою поднесла
И бросила- и молнией протяжной
Он из огня взлетел и два крыла
Мелькнули перед ней- и взор ей страшный
Слезу на пол со звоном уронил.
Она опешила- и ангел воспарил.
XXXVIII
О глупость. О невежество. О это...
Не знаю как теперь его назвать,
Что женщинам полуночного света
Дает себя найти и потерять-
Наитие, несчастная примета,
Иль месть судьбе, иль месть себе опять-
Не знаю я, как это называлось
Среди славян- и слово потерялось.
XXXIX
Она без сил. Ей хочется молиться.
Ей думать хочется, ей хочется понять.
Но то, что сделано уже не возвратится.
Она то каяться, то все себе пенять.
Она молчит, в ней мысль то растворится,
То вдруг восстанет вновь- ее унять
И сложно- и бесчинствуя над нею
Несутся мысли армией своею.
XXXX
Так протекла неделя. Все дела,
Дела, и вновь дела их разлучали.
Вот тихий вечер. Одиноко шла
Она по улице, ее не замечали,
В руках пакет в нем хлеб и пастила,
И кофе то, которое ругали
Еще вчера мы - но купили вновь.
У нас привычка крепче, чем любовь.
XXXXI
Она одна- но вдруг окружена
Чеченцев беспорядочной толпою.
Они смеются- ими решена
Забава с ней- и радость меж собою.
Их дикие глаза и от вина
И от гашиша полная тоскою
Она увидела. Надежда гаснет в ней.
И Нина стала месяца бледней.
XXXXII
Но звезды есть на тихом небосклоне,
Что светят нам в кромешную полночь.
Средь шуток их- в их непонятном тоне
Она уже боялась превозмочь
Свой дикий страх. Горячие ладони
Прижав ко лбу- уже пуститься прочь
Ей было поздно, некуда и трудно.
Тянулись руки к ней и взоры поминутно.
XXXXIII
Вдруг крик- " Эй милые!"- услышала она.
Шаги, и голос были ей знакомы.
И смелостью душа была полна-
То был Георгий- но вдруг выстрел, стоны.
Чеченцы прочь бегут. Кирпичная стена
В крови, в крови его рука. Всему законы
У неба есть. И час последний свой
Георгий подарил душе родной.
XXXXIV
Пусть лишь в мечтах он породнился с ней.
Но смерть его- докончит это дело.
"О Нина!"-шепчет он-"поди скорей.
Я умираю. Вот душа и тело
Расстанутся. Дай обниму сильней
Тебя. Прости меня- все глупо, неумело.
Прощай, любимая! Прощай, о! ангел мой.
Живи! Живи! Живи! И Бог с тобой!"
XXXXV
Он умер. Где теперь искать слова?
Она всплакнула. Слезы- слезы- слезы.
Глаза закрылись тихо. Голова
Его почила. Загремели грозы.
И май проснулся свыше. Ты права,
Природа-матушка, люблю твои угрозы.
Они нам шепчут тихо, и любовно,
Что хорошо и что немногословно.
XXXXVI
Однако, здесь конец. Но где мораль?
Морали нет- и думаю не будет.
Она моя последняя печаль,
Ее душа моя не позабудет.
Прощай же- Нина! Как тебя не жаль-
Прощай! И пусть судьба с тобою будет
Не так строга, как в повести моей.
Аминь! Аминь. Живи повеселей.
Бумажный Ангел. Поэма.
I want a hero; an uncommon want
By. D.J.*
______________
Так в младости раскрывалось это сокращение- Byron 'Don Juan'. Это первая строка из Canto I, l'ottava I.
Итак в Удельное, зачем же не туда?
Итак в Удельное. Где русская природа,
Забывшая про наши города,
Ждет наш рассказ, где блещет с небосвода
Спокойная и ясная звезда
Поэзии Российского Прихода,
Чей век златой доныне не забыт-
О нем, вздохнувши, молится пиит.
II
Две женщины состарившись в делах,
Устав от дел, от старости и женщин.
Любили Бога, внуков. И в мечтах
Уж думали, что им-то обеспечен
Такой прием на вышних Небесах,
Что от Судьбы пощечин и затрещин
Им даст на ложе вечном отдохнуть
Великий Бог иль много иль чуть-чуть.
III
Но прежде, чем отправиться к Нему,
Священным долгом видели они
Венчанье внуков. И чтоб быть тому,
В своих молитвах торопили дни.
И вот, как нужно женскому уму,
Благословясь у батюшки, нашли
Понятный им и совершенный путь,
Чтоб сделать это, но не как-нибудь.
IV
Он- юноша наук с благим челом,
Бывал в полсвете, но немного видел.
Все наше время отразилось в нем,
Но так прекрасно, как бы не предвидел
Никто из нас. Во взгляде роковом,
Но вместе тихом, век короткий вывел
Приятную и чистую печаль,
Где все и жар, и хлад, и пух, и сталь.
V
Его зовут Георгий. А она
Таких я думаю, что видел прежде много.
В простых чертах, скрывалась в ней одна,
Что думаю была у ней от Бога.
Проста, спокойна, больше холодна,
Чем постоянна, но смотрела строго,
Не любопытно, но и не картинно.
Ее я назову здесь, просто,- Нина.
VI
Покой и непосредственность волнуют.
Невинность дарит негой и теплом.
Чужие добродетели врачуют
Сердца уже разбитые грехом.
И этих рифм, хотя не обоснует
Оставленное прежде и потом,
Но пусть хоть луч возвышенного света
Собою осветит и то и это.
VII
..............
VIII
Как несложны семейственные планы,
И как полны нескучной суетой,
Пусть Вам расскажут длинные романы,
Я утомлен их вещей прямотой.
Так бабушки ударившись в обманы
И прочее, довольные собой,
Нашли себе причину для смотрин,
То будет день ближайших именин.
IX
Вот этот день приблизился еще,
Потом еще. И вот уже блистало,
Любимое так вдруг и горячо
Их бабушками славное начало
Семейных уз. И мнение свое
Решенье бабушек всем как-то навязало
И разговоры тлели по домам,
Чтоб пищу дать невлюбчивым умам.
X
Вот день настал. Вот в гости Нину ждут.
Вот бьют часы иль два иль только час.
Георгий спит и девственный уют
Ни страшный сон, ни шум, ни женский глаз
Еще не тронули. Вот перед ним идут
Знаменья непонятные для нас.
Крест- Дева- Гром- и Гроб- и Крест опять.
Он просыпается и силится понять.
XI
Но что понять герою молодому.
Так бестолков в знамениях роман.
Чтоб оправдать невнятную истому,
Чтоб все укрыть в бессмысленный туман-
Он тут-как-тут. И что стыдней другому-
То нам милей. И так теперь желан
Мне поворот исполненный блаженства,
И прошлых дней святого совершенства.
XII
В чем он? Герои встретились!- Пусть здесь
Младенцы ахают, а девушки краснеют.
Кто скажет, что успех еще не весь-
Нет-нет того злодеи не посмеют.
Уверен я- друзья мои!- что днесь
Заветным реализмом не овеют
Мои труды- те, чей шальной язык
Encore trop bourgeoise et sovietique.*
_____________________
* Подобные риторические выпады мои не кончаться, по крайней мере, до конца этого произведения.
XIII
Спаси их Бог. Сегодня не до них.
Герои встретились. Ужимки, шутки, взгляды.
Не опыт чувств, ни страсть- что выше их,
Что совершает все для славы и награды-
Еще не тронули настолько тех двоих,
Чтоб их сердца искали лишь преграды
Там, где и Небом мудрым и Судьбой
Оставлены лишь счастье и покой.
XIV
Так время шло- как тихая река-
Как летний чай, как стих латинский в оду.
Десятый час. Поговорим пока
Про пустяки, про русскую природу.
Березка, кол осиновый, доска
Сосновая- опять приходят в моду-
Их выбирает новый домострой-
Завидев в них традиции покой.
XV
Так вот строительство. Прекраснейшая вещь-
Когда дела у нас уже в порядке.
Когда уже ни алкоголь, ни клещ
Любимых рук, ни девичьи тетрадки,
Не могут нас на дно свое увлечь
От лона волн житейских. Неполадки,
Однако же, случаются и там,
Где здравый смысл сопутствует годам.
XVI
Ха-ха. Мы годы вспомнили! Что годы?
Иных уж нет- их больше не вернуть.
Не сапоги- им лапти-скороходы
Подал Господь. И истоптали грудь
И матушки-земли и с ней породы,
Которою хоть можно прихвастнуть,
Да славы много нам!- Христианином
Отрадней быть, друзья, чем дворянином.
XVII
Но полно здесь мужского плебисцита.
Пора к рассказу вожжи повернуть-
Пегас бежит- вот он заржал сердито,
Ему крылом, что хвостиком махнуть.
Языческого недопаразита
Я все хочу, то осадить, то пнуть-
И вот его я с миром отпускаю.
Зачем он мне теперь? Уже не знаю.
XVIII
Плошают наши мысли, а часы
Все терпят- им не нужно извиняться.
И вся природа полная красы
Уж обреченной снова, может статься,
Весной на лето... Но уже весы
В руке Времен устали колебаться.
Еще мгновение одно- и в Страшный суд
Одной толпой нас всех перенесут.
XIX
Там скажут многим слово утешенья.
Иные не выносят этот тон-
И мощный звук мятежного сомненья,
И беспробудный, бесконечный стон,
Там пролетят, и до оцепененья
Прохватит нас прощальный- milles pardons!-
От тем* и тем грешащих и грешивших
И души в ад за это положивших.
____________________
Это, как вы уже, наверное, поняли спряжение самого большого числа в славянском языке, перешедшем и в церковно-славянский.
XX
Не дай нам, Бог, составить их число!
Оно огромно и уже пугает.
И тихо, как Хароново весло,
Моей душе смиренной намекает-
Гляди-ка сам пока не занесло
Тебя туда, куда душа не чает,
Где все тоска, что вся полна забот,
Которых тон к роману не идет.
XXI
Как стильный классик изъяснился я.
Пусть лучше классики нас учат, чем пройдохи-
Они нам ненадежные друзья,
Мы хороши, они куда как плохи.
Не дать им денег часто иль нельзя,
Иль закусают дети нас как блохи,
Науки их отравленной вкусив,
И ей младое чрево отравив.
XXII
Отрава их- безумство. Августин
О том писал достаточно. Но мало
Им показалось, видно. Героин
Не сделал столько зла, земля не знала
Таких недопустительных картин,
Какою в нашем веке уже стала-
О ты, интеллигентность*! Мужиков
Пугать смешно. Довольно дураков.
_______________
* У Аристотеля enteleheia- это "основание того, что существует в возможности", так это слово явилось впервые. В современных европейских языках это означает по меткому замечанию моего знакомого half-educated bohemian rebels.
XXIII
Так, час десятый! Подведем часы-
Уж девушке пора- она не может
Остаться доле. Нежные красы
Ее, однако, тайный пламень гложет.
И быстрою рукой свои власы
Собрав в косынку, ждет когда поможет
Георгий плащ одеть уже она,
В себя как в некий идол влюблена.
XXIV
Есть в нас традиции. Мы смерть как любим их.
И бабушка, последовав за ними,
Предвидя близко правнуков своих.
Вдруг тонкий лист руками взяв своими,
Трех тихих ангелов, прекрасных и святых
В нем вырезала. С ласками святыми,
Двух детям отдала. Остался ей
Один с трубой иль счастья иль скорбей.
XXV
Кто он- иль внук, иль давняя печаль,
Что есть у всякой женщины на свете.
Ей девушки чужой немного жаль.
Но дум ее не понимают дети.
Мгновенье протекло- вернулась сталь
Во взгляд и в голос, как в ее рассвете
Она платила дань твоим наукам,
О русский свет- и восхищалась внуком.
XXVI
Он весел. Он блаженствует. Его
Все это радует. Он думает о прошлом.
Где все невинно, где тоска его,
Вся о своем, о чистом, о хорошем.
И за порог, от дома своего,
Чтоб гостью проводить, собой не сложен
Он шествует. И тихие беседы
Не предвещают пагубные беды.
XXVII
Она в кармане ангела сжимает
И молит, чтоб несчастной ей помог
И милый полюбил. Но ангел не внимает.
И милый взора со своих не сводит ног.
Она дрожит, молчит и погибает.
Дорога кончена. Вот матушкин порог.
Они простились молча. Разошлись.
Слова пришли- а чувства не нашлись.
XXVIII
Так часто с нами. Что-то говорим.
Молчим. Безумствуем (я не сказал- мечтаем).
Потом в окно оракулом глядим,
И за окном грядущее гадаем;
Как милый бред влюбленных, или дым
Над листьями, которые сжигаем,
Чтоб место для себя освободить,
Окно умеет душу ободрить.
XXIX
'Хм, 'хм. Друзья, не то ль преподают
Нам всем дурные наши гороскопы.
Глаза читают их и узнают
Всю придурь, все поветрие Европы.
Там хвалят нас в лицо, там нам плюют
Едва завидят спину. Антилопы
Их не пугливей, но честнее их.
Несчастных европоидов моих.
XXX
Ой, вы поэмы. Взять ли хоть латынь.
Да почитать Овидия и Грея,
Вергилия, Лукреция. Аминь!
Какая право милая затея.
И весь разврат, всю гниль, всю эта синь,
Которой так пестреет приапея,
Все телевизор мой не победит
В сражении за посрамленный стыд.
XXXI
Теперь к моей. Она не хороша.
В ней мало плана. Вся она то вьется
В моих руках как девушка, спеша
Мной насладится, то как пиво пьется,
То ощетинится, то бросит антраша
Выкидывать, и праведным займется
Трудом своим. Но что б я не воспел-
Пишу не так, как лучший бы сумел.
XXXII
Отцы нас лучше, дети лучше нас,
А братьям цену в нашу жизнь назначим.
Мы в жизнь пришли по случаю на час,
Но задержались, и себя дурачим.
Спешим за ней. Иль смертью на показ
Играем, веселимся, после плачем.
Но крышка гроба- ох как тяжела-
Собой прикроет все наши дела.
XXXIII
Там помолиться время хватит мне.
Но кто мне даст за гробом помолиться,
Пусть даже жизнью я служил стране,
В которой Бог Великий дал родиться.
Все мысли мне теперь совсем одне-
Хотелось жить, хотелось торопиться-
Но жив Господь! Ему хоть смертный час-
Я в этой жизни суетной припас.
XXXIV
Однако, мало. Больше я хотел.
Но страсть, безумие и худшие примеры
Меня сгубили. Им я здесь пропел
Такую арию!- она не Символ Веры.
В ней много лишнего. Она как самострел
То вся глупа, то только мысли серы.
Ее читать приятно будет тем,
Кто честно жил и умер не совсем.
XXXV
Так, девушку до дома проводив,
Георгий повернул назад к порогу.
Был взгляд его рассеян и счастлив
И говорил- " Все в жизни- слава Богу!"
Он то свистел волнительный мотив
Под Паваротти, то под плащ как тогу
Свернувшись весь, шептал- " О горе мне!"
И снова пел- "Chе voglia, voglia me?"
XXXVI
Все спало в доме Нины. Тихим сном.
На кресле бабушка за спицами уснула.
Привыкнув жить от младости трудом,
Она его и в старость дотянула.
Дела домашние. Забудешь об одном-
Другое вспомнится. И носится сутуло
Она по комнатам- внимая безответно,
Делам иных свершенным безотчетно.
XXXVII
Тут Нина тихо к печке подошла,
Открыла створку- ангел с ней бумажный-
К огню его рукою поднесла
И бросила- и молнией протяжной
Он из огня взлетел и два крыла
Мелькнули перед ней- и взор ей страшный
Слезу на пол со звоном уронил.
Она опешила- и ангел воспарил.
XXXVIII
О глупость. О невежество. О это...
Не знаю как теперь его назвать,
Что женщинам полуночного света
Дает себя найти и потерять-
Наитие, несчастная примета,
Иль месть судьбе, иль месть себе опять-
Не знаю я, как это называлось
Среди славян- и слово потерялось.
XXXIX
Она без сил. Ей хочется молиться.
Ей думать хочется, ей хочется понять.
Но то, что сделано уже не возвратится.
Она то каяться, то все себе пенять.
Она молчит, в ней мысль то растворится,
То вдруг восстанет вновь- ее унять
И сложно- и бесчинствуя над нею
Несутся мысли армией своею.
XXXX
Так протекла неделя. Все дела,
Дела, и вновь дела их разлучали.
Вот тихий вечер. Одиноко шла
Она по улице, ее не замечали,
В руках пакет в нем хлеб и пастила,
И кофе то, которое ругали
Еще вчера мы - но купили вновь.
У нас привычка крепче, чем любовь.
XXXXI
Она одна- но вдруг окружена
Чеченцев беспорядочной толпою.
Они смеются- ими решена
Забава с ней- и радость меж собою.
Их дикие глаза и от вина
И от гашиша полная тоскою
Она увидела. Надежда гаснет в ней.
И Нина стала месяца бледней.
XXXXII
Но звезды есть на тихом небосклоне,
Что светят нам в кромешную полночь.
Средь шуток их- в их непонятном тоне
Она уже боялась превозмочь
Свой дикий страх. Горячие ладони
Прижав ко лбу- уже пуститься прочь
Ей было поздно, некуда и трудно.
Тянулись руки к ней и взоры поминутно.
XXXXIII
Вдруг крик- " Эй милые!"- услышала она.
Шаги, и голос были ей знакомы.
И смелостью душа была полна-
То был Георгий- но вдруг выстрел, стоны.
Чеченцы прочь бегут. Кирпичная стена
В крови, в крови его рука. Всему законы
У неба есть. И час последний свой
Георгий подарил душе родной.
XXXXIV
Пусть лишь в мечтах он породнился с ней.
Но смерть его- докончит это дело.
"О Нина!"-шепчет он-"поди скорей.
Я умираю. Вот душа и тело
Расстанутся. Дай обниму сильней
Тебя. Прости меня- все глупо, неумело.
Прощай, любимая! Прощай, о! ангел мой.
Живи! Живи! Живи! И Бог с тобой!"
XXXXV
Он умер. Где теперь искать слова?
Она всплакнула. Слезы- слезы- слезы.
Глаза закрылись тихо. Голова
Его почила. Загремели грозы.
И май проснулся свыше. Ты права,
Природа-матушка, люблю твои угрозы.
Они нам шепчут тихо, и любовно,
Что хорошо и что немногословно.
XXXXVI
Однако, здесь конец. Но где мораль?
Морали нет- и думаю не будет.
Она моя последняя печаль,
Ее душа моя не позабудет.
Прощай же- Нина! Как тебя не жаль-
Прощай! И пусть судьба с тобою будет
Не так строга, как в повести моей.
Аминь! Аминь. Живи повеселей.
Метки:
