Легенда о Лермонтове
Говорят, на Востоке, в горах, легенды живут долго. Гораздо дольше людей. Всем известно, что Лермонтова сослали на Кавказ за правдивые, обжигающие душу строки стихов о смерти Пушкина. Его отправили на войну с горцами, надеясь, что живым с войны он уже не вернётся. И Лермонтов тоже понимал, для чего его отправляют. Но он был не из тех, кто кланяется пулям в бою или прячется за спины солдат, он и в сражении оставался самим собой, втайне полагая, что однажды его действительно убьёт меткий противник. Может быть, поэтому у него - столько печальных стихов о неизбежной смерти в бою.
Но каким-то образом горцы узнали, кто перед ними. Врага на Востоке ненавидят, но поэтов чтят за их живое слово, за голос народа, звучащий в их голосах, чтят в особенности тех, кто пострадал за правду. Лермонтов бросался в самую гущу боя и, конечно, не подозревал, что в это самое время командиры горских отрядов говорили своим стрелкам: ?Видите русского офицера в ярко-красной рубахе? Того, кто впереди, на виду? Не стреляйте в него. Это – поэт!? И ни одна пуля не задела Лермонтова ни в одном сражении, ни в одной стычке. В поэтов на Востоке не стреляют.
Однажды стихи спасли и меня. Это было в предгорьях Памира, в Таджикистане, где только что отгремела гражданская война. Я случайно оказался в руках вооружённых моджахедов, собиравшихся перейти реку Пяндж и доставить контрабандные товары в Афганистан. Они чрезвычайно обрадовались своей удаче в моём лице и собирались увезти меня с собой, завернув в ковёр, чтобы выгодно продать в рабство в Кандагаре. Я бы не знал об этом, но среди них имелся переводчик, он и сообщил мне с видимым удовольствием о намерениях бандитов. Я не знал их языка, не знал о них ничего. От безысходности и отчаяния я начал читать свои стихи, те, которые помнил наизусть. Что делает с людьми слово поэта, даже когда они не знают языка? Через некоторое время всё вдруг изменилось. Меня отпустили, и не просто отпустили, а прежде того расстелили передо мной дастархан (подобие скатерти-самобранки, расстилаемой на полу) с пловом, чаем и восточными яствами. И проводили, как уважаемого человека, до того дома, где я перед этим находился.
Но каким-то образом горцы узнали, кто перед ними. Врага на Востоке ненавидят, но поэтов чтят за их живое слово, за голос народа, звучащий в их голосах, чтят в особенности тех, кто пострадал за правду. Лермонтов бросался в самую гущу боя и, конечно, не подозревал, что в это самое время командиры горских отрядов говорили своим стрелкам: ?Видите русского офицера в ярко-красной рубахе? Того, кто впереди, на виду? Не стреляйте в него. Это – поэт!? И ни одна пуля не задела Лермонтова ни в одном сражении, ни в одной стычке. В поэтов на Востоке не стреляют.
Однажды стихи спасли и меня. Это было в предгорьях Памира, в Таджикистане, где только что отгремела гражданская война. Я случайно оказался в руках вооружённых моджахедов, собиравшихся перейти реку Пяндж и доставить контрабандные товары в Афганистан. Они чрезвычайно обрадовались своей удаче в моём лице и собирались увезти меня с собой, завернув в ковёр, чтобы выгодно продать в рабство в Кандагаре. Я бы не знал об этом, но среди них имелся переводчик, он и сообщил мне с видимым удовольствием о намерениях бандитов. Я не знал их языка, не знал о них ничего. От безысходности и отчаяния я начал читать свои стихи, те, которые помнил наизусть. Что делает с людьми слово поэта, даже когда они не знают языка? Через некоторое время всё вдруг изменилось. Меня отпустили, и не просто отпустили, а прежде того расстелили передо мной дастархан (подобие скатерти-самобранки, расстилаемой на полу) с пловом, чаем и восточными яствами. И проводили, как уважаемого человека, до того дома, где я перед этим находился.
Метки:
