Утро на Волге
Плыть через Волгу в ночь – без палатки и без теплых вещей, с одной голой романтикой на двухместной дюралевой лодчонке – выглядело, по меньшей мере, необдуманно. Но пятничное, переполненное адреналином настроение не оставляло никаких шансов здравому смыслу. Магическое словосочетание – ночлег на Волге – затмевало все возможные издержки и неудобства нашего с Андреем предприятия.
Стояла середина июля. Асфальт на городских улицах Волгограда буквально плавился от жары, стены домов накалялись за день, и от этого было душно. Горожане, уставшие от зноя, бежали на дачи, словно отступающие фрицы.
В тот суматошный вечер, наспех собранный поход начался уже в сумерках. Наша полупустая шлюпка отчалила от кировского бетонного причала, как тогда нам казалось, навстречу неизвестности. Темнело быстро, берега терялись из вида. Ночная туманка начинала окутывать реку. Но Волга не спит даже ночью, о чём нам напоминала волна, тревожно бьющая о борт. Мерно тарахтя двух-сильный мотор медленно, но верно, тащил нас на левую сторону, на Бекетовский перекат.
Неожиданно посередине русла, словно ночной призрак, мимо нас проплыл, поскрипывая и раскачиваясь из стороны в сторону, небольшой рыбацкий бот с тусклыми лампами на деревянной корме и настороженной рыбацкой снастью. Стало понятно – мы здесь не одни… Бесшумно причалив к перекату и затащив на сырой песок своё суденышко, поспешили сразу насобирать в прибрежных зарослях сушняк и разложили костер. Разгоревшееся пламя оживило ночной пейзаж. Костерок шипел углями, потрескивал и даже пританцовывал на ветру. Словно кто-то третий появился в нашей маленькой компании. Спасаясь от надоедливых комаров, нам пришлось поджечь кизяки, которые видимо, остались от стада, посещавшего водопой днём.
Кроме нас на пустынном побережье, кажется, более никого не было, по крайней мере, наш костер горел одиноко против гряды огней правого заселенного цивилизацией берега. Возникало странное чувство, что эта большая река, как живой барьер, как естественная преграда, отделяет тихий островок девственной природы от этого грохочущего железом, враждебного мира. Мы сидели прямо на песке и беседовали, не отрывая взгляда от языков пламени, лижущих сумрак. Трещали горящие сучья, а от пылающих углей шёл жар. За разговорами о смысле жизни прошла короткая июльская ночь, благодаря которой мы навсегда стали с Андреем единомышленниками.
Ранние утренние часы на Волге, так же как и на другой большой воде, трудно сравнить по красоте и обилию красок с любым явлением природы. Сначала незаметно, украдкой начинает слегка сереть темное небо. Будто течение приносит рассвет с речных верховьев. Потом ненавязчиво, но игриво налетает свежий ветерок. Словно с поверхности воды кто-то одним движением срывает невидимую вуаль. Волны почти нет, и только мелкие барашки катятся вдоль береговой кромки. Песчаные мели, тут и там, ровными ребрами торчат из воды.
С меня начинает сходить полудрёма и ещё холодный песок хрустит под босыми ногами – на волжском берегу он крупный и жесткий, как поваренная соль. Благодаря изгибу речного устья, приливам и отливам, на Сарпинском острове напротив Бекетовки в результате времени намыло дюны, и образовались песчаные перекаты. Отсюда это место и получило своё название – Бекетовский перекат.
Едва первые солнечные лучи неуверенно ложатся на водную гладь, как появляются главные местные жители – чайки. Это их дом, оттого они и ведут себя по-хозяйски: покрикивают, перелетают и что-то хлопочут у сырой береговины. Через некоторое время приносит и ворон, которые начинают деловито выискивать прибитую волной дохлую рыбу. Примечательно, что на отмель следом прилетел старый орлан, по-видимому, гнездящийся поблизости. Косясь на меня, он гордо прохаживается в развалку между напуганных птиц, потом поднимается и улетает вверх по теченью.
Выйдя на пологую косу и встав по колено в ещё прозрачную с утра воду, умываюсь. Лицо обдает освежающей прохладой, и я чую приятный речной запах. Этот запах – смесь пресной волжской воды, текущей Бог весть откуда, глины и песка, перемешанного с мелкими водорослями, частицами рыб и ракушек. Но он – мне нравится, и я вдыхаю его всей полной грудью.
Мимо, придерживаясь фарватера, бесшумно проплывает ржавая баржа, нагруженная щебнем. Но убогое судно ничуть не портит красивый пейзаж, а даже украшает его, придавая ему какую-то величественность и старобытность. Серо-голубой небосвод начинает розоветь. Отблески зари ласково ложатся на всю речную окрестность, а также противоположный заселенный берег, на многоэтажные дома. В этот момент нежные солнечные лучи отсвечиваются в сотнях окон, что создает неповторимую аллегорическую картину. Такое редко увидишь.
Бродя в то утро по песчаным отмелям в надежде найти кормящегося хищника и наслаждаясь окружающими видами, вдруг поймал себя на мысли, что я стал таким же обитателем Волги. Сейчас я сродни тем галдящим чайкам, выискивающим по берегу мелкую рыбешку, старой барже, устало плывущей в Астрахань, даже потухающему костровищу после бессонной ночи… Всё пройдет, течение смоет наши следы, а великая река также будет нести свои воды и стремиться на юг к древнему Хвалынскому морю.
2000 год
Артур ЧУЛКОВ
Стояла середина июля. Асфальт на городских улицах Волгограда буквально плавился от жары, стены домов накалялись за день, и от этого было душно. Горожане, уставшие от зноя, бежали на дачи, словно отступающие фрицы.
В тот суматошный вечер, наспех собранный поход начался уже в сумерках. Наша полупустая шлюпка отчалила от кировского бетонного причала, как тогда нам казалось, навстречу неизвестности. Темнело быстро, берега терялись из вида. Ночная туманка начинала окутывать реку. Но Волга не спит даже ночью, о чём нам напоминала волна, тревожно бьющая о борт. Мерно тарахтя двух-сильный мотор медленно, но верно, тащил нас на левую сторону, на Бекетовский перекат.
Неожиданно посередине русла, словно ночной призрак, мимо нас проплыл, поскрипывая и раскачиваясь из стороны в сторону, небольшой рыбацкий бот с тусклыми лампами на деревянной корме и настороженной рыбацкой снастью. Стало понятно – мы здесь не одни… Бесшумно причалив к перекату и затащив на сырой песок своё суденышко, поспешили сразу насобирать в прибрежных зарослях сушняк и разложили костер. Разгоревшееся пламя оживило ночной пейзаж. Костерок шипел углями, потрескивал и даже пританцовывал на ветру. Словно кто-то третий появился в нашей маленькой компании. Спасаясь от надоедливых комаров, нам пришлось поджечь кизяки, которые видимо, остались от стада, посещавшего водопой днём.
Кроме нас на пустынном побережье, кажется, более никого не было, по крайней мере, наш костер горел одиноко против гряды огней правого заселенного цивилизацией берега. Возникало странное чувство, что эта большая река, как живой барьер, как естественная преграда, отделяет тихий островок девственной природы от этого грохочущего железом, враждебного мира. Мы сидели прямо на песке и беседовали, не отрывая взгляда от языков пламени, лижущих сумрак. Трещали горящие сучья, а от пылающих углей шёл жар. За разговорами о смысле жизни прошла короткая июльская ночь, благодаря которой мы навсегда стали с Андреем единомышленниками.
Ранние утренние часы на Волге, так же как и на другой большой воде, трудно сравнить по красоте и обилию красок с любым явлением природы. Сначала незаметно, украдкой начинает слегка сереть темное небо. Будто течение приносит рассвет с речных верховьев. Потом ненавязчиво, но игриво налетает свежий ветерок. Словно с поверхности воды кто-то одним движением срывает невидимую вуаль. Волны почти нет, и только мелкие барашки катятся вдоль береговой кромки. Песчаные мели, тут и там, ровными ребрами торчат из воды.
С меня начинает сходить полудрёма и ещё холодный песок хрустит под босыми ногами – на волжском берегу он крупный и жесткий, как поваренная соль. Благодаря изгибу речного устья, приливам и отливам, на Сарпинском острове напротив Бекетовки в результате времени намыло дюны, и образовались песчаные перекаты. Отсюда это место и получило своё название – Бекетовский перекат.
Едва первые солнечные лучи неуверенно ложатся на водную гладь, как появляются главные местные жители – чайки. Это их дом, оттого они и ведут себя по-хозяйски: покрикивают, перелетают и что-то хлопочут у сырой береговины. Через некоторое время приносит и ворон, которые начинают деловито выискивать прибитую волной дохлую рыбу. Примечательно, что на отмель следом прилетел старый орлан, по-видимому, гнездящийся поблизости. Косясь на меня, он гордо прохаживается в развалку между напуганных птиц, потом поднимается и улетает вверх по теченью.
Выйдя на пологую косу и встав по колено в ещё прозрачную с утра воду, умываюсь. Лицо обдает освежающей прохладой, и я чую приятный речной запах. Этот запах – смесь пресной волжской воды, текущей Бог весть откуда, глины и песка, перемешанного с мелкими водорослями, частицами рыб и ракушек. Но он – мне нравится, и я вдыхаю его всей полной грудью.
Мимо, придерживаясь фарватера, бесшумно проплывает ржавая баржа, нагруженная щебнем. Но убогое судно ничуть не портит красивый пейзаж, а даже украшает его, придавая ему какую-то величественность и старобытность. Серо-голубой небосвод начинает розоветь. Отблески зари ласково ложатся на всю речную окрестность, а также противоположный заселенный берег, на многоэтажные дома. В этот момент нежные солнечные лучи отсвечиваются в сотнях окон, что создает неповторимую аллегорическую картину. Такое редко увидишь.
Бродя в то утро по песчаным отмелям в надежде найти кормящегося хищника и наслаждаясь окружающими видами, вдруг поймал себя на мысли, что я стал таким же обитателем Волги. Сейчас я сродни тем галдящим чайкам, выискивающим по берегу мелкую рыбешку, старой барже, устало плывущей в Астрахань, даже потухающему костровищу после бессонной ночи… Всё пройдет, течение смоет наши следы, а великая река также будет нести свои воды и стремиться на юг к древнему Хвалынскому морю.
2000 год
Артур ЧУЛКОВ
Метки:
