Старенькая пятиэтажка

Дорогая моя, вы бы согласились жить со мной в старенькой пятиэтажке? В квартирке на самом-пресамом пятом этаже. У нас бы была маленькая ?уютно обшарпанная? комната, из окна которой можно пробираться на покатую крышу соседней трех-/четырех-/пятиэтажки и лежать там (под углом, так удобнее), смотреть в серое небо. И маленький чердачок. Такой, в котором потолки треугольные – чердак же, как никак, под самой крышей, а крыша-то треугольная. Там будут лежать мои краски и кисти, везде будут разбросаны черновики маленьких рассказиков-зарисовок ни о чем, джинсы и рубашки с гаражей и блошек, с которыми нужно что-то придумать (прости, идеальной чистоты там не может быть и в помине).

На стенах будут расклеены вырезки из твоих публикаций, карты из путешествий с отметками мест, которые мы (Ты? Я?) успели исследовать, засвеченные пленочные фотографии, обертки от шоколада и билеты в кино. Можно куда-нибудь прилепить гирлянды с огоньками, можно раскидать везде мягкие пледы и стеганые одеяла, заклеить все стены плакатами или, наоборот оторвать все обои, продрать стены до кирпичей - можно вообще все.

У нас обязательно будет гитара и чайник со свистком. Турка, из которой по утрам будет убегать кофе. Когда-нибудь меня достанет оттирать плиту, и я стану принципиально пить только чай, заваривая его всегда больше, чем нужно и допивая его под утро, завернувшись в то самое стеганое одеяло, борясь со сном, снова пытаясь что-то нарисовать. Скорее всего, это в который раз будет рассвет, они здесь потрясающие; скорее всего, в который раз тщетно – на бумаге это не передать.

Ты проснешься и начнешь собираться по своим делам. Я буду бурчать, но давать тебе свои шарфы и перчатки (по себе знаю, как плохо без перчаток, а шарфы – просто так). Я еще побурчу насчет того, что ты все время куда-то бежишь, не замечая ничего вокруг, но это так, не всерьез. И ты убежишь. А я, испортив еще несколько акварельных листов, соберу рюкзак (скетч-бук, наушники, черный маркер и соевое молоко) и пойду слоняться по городу (в конце концов, не все же время куда-то бежать, правда же?), а вечером мы снова встретимся, и я потащу тебя в какой-нибудь стейк-хаус где мы на двоих прикончим огромный кусок мяса. Можешь не есть, соевое молоко я еще не допью, и даже без всяких бурчаний отдам его тебе (это же не миндальное молоко, вот с ним было бы посложнее – я не настолько сговорчивая все-таки).

Я буду забывать закрывать дверь в нашу квартиру, ты будешь злиться, но брать-то у нас нечего, ты подумай. И действительно – картины, фотографии и джинсы – все на своих местах (но ты же понимаешь, место джинсов именно там, куда они упали, не пытайся приучить меня класть их в другое место).

Ты будешь петь какие-то песни себе под нос, я – строить идеальные модели идеальных миров. Ты будешь думать, что это так здорово – моделировать, описывать, анализировать, а буду смеяться – всех этих миров не существует.

И вот, в один день мы с рюкзаками наперевес (у меня – стандартный набор ?скетч-бук, наушники, черный маркер?, минус соевое молоко – испортится, плюс зубная щетка - пригодится; у тебя – целый рюкзак всякой нужной чепухи и желтая пластиковая курица, торчащая из бокового кармана) пойдем в очередное путешествие по другому, на этот раз уже реально существующему миру. Найдем новые, еще неисследованные места. Заполним кусок какой-нибудь карты, добавим новых засвеченных фотографий и шоколадных оберток в нашу коллекцию.

А потом вернемся домой. Мы всегда будем возвращаться в нашу ?уютно обшарпанную? квартирку на самом-пресамом пятом этаже старой пятиэтажки, с окном-порталом на крышу и маленьким чердачком с треугольными потолками.

Дорогая моя, вы бы согласились?