Повесть Камнеломка, глава вторая
Черти в глазах Хальворсена прыгают все резвее.
– По-норвежски? Да ладно? Что, правда, что ли?
– Правда, - смущенно кивает Лида. Надо ему что-то сказать, но что? – Херр Хальворсен...
– Эскиль.
– Эскиль, я... я просто хотела сказать спасибо. За все-все, за каждую гонку... – Лида чувствует, что ее заносит куда-то в патетику, но не может остановиться и не знает, что она вообще должна сказать.
Что можно сказать человеку, который видел не одну тысячу восхищенных поклонниц? И даже не один десяток тысяч.
– Я очень за тебя болею...
– Я знаю, – смеется он.
Лида замечает, что он старается говорить медленнее и четче, чем обычно.
– Откуда?!
– Ммммм... не, ну я не слепой.
– Удачи тебе завтра, – Лида, совершенно растерянная, не хочет его задерживать после гонки, хотя Хальворсен давно уже и закатался, и переоделся, и награждение уже прошло.
– Спасибо!
В хостеле есть вай-фай, и вечером Лида, устроившись на диване на общей гостевой кухне, наконец-то проверяет все сообщения и почту. ?Ты там как?? – пишет муж. Ей хочется ответить, что прекрасно. Что ее норвежский, за который она так переживала, оказался вполне боеспособным. Ее все понимают, она почти всех понимает. Что это лучшая поездка. Что ей, конечно, очень повезло: на Кубке мира в разгар зимы фанатов полно, к спортсменам и близко не подойти. А тут зрителей почти нет, а этому замечательному лыжнику после неудачного сезона очень-очень нужны поклонники. Что это был лучший день в ее жизни, а впереди еще две гонки, и Эскиль собирается их обе бежать, он ей сам сказал! Нет, наверное, Володе лучше написать не ?Эскиль?, а ?Хальворсен?. А лучше ничего не писать.
?Нормально? – отвечает Лида. ?Встретишь меня??
Окно гостевой кухни выходит прямо на железнодорожную станцию. Лида слышит шум поезда, поднимает голову, смотрит на огни за стеклом. Вечер пятницы. Она сорвалась в дорогу вчера, в четверг, чуть-чуть умудрилась поспать в самолете от Москвы до Риги, еще чуть-чуть – в поезде из Осло до Лиллехаммера. Она должна сейчас валиться с ног, но ничего подобного – сна ни в одном глазу. Хочется на простор, на улицу. Лида набрасывает куртку, кидает в карман телефон, спускается вниз и идет, куда попало, – сначала вдоль железнодорожных путей, потом – по асфальтовой дорожке, которая выводит к мосту через озеро. Мост длинный, на другом берегу горят огни. Лида выходит на мост и, дойдя до середины, замирает. Внизу – озеро, еще покрытое льдом. С обеих сторон горят огни, с одной даже виден лыжный трамплин. Наверху – чистое небо, на котором сияет яркий и четкий, как из учебника астрономии, ковш Большой Медведицы.
Если бы не Хальворсен – у нее не было бы сейчас ни этой бездонной черной воды внизу, ни Большой Медведицы, ни сверкающих огней маленького городка с обеих сторон.
Надо все-таки выдохнуть, успокоиться и лечь. А то у нее завтра будут синяки под глазами. ?Лебедева, ты хочешь, чтобы Эскиль видел тебя с синяками под глазами?? - сама себя спрашивает Лида и направляется к хостелу. Забрать с кухни рюкзак, пойти в спальню, принять наконец душ и лечь.
Едва поймав вай-фай, телефон начинает вибрировать. ?Лидусь, возьми лучше такси, – и тебе проще, и мне среди ночи не тащиться. Кинуть тебе денег на карту??.
На кухне никого нет. Все, чашка кофе – и спать.
?Нет, спасибо, не надо? – отвечает она. И потом все-таки добавляет, не сдержавшись: ?Слушай, мы столько лет женаты. Можно было запомнить, что я терпеть не могу, когда меня называют Лидусей??
Зрителей на стадионе сегодня куда больше – суббота, выходной. И классика, а норвежцы любят классику и разделки. Вчера было тихо, а сегодня играет музыка, на парковке не протолкнуться, и даже ларек с сосисками, вафлями и кофе возле входа появился. А вчера его не было.
Начинают подъезжать спортсмены. Ей очень хочется увидеть перед гонкой Хальворсена, хотя бы мельком. Нет, конечно, она не будет его отвлекать, - сейчас он настраивается на гонку. Просто увидеть. С утра она успела только прочитать его вчерашнее интервью. Хорошее. Прямые вопросы, прямые и открытые ответы. Молодец эта Иселин Иверсен с канала NRK, Лида теперь ее вспомнила. В кадре она бывает редко, хотя любая другая с такой внешностью, наверное, только и рвалась бы в телевизор. Зато отличных статей у Иверсен выходит много, Лида и раньше читала ее материалы.
– Эй, ты, привет!
Любого другого она убила бы за такой оклик. Да нет, просто не среагировала бы.
– Привет, – она оборачивается и расцветает.
Конечно, он не запомнил ее имени. Сколько у него сумасшедших поклонниц? Счет наверняка не на тысячи, а на десятки тысяч.
– Удачи тебе сегодня, – улыбается она.
– Спасибо. Я постараюсь. Вчера было тяжело.
– Я видела, - кивает Лида. – Держись.
Похоже, она перегнула палку, – Хальворсен, не ответив, разворачивается и направляется к стадиону. Ну да. Кто она вообще, чтобы так говорить?
Лида идет к зрительским местам – народу хоть и больше вчерашнего, но вполне можно встать так, чтобы было видно и круг по стадиону, и табло с отсечками, и длинный подъем, начинающийся почти от самого старта.
Эскиль стартует одним из последних. Зло рвется вперед с первых же метров, стремительно взлетает на горку и скрывается в лесу. На табло над стадионом горят результаты уже финишировавших, на верхней строчке пока кто-то, кого Лида не знает, – здесь ведь не только первая сборная, а вся Норвегия, со всеми ее бесчисленными лыжными спортклубами. На втором месте – Пер Норхейм.
Других отсечек на табло нет – только время на финише. Стадионный комментатор рассказывает о ходе гонки, но рядом играет музыка, соседи шумно болеют за всех проезжающих мимо, и комментатора слышно плохо. Лида ждет появления Хальворсена на стадионе. Сколько ему понадобится на первый пятикилометровый круг? Двенадцать минут, тринадцать? Зритель начинают шуметь – но нет, они не ждут Хальворсена, просто на финиш едет Арне Люнд. Он размашисто пересекает красную черту, и строчка с его фамилией становится на табло первой, сдвигая остальные вниз.
А Эскиль, похоже, едет так плохо, что комментатору уже не интересен.
– Люнд-то красавец какой! – случайный сосед по стадиону, норвежец в классическом национальном свитере, бурно делится с Лидой впечатлениями. – Разорвал всех! И Норхейм молодец. Тройку уже точно никто не сдвинет! Хальворсену давно пора уходить и не занимать место в команде.
Лида выдыхает.
Не отвечать, не обращать внимания.
– Чье место? – оборачивается она.
Черт, надо же было молчать!
– Что?
– Чье место Эскиль… то есть Хальворсен… занимает в вашей сборной?
– Да полно талантливой молодежи!
– В чем проблема? Пусть будут лучше него, отбираются, выигрывают. Как тот же Норхейм.
– Да куда им пробиться, если он не уходит?
– Ну, раз не могут пробиться, – значит, до свидания. Конкретных имен непробившихся, как я понимаю, ты назвать не можешь?
– Эй, не злись.
– Я не злюсь, – неловко врет Лида. – Просто он честно на свое место отобрался. И не заслужил такого. Чтобы о нем так… да ну, – отворачивается она.
– Да я раньше сам за него болел! Юнас, – представляется собеседник.
– Лидия.
– Из Польши?
У нее, оказывается, резкий славянский акцент. За эти два дня уже несколько человек спросили, не из Польши ли она.
– Нет, из России. Из-под Твери... а, ну проще считать, что из Москвы.
– А я из Тромсё. Это на севере.
– Я знаю, где Тромсё.
– Живешь здесь? Давно?
– Нет. Просто на три гонки приехала.
– Специально на гонки? – переспрашивает Юнас. – Из России? Тут же нет русских лыжников.
– Я в курсе, что это чемпионат Норвегии.
– Ты хорошо по-норвежски говоришь.
– Спасибо.
– Бойфренд – норвежец? Или замужем здесь?
– Нет. Здесь не замужем.
– О, пойдем ближе к награждению, – переключается Юнас.
Лида смотрит на табло, надеясь все-таки увидеть там нужную строчку. Когда Эскиль после первого круга проезжал по стадиону, он смотрелся вполне неплохо. После второго – видно, что начал уставать, но выглядел все равно сносно. В последние годы бывало и куда хуже.
Наконец он приезжает на финиш и, сняв палки, швыряет их на снег так, что Лиде кажется, сейчас пойдет взрывная волна. Злится на себя. Ну еще бы. Он девятый. Ладно проиграть Люнду и Норхейму. Но не пойми каким ребятам из местечковых спортклубов?
– Пойдем, пойдем поближе! – тянет ее Юнас. – Сейчас награждение будет.
Он берет Лидин здоровенный рюкзак и перетаскивает его чуть ближе к фанерному пьедесталу. На ступеньках от руки краской написаны цифры 1, 2 и 3. На небольшой площадке вокруг пьедестала, как вчера, толпятся малыши-спортшкольники, которые будут дарить цветы и подарки первой десятке и вешать медали на шею призерам.
Через несколько минут церемония начинается. Зрителей не так и много – большинство после финиша потянулись сразу к выходу, награждения ждут далеко не все.
Лида смотрит на Хальворсена – тот, похоже, уже успокоился и перестал на себя злиться. В серых глазах снова пляшут черти. Он, заметив ярко-розовую куртку, прицельно кидает Лиде в руки наградной букет и, подхватив лыжи с палками, разворачивается к выходу.
Лида пытается помахать вслед рукой, но Хальворсен на нее уже не смотрит.
– Ух ты, – Юнас поглядывает на букет. – Он прямо как знал, что ты за него так заступалась.
– Ага, у нас астральная связь.
***
Краем глаза она замечает свое отражение в зеркале. Никогда в жизни она себе не нравилась так, как сейчас.
Легкая, весенняя, искристая, в яркой лазурной блузке и с новой стрижкой. Надо же, оказывается, у нее темно-каштановые волосы, а она-то столько лет считала, что бурые. Лида еще раз украдкой смотрит на себя в зеркало, потом снова утыкается в бланк анкеты.
– Володь, я фамилию твою оставлю, а?
– Чего это? – Володя отрывается от телефона.
– Тебе что, жалко? Паспорт, загранпаспорт, права, диплом – вот представь, мне это все менять?
– Оставляй, мне-то что.
– Тогда все, – Лида отодвигает наполовину заполненный бланк. – Держи, теперь твоя часть.
Пока Володя возится с анкетой, Лида на коленках раскрывает ноутбук. Теперь ей приходится работать везде, и даже эти несколько минут не должны пропадать. Ничего, она прорвется.
***
После финиша воскресной гонки она дожидается Хальворсена. Просто сказать спасибо и попрощаться. Она посмотрит на него и поймет, наверняка поймет, стоит ли пытаться что-то сказать, или лучше просто кивнуть ему и уйти.
Зрители расходятся, на парковке становится все свободнее и свободнее, но темно-синяя BMW Хальворсена еще тут. Значит, он пока на стадионе. Сегодня с утра он приехал не на микроавтобусе лыжной федерации, а на своей машине, – может быть, собирается куда-то уехать сразу после гонки. Все уже, конец местного чемпионата, последняя гонка сезона.
Рядом с Лидой стоит молодой парень. Помладше нее, наверное. На груди – аккредитация, хотя на прессу он не похож. Он явно ждет кого-то из спортсменов – Лида за эти три дня научилась распознавать персональных болельщиков. Парень волнуется, видно, боится пропустить своего лыжника.
– Прошу прощения, – обращается он к Лиде, - Стине Бакке еще не уехала?
Он говорит по-норвежски примерно так, как и сама Лида, – медленнее и отчетливей норвежцев. Но она его прекрасно понимает.
– Я не видела. Но только что тут был ее брат, он на сером универсале, вон, – кивает она в сторону. – Может быть, и Стине с ним.
– О, ты тоже не норвежка, – радуется парень. – Я Томми, из Франкфурта.
– Лидия. Из Москвы.
Она уже поняла, что объяснять про ?из-под Твери? нет смысла. Тем более она и правда давно живет в Москве.
– У меня свой сайт про лыжные гонки, – с ходу начинает Томми, показывая ей аккредитацию. – Сам пишу, сам фотографии делаю, сам выкладываю. Сейчас раскручиваюсь, чтобы больше народу заходило. Это важно. Сейчас дам тебе ссылку.
– Я не понимаю по-немецки, – улыбается Лида.
– Я и англоязычную версию делаю. Все сам.
– А про что пишешь? – спрашивает она. Скорее из вежливости.
– Про все. Про то, что больше посетителей привлечет. Норхейм подрезал Петра Быкова на повороте, они второй день друг от друга отворачиваются. У Хальворсена новая девушка из шведской биатлонной юниорской сборной, Йенни Линдблум. Братьев Дюм не пустили в ночной клуб в Лиллехаммере, потому что рыжий – несовершеннолетний. Вот визитка с адресом, заходи! – Томми впихивает ей в руку клочок картона. – Я болею за Стине Бакке. Ой, вон Стине! – он бросается к высокой белокурой лыжнице.
Следом за Стине Бакке появляется и Хальворсен. Лида смотрит на него, пытаясь понять, можно ли сейчас подойти и попрощаться, или лучше его не трогать. Но Эскиль сразу ее замечает сам.
– Ждешь? – усмехается он.
– Да. Просто хотела проститься и сказать спасибо.
– Ммммм… Я плохо выступил в этот раз.
– Ты боролся. И для меня все равно самый лучший.
– Приезжай в августе, – смеется Хальворсен. – В Саннес. Буду в приличной форме, обещаю. Все, мне пора, – он достает ключи, темно-синяя BMW подмигивает фарами в ответ. – Счастливо добраться домой!
Лида машет рукой вслед, хотя, конечно, он не смотрит в зеркало. Йенни Линдблум. Красивая, наверное.
***
– Все, готово, – Володя протягивает заполненный бланк. – Теперь куда? В банк, платить?
– Я уже все заплатила. И за тебя тоже.
Лида сохраняет текст и захлопывает ноутбук. Почти успела. Сегодня надо дописать. Если она собралась в этот Саннес в августе – надо постоянно работать. И на командировку в Осло надо соглашаться, теперь она не должна возвращаться домой, как приклеенная. Заодно и норвежский подтянет.
Лида отрывает талончик очереди. Вот дурочка, сразу не догадалась оторвать! Видит по талончику, что перед ними еще несколько пар, есть еще время. Надо бы поработать, но сейчас эти несколько минут – ни туда, ни сюда, ничего толкового она не напишет. Говорить не о чем. За окном ничего интересного, обычная московская стена. Лида вынимает из кармана телефон.
Кто-то просится к ней в друзья на фейсбуке, она кликает по картинке. У, так это ж Юнас. Тот самый, с которым она чуть не поругалась несколько дней назад на стадионе в Лиллехаммере. Накинулась на него, как фурия. И правильно накинулась.
Ну пусть.
– Спасибо, что добавила, - тут же пишет он.
– Да ну, не за что.
Никаких новостей нет. Сезон закончен, всем уже все равно. На фейсбуке мигает еще одно сообщение. Опять Юнас.
– Я знаю, что у вас в России выходные в начале мая, да? С 1 по 5-е?
– Ага.
– У тебя тоже?
– Да.
– Есть какие-то планы?
– Нет, никаких, – отвечает она.
Если повезет, она наберет заказов и все выходные будет работать. Если нет – то нет.
– А ты тут, в фейсбуке, прямо под настоящим именем? Лидия Лебедева – так и есть?
Вот прицепился! Но скрывать ей нечего, да и смысла нет.
– Да, это настоящие имя и фамилия.
Юнас замолкает. Через пару минут окошко сообщения снова загорается, Лида кликает по нему и видит какое-то вложение.
Билет от Москвы до Тромсё. Через Копенгаген. На ее имя. С первого по пятое мая.
Лида еще раз смотрит на билет. Авиакомпания SAS не спрашивает паспортные данные и дату рождения, Юнасу хватило ее имени и фамилии. Она снова перечитывает каждую строчку – даты, аэропорты – и спотыкается на словах non refundable. Юнас купил ей билеты по невозвратному тарифу, не зная ее, не спросив, готова ли приехать? Глупость. Потрясающая глупость, но Лида почему-то чувствует… пожалуй, уважение.
***
– Сто сорок лошадиных сил, – Юнас кивает в сторону пришвартованных у пристани катеров. – Каждый. Есть два послабее, по шестьдесят. По мне, так шестьдесят – ни о чем, но немцы их берут напрокат, потому что они дешевле. На большом катере до моря – двадцать минут, на маленьком – все сорок. Но немцы в море обычно не выходят, рыбачат прямо здесь.
– А это разве не море?
– Нет. Это фьорд. Каттфьорд.
У Юнаса свое дело - он сдает туристам-рыбакам напрокат лодки, снасти и костюмы. Летом и осенью работы невпроворот, зимой спокойно, весной – напряженно, но выкроить немного времени можно. Сейчас, в начале мая, – последние дни, когда еще получается найти время.
Рыболовного костюма размера S у него нет, чудом отыскался один М, в котором Лида болтается, как в скафандре. Юнас посмеивается – мол, а что ты хочешь, приезжают же крупные здоровенные рыбаки.
– Ну, смелее! – он протягивает руку, и Лида, неловко путаясь в костюме, перебирается на борт катера. – Ты чего боишься-то?
– Свалиться боюсь.
– Я ж тебя держу!
Держит, да. Он вообще надежный и правильный, и к концу второго дня Лида немного успокаивается. Хотя, когда она собиралась сюда, – готовилась ко всему. И эпиляцию сделала, где только можно, и телефон дешевого хостела в Тромсё на всякий случай себе сохранила.
А Юнас второй день смахивает с нее пылинки, и это должно быть приятно, но ей почему-то не по себе. Лида смотрит, как он уводит катер от пристани. Симпатичный, спокойный, надежный. Что он вообще в ней нашел?
– А теперь держись! - оборачивается Юнас. Лида кивает, и катер словно срывается с места.
– Красиво тут у вас.
– Да. А город тебе как?
– Понравился.
– Мы только часть посмотрели. Завтра, если хочешь, досмотрим остальное.
– Хочу, да. Я тебя точно ни от чего не отрываю?
– Ни от чего. Эти четыре дня – только тебе.
– Спасибо.
– А ты хорошо Осло знаешь? – спрашивает вдруг он.
Лида кивает. Ее длинная командировка в Осло сразу после развода оказалась очень кстати. И норвежский подтянулся, и все лишнее из головы выветрилось, и по городу она нагулялась вдоволь.
– Знаю, да. Ну... как минимум – очень неплохо. А что?
– У меня выставка с понедельника. В Берлине. Стенд не мой, свой слишком дорого, – так, рабочее место на общем норвежском стенде. А билет я еще не брал.
– Почему не брал, это ж уже через два дня?
– Тебе честно сказать?
– Да.
– Ты ведь тоже в понедельник улетаешь.
– Ну да, ты же мне сам билет покупал. Тромсё - Осло - Копенгаген - Москва.
– Я подумал – если все пойдет хорошо, я возьму себе билет на твой же рейс из Тромсё в Осло. У тебя там длинная стыковка, шесть часов. За шесть часов можно посмотреть Осло?
– Вполне.
– Вот. А вечером я тогда полечу из Осло в Берлин. А ты – в Копенгаген и дальше.
– А если...
– А тогда я бы просто взял себе вечерний рейс отсюда, под вечерний самолет Осло - Берлин.
– А ты разве Осло не знаешь?
Юнас оборачивается к ней:
– Не поверишь, я вообще там в сознательном возрасте не был! Только в аэропорту. А, ну вот к маме в Лиллехаммер в конце марта ездил, но тоже прямо из аэропорта. И на гонки посмотреть в Лиллехаммере заехал. На свою голову, – усмехается он. – А в столице, считай, и не был.
– Да ладно?
– Серьезно. Так, вот смотри на эхолот, видишь? Вот это – косяк рыбы. Прямо под нами. Сто десять метров и глубже.
– Ты мне только заранее скажи, что ты в Осло хочешь посмотреть. Чтобы я сообразила, как нам логичнее маршрут скроить.
– ?Кон-Тики? и лыжный музей – обязательно. Остальное – как скажешь. Осторожнее, ты так пальцем на крючок напорешься.
***
Через пару минут после выхода с вокзала Лида понимает: Юнас не обманывал, он действительно совершенно не знает города.
– Сначала – наверх, – решает она. – Пока ясная погода. А потом уже вернемся вниз и двинемся на Бюгдой.
– Как скажешь.
Редкие легкие облака совсем не мешают яркому, почти летнему солнцу. Вид на центр Осло с Холменколлена – просто чудесный.
– Со смотровой – еще красивее, - обещает Лида. – Только я не пойду в музей, ладно? Я тут подожду.
– Что это? Боишься?
– Ага, высоты боюсь.
Она не боится высоты, но очень хорошо помнит, сколько стоит вход в музей и на смотровую площадку. И не хочет, чтобы Юнас за нее платил. Там, в Тромсё, она была на его территории, а тут чувствует себя на своей. Как это ни странно. И, отправив Юнаса в музей, Лида остается внизу – ждать и любоваться видом на стадион и город.
Подойти к ограждению, посмотреть сверху на знакомые трибуны, чуть прогуляться вдоль дороги. Лида отходит в сторону от подножия трамплина, замечает встречного прохожего, и у нее пересыхает во рту еще до того, как она его узнает.
Эту прямую осанку и хулиганскую походку нельзя спутать. Ни с кем, никогда.
– Эй, ты, привет! Ты... ты что здесь делаешь?
– Ну, будешь теперь считать, что я тебя преследую. Привет, Эскиль.
- Ничего, преследуй. Я быстро бегаю, если что.
– Я в курсе, ага.
– Нет, правда, ты как тут?..
– Я город показываю знакомому, он первый раз в Осло. А ты? – спрашивает она и тут же спохватывается: – Тьфу, прости, идиотский вопрос человеку с лыжероллерами и палками в руках.
– Ага, догадалась! – смеется Хальворсен. – У нас да, сегодня сбор начался. Здесь.
Точно, она же читала про этот сбор. Но в материале было написано просто ?первый сбор нового сезона?, ей и в голову не пришло, что он будет прямо в Осло.
– Ты где так загорел? Успел отдохнуть?
Он действительно загорел чуть ли не до черноты, только кисти рук белые – ровно по перчаткам.
– На леднике в Австрии. Успел немного, но еще хочется. Все, убегаю.
– Ты там что, в футболке катался? Ой, тебя же ждут, да? - спохватывается Лида. – Извини!
– Ага. Здорово, что встретились. Увидимся в августе, ты же приедешь? – он прищуривается. – Обещаю быть в форме.
– Приеду обязательно. – Лида разворачивается и идет вместе с ним к парковке, от которой можно спуститься вниз. Пусть до нее всего лишь метров тридцать, но все же. Целых тридцать. От парковки, наверное, можно было бы проводить его и чуть дальше, но Лида боится, что это уже назойливо.
– Все, да? Счастливо. Ой, подожди немного.
– Ммммм?
– Я тебе когда-нибудь говорила, что ты лучший в мире лыжник?
– Да уже раз сто успела, - смеется Хальворсен. – Но говори, говори еще, давай!
– Не-не, не буду задерживать, – смеется в ответ Лида. – Счастливо!
– Пока!
Вечером в аэропорту она наконец вытягивает истоптанные за день ноги. Холменколлен, Бюгдой, весь центр города, Фрогнер и Экеберг, набережные и крепость... Лида отхлебывает латте из картонного стаканчика и устраивается поудобнее в жестком пластиковом кресле. В кармане сумки вздрагивает телефон. ?Привет с гейта 37B, счастливого полета!? – пишет Юнас. ?Привет с гейта 48, и тебе счастливого полета!? – отвечает она.
Все-таки он славный.
Лида делает еще глоток латте и на секунду закрывает глаза.
Прямая осанка, стремительная хулиганская походка, загорелые руки с белыми кистями.
– Твою мать! – она даже не замечает, что ругается вслух.
– Коля, Коля! – радостно кричит пассажирка с соседнего кресла. – Я ж тебе говорила – наша! А ты мне – книжка не по-русски, книжка не по-русски!
Продолжение - третья глава:
http://www.stihi.ru/2019/01/02/9214
– По-норвежски? Да ладно? Что, правда, что ли?
– Правда, - смущенно кивает Лида. Надо ему что-то сказать, но что? – Херр Хальворсен...
– Эскиль.
– Эскиль, я... я просто хотела сказать спасибо. За все-все, за каждую гонку... – Лида чувствует, что ее заносит куда-то в патетику, но не может остановиться и не знает, что она вообще должна сказать.
Что можно сказать человеку, который видел не одну тысячу восхищенных поклонниц? И даже не один десяток тысяч.
– Я очень за тебя болею...
– Я знаю, – смеется он.
Лида замечает, что он старается говорить медленнее и четче, чем обычно.
– Откуда?!
– Ммммм... не, ну я не слепой.
– Удачи тебе завтра, – Лида, совершенно растерянная, не хочет его задерживать после гонки, хотя Хальворсен давно уже и закатался, и переоделся, и награждение уже прошло.
– Спасибо!
В хостеле есть вай-фай, и вечером Лида, устроившись на диване на общей гостевой кухне, наконец-то проверяет все сообщения и почту. ?Ты там как?? – пишет муж. Ей хочется ответить, что прекрасно. Что ее норвежский, за который она так переживала, оказался вполне боеспособным. Ее все понимают, она почти всех понимает. Что это лучшая поездка. Что ей, конечно, очень повезло: на Кубке мира в разгар зимы фанатов полно, к спортсменам и близко не подойти. А тут зрителей почти нет, а этому замечательному лыжнику после неудачного сезона очень-очень нужны поклонники. Что это был лучший день в ее жизни, а впереди еще две гонки, и Эскиль собирается их обе бежать, он ей сам сказал! Нет, наверное, Володе лучше написать не ?Эскиль?, а ?Хальворсен?. А лучше ничего не писать.
?Нормально? – отвечает Лида. ?Встретишь меня??
Окно гостевой кухни выходит прямо на железнодорожную станцию. Лида слышит шум поезда, поднимает голову, смотрит на огни за стеклом. Вечер пятницы. Она сорвалась в дорогу вчера, в четверг, чуть-чуть умудрилась поспать в самолете от Москвы до Риги, еще чуть-чуть – в поезде из Осло до Лиллехаммера. Она должна сейчас валиться с ног, но ничего подобного – сна ни в одном глазу. Хочется на простор, на улицу. Лида набрасывает куртку, кидает в карман телефон, спускается вниз и идет, куда попало, – сначала вдоль железнодорожных путей, потом – по асфальтовой дорожке, которая выводит к мосту через озеро. Мост длинный, на другом берегу горят огни. Лида выходит на мост и, дойдя до середины, замирает. Внизу – озеро, еще покрытое льдом. С обеих сторон горят огни, с одной даже виден лыжный трамплин. Наверху – чистое небо, на котором сияет яркий и четкий, как из учебника астрономии, ковш Большой Медведицы.
Если бы не Хальворсен – у нее не было бы сейчас ни этой бездонной черной воды внизу, ни Большой Медведицы, ни сверкающих огней маленького городка с обеих сторон.
Надо все-таки выдохнуть, успокоиться и лечь. А то у нее завтра будут синяки под глазами. ?Лебедева, ты хочешь, чтобы Эскиль видел тебя с синяками под глазами?? - сама себя спрашивает Лида и направляется к хостелу. Забрать с кухни рюкзак, пойти в спальню, принять наконец душ и лечь.
Едва поймав вай-фай, телефон начинает вибрировать. ?Лидусь, возьми лучше такси, – и тебе проще, и мне среди ночи не тащиться. Кинуть тебе денег на карту??.
На кухне никого нет. Все, чашка кофе – и спать.
?Нет, спасибо, не надо? – отвечает она. И потом все-таки добавляет, не сдержавшись: ?Слушай, мы столько лет женаты. Можно было запомнить, что я терпеть не могу, когда меня называют Лидусей??
Зрителей на стадионе сегодня куда больше – суббота, выходной. И классика, а норвежцы любят классику и разделки. Вчера было тихо, а сегодня играет музыка, на парковке не протолкнуться, и даже ларек с сосисками, вафлями и кофе возле входа появился. А вчера его не было.
Начинают подъезжать спортсмены. Ей очень хочется увидеть перед гонкой Хальворсена, хотя бы мельком. Нет, конечно, она не будет его отвлекать, - сейчас он настраивается на гонку. Просто увидеть. С утра она успела только прочитать его вчерашнее интервью. Хорошее. Прямые вопросы, прямые и открытые ответы. Молодец эта Иселин Иверсен с канала NRK, Лида теперь ее вспомнила. В кадре она бывает редко, хотя любая другая с такой внешностью, наверное, только и рвалась бы в телевизор. Зато отличных статей у Иверсен выходит много, Лида и раньше читала ее материалы.
– Эй, ты, привет!
Любого другого она убила бы за такой оклик. Да нет, просто не среагировала бы.
– Привет, – она оборачивается и расцветает.
Конечно, он не запомнил ее имени. Сколько у него сумасшедших поклонниц? Счет наверняка не на тысячи, а на десятки тысяч.
– Удачи тебе сегодня, – улыбается она.
– Спасибо. Я постараюсь. Вчера было тяжело.
– Я видела, - кивает Лида. – Держись.
Похоже, она перегнула палку, – Хальворсен, не ответив, разворачивается и направляется к стадиону. Ну да. Кто она вообще, чтобы так говорить?
Лида идет к зрительским местам – народу хоть и больше вчерашнего, но вполне можно встать так, чтобы было видно и круг по стадиону, и табло с отсечками, и длинный подъем, начинающийся почти от самого старта.
Эскиль стартует одним из последних. Зло рвется вперед с первых же метров, стремительно взлетает на горку и скрывается в лесу. На табло над стадионом горят результаты уже финишировавших, на верхней строчке пока кто-то, кого Лида не знает, – здесь ведь не только первая сборная, а вся Норвегия, со всеми ее бесчисленными лыжными спортклубами. На втором месте – Пер Норхейм.
Других отсечек на табло нет – только время на финише. Стадионный комментатор рассказывает о ходе гонки, но рядом играет музыка, соседи шумно болеют за всех проезжающих мимо, и комментатора слышно плохо. Лида ждет появления Хальворсена на стадионе. Сколько ему понадобится на первый пятикилометровый круг? Двенадцать минут, тринадцать? Зритель начинают шуметь – но нет, они не ждут Хальворсена, просто на финиш едет Арне Люнд. Он размашисто пересекает красную черту, и строчка с его фамилией становится на табло первой, сдвигая остальные вниз.
А Эскиль, похоже, едет так плохо, что комментатору уже не интересен.
– Люнд-то красавец какой! – случайный сосед по стадиону, норвежец в классическом национальном свитере, бурно делится с Лидой впечатлениями. – Разорвал всех! И Норхейм молодец. Тройку уже точно никто не сдвинет! Хальворсену давно пора уходить и не занимать место в команде.
Лида выдыхает.
Не отвечать, не обращать внимания.
– Чье место? – оборачивается она.
Черт, надо же было молчать!
– Что?
– Чье место Эскиль… то есть Хальворсен… занимает в вашей сборной?
– Да полно талантливой молодежи!
– В чем проблема? Пусть будут лучше него, отбираются, выигрывают. Как тот же Норхейм.
– Да куда им пробиться, если он не уходит?
– Ну, раз не могут пробиться, – значит, до свидания. Конкретных имен непробившихся, как я понимаю, ты назвать не можешь?
– Эй, не злись.
– Я не злюсь, – неловко врет Лида. – Просто он честно на свое место отобрался. И не заслужил такого. Чтобы о нем так… да ну, – отворачивается она.
– Да я раньше сам за него болел! Юнас, – представляется собеседник.
– Лидия.
– Из Польши?
У нее, оказывается, резкий славянский акцент. За эти два дня уже несколько человек спросили, не из Польши ли она.
– Нет, из России. Из-под Твери... а, ну проще считать, что из Москвы.
– А я из Тромсё. Это на севере.
– Я знаю, где Тромсё.
– Живешь здесь? Давно?
– Нет. Просто на три гонки приехала.
– Специально на гонки? – переспрашивает Юнас. – Из России? Тут же нет русских лыжников.
– Я в курсе, что это чемпионат Норвегии.
– Ты хорошо по-норвежски говоришь.
– Спасибо.
– Бойфренд – норвежец? Или замужем здесь?
– Нет. Здесь не замужем.
– О, пойдем ближе к награждению, – переключается Юнас.
Лида смотрит на табло, надеясь все-таки увидеть там нужную строчку. Когда Эскиль после первого круга проезжал по стадиону, он смотрелся вполне неплохо. После второго – видно, что начал уставать, но выглядел все равно сносно. В последние годы бывало и куда хуже.
Наконец он приезжает на финиш и, сняв палки, швыряет их на снег так, что Лиде кажется, сейчас пойдет взрывная волна. Злится на себя. Ну еще бы. Он девятый. Ладно проиграть Люнду и Норхейму. Но не пойми каким ребятам из местечковых спортклубов?
– Пойдем, пойдем поближе! – тянет ее Юнас. – Сейчас награждение будет.
Он берет Лидин здоровенный рюкзак и перетаскивает его чуть ближе к фанерному пьедесталу. На ступеньках от руки краской написаны цифры 1, 2 и 3. На небольшой площадке вокруг пьедестала, как вчера, толпятся малыши-спортшкольники, которые будут дарить цветы и подарки первой десятке и вешать медали на шею призерам.
Через несколько минут церемония начинается. Зрителей не так и много – большинство после финиша потянулись сразу к выходу, награждения ждут далеко не все.
Лида смотрит на Хальворсена – тот, похоже, уже успокоился и перестал на себя злиться. В серых глазах снова пляшут черти. Он, заметив ярко-розовую куртку, прицельно кидает Лиде в руки наградной букет и, подхватив лыжи с палками, разворачивается к выходу.
Лида пытается помахать вслед рукой, но Хальворсен на нее уже не смотрит.
– Ух ты, – Юнас поглядывает на букет. – Он прямо как знал, что ты за него так заступалась.
– Ага, у нас астральная связь.
***
Краем глаза она замечает свое отражение в зеркале. Никогда в жизни она себе не нравилась так, как сейчас.
Легкая, весенняя, искристая, в яркой лазурной блузке и с новой стрижкой. Надо же, оказывается, у нее темно-каштановые волосы, а она-то столько лет считала, что бурые. Лида еще раз украдкой смотрит на себя в зеркало, потом снова утыкается в бланк анкеты.
– Володь, я фамилию твою оставлю, а?
– Чего это? – Володя отрывается от телефона.
– Тебе что, жалко? Паспорт, загранпаспорт, права, диплом – вот представь, мне это все менять?
– Оставляй, мне-то что.
– Тогда все, – Лида отодвигает наполовину заполненный бланк. – Держи, теперь твоя часть.
Пока Володя возится с анкетой, Лида на коленках раскрывает ноутбук. Теперь ей приходится работать везде, и даже эти несколько минут не должны пропадать. Ничего, она прорвется.
***
После финиша воскресной гонки она дожидается Хальворсена. Просто сказать спасибо и попрощаться. Она посмотрит на него и поймет, наверняка поймет, стоит ли пытаться что-то сказать, или лучше просто кивнуть ему и уйти.
Зрители расходятся, на парковке становится все свободнее и свободнее, но темно-синяя BMW Хальворсена еще тут. Значит, он пока на стадионе. Сегодня с утра он приехал не на микроавтобусе лыжной федерации, а на своей машине, – может быть, собирается куда-то уехать сразу после гонки. Все уже, конец местного чемпионата, последняя гонка сезона.
Рядом с Лидой стоит молодой парень. Помладше нее, наверное. На груди – аккредитация, хотя на прессу он не похож. Он явно ждет кого-то из спортсменов – Лида за эти три дня научилась распознавать персональных болельщиков. Парень волнуется, видно, боится пропустить своего лыжника.
– Прошу прощения, – обращается он к Лиде, - Стине Бакке еще не уехала?
Он говорит по-норвежски примерно так, как и сама Лида, – медленнее и отчетливей норвежцев. Но она его прекрасно понимает.
– Я не видела. Но только что тут был ее брат, он на сером универсале, вон, – кивает она в сторону. – Может быть, и Стине с ним.
– О, ты тоже не норвежка, – радуется парень. – Я Томми, из Франкфурта.
– Лидия. Из Москвы.
Она уже поняла, что объяснять про ?из-под Твери? нет смысла. Тем более она и правда давно живет в Москве.
– У меня свой сайт про лыжные гонки, – с ходу начинает Томми, показывая ей аккредитацию. – Сам пишу, сам фотографии делаю, сам выкладываю. Сейчас раскручиваюсь, чтобы больше народу заходило. Это важно. Сейчас дам тебе ссылку.
– Я не понимаю по-немецки, – улыбается Лида.
– Я и англоязычную версию делаю. Все сам.
– А про что пишешь? – спрашивает она. Скорее из вежливости.
– Про все. Про то, что больше посетителей привлечет. Норхейм подрезал Петра Быкова на повороте, они второй день друг от друга отворачиваются. У Хальворсена новая девушка из шведской биатлонной юниорской сборной, Йенни Линдблум. Братьев Дюм не пустили в ночной клуб в Лиллехаммере, потому что рыжий – несовершеннолетний. Вот визитка с адресом, заходи! – Томми впихивает ей в руку клочок картона. – Я болею за Стине Бакке. Ой, вон Стине! – он бросается к высокой белокурой лыжнице.
Следом за Стине Бакке появляется и Хальворсен. Лида смотрит на него, пытаясь понять, можно ли сейчас подойти и попрощаться, или лучше его не трогать. Но Эскиль сразу ее замечает сам.
– Ждешь? – усмехается он.
– Да. Просто хотела проститься и сказать спасибо.
– Ммммм… Я плохо выступил в этот раз.
– Ты боролся. И для меня все равно самый лучший.
– Приезжай в августе, – смеется Хальворсен. – В Саннес. Буду в приличной форме, обещаю. Все, мне пора, – он достает ключи, темно-синяя BMW подмигивает фарами в ответ. – Счастливо добраться домой!
Лида машет рукой вслед, хотя, конечно, он не смотрит в зеркало. Йенни Линдблум. Красивая, наверное.
***
– Все, готово, – Володя протягивает заполненный бланк. – Теперь куда? В банк, платить?
– Я уже все заплатила. И за тебя тоже.
Лида сохраняет текст и захлопывает ноутбук. Почти успела. Сегодня надо дописать. Если она собралась в этот Саннес в августе – надо постоянно работать. И на командировку в Осло надо соглашаться, теперь она не должна возвращаться домой, как приклеенная. Заодно и норвежский подтянет.
Лида отрывает талончик очереди. Вот дурочка, сразу не догадалась оторвать! Видит по талончику, что перед ними еще несколько пар, есть еще время. Надо бы поработать, но сейчас эти несколько минут – ни туда, ни сюда, ничего толкового она не напишет. Говорить не о чем. За окном ничего интересного, обычная московская стена. Лида вынимает из кармана телефон.
Кто-то просится к ней в друзья на фейсбуке, она кликает по картинке. У, так это ж Юнас. Тот самый, с которым она чуть не поругалась несколько дней назад на стадионе в Лиллехаммере. Накинулась на него, как фурия. И правильно накинулась.
Ну пусть.
– Спасибо, что добавила, - тут же пишет он.
– Да ну, не за что.
Никаких новостей нет. Сезон закончен, всем уже все равно. На фейсбуке мигает еще одно сообщение. Опять Юнас.
– Я знаю, что у вас в России выходные в начале мая, да? С 1 по 5-е?
– Ага.
– У тебя тоже?
– Да.
– Есть какие-то планы?
– Нет, никаких, – отвечает она.
Если повезет, она наберет заказов и все выходные будет работать. Если нет – то нет.
– А ты тут, в фейсбуке, прямо под настоящим именем? Лидия Лебедева – так и есть?
Вот прицепился! Но скрывать ей нечего, да и смысла нет.
– Да, это настоящие имя и фамилия.
Юнас замолкает. Через пару минут окошко сообщения снова загорается, Лида кликает по нему и видит какое-то вложение.
Билет от Москвы до Тромсё. Через Копенгаген. На ее имя. С первого по пятое мая.
Лида еще раз смотрит на билет. Авиакомпания SAS не спрашивает паспортные данные и дату рождения, Юнасу хватило ее имени и фамилии. Она снова перечитывает каждую строчку – даты, аэропорты – и спотыкается на словах non refundable. Юнас купил ей билеты по невозвратному тарифу, не зная ее, не спросив, готова ли приехать? Глупость. Потрясающая глупость, но Лида почему-то чувствует… пожалуй, уважение.
***
– Сто сорок лошадиных сил, – Юнас кивает в сторону пришвартованных у пристани катеров. – Каждый. Есть два послабее, по шестьдесят. По мне, так шестьдесят – ни о чем, но немцы их берут напрокат, потому что они дешевле. На большом катере до моря – двадцать минут, на маленьком – все сорок. Но немцы в море обычно не выходят, рыбачат прямо здесь.
– А это разве не море?
– Нет. Это фьорд. Каттфьорд.
У Юнаса свое дело - он сдает туристам-рыбакам напрокат лодки, снасти и костюмы. Летом и осенью работы невпроворот, зимой спокойно, весной – напряженно, но выкроить немного времени можно. Сейчас, в начале мая, – последние дни, когда еще получается найти время.
Рыболовного костюма размера S у него нет, чудом отыскался один М, в котором Лида болтается, как в скафандре. Юнас посмеивается – мол, а что ты хочешь, приезжают же крупные здоровенные рыбаки.
– Ну, смелее! – он протягивает руку, и Лида, неловко путаясь в костюме, перебирается на борт катера. – Ты чего боишься-то?
– Свалиться боюсь.
– Я ж тебя держу!
Держит, да. Он вообще надежный и правильный, и к концу второго дня Лида немного успокаивается. Хотя, когда она собиралась сюда, – готовилась ко всему. И эпиляцию сделала, где только можно, и телефон дешевого хостела в Тромсё на всякий случай себе сохранила.
А Юнас второй день смахивает с нее пылинки, и это должно быть приятно, но ей почему-то не по себе. Лида смотрит, как он уводит катер от пристани. Симпатичный, спокойный, надежный. Что он вообще в ней нашел?
– А теперь держись! - оборачивается Юнас. Лида кивает, и катер словно срывается с места.
– Красиво тут у вас.
– Да. А город тебе как?
– Понравился.
– Мы только часть посмотрели. Завтра, если хочешь, досмотрим остальное.
– Хочу, да. Я тебя точно ни от чего не отрываю?
– Ни от чего. Эти четыре дня – только тебе.
– Спасибо.
– А ты хорошо Осло знаешь? – спрашивает вдруг он.
Лида кивает. Ее длинная командировка в Осло сразу после развода оказалась очень кстати. И норвежский подтянулся, и все лишнее из головы выветрилось, и по городу она нагулялась вдоволь.
– Знаю, да. Ну... как минимум – очень неплохо. А что?
– У меня выставка с понедельника. В Берлине. Стенд не мой, свой слишком дорого, – так, рабочее место на общем норвежском стенде. А билет я еще не брал.
– Почему не брал, это ж уже через два дня?
– Тебе честно сказать?
– Да.
– Ты ведь тоже в понедельник улетаешь.
– Ну да, ты же мне сам билет покупал. Тромсё - Осло - Копенгаген - Москва.
– Я подумал – если все пойдет хорошо, я возьму себе билет на твой же рейс из Тромсё в Осло. У тебя там длинная стыковка, шесть часов. За шесть часов можно посмотреть Осло?
– Вполне.
– Вот. А вечером я тогда полечу из Осло в Берлин. А ты – в Копенгаген и дальше.
– А если...
– А тогда я бы просто взял себе вечерний рейс отсюда, под вечерний самолет Осло - Берлин.
– А ты разве Осло не знаешь?
Юнас оборачивается к ней:
– Не поверишь, я вообще там в сознательном возрасте не был! Только в аэропорту. А, ну вот к маме в Лиллехаммер в конце марта ездил, но тоже прямо из аэропорта. И на гонки посмотреть в Лиллехаммере заехал. На свою голову, – усмехается он. – А в столице, считай, и не был.
– Да ладно?
– Серьезно. Так, вот смотри на эхолот, видишь? Вот это – косяк рыбы. Прямо под нами. Сто десять метров и глубже.
– Ты мне только заранее скажи, что ты в Осло хочешь посмотреть. Чтобы я сообразила, как нам логичнее маршрут скроить.
– ?Кон-Тики? и лыжный музей – обязательно. Остальное – как скажешь. Осторожнее, ты так пальцем на крючок напорешься.
***
Через пару минут после выхода с вокзала Лида понимает: Юнас не обманывал, он действительно совершенно не знает города.
– Сначала – наверх, – решает она. – Пока ясная погода. А потом уже вернемся вниз и двинемся на Бюгдой.
– Как скажешь.
Редкие легкие облака совсем не мешают яркому, почти летнему солнцу. Вид на центр Осло с Холменколлена – просто чудесный.
– Со смотровой – еще красивее, - обещает Лида. – Только я не пойду в музей, ладно? Я тут подожду.
– Что это? Боишься?
– Ага, высоты боюсь.
Она не боится высоты, но очень хорошо помнит, сколько стоит вход в музей и на смотровую площадку. И не хочет, чтобы Юнас за нее платил. Там, в Тромсё, она была на его территории, а тут чувствует себя на своей. Как это ни странно. И, отправив Юнаса в музей, Лида остается внизу – ждать и любоваться видом на стадион и город.
Подойти к ограждению, посмотреть сверху на знакомые трибуны, чуть прогуляться вдоль дороги. Лида отходит в сторону от подножия трамплина, замечает встречного прохожего, и у нее пересыхает во рту еще до того, как она его узнает.
Эту прямую осанку и хулиганскую походку нельзя спутать. Ни с кем, никогда.
– Эй, ты, привет! Ты... ты что здесь делаешь?
– Ну, будешь теперь считать, что я тебя преследую. Привет, Эскиль.
- Ничего, преследуй. Я быстро бегаю, если что.
– Я в курсе, ага.
– Нет, правда, ты как тут?..
– Я город показываю знакомому, он первый раз в Осло. А ты? – спрашивает она и тут же спохватывается: – Тьфу, прости, идиотский вопрос человеку с лыжероллерами и палками в руках.
– Ага, догадалась! – смеется Хальворсен. – У нас да, сегодня сбор начался. Здесь.
Точно, она же читала про этот сбор. Но в материале было написано просто ?первый сбор нового сезона?, ей и в голову не пришло, что он будет прямо в Осло.
– Ты где так загорел? Успел отдохнуть?
Он действительно загорел чуть ли не до черноты, только кисти рук белые – ровно по перчаткам.
– На леднике в Австрии. Успел немного, но еще хочется. Все, убегаю.
– Ты там что, в футболке катался? Ой, тебя же ждут, да? - спохватывается Лида. – Извини!
– Ага. Здорово, что встретились. Увидимся в августе, ты же приедешь? – он прищуривается. – Обещаю быть в форме.
– Приеду обязательно. – Лида разворачивается и идет вместе с ним к парковке, от которой можно спуститься вниз. Пусть до нее всего лишь метров тридцать, но все же. Целых тридцать. От парковки, наверное, можно было бы проводить его и чуть дальше, но Лида боится, что это уже назойливо.
– Все, да? Счастливо. Ой, подожди немного.
– Ммммм?
– Я тебе когда-нибудь говорила, что ты лучший в мире лыжник?
– Да уже раз сто успела, - смеется Хальворсен. – Но говори, говори еще, давай!
– Не-не, не буду задерживать, – смеется в ответ Лида. – Счастливо!
– Пока!
Вечером в аэропорту она наконец вытягивает истоптанные за день ноги. Холменколлен, Бюгдой, весь центр города, Фрогнер и Экеберг, набережные и крепость... Лида отхлебывает латте из картонного стаканчика и устраивается поудобнее в жестком пластиковом кресле. В кармане сумки вздрагивает телефон. ?Привет с гейта 37B, счастливого полета!? – пишет Юнас. ?Привет с гейта 48, и тебе счастливого полета!? – отвечает она.
Все-таки он славный.
Лида делает еще глоток латте и на секунду закрывает глаза.
Прямая осанка, стремительная хулиганская походка, загорелые руки с белыми кистями.
– Твою мать! – она даже не замечает, что ругается вслух.
– Коля, Коля! – радостно кричит пассажирка с соседнего кресла. – Я ж тебе говорила – наша! А ты мне – книжка не по-русски, книжка не по-русски!
Продолжение - третья глава:
http://www.stihi.ru/2019/01/02/9214
Метки:
