А давай дружить!
* * *
Мария Сергеевна торопилась к мужу в больницу. День был пасмурный, дождливый, ветреный. С раннего утра небо заволокло сплошной серой пеленой, похожей на рыхлое одеяло, а под ним низко-низко, почти касаясь крыш многоэтажек, мчались рваные клочки влажных туч и осыпались на город холодной промозглой изморосью.
Муж Марии Сергеевны внезапно занемог. Врачи скорой определили предъинфарктное состояние и отвезли Геннадия Петровича в клинику на обследование. В семье перепугались, даже внучки притихли и с тревогой посматривали на любимую бабушку, как она в одночасье осунулась и словно состарилась. И даже трёхлетняя Оленька, любимица Геннадия Петровича подошла к бабушке и, положив кудрявую головку ей на колени, молча и не по-детски серьёзно, поглаживая бабушкину руку, что-то едва слышно шептала ей, сочувствуя и утешая. Никто и никогда из семейных не видел, чтобы Геннадий Петрович притрагивался к лекарствам. Сказывалось давнишнее увлечение спортом и любовь к лыжным прогулкам, которые были частью досуга нестареющего мужчины. Не то чтоб он наделён был могучим здоровьем или особым телосложением, скорее, это было результатом его регулярности и организованности, некоего чуть педантичного отношения к распорядку дня. Геннадий Петрович вот уже год, как вышел на пенсию, но был энергичен и бодр, продолжая заниматься своей любимой архитектурой, которая стала для него смыслом всей жизни, начиная со студенческой скамьи. Он и его жена учились в архитектурном на одном курсе, на одном факультете, и все радости и тяготы студенчества переживали как бы параллельно, синхронно, несясь в ежедневном потоке незабываемых лет. Поначалу Машенька, как её называли однокурсники за светлые вьющиеся кудряшками волосы, за большие голубые глаза и кроткий отзывчивый на чужую боль кроткий нрав, не замечала своего Генку. Он по внешним данным уступал многим ребятам и сверстникам - казался ей невзрачным, не достаточно ярким и привлекательным. И когда он, учась с ней на первом курсе, провожая её после предновогоднего институтского вечера домой, признался в любви, не глядя ей в глаза и от сильного волнения с видимым трудом подбирая нужные слова, она удивилась и даже растерялась:
- Геночка, я не знаю... что тебе ответить! Ты хороший... Ты добрый...
И немного помолчав, произнесла:
- Но я не могу тебе ответить взаимностью!
В этот момент сознание ей рисовало образ её школьного одноклассника, о котором она думала с 9 класса и мечтала, чтобы он вот так же, стоя под фонарём у её подъезда, смущаясь и сбиваясь от волнения, как Генка, признался ей в любви... И Машенька, чтобы успокоить и обнадёжить незадачливого влюблённого однокурсника, нашлась:
- А знаешь, Гена... давай дружить!
Она долго не могла заснуть в ту ночь, её охватило какое-то странное чувство похожее и на жалость, и на умиление, и на радость от предстоящего наступления нового года, и на ощущение приближения чего-то светлого и давно желанного в её молодой красивой жизни. Она лежала в постели и мысленно сопоставляла Генку и Серёжу, бывшего школьного одноклассника, одновременно чувствуя себя перед выбором будущего и сожалея о несостоявшемся прошлом. Перед ней возникли оба: немного растерянный и взволнованный Генка, изредка бросавший на неё из-под очков робкие взгляды, и самоуверенный и довольный жизнью "баловень судьбы" и любимец одноклассниц вальяжный Серёжа, который её не замечал вовсе, и лишь иногда, будучи с ней в шумной школьной компании, чуть обернувшись к ней, подтрунивал, чувствуя, что она в него влюблена:
- Манька, Ты чо такая грустная? А ну, расслабься!...
Генка оказался упёртым. Он не сдался, не отступил, не растерялся... Ходил за ней по пятам; занимал ей места в аудиториях на лекциях и в Красном зале, куда устремлялся весь институт - студенты и препы, профессора и доценты, - когда коридоры будоражила встреча с очередной знаменитостью или проходил показ ещё не выпущенного на широкие экраны страны ожидаемого зрителями фильма талантливого режиссёра; или подходил к её столу во время сплошняка, чтобы поинтересоваться - успевает ли она к сдаче курсового проекта, и нужна ли ей помочь в отмывке фасада... Преследовал, как мог! - Провожал до дома, на Преображенку, особенно когда Машеньке нужно было на занятия нести этюдник для живописи или подрамник для проекта... встречал и провожал, проживая в противоположном районе столицы на Юго-Западе...
Она к нему привыкла... Ей было с ним комфортно и по-домашнему уютно. Полюбила ли она его? - она и сама не знала и боялась в этом признаться самой себе. Серёжа почти совсем исчез из её жизни! Она о нём забыла бы напрочь, но иногда сердце вздрагивало и замирало, и проносилась в голове мысль о забытой школьной любви. Но теперь эта мысль её не беспокоила и уносилась легко и свободно, не оставляя тяжёлого осадка грусти и ностальгии по утерянным чувствам.
Генка не ошеломил её, не ворвался в её молодую жизнь, как несущийся товарный состав, своим неистовым воздушным потоком в один миг сбив с ног и опрокинув её предыдущие представления о любви - он методично, изо дня в день, упорно и настойчиво, как опытный и расчётливый воин, выстраивал стратегию покорения осаждённого бастиона её сердца, то расставляя ловушки и засады, то производя внезапные вылазки, постепенно отвоёвывая и захватывая участки территории её расположения к нему... и стал ей привычкой, ежедневной составной частью её студенческой жизни! И когда на четвёртом курсе среди семестра он вдруг неожиданно исчез... пропал... растворился... пропуская лекции и семинары, она удивилась, растерялась и не могла придумать причину его исчезновения, пока не узнала от одногруппников Геннадия, что он попал в больницу из-за перелома ноги, - она в тот же день, едва высидев занятия, метнулась к нему в больничную палату.. и схватив его тёплую, ставшую родной и такой необходимой ей ладонь, с дрожью в голосе и со слезами на больших, выразительных, красивых глазах сама призналась ему в любви!
Они прожили долгую счастливую жизнь. Вырастили детей, которые продолжили архитектурную династию и подарили прекрасных, ласковых внучек. Генка, ещё оставаясь на больничной койке с переломом, на следующий день после признания Машеньки дрожащими от волнения пальцами протянул ей общую тетрадь со своими стихами, которые он начал с первого курса писать своей возлюбленной, никому не показывая и ни с кем не советуясь. Стихи его были нежные, романтические и влюблённые... не похожие на те, что печатаются в журналах, и вряд ли какой-либо издатель того времени взялся бы за их публикацию. Но Машеньке генкины стихи понравились за их искренность и верность тому чувству, которое она ежедневно испытывала с его стороны.
После их свадьбы он продолжал писать ей стихи - и только для неё одной! Не пропускал ни семейных дат, ни особых событий их совместной жизни, ни других поводов для их взаимной радости! И Машенька все эти годы жила с благодарностью и признательностью своей судьбе и тому, кто нашептал ей счастливую мысль сказать растерявшемуся Генке... своему любимому, нежному, заботливому Геночке в тот незабываемый предновогодний вечер:
- А знаешь, Гена... Давай дружить!...
04.01.2018
* * *
Мария Сергеевна торопилась к мужу в больницу. День был пасмурный, дождливый, ветреный. С раннего утра небо заволокло сплошной серой пеленой, похожей на рыхлое одеяло, а под ним низко-низко, почти касаясь крыш многоэтажек, мчались рваные клочки влажных туч и осыпались на город холодной промозглой изморосью.
Муж Марии Сергеевны внезапно занемог. Врачи скорой определили предъинфарктное состояние и отвезли Геннадия Петровича в клинику на обследование. В семье перепугались, даже внучки притихли и с тревогой посматривали на любимую бабушку, как она в одночасье осунулась и словно состарилась. И даже трёхлетняя Оленька, любимица Геннадия Петровича подошла к бабушке и, положив кудрявую головку ей на колени, молча и не по-детски серьёзно, поглаживая бабушкину руку, что-то едва слышно шептала ей, сочувствуя и утешая. Никто и никогда из семейных не видел, чтобы Геннадий Петрович притрагивался к лекарствам. Сказывалось давнишнее увлечение спортом и любовь к лыжным прогулкам, которые были частью досуга нестареющего мужчины. Не то чтоб он наделён был могучим здоровьем или особым телосложением, скорее, это было результатом его регулярности и организованности, некоего чуть педантичного отношения к распорядку дня. Геннадий Петрович вот уже год, как вышел на пенсию, но был энергичен и бодр, продолжая заниматься своей любимой архитектурой, которая стала для него смыслом всей жизни, начиная со студенческой скамьи. Он и его жена учились в архитектурном на одном курсе, на одном факультете, и все радости и тяготы студенчества переживали как бы параллельно, синхронно, несясь в ежедневном потоке незабываемых лет. Поначалу Машенька, как её называли однокурсники за светлые вьющиеся кудряшками волосы, за большие голубые глаза и кроткий отзывчивый на чужую боль кроткий нрав, не замечала своего Генку. Он по внешним данным уступал многим ребятам и сверстникам - казался ей невзрачным, не достаточно ярким и привлекательным. И когда он, учась с ней на первом курсе, провожая её после предновогоднего институтского вечера домой, признался в любви, не глядя ей в глаза и от сильного волнения с видимым трудом подбирая нужные слова, она удивилась и даже растерялась:
- Геночка, я не знаю... что тебе ответить! Ты хороший... Ты добрый...
И немного помолчав, произнесла:
- Но я не могу тебе ответить взаимностью!
В этот момент сознание ей рисовало образ её школьного одноклассника, о котором она думала с 9 класса и мечтала, чтобы он вот так же, стоя под фонарём у её подъезда, смущаясь и сбиваясь от волнения, как Генка, признался ей в любви... И Машенька, чтобы успокоить и обнадёжить незадачливого влюблённого однокурсника, нашлась:
- А знаешь, Гена... давай дружить!
Она долго не могла заснуть в ту ночь, её охватило какое-то странное чувство похожее и на жалость, и на умиление, и на радость от предстоящего наступления нового года, и на ощущение приближения чего-то светлого и давно желанного в её молодой красивой жизни. Она лежала в постели и мысленно сопоставляла Генку и Серёжу, бывшего школьного одноклассника, одновременно чувствуя себя перед выбором будущего и сожалея о несостоявшемся прошлом. Перед ней возникли оба: немного растерянный и взволнованный Генка, изредка бросавший на неё из-под очков робкие взгляды, и самоуверенный и довольный жизнью "баловень судьбы" и любимец одноклассниц вальяжный Серёжа, который её не замечал вовсе, и лишь иногда, будучи с ней в шумной школьной компании, чуть обернувшись к ней, подтрунивал, чувствуя, что она в него влюблена:
- Манька, Ты чо такая грустная? А ну, расслабься!...
Генка оказался упёртым. Он не сдался, не отступил, не растерялся... Ходил за ней по пятам; занимал ей места в аудиториях на лекциях и в Красном зале, куда устремлялся весь институт - студенты и препы, профессора и доценты, - когда коридоры будоражила встреча с очередной знаменитостью или проходил показ ещё не выпущенного на широкие экраны страны ожидаемого зрителями фильма талантливого режиссёра; или подходил к её столу во время сплошняка, чтобы поинтересоваться - успевает ли она к сдаче курсового проекта, и нужна ли ей помочь в отмывке фасада... Преследовал, как мог! - Провожал до дома, на Преображенку, особенно когда Машеньке нужно было на занятия нести этюдник для живописи или подрамник для проекта... встречал и провожал, проживая в противоположном районе столицы на Юго-Западе...
Она к нему привыкла... Ей было с ним комфортно и по-домашнему уютно. Полюбила ли она его? - она и сама не знала и боялась в этом признаться самой себе. Серёжа почти совсем исчез из её жизни! Она о нём забыла бы напрочь, но иногда сердце вздрагивало и замирало, и проносилась в голове мысль о забытой школьной любви. Но теперь эта мысль её не беспокоила и уносилась легко и свободно, не оставляя тяжёлого осадка грусти и ностальгии по утерянным чувствам.
Генка не ошеломил её, не ворвался в её молодую жизнь, как несущийся товарный состав, своим неистовым воздушным потоком в один миг сбив с ног и опрокинув её предыдущие представления о любви - он методично, изо дня в день, упорно и настойчиво, как опытный и расчётливый воин, выстраивал стратегию покорения осаждённого бастиона её сердца, то расставляя ловушки и засады, то производя внезапные вылазки, постепенно отвоёвывая и захватывая участки территории её расположения к нему... и стал ей привычкой, ежедневной составной частью её студенческой жизни! И когда на четвёртом курсе среди семестра он вдруг неожиданно исчез... пропал... растворился... пропуская лекции и семинары, она удивилась, растерялась и не могла придумать причину его исчезновения, пока не узнала от одногруппников Геннадия, что он попал в больницу из-за перелома ноги, - она в тот же день, едва высидев занятия, метнулась к нему в больничную палату.. и схватив его тёплую, ставшую родной и такой необходимой ей ладонь, с дрожью в голосе и со слезами на больших, выразительных, красивых глазах сама призналась ему в любви!
Они прожили долгую счастливую жизнь. Вырастили детей, которые продолжили архитектурную династию и подарили прекрасных, ласковых внучек. Генка, ещё оставаясь на больничной койке с переломом, на следующий день после признания Машеньки дрожащими от волнения пальцами протянул ей общую тетрадь со своими стихами, которые он начал с первого курса писать своей возлюбленной, никому не показывая и ни с кем не советуясь. Стихи его были нежные, романтические и влюблённые... не похожие на те, что печатаются в журналах, и вряд ли какой-либо издатель того времени взялся бы за их публикацию. Но Машеньке генкины стихи понравились за их искренность и верность тому чувству, которое она ежедневно испытывала с его стороны.
После их свадьбы он продолжал писать ей стихи - и только для неё одной! Не пропускал ни семейных дат, ни особых событий их совместной жизни, ни других поводов для их взаимной радости! И Машенька все эти годы жила с благодарностью и признательностью своей судьбе и тому, кто нашептал ей счастливую мысль сказать растерявшемуся Генке... своему любимому, нежному, заботливому Геночке в тот незабываемый предновогодний вечер:
- А знаешь, Гена... Давай дружить!...
04.01.2018
* * *
Метки:
