Письма

ПИСЬМА РУССКОМУ ДРУГУ




СТИХИ





КНИГА 3



ВЕК НЫНЕШНИЙ


( 2001—и далее годы)






***

Когда в конце нетрезвых дней
Вдруг полнолуние настало,
Креплёный пили мы портвейн:
Я, Бродский, Постум с Марциалом.

Стакан отставил Марциал,
А Постум хохотнул при этом,
Когда я искренне признал,
Что с кулинарным лишь рецептом

из переписки их знаком,
Но мне все время не хватало
Сидеть за дружеским столом
И с Постумом, и с Марциалом.

Иосиф (вот что значит свой),
Не дал им посмеяться вволю:
Что стало, Постум, бы с тобой
В провинциальной русской школе,

Где географию физрук
Преподавал на огороде.
Вот в чем причина, римский друг,
Невежества в простом народе.

Но трижды прокричал петух,
И вот компании не стало.
А я, - ?Привет, мой русский друг?, -
Шептал, уткнувшись в одеяло.
Перешагнувши в сон восьмой,
Подглядывал я виновато,
Как в метрополию письмо
Писалось Понтием Пилатом.

Юнец, отбившийся от рук,
И в телогрейке не по росту,
Как поживаешь, школьный друг,
Мальчишка постаревший, Постум ?

И где-то в дальней стороне
Ты у Понтийского причала,
Быть может, вспомнишь обо мне,
Читая письма Марциала

2007


ПИСЬМА РУССКОМУ ДРУГУ

(Из Иосифа Бродского)


* * *

Нынче холодно, пронизывает ветер,
Ну, совсем испортилась погода.
А край моря, как и прежде, светел.
Смены красок нет со сменой времен
года.

Ностальгию победить порой непросто :
Помнить иль забыть – вот в чем
дилемма.
Но на новом месте, милый Постум,
Нас тревожат старые проблемы.


* * *

Посылаю тебе, Коля, эту книжку.
Как там в городе? И топят ли в
квартирах?
Или вынужден, как встарь, бежать
вприпрыжку
Когда холодно, от спальни до сортира?


Я сижу один в зачуханной каморке,
Телефон молчит, и не стучатся в двери.
На ветру скрипят надорванные створки
форточки, и холодно в постели.


* * *

Вот в саду уже метет дорожку
дворник. Скромен, тих и незаметен.
Он с утра, конечно, пьян немножко
И сюда приехал не за этим.

Был он офицер подводной лодки,
По полгода подо льдами плавал.
Сколько раз тонул, но тут умрёт от
водки,
Даже в смерти нету в жизни правил.




* * *

Часто, Вася, мне родной наш город
снится,
Но противиться судьбе – хлебнешь
лишь горе.
Если выпало евреем мне родиться,
Лучше жить в Израиле у моря.

Пусть порой свирепствуют хамсины,
Пусть весь день хожу в промасленной
я робе
И летят ракеты в нас из Палестины,
Это мне милей, чем юдофобы.


* * *

Этот день провел в тяжелой я работе,
Эту ночь я пересплю опять с тоскою.
Чем платить любовью и заботой,
Серебром я расплачусь с тобою.

Упрекай же ты меня, гетера, смело,
Непристало падших сострадание.
Но в сто крат порядочнее телом
торговать, чем душу дать в заклание.

* * *

Жизнь теперь уже не кажется
безмерной,
Вот и прожили мы больше половины,

Но сказал один алкаш перед таверной:
- Кто был раб, тот после станет
господином.

Добрым людям пусть сопутствует
удача
И воздастся по заслугам, кто что стоит.
Если бегал в Кулешах- стоит ли дача,
Что когда-то для других людей я
строил.

* * *

Помнишь, Славик, как в спортзале ты
на матах
Уболтал спортсменку с длинными
ногами.
Так она теперь в народных депутатах,
В депутатах и общается с верхами.


Приезжай, и мы побегаем вдоль моря,
А затем попьем пивка, закусим суши
И в сердечном длинном разговоре
Вспомним то, что облегчает души.


* * *

В юности на ?Явах? мы катали
девочек из заводской нашей общаги.
За бесплатно они нам с тобой давали
И любовь свою, и полстакана браги.


Съезди к ним на ?Запорожце?, что от
дяди
Получил в наследство с гаражом
железным.
Пусть меня помянут шутки ради
За бутылкой искренне и нежно.

* * *

В крыше виден потолок созвездий,
Стул поставлен под проломанное ложе.
Кроме этих писем, нет известий,
Что для сердца более дороже.

Желтый дождь забрызгал окон стекла,
Тусклый свет вползает через трисы,
Старая скамейка вся намокла
Ветер гнёт и треплет кипарисы.
2006г.



ПИСЬМА ПОНТИЯ ПИЛАТА РИМСКОМУ ДРУГУ

(По Булгакову)

* * *

Нынче ветрено. Я в головном уборе
С буквой ?М?, и поднят куртки ворот.
Тьма, пришедшая от горизонта моря,
Накрывает ненавистный город.

Не изменишь норова и нрава
у толпы, как будто псы взбесились,
Если б не был снят с креста Варрава,
На кого тогда бы все молились?


* * *

Посылаю тебе, Постум, эту книгу -
Странен вид ее и буквы непонятны.
Я в ней чувствую какую-то интригу.
Если сможешь разобрать, пришли
обратно

перевод. А я пойду богам молиться
И в тревожной храма тишине
Предсказала мне одна худая жрица
Вечное томленье на Луне.

* * *

Я тогда спустился к кладбищу.
Пустынно
там. Ни птиц не видел, ни людей я
В моей жизни, как в ряду надгробий
длинном
Всех последней оказалась Иудея.

Цезарь говорил, что край тот светел,
Реки молоком текут и мёдом.
Нет, сюда я ехал не за этим,
Чтобы вздорным управлять народом.


* * *

Был иль не был Йешуа Мессией,
Но с евреями еще мы хватим горя.
Лучше б кесарь их отправил всех в
Россию,
Поостыли бы, и больше там простора.

Ну а я пойду к своим легионерам,
Пофехтуем, попируем жив покуда,
А затем устроим гонки на галерах,
Ну их к черту и Каифу, и Иуду.

* * *

Ночь вчера провел с прелестною
гетерой,
Искушенною и в ласке, и в разврате.
Я тогда ей заплатил двойною мерой,
Чтобы помнила о Понтии Пилате.

Говорят, эта Мария Магдалена,
Йешуа Назаретянина подруга.
Поженю их, если плоть его нетленна,
Из гетер бывают добрые супруги.

* * *
Вот и прожили мы больше половины,
А осталось меньше четверти, наверное.

Мы, оглядываясь, видим лишь руины,
Так сказал мне старый раб перед
таверной.
Эта мысль, достойная плебея,
Но не смотрит никогда назад
Пятый прокуратор Иудеи –
Грозный всадник Понтий Пилат.

* * *

Помнишь, Постум, я писал тебе про
жрицу
в нашем храме. Ее имя Гела .
Как-то я зашел воды напиться,
И она дала мне крем для тела.


Приезжай, в кавалерийском плаще
белом,
Тебя встречу, угощу вином и хлебом,
А потом займемся необычным делом -
Вместе с нею полетаем мы по небу

* * *

Скоро, Постум, друг твой, любящий
сложенье,
Все долги раздаст с лихвой и не по
чину,
Но какие надо сбережения,
Чтоб вернуть долги после кончины?


Я умчусь на вороной своей кобыле,
С всадниками в чёрном облачении.
Снятые с креста, уже простили
Мне свои подлунные мучения.


* * *

Нет решёток лишь на потолке,
Запах хлорки, доходящий до дурмана.
Я измятый лист держу в руке,
В нем финал сожженного романа:

Кипарисы гнутся ,и шумят
волны у Понтийского причала,
Тьма ушла,и поспешил назад
Старший Плиний.Всё вокруг устало.
2007г.




ПИСЬМА ШКОЛЬНОМУ ДРУГУ

(Из Марциала)


Нынче ветрено, но холод Палестины
Не сравним со средней полосой.
На зеленых листьях белый иней
Кажется предельной красотой.

Печка греет до известного предела,
И, законы физики нарушив,
В холодильнике давно вспотела
Та, что вечером согреет душу.


* * *

Посылаю тебе, Постум, эту книгу.
Наконец она тебе досталась.
Жаль, что наша жизнь подобна мигу –
- Мечту юности осуществила старость.

Я сижу один и некуда податься
Одиночество ввалилось в дом без
стука.
Ни подруги, ни жены, ни домочадцев,
Лишь гудит невидимая муха.

* * *

Вот смотрел вчера из школьной жизни
фотки –
Выцвели они и пожелтели,
Как и наши первые красотки
В тридцать развелись и растолстели.

А худая, в школьной форме Ленка,
Что жила в полуподвале с мамой,
Несмотря на сбитые коленки,
В тридцать пять шикарной стала
дамой.

* * *

Долететь дано не каждой птице
До фарватера Днепра и Волги.
Если выпало в империи родиться,
Можешь быть разбросан по осколкам.

Очень больно резать по живому,
Неудобно зашивать штаны, не снявши
с задницы, и думать по-другому,
Начисто забыв про день вчерашний.

* * *

Ливень кончился, но всё ещё гремело.
Парк пустой, случайная скамья,
Платье мокрое обтягивало тело,
И под платьем не было белья.

Ты босая бегала по лужам
И трясла деревья все подряд.
Капли падали, тебе хотелось мужа.
А меня хотел военкомат.

* * *

Пишут мне, что многих уж не стало:
Умер Вовка, как-то он от скуки
Влез в ларёк, и взял там блок ?Опала?
И вина, по две бутылки в руки.

Отсидел полсрока он примерно,
Но пришел какой-то дерганный и
нервный.
И пророчествовал нам перед таверной:
- Вот я первый сел и вышел первый.





* * *

Помнишь выпускной наш школьный
вечер?
В ночь одну мы резко повзрослели.
А потом, краснея, взгляд при встрече
прятали. Тогда еще краснели.


Приезжай, мы ночью бессонной
Отделим награды от возмездия.
Посидим, попьем портвейн
креплёный,
Глянем в небо, полное созвездий.


* * *

Упражнялись мы всю жизнь в
сложении,
Ожидая черный день и крайний
случай,
И не ведали, что во души спасение,
Лучше меньше и, чем меньше, лучше.

Не с земного будет вычитание,
Канет всё накопленное в бездну
В мире, где любовь и сострадание
Нам дадут навек и безвозмездно.

* * *

Седина, заметнее, чем прежде,
Кипарисы, вместо прежних сосен,
Сверху, на разбросанной одежде
Майка МММ – 88.

Шторм шумит, холодным ветром сдула
С пляжа отдыхающих стихия.
В комнате кровать, два старых стула,
На одном из них пишу стихи я.
2007г.

* * *

Порою в редких промежутках
От опостылого труда
Вдруг понимаю я, как жутко
Такою жизнью жить всегда.

Что главное проходит мимо,
И поздно что-либо менять.
Но эта страсть неодолима –
Слова стихами расставлять.

И, разрывая круг забот,
Душа поэзии открыта,
Пегас нетерпеливо ржет,
Крылами машет, бьет копытом.

Потом рванём, что было сил,
И все вокруг меня пропало.
Лишь белый лист, да синь чернил…
А Муза в страхе убежала.

Ушла, как вздорная жена,
Как кошка, прыгнувшая с крыши.

Бросив в дверях: Пошел ты на…
Куда? Я, правда, не расслышал.

Но я достойный дал ответ
Той даме с бюстом необъятным,
И старой лирою в руке:
Мол, мне сказал один эстет,
Смотри- стихи, а все понятно.
И все на русском языке.
2007г.