избранное 2004 - 2006
2004 – 2006
MUSEUM*
(to Charles Baudelaire)
сюда, как в морг, предпочитают не ходить,
здесь занавешено и холодно –
не топят
элизиум соцреализма кроет копоть,
а стены копят
пыль и тишину.
и отовсюду на меня глазеет
мертвецкая мазня холстов
в этом аппендиксе искусства позабытом
единственные други мне –
совковый красный стол
и чахлый хлорофитум.
***
?сухая гроза?
проклятье степи
сырые стихи
хлебнули песка
в оскалах зеркал
глаза где тоска
и все мои страхи
спустили с цепи.
МИЗАНТРОП
мизантроп –
антипод толпы тоскливый
его теория ясна как летний день
быть в обществе и брезгует, и лень
?наступят на лицо
и плюнут в душу
что ждать ещё
от этих сволочей…?
вот так он свою внутреннюю стужу
смеряет взором пламенных очей
озлобленность приводит только к скуке
не ровен час от скуки помереть
приходится на мир, такой тупой,
такой убогий
сквозь щёлочку, несчастному смотреть.
мизантропическоyeahhhhh…
весной, когда ничто не знает меры
я без остатка растворяюсь в эфемерном
внимаю демонам, уставившись в окно
вдыхаю аромат нарциссов, но
вот лето, я опять в своём уме
и мне в нём тесно, душно, потно
и тошно видеть всякий раз
людей одетых модно
иду по городу, скорее в тень домов
в прохладу занавесок, в стены
чтоб зря не колебать основ
своей мировоззренческой системы
мне хорошо лишь если я одна
я ни в разведку не пойду, ни в бой
я в этом выборе вольна
и только так я остаюсь сама собой
***
моё существо заползает
всё глубже в спирали
где стен перламутр обещает
тепло и покой
снаружи стоят коробки
из фанеры и стали
и нет ничего,
что можно потрогать рукой
моё существо оплетает
вокруг себя кокон
на воздухе нити твердеют
белёсой слюдой
снаружи стоят коробки
с квадратами окон
и небо из пластика
с мёртвой водой.
***
воды реки темны и мелки
верхушки тополей в побелке
а утром пахнет сентябрём
пойдём гулять в конце недели
среди катальп, берёз и елей
всю паутину соберём
шмели ползут по георгинам
устало розы клонят спину
боярышник под солнцем весь измок
пойдём гулять в конце недели
среди катальп, берёз и елей
смотаем августа клубок.
***
черноплодная рябина
пахнет пылью
как и всё здесь
о чугунные решётки
дождь оскомину набил.
заржавевшие сплетенья
нежилых пространств забвенье
(как забытое виденье)
как навязчивый мотив
***
медведица встала на задние лапы
дачники встали у грядок
июнь всё клубничною кровью закапал
такой здесь порядок
спать на полу и ходить босяком
и проклинать всё на свете
дачу, жару, интернет теле-ком
вот всё, что я знаю о лете.
НОКТЮРНЫ
INTRO
путь
млечный
никого
на встречной
степью чёрной
не человечьей
дальний и
ближний
свет
глаз
песочных.
чёрный лак
было бы
всё просто
было бы
всё точно
так.
ПОЛНОЛУНИЕ
ночью белые жёлтые лилии
вино и музыка за мной
её взгляд чувствую спиной
и вот
я покорно иду
за луной
ночью плавные резкие линии
над городом её оскал распят
а в комнатах давно всё спят
и я
возвращаюсь назад.
***
все женщины
с луной обвенчаны
и все они
с ней в сговоре
только я как всегда
ни на чьей стороне…
только я как всегда
ни на чьей стороне
полынь пыльнее пыли
чабрец, бессмертник из песка,
и тот имеет цвет свой
и только я как прежде не имею
и только я как прежде не имею
вода соединяется с водой
кровь с кровью
и земля с землёю
и всё имеет цвет свой
и только я как прежде не имею
и только я как прежде не имею
давно уже лежу
нибе неме-ю
ноги и руки растащили
на трофеи
и мне всё снятся
коридоры
коридоры
и в моей спальне песни
пахнут лаком для ногтей
МРАК
как из кошмара ночь
картонная луна дрожит
на ниточке
сорвётся/захлебнётся
но я ничем не хуже
тоже ведь не прочь
кидать ножи
а после сесть и ждать
когда же небо, наконец, споткнётся
не сдавленное крышами домов
обрушится над этой бездной
и, сняв последний свой покров,
появится бесслёзный и беззвездный.
НОЧЬ
(to David Lynch)
пахнет лебедою
липнет в паутине
не наступит, ждёт когда
чуть асфальт остынет
возьмёт за руку,
заведёт в камыши
там, где редко ходят люди
подмигнёт
и скажет ШШШШШШШ
и тебя не будет
***
ЧЁРНО-БЕЛОЕ
(to Federico Garcia Lorka)
в белый шиповник махровый
не побоясь уколоться
выползла ночь из колодца
(скоро заухают совы)
белых акаций цветы
в ней затвердели как кости
(стынут надменные хосты).
***
сверчки о вечности вещают.
в бездушном свете фонаря
пустая лавочка в себе вмещает
весь ужас бытия.
МАНТРЫ
мантра тишины
1.
всё
матовое
небо завёрнуто
в вату
всё
развалилось
на атомы
как и мы
слова
ещё во рту
все скомканы
в этой комнате
только
стоять
у окна
2.
но я хожу там, где листья хрустки
с упрямством
и ботинком грубым
спешу разбавить хрупким звуком
молчанья сгустки.
3.
но
не получается
и это не моя вина
ничто
не бьётся
не стучит
и не качается
неизмерима
остаётся
тишина.
мантра: красота неподвижных объектов
ты убитый манекен
а я убийца
в твоих раскрытых глазах
плывут облака
а рот полон грязи
но посмотри на нас двоих
мы так глупы
-
чего ещё просить у неба
лёжа в канаве с дождевой водой
-
намокли сверчки на земле
но что они знают о боли
в твоём пластмассовом сердце
ей тоже нет места
и только в глазах плывут облака
-
я нашла лестницу
я нашла камень
-
я нашла письмо
в засохших лепестках роз я нашла красоту неподвижных объектов.
мантра красного и белого*
моя шизофрения
от лени я
откровенней и умней
пускай я не буду
буддой
но уйду в мир растений и камней
японский артерий
лучший цвет и критерий
красоты, если где-то на снегу
убить много времени
и звёзды просверлены
темно, я найти не могу
где
моя шизофрения
я убью своё время
и уйду в мир растений и камней.
мантра чая
лить слёзы в чай
так белое на чёрном
в заварке лепестки
и пальцы на руке
лепят мелодию
в минорном и мажорном
ладу,
но не с системой нервной.
плеснуть бы борной или серной
но только чай и тот остыл.
мантра утреннего тумана
утро туманно
и я
читаю
мантры
из пустоты и страха пустоты
плетут полотнища поблёкшие мечты
зелёный чай
окрасит шёлк
если не кровь героя, когда
истаю в воздухе
и растворюсь в воде
уйду под землю
и сгорю в огне
из этой очерствелой пустоты
я высижу прекрасные предметы
пускай
умирают
поэты
от жадности
в руках у красоты
и у меня на пальцах кровь
и на сетчатке кадры
и хрипнет голос
в повторенье мантры.
BEKETOVKA’ SUNSET* (BEKETOVKA’ NIGHTMARES I)
тридцать кошек или сорок кошек
развалились вдоль забора у зорянок
из облезлых солнцем выжженных окошек
рожи серые от вечных пьянок
(после девяти не суйся вон
до пятиметровых камышей
перережут горло, а потом
выдернут серёжки из ушей)
а не вдалеке, в тени ?лукойла?
чёрная собака пьет из лужи
предзакатное, чуть радужное пойло
рядом в баке мусор не потушен
на верёвках сушатся штаны
без прищепок тряпки вниз упали
на восточной стороне ещё видны
странные конструкции из стали
остов полусгнившего сарая – храм;
в этой безвременной дыре
природа ежедневно умирает
и только камыши в одной поре.
2007
ПОЛИВИНИЛХЛОРИД*
когда твой вид
в моём окне
когда моё кино немое
когда внутри горит
поливинилхлорид
как ни скрывай,
я от тебя не скрою
-
то, что выходит с кровью
то, что между зимой и весною
трещина только для
лезвия
бритвы
-
на ржавых качелях луна
приглушены алго-
ритмы
и я готова к штурму
к бою
и на столе
фейхоа и хурма.
***
я рада, что ты рада, что я рада.
я жду звонка
и под твоею болтовнёй я
как под градом.
дрожит рука…
а над моим кварталом
запах шоколада,*
бензина, шашлыков и конопли,
но этому людскому смраду
не перебить
духи твои.
АПРЕЛЬ
в суицидальный месяц
в середине примаверы
в преддверие тепла
застыли скверы
я родилась
и вдруг похолодало
накрыла мгла
но прошлогодняя листва
мой дух питала
и согревала
как могла.
ДЕТСКОЙ ПОЛИКЛИНИКЕ №6
чебурашки – неваляшки
из пластмассового бреда
наркомана – обаяшки
на окне стоят и дремлют
на окне стоят и дремлют
надышавшись хлороформом
взгляд упулив в подоконник
и в порезах дерматина
ищут след валокордина.
***
(по дороге из Ольховки)
в чёрные щели
где белые соли
упала луна из фарфора
тучи
легли на столовые горы –
постятся титаны Гойи.
ночью едины
гнилые хибары
и вековые соборы
а между ними
ныне
и присно целые степи боли…
КАЛМЫКИЯ
степь зелена
и от тюльпанов терпки
её бессобытийные холмы
смородина
цветёт
и на коленки
чтобы её понюхать, мы упасть должны
к земле стать ближе,
молить прощенья,
каяться
смотреть как в ярко-синей пустоте пение
жаворонка
очерчивает ход светил
а Будда всё блестит и улыбается
(а Будда говорит: ?не париться!?)
он всех простил.
ЛЕТНИЕ ЗАРИСОВКИ
***
акация извергнет в ночь
манжеты фламандских кружев
не зная пощады, за горло возьмёт и
молниеносно задушит
оставит болтаться,
рассматривать грядки,
ногами стучать о карниз
пред лицом темноты
а блудных котов хвосты
защекочут холодные пятки.
***
луны
с одной стороны
открытая скобка
собаки
и те робко лают
так, словно просят взаймы
полночное солнце везёт
сквозь темень небесная лодка,
а солнцу плевать
ему рано вставать
с другой стороны.
***
перебегать
от тени к тени
ждать ветра с Волги
в тёмных
арках
шептать
у стрёмных
подворотен
и проклинать
весь пух и пыль
и спотыкаться о коробки…
но лето сжалится и мне
богатый
предоставит выбор –
стать варёной свеклой
или вяленой рыбой
на асфальтовой сковородке.
***
солнце
саднит
давит
зенит
в смоге
как в масле
город стоит
во взгляде вороны
око циклона
а я по наклонной
мраморных плит.
***
ищу остатки тени
фантомы боли
по запахам растений
и канифоли
по басам бумбокса
по картинам Босха
но ничто не бесит
и нигде не колет.
УГОЛ ПАРКА (BEKETOVKA’ NIGHTMARES II)
сарай прогнил, но двери на замке
на кирпичах чернеют свастики
повсюду здесь в обыденной тоске
живут дешёвые ужастики
из жести лики пионерские
встают в луну из-под земли
так раньше лишь вампиры мерзкие
могли
в коросте ржавчины их глупые пророчества
бесхозный, позабытый всеми страх
изгои общества глядят на них и морщатся
и петухом Икарус всё кричит в солончаках.
La Belle Dame Sans Regrets
(музе)
только ты вызываешь слёзы
только ты этих слёз не видишь
только ты вызываешь слабость
и врастаешь во мне силой
от банальностей мой язык мягок
я разрежу его на две части
но змеёй для тебя не стану
в тебе яблоко ядом зелёным
но не стать для него ножом мне
эта жизнь
это жесть
где ни лечь
и ни сесть
и поют соловьи
и твоих
близоруких глаз звёзды
мигрень мне виски раздавит
а ты мимо пройдёшь, не заметив
эти руки и бусы эти
только ты моих слов не видишь
что прожгли мне мой лоб холодный
опостылевшим, жирным
times new roman
только ты моих слов не взлелеяв
для меня станешь смыслом вечным
в свете ламп и при свете свечном
возвышаясь колоссом в ночи
ты Медея
из мёда и меди
и слова, что ты мне отдаешь задарма
всё твои не рождённые дети.
-
я разорву провода
когда поют соловьи
и эти взгляды твои
какими ты никогда
не убивала меня
я растворяюсь в тебе
я возвышаю тебя
ты в замке
в башне
на облаке
горны трубят
или поют соловьи
-
эти звёзды как будто кто плюнул
как изюм в плове
а внизу дюны
содрогаясь в бреду
в три утра
за хвосты не поймав ласточек
встают не ложась ветра.
(из цикла ?СНЫ?)
***
когда твой образ расслоится
в момент затмения луны
мне будет наплевать на память и на лица
всё отойдёт, как штукатурка от стены.
моя печаль взпорхнёт
большой зелёной птицей
насилу оторвавшись от земли
и звёзды будут на неё коситься
и мыши полетят на фонари.
DIES IRE
в старой кирхе гул органа
мама!!!
Dies Ire, Dies Ire
ах, за что мне сны такие
сны сырые, камни, плесень
нет, не надо больше песен
я промокла вся до нитки
лужи, листья, мох, улитки
я бежала со ступенек
я нашла, что не искала
рык тайфуна
свист, вихренье
обрушение
цунами
эх, ом мани падме хум
колотили в дверь ногами
эх, ом мани падме хум
ты скажи как на духу
что же будет дальше с нами…
эх, ом мани
у дождя вкус чужой горькой крови
и такая же температура
ветер стих, но в затылок дуло
в старой кирхе, где жив гул органа
(mea culpa)
Dies Ire.
ПОТЕРЯННЫЕ ВЕЩИ
я давно там не была
где лежат потерянные вещи
где простор граничит с пустотой
где
простор графичен
в чёрно-белом виде
лежат мечты, что я храню в формальдегиде
простор кричит
но ты не знаешь, как заговорить со мной
моё молчанье в чём-то гулком тонет
вселенные роятся на ладони
блуждает свет, а сверху плещет
чего ещё просить у неба,
лёжа в канаве с дождевой водой
там где лежат потерянные вещи
и солнце ржавое и месяц золотой.
НОЧНАЯ ПРОГУЛКА
я ночью пошла погулять
на запасные пути
откуда трамваи везут
на трамвайное кладбище
вдруг лопнул асфальт
взбесились бетона куски
и с треском попадали в гравий
и вот я уже
над жилыми массивами
на шпалах стою
и с трудом балансирую
над крышами рельсов
прозрачные нити
блестят под луной
как стальные спагетти
и пахнет полынью
как в Серенгети
и словно жирафы
в безлюдной саване
полночные высятся краны.
***
(to Charles Baudelaire)
Предметам и цветам неловко на холсте
И только тени в этом холоде как дома.
Дует без жалости из каждого проёма
И шорохи роятся в темноте.
Беспрекословно преклоняясь пред судьбой
Кружат пылинки и ложатся в паутины,
Стена бормочет за подрамником картины,
Часы со временем ведут кровавый бой.
Скрипя по вспученному старому паркету,
Кляня радикулит и вспоминая солнца блики
На ветровом стекле и запахи клубники,
Шагами мерит зиму призрак лета.
***
(to Charles Baudelaire)
ландшафт моей души – долина смерти
осадки в ней редки
спёкся в стекло песок, земля иссохла
блестят на солнце жаркие куски
но дождь польёт, когда настанет срок
и всё затопит быстрая вода
и почва, неспособная впитать,
отвергнет влагу
к зною привыкшая, как к благу
и захлебнутся нерасцветшие колючки
утонет молочай
когда же вдруг иссякнут капли ливня
вернётся солнце
на свой блестящий трон
и различит внизу урон
уже, увы, непоправимый.
НАБЕРЕЖНАЯ. ВОРОШИЛОВСКИЙ РАЙОН
в надежде в помоях поймать золотую
стоят рыбаки и о чём-то тоскуют
а рядом, на плитах, хвосты растопырив
находятся чайки, как кегли, тупые
где паводка след, там бетон обесцвечен
растёкся в полынь этот призрачный вечер
блестит ЦКЗ шелудивой главою
пахнет соляркой и дохлой плотвою
вздымается ржавою тенью ?Гаситель?
невольный годами всего этого зритель
с похмелья бледны и угрюмы пилоты
по коридорам ведут самолёты
те же царапают небо иголкой
и отражаются чайками в Волге.
***
я бью по картам битым
и целюсь мимо цели
но всё же овцы сыты
и даже волки целы
разбитые корыта
апгрейдить мы сумели
и в сумрак тихой кельи
внесли пучок омелы
а воздух после молний
как пальцы после мела
и вроде всё нормально
да ногти посинели
и повышают цены
и раздражают теле…
но всё же овцы сыты
и даже волки целы.
***
сегодня пасмурно
весна прошлёпала
ногами мокрыми
по подоконнику
саби и ваби *
вокруг да около
и душу припаяло
к панасонику
оттуда из таинственных пластмассовых глубин
всегда прекрасный David Gahen мне слышится
и мрак панбархатный от этого колышется
я многого боюсь
я просто Юсик
и не мудра не по годам
прошу, пожалуйста, прошу
когда я useless, never let me down!
АПОКАЛИПСИС
я вижу небо кровавого цвета
я слышу гром, разрывающий череп
мне кажется, это плохая примета
и верить во чтобытонибыло тщетно
когда глаза застит высокая полынь
и солнце изольёт гной своих ран
никто не скажет всё, кранты, аминь!
а просто сверху дёрнут за стоп-кран
и шарик наш покатится с орбиты
и рельсы вылезут как вытекшая ртуть
и те, кто били и кто были биты
заковыляют вместе в светлый путь.
СЛУЧАЙ У ДПП
Стивен оставил свой томик
на мраморных плитах
ветер – большой параноик
песком его тотчас засыпал
из трещины в центре фонтана
вытекла грязная лужа
в ней плещутся орангутаны
и думают, что бы покушать
три бородатых дяди
на это сурово взирают
мост расправляет бетонные пряди
и над головой проплывает
пешеходы тихо пишут завещанья
на солнце греются маршруток стаи
оставив кучки на бордюре на прощанье
орангутаны в степи улетают.
***
промозгло уныло серо
и на ночь глядя с неба наползло
а день был вычищен как лезвие клинка
у самурая
и ведь любовь наверняка
вокруг да около блуждала
на расстоянии плевка
на расстоянии удара
***
шифер за ночь не остынет,
не остынут кирпичи
на балконе как в пустыне
и кричи и не кричи.
можно донага раздеться,
можно шубу нацепить.
а в тени всё те же сорок,
как тут быть или не быть?
сорок суток он постился
без понтов и без прикрас
с паутинки вниз спустился
старикан Экклезиаст.
и сказал: ?хоть новы краски,
только старый трафарет.
всё есть левые отмазки,
суета сует?.
***
я сама напугаю любого маньяка
я сама вырву гвоздь из стены
я иду слушать Bobby Gillespie и Tricky*
не дождавшись весны
разбиваю стаканы
всё, что в руки попало
разливаю кипяток
где мой чёрный молоток
буду дни недели
я качать гантели
скрючены фаланги
я не разогну
целую лотосы
целую кактусы
мне уступают место в автобусе
мне уступают место в троллейбусе
мне не нравится на этом глобусе
мне не нравится на этом глобусе
мне не нравится на этом глобусе
в жару в объятья полиэтилена
я упаду и удавлюсь
у меня Pre-Millennium Tension
я пою Riot City Blues.
ТРИ ОСЕННИХ СТИХОТВОРЕНИЯ
I.
пролетели вороны Ван Гога
над кронами жёлтых клёнов
а вслед им цвет зимних яблок
красно-зелёных
петуньи, бархотки и астры
в пыли не альпийских горок
безмолвной жарой умудрёны
и запах их горек.
II.
мост на солнце выпростал
белые рёбра креплений
утренний дым и тёплый металл –
воздух осенний
вылезли косы – морщины реки
ей идёт эта тихая старость
и октябрь уходит в седые пески
не горюя ни мало.
III.
утроба двора инфернальна
суставы ломает сплин
довольна и в этом банальна
луна – кривобокий блин
сухим виноградом исколото
цементное днище балкона
и щемится нагло в комнату
мрак заоконный.
***
халат протёртый, цвет ?прокисшая малина?,
впитавший запах кофе с имбирём,
расплескан за застиранной гардиной
бодлеровский, ноябрьский окоём.
надкусаны туманом этажи
что выше пятого и ветки тополей.
во влажной, обездвиженной тиши
акации изящней и черней.
и хочется, вдохнув не выдыхать,
чтобы не содрогнулся воздух клёклый.
глядеть и впитывать эту простую благодать
к холодным прислонившись стёклам.
MUSEUM*
(to Charles Baudelaire)
сюда, как в морг, предпочитают не ходить,
здесь занавешено и холодно –
не топят
элизиум соцреализма кроет копоть,
а стены копят
пыль и тишину.
и отовсюду на меня глазеет
мертвецкая мазня холстов
в этом аппендиксе искусства позабытом
единственные други мне –
совковый красный стол
и чахлый хлорофитум.
***
?сухая гроза?
проклятье степи
сырые стихи
хлебнули песка
в оскалах зеркал
глаза где тоска
и все мои страхи
спустили с цепи.
МИЗАНТРОП
мизантроп –
антипод толпы тоскливый
его теория ясна как летний день
быть в обществе и брезгует, и лень
?наступят на лицо
и плюнут в душу
что ждать ещё
от этих сволочей…?
вот так он свою внутреннюю стужу
смеряет взором пламенных очей
озлобленность приводит только к скуке
не ровен час от скуки помереть
приходится на мир, такой тупой,
такой убогий
сквозь щёлочку, несчастному смотреть.
мизантропическоyeahhhhh…
весной, когда ничто не знает меры
я без остатка растворяюсь в эфемерном
внимаю демонам, уставившись в окно
вдыхаю аромат нарциссов, но
вот лето, я опять в своём уме
и мне в нём тесно, душно, потно
и тошно видеть всякий раз
людей одетых модно
иду по городу, скорее в тень домов
в прохладу занавесок, в стены
чтоб зря не колебать основ
своей мировоззренческой системы
мне хорошо лишь если я одна
я ни в разведку не пойду, ни в бой
я в этом выборе вольна
и только так я остаюсь сама собой
***
моё существо заползает
всё глубже в спирали
где стен перламутр обещает
тепло и покой
снаружи стоят коробки
из фанеры и стали
и нет ничего,
что можно потрогать рукой
моё существо оплетает
вокруг себя кокон
на воздухе нити твердеют
белёсой слюдой
снаружи стоят коробки
с квадратами окон
и небо из пластика
с мёртвой водой.
***
воды реки темны и мелки
верхушки тополей в побелке
а утром пахнет сентябрём
пойдём гулять в конце недели
среди катальп, берёз и елей
всю паутину соберём
шмели ползут по георгинам
устало розы клонят спину
боярышник под солнцем весь измок
пойдём гулять в конце недели
среди катальп, берёз и елей
смотаем августа клубок.
***
черноплодная рябина
пахнет пылью
как и всё здесь
о чугунные решётки
дождь оскомину набил.
заржавевшие сплетенья
нежилых пространств забвенье
(как забытое виденье)
как навязчивый мотив
***
медведица встала на задние лапы
дачники встали у грядок
июнь всё клубничною кровью закапал
такой здесь порядок
спать на полу и ходить босяком
и проклинать всё на свете
дачу, жару, интернет теле-ком
вот всё, что я знаю о лете.
НОКТЮРНЫ
INTRO
путь
млечный
никого
на встречной
степью чёрной
не человечьей
дальний и
ближний
свет
глаз
песочных.
чёрный лак
было бы
всё просто
было бы
всё точно
так.
ПОЛНОЛУНИЕ
ночью белые жёлтые лилии
вино и музыка за мной
её взгляд чувствую спиной
и вот
я покорно иду
за луной
ночью плавные резкие линии
над городом её оскал распят
а в комнатах давно всё спят
и я
возвращаюсь назад.
***
все женщины
с луной обвенчаны
и все они
с ней в сговоре
только я как всегда
ни на чьей стороне…
только я как всегда
ни на чьей стороне
полынь пыльнее пыли
чабрец, бессмертник из песка,
и тот имеет цвет свой
и только я как прежде не имею
и только я как прежде не имею
вода соединяется с водой
кровь с кровью
и земля с землёю
и всё имеет цвет свой
и только я как прежде не имею
и только я как прежде не имею
давно уже лежу
нибе неме-ю
ноги и руки растащили
на трофеи
и мне всё снятся
коридоры
коридоры
и в моей спальне песни
пахнут лаком для ногтей
МРАК
как из кошмара ночь
картонная луна дрожит
на ниточке
сорвётся/захлебнётся
но я ничем не хуже
тоже ведь не прочь
кидать ножи
а после сесть и ждать
когда же небо, наконец, споткнётся
не сдавленное крышами домов
обрушится над этой бездной
и, сняв последний свой покров,
появится бесслёзный и беззвездный.
НОЧЬ
(to David Lynch)
пахнет лебедою
липнет в паутине
не наступит, ждёт когда
чуть асфальт остынет
возьмёт за руку,
заведёт в камыши
там, где редко ходят люди
подмигнёт
и скажет ШШШШШШШ
и тебя не будет
***
ЧЁРНО-БЕЛОЕ
(to Federico Garcia Lorka)
в белый шиповник махровый
не побоясь уколоться
выползла ночь из колодца
(скоро заухают совы)
белых акаций цветы
в ней затвердели как кости
(стынут надменные хосты).
***
сверчки о вечности вещают.
в бездушном свете фонаря
пустая лавочка в себе вмещает
весь ужас бытия.
МАНТРЫ
мантра тишины
1.
всё
матовое
небо завёрнуто
в вату
всё
развалилось
на атомы
как и мы
слова
ещё во рту
все скомканы
в этой комнате
только
стоять
у окна
2.
но я хожу там, где листья хрустки
с упрямством
и ботинком грубым
спешу разбавить хрупким звуком
молчанья сгустки.
3.
но
не получается
и это не моя вина
ничто
не бьётся
не стучит
и не качается
неизмерима
остаётся
тишина.
мантра: красота неподвижных объектов
ты убитый манекен
а я убийца
в твоих раскрытых глазах
плывут облака
а рот полон грязи
но посмотри на нас двоих
мы так глупы
-
чего ещё просить у неба
лёжа в канаве с дождевой водой
-
намокли сверчки на земле
но что они знают о боли
в твоём пластмассовом сердце
ей тоже нет места
и только в глазах плывут облака
-
я нашла лестницу
я нашла камень
-
я нашла письмо
в засохших лепестках роз я нашла красоту неподвижных объектов.
мантра красного и белого*
моя шизофрения
от лени я
откровенней и умней
пускай я не буду
буддой
но уйду в мир растений и камней
японский артерий
лучший цвет и критерий
красоты, если где-то на снегу
убить много времени
и звёзды просверлены
темно, я найти не могу
где
моя шизофрения
я убью своё время
и уйду в мир растений и камней.
мантра чая
лить слёзы в чай
так белое на чёрном
в заварке лепестки
и пальцы на руке
лепят мелодию
в минорном и мажорном
ладу,
но не с системой нервной.
плеснуть бы борной или серной
но только чай и тот остыл.
мантра утреннего тумана
утро туманно
и я
читаю
мантры
из пустоты и страха пустоты
плетут полотнища поблёкшие мечты
зелёный чай
окрасит шёлк
если не кровь героя, когда
истаю в воздухе
и растворюсь в воде
уйду под землю
и сгорю в огне
из этой очерствелой пустоты
я высижу прекрасные предметы
пускай
умирают
поэты
от жадности
в руках у красоты
и у меня на пальцах кровь
и на сетчатке кадры
и хрипнет голос
в повторенье мантры.
BEKETOVKA’ SUNSET* (BEKETOVKA’ NIGHTMARES I)
тридцать кошек или сорок кошек
развалились вдоль забора у зорянок
из облезлых солнцем выжженных окошек
рожи серые от вечных пьянок
(после девяти не суйся вон
до пятиметровых камышей
перережут горло, а потом
выдернут серёжки из ушей)
а не вдалеке, в тени ?лукойла?
чёрная собака пьет из лужи
предзакатное, чуть радужное пойло
рядом в баке мусор не потушен
на верёвках сушатся штаны
без прищепок тряпки вниз упали
на восточной стороне ещё видны
странные конструкции из стали
остов полусгнившего сарая – храм;
в этой безвременной дыре
природа ежедневно умирает
и только камыши в одной поре.
2007
ПОЛИВИНИЛХЛОРИД*
когда твой вид
в моём окне
когда моё кино немое
когда внутри горит
поливинилхлорид
как ни скрывай,
я от тебя не скрою
-
то, что выходит с кровью
то, что между зимой и весною
трещина только для
лезвия
бритвы
-
на ржавых качелях луна
приглушены алго-
ритмы
и я готова к штурму
к бою
и на столе
фейхоа и хурма.
***
я рада, что ты рада, что я рада.
я жду звонка
и под твоею болтовнёй я
как под градом.
дрожит рука…
а над моим кварталом
запах шоколада,*
бензина, шашлыков и конопли,
но этому людскому смраду
не перебить
духи твои.
АПРЕЛЬ
в суицидальный месяц
в середине примаверы
в преддверие тепла
застыли скверы
я родилась
и вдруг похолодало
накрыла мгла
но прошлогодняя листва
мой дух питала
и согревала
как могла.
ДЕТСКОЙ ПОЛИКЛИНИКЕ №6
чебурашки – неваляшки
из пластмассового бреда
наркомана – обаяшки
на окне стоят и дремлют
на окне стоят и дремлют
надышавшись хлороформом
взгляд упулив в подоконник
и в порезах дерматина
ищут след валокордина.
***
(по дороге из Ольховки)
в чёрные щели
где белые соли
упала луна из фарфора
тучи
легли на столовые горы –
постятся титаны Гойи.
ночью едины
гнилые хибары
и вековые соборы
а между ними
ныне
и присно целые степи боли…
КАЛМЫКИЯ
степь зелена
и от тюльпанов терпки
её бессобытийные холмы
смородина
цветёт
и на коленки
чтобы её понюхать, мы упасть должны
к земле стать ближе,
молить прощенья,
каяться
смотреть как в ярко-синей пустоте пение
жаворонка
очерчивает ход светил
а Будда всё блестит и улыбается
(а Будда говорит: ?не париться!?)
он всех простил.
ЛЕТНИЕ ЗАРИСОВКИ
***
акация извергнет в ночь
манжеты фламандских кружев
не зная пощады, за горло возьмёт и
молниеносно задушит
оставит болтаться,
рассматривать грядки,
ногами стучать о карниз
пред лицом темноты
а блудных котов хвосты
защекочут холодные пятки.
***
луны
с одной стороны
открытая скобка
собаки
и те робко лают
так, словно просят взаймы
полночное солнце везёт
сквозь темень небесная лодка,
а солнцу плевать
ему рано вставать
с другой стороны.
***
перебегать
от тени к тени
ждать ветра с Волги
в тёмных
арках
шептать
у стрёмных
подворотен
и проклинать
весь пух и пыль
и спотыкаться о коробки…
но лето сжалится и мне
богатый
предоставит выбор –
стать варёной свеклой
или вяленой рыбой
на асфальтовой сковородке.
***
солнце
саднит
давит
зенит
в смоге
как в масле
город стоит
во взгляде вороны
око циклона
а я по наклонной
мраморных плит.
***
ищу остатки тени
фантомы боли
по запахам растений
и канифоли
по басам бумбокса
по картинам Босха
но ничто не бесит
и нигде не колет.
УГОЛ ПАРКА (BEKETOVKA’ NIGHTMARES II)
сарай прогнил, но двери на замке
на кирпичах чернеют свастики
повсюду здесь в обыденной тоске
живут дешёвые ужастики
из жести лики пионерские
встают в луну из-под земли
так раньше лишь вампиры мерзкие
могли
в коросте ржавчины их глупые пророчества
бесхозный, позабытый всеми страх
изгои общества глядят на них и морщатся
и петухом Икарус всё кричит в солончаках.
La Belle Dame Sans Regrets
(музе)
только ты вызываешь слёзы
только ты этих слёз не видишь
только ты вызываешь слабость
и врастаешь во мне силой
от банальностей мой язык мягок
я разрежу его на две части
но змеёй для тебя не стану
в тебе яблоко ядом зелёным
но не стать для него ножом мне
эта жизнь
это жесть
где ни лечь
и ни сесть
и поют соловьи
и твоих
близоруких глаз звёзды
мигрень мне виски раздавит
а ты мимо пройдёшь, не заметив
эти руки и бусы эти
только ты моих слов не видишь
что прожгли мне мой лоб холодный
опостылевшим, жирным
times new roman
только ты моих слов не взлелеяв
для меня станешь смыслом вечным
в свете ламп и при свете свечном
возвышаясь колоссом в ночи
ты Медея
из мёда и меди
и слова, что ты мне отдаешь задарма
всё твои не рождённые дети.
-
я разорву провода
когда поют соловьи
и эти взгляды твои
какими ты никогда
не убивала меня
я растворяюсь в тебе
я возвышаю тебя
ты в замке
в башне
на облаке
горны трубят
или поют соловьи
-
эти звёзды как будто кто плюнул
как изюм в плове
а внизу дюны
содрогаясь в бреду
в три утра
за хвосты не поймав ласточек
встают не ложась ветра.
(из цикла ?СНЫ?)
***
когда твой образ расслоится
в момент затмения луны
мне будет наплевать на память и на лица
всё отойдёт, как штукатурка от стены.
моя печаль взпорхнёт
большой зелёной птицей
насилу оторвавшись от земли
и звёзды будут на неё коситься
и мыши полетят на фонари.
DIES IRE
в старой кирхе гул органа
мама!!!
Dies Ire, Dies Ire
ах, за что мне сны такие
сны сырые, камни, плесень
нет, не надо больше песен
я промокла вся до нитки
лужи, листья, мох, улитки
я бежала со ступенек
я нашла, что не искала
рык тайфуна
свист, вихренье
обрушение
цунами
эх, ом мани падме хум
колотили в дверь ногами
эх, ом мани падме хум
ты скажи как на духу
что же будет дальше с нами…
эх, ом мани
у дождя вкус чужой горькой крови
и такая же температура
ветер стих, но в затылок дуло
в старой кирхе, где жив гул органа
(mea culpa)
Dies Ire.
ПОТЕРЯННЫЕ ВЕЩИ
я давно там не была
где лежат потерянные вещи
где простор граничит с пустотой
где
простор графичен
в чёрно-белом виде
лежат мечты, что я храню в формальдегиде
простор кричит
но ты не знаешь, как заговорить со мной
моё молчанье в чём-то гулком тонет
вселенные роятся на ладони
блуждает свет, а сверху плещет
чего ещё просить у неба,
лёжа в канаве с дождевой водой
там где лежат потерянные вещи
и солнце ржавое и месяц золотой.
НОЧНАЯ ПРОГУЛКА
я ночью пошла погулять
на запасные пути
откуда трамваи везут
на трамвайное кладбище
вдруг лопнул асфальт
взбесились бетона куски
и с треском попадали в гравий
и вот я уже
над жилыми массивами
на шпалах стою
и с трудом балансирую
над крышами рельсов
прозрачные нити
блестят под луной
как стальные спагетти
и пахнет полынью
как в Серенгети
и словно жирафы
в безлюдной саване
полночные высятся краны.
***
(to Charles Baudelaire)
Предметам и цветам неловко на холсте
И только тени в этом холоде как дома.
Дует без жалости из каждого проёма
И шорохи роятся в темноте.
Беспрекословно преклоняясь пред судьбой
Кружат пылинки и ложатся в паутины,
Стена бормочет за подрамником картины,
Часы со временем ведут кровавый бой.
Скрипя по вспученному старому паркету,
Кляня радикулит и вспоминая солнца блики
На ветровом стекле и запахи клубники,
Шагами мерит зиму призрак лета.
***
(to Charles Baudelaire)
ландшафт моей души – долина смерти
осадки в ней редки
спёкся в стекло песок, земля иссохла
блестят на солнце жаркие куски
но дождь польёт, когда настанет срок
и всё затопит быстрая вода
и почва, неспособная впитать,
отвергнет влагу
к зною привыкшая, как к благу
и захлебнутся нерасцветшие колючки
утонет молочай
когда же вдруг иссякнут капли ливня
вернётся солнце
на свой блестящий трон
и различит внизу урон
уже, увы, непоправимый.
НАБЕРЕЖНАЯ. ВОРОШИЛОВСКИЙ РАЙОН
в надежде в помоях поймать золотую
стоят рыбаки и о чём-то тоскуют
а рядом, на плитах, хвосты растопырив
находятся чайки, как кегли, тупые
где паводка след, там бетон обесцвечен
растёкся в полынь этот призрачный вечер
блестит ЦКЗ шелудивой главою
пахнет соляркой и дохлой плотвою
вздымается ржавою тенью ?Гаситель?
невольный годами всего этого зритель
с похмелья бледны и угрюмы пилоты
по коридорам ведут самолёты
те же царапают небо иголкой
и отражаются чайками в Волге.
***
я бью по картам битым
и целюсь мимо цели
но всё же овцы сыты
и даже волки целы
разбитые корыта
апгрейдить мы сумели
и в сумрак тихой кельи
внесли пучок омелы
а воздух после молний
как пальцы после мела
и вроде всё нормально
да ногти посинели
и повышают цены
и раздражают теле…
но всё же овцы сыты
и даже волки целы.
***
сегодня пасмурно
весна прошлёпала
ногами мокрыми
по подоконнику
саби и ваби *
вокруг да около
и душу припаяло
к панасонику
оттуда из таинственных пластмассовых глубин
всегда прекрасный David Gahen мне слышится
и мрак панбархатный от этого колышется
я многого боюсь
я просто Юсик
и не мудра не по годам
прошу, пожалуйста, прошу
когда я useless, never let me down!
АПОКАЛИПСИС
я вижу небо кровавого цвета
я слышу гром, разрывающий череп
мне кажется, это плохая примета
и верить во чтобытонибыло тщетно
когда глаза застит высокая полынь
и солнце изольёт гной своих ран
никто не скажет всё, кранты, аминь!
а просто сверху дёрнут за стоп-кран
и шарик наш покатится с орбиты
и рельсы вылезут как вытекшая ртуть
и те, кто били и кто были биты
заковыляют вместе в светлый путь.
СЛУЧАЙ У ДПП
Стивен оставил свой томик
на мраморных плитах
ветер – большой параноик
песком его тотчас засыпал
из трещины в центре фонтана
вытекла грязная лужа
в ней плещутся орангутаны
и думают, что бы покушать
три бородатых дяди
на это сурово взирают
мост расправляет бетонные пряди
и над головой проплывает
пешеходы тихо пишут завещанья
на солнце греются маршруток стаи
оставив кучки на бордюре на прощанье
орангутаны в степи улетают.
***
промозгло уныло серо
и на ночь глядя с неба наползло
а день был вычищен как лезвие клинка
у самурая
и ведь любовь наверняка
вокруг да около блуждала
на расстоянии плевка
на расстоянии удара
***
шифер за ночь не остынет,
не остынут кирпичи
на балконе как в пустыне
и кричи и не кричи.
можно донага раздеться,
можно шубу нацепить.
а в тени всё те же сорок,
как тут быть или не быть?
сорок суток он постился
без понтов и без прикрас
с паутинки вниз спустился
старикан Экклезиаст.
и сказал: ?хоть новы краски,
только старый трафарет.
всё есть левые отмазки,
суета сует?.
***
я сама напугаю любого маньяка
я сама вырву гвоздь из стены
я иду слушать Bobby Gillespie и Tricky*
не дождавшись весны
разбиваю стаканы
всё, что в руки попало
разливаю кипяток
где мой чёрный молоток
буду дни недели
я качать гантели
скрючены фаланги
я не разогну
целую лотосы
целую кактусы
мне уступают место в автобусе
мне уступают место в троллейбусе
мне не нравится на этом глобусе
мне не нравится на этом глобусе
мне не нравится на этом глобусе
в жару в объятья полиэтилена
я упаду и удавлюсь
у меня Pre-Millennium Tension
я пою Riot City Blues.
ТРИ ОСЕННИХ СТИХОТВОРЕНИЯ
I.
пролетели вороны Ван Гога
над кронами жёлтых клёнов
а вслед им цвет зимних яблок
красно-зелёных
петуньи, бархотки и астры
в пыли не альпийских горок
безмолвной жарой умудрёны
и запах их горек.
II.
мост на солнце выпростал
белые рёбра креплений
утренний дым и тёплый металл –
воздух осенний
вылезли косы – морщины реки
ей идёт эта тихая старость
и октябрь уходит в седые пески
не горюя ни мало.
III.
утроба двора инфернальна
суставы ломает сплин
довольна и в этом банальна
луна – кривобокий блин
сухим виноградом исколото
цементное днище балкона
и щемится нагло в комнату
мрак заоконный.
***
халат протёртый, цвет ?прокисшая малина?,
впитавший запах кофе с имбирём,
расплескан за застиранной гардиной
бодлеровский, ноябрьский окоём.
надкусаны туманом этажи
что выше пятого и ветки тополей.
во влажной, обездвиженной тиши
акации изящней и черней.
и хочется, вдохнув не выдыхать,
чтобы не содрогнулся воздух клёклый.
глядеть и впитывать эту простую благодать
к холодным прислонившись стёклам.
Метки:
