я себя под Лениным чищу
Глава 1.
Мой сон детства, который помню и сейчас – бесконечный пляж с горячим белым песком, я в него зарываюсь так, что только глаза выглядывают – глаза смотрят вверх и видят синее - синее небо, похожее на море…
К воображаемому морю я должен был ехать лечиться, но мою путевку отдали другому, а меня загипсовали и завалили на целый год в захудалый детский санаторий, стоящем почти что на южном побережье Северного Ледовитого океана - на границе с Пермским краем… Через полгода на сером гипсовом панцире расцвел сказкой синий трактор с красными колесами, я осторожно снял его свободными от гипса руками и увидел за ним родное и заплаканное лицо мамы, приехавшей меня навестить…
С тыльной стороны клубного барака весной выгрузили машину песка, про которую строители тут же и забыли - на радость совхозной детворы - их на этом песке никто не тревожил… Здесь, под плакатом со словами Ленина ?Социализм – это учет?, по возвращению из санатория с утра до обеда я прокладывал своим трактором дороги и вытаскивал забуксовавшие машины своих друзей. Что трактор - это сила, мы знали и без плакатов. Плакаты обильно украшали стены и заборы поселка, их периодически подновлял и заменял школьный завхоз - за небольшую мзду из парткома он графически призывал местное население повышать надои молока, бороться с потерями зерна или ориентироваться в ночи, глядя на указующую руку вождя революции ?Верной дорогой идете, товарищи!? Эти призывы, как правило, никто никогда не читал, иначе искаженное высказывание Маяковского о Ленине – ?Ленин и теперь жалеет всех живых? заметили бы сразу по прибитию, а не через три месяца по указке заезжего комсомольского работника. Неправильное ?жалеет? тут же было закрашено нетрезвым завхозом и поверх наляпано через трафарет правильное ?живее?.
Мой сон детства, который помню и сейчас – бесконечный пляж с горячим белым песком, я в него зарываюсь так, что только глаза выглядывают – глаза смотрят вверх и видят синее - синее небо, похожее на море…
К воображаемому морю я должен был ехать лечиться, но мою путевку отдали другому, а меня загипсовали и завалили на целый год в захудалый детский санаторий, стоящем почти что на южном побережье Северного Ледовитого океана - на границе с Пермским краем… Через полгода на сером гипсовом панцире расцвел сказкой синий трактор с красными колесами, я осторожно снял его свободными от гипса руками и увидел за ним родное и заплаканное лицо мамы, приехавшей меня навестить…
С тыльной стороны клубного барака весной выгрузили машину песка, про которую строители тут же и забыли - на радость совхозной детворы - их на этом песке никто не тревожил… Здесь, под плакатом со словами Ленина ?Социализм – это учет?, по возвращению из санатория с утра до обеда я прокладывал своим трактором дороги и вытаскивал забуксовавшие машины своих друзей. Что трактор - это сила, мы знали и без плакатов. Плакаты обильно украшали стены и заборы поселка, их периодически подновлял и заменял школьный завхоз - за небольшую мзду из парткома он графически призывал местное население повышать надои молока, бороться с потерями зерна или ориентироваться в ночи, глядя на указующую руку вождя революции ?Верной дорогой идете, товарищи!? Эти призывы, как правило, никто никогда не читал, иначе искаженное высказывание Маяковского о Ленине – ?Ленин и теперь жалеет всех живых? заметили бы сразу по прибитию, а не через три месяца по указке заезжего комсомольского работника. Неправильное ?жалеет? тут же было закрашено нетрезвым завхозом и поверх наляпано через трафарет правильное ?живее?.
Метки:
