Картошка
Лето, это обворожительное время. Я не раз убеждался, вспоминая свои послевоенные детские года. Неожиданно всплывают в памяти те далёкие времена, когда по воле судьбы вся наша семья вместе с родителями оказалась на Урале в тихом районном городке.
Что не говорите, сравнивая с настоящим временем, это далеко не то, что было в то время. Не кривя душой, могу сказать, что было голодно, и не в каждой семье был достаток, но то, что дети были сплоченнее, воспринимая все страдания, что и взрослые, это уж точно. Беда бедою, а вот ни одна затея, чтобы что-то сотворить да посмеяться не обходилась без нас. Как говорят: ?голь на выдумку умна? вот так и у нас. Ни дня без утех. Так мы жили в то время. Родителям приходилось гораздо хуже. Повседневная работа изматывала силы, да и воспитание детей накладывало какой-то свой отпечаток. Тяжелый труд сгибал и так худые плечи женщин и одна мысль как бы прокормить семью, отодвигали на второй план воспитание детей. Зачастую были предоставлены сами себе или старшим братьям, которые нас были старше на два или три года. Завод, на котором работали многие родители, был эвакуирован из Ленинграда. На нём делали изоляторы так нужные в то время государству. Благо, что карьер находился рядом с заводом и огромный запас глины был ему как находка. К тому же и кирпичный завод также пользовался для изготовления строительного красного кирпича, который был нужен позарез городу. Таким образом, пока родители работали мы и давали волю своей фантазии. А впрочем, обыкновенные детские игры. Начну по порядку.
Наш провинциальный городок, как и сотня других городов ни чем не отличался в то время.
В городе были две старинные, церкви, но не понятно по какой причине одна была сначала отдана под склад, а впоследствии её почему-то взорвали. Она такая была крепкая, что развалины представляли огромные глыбы не развалившегося строения. Говорили старики как я, потом узнал, строили основательно - на века.
Вторая церковь была на окраине города с ?золочеными? куполами так и осталась стоять до сегодняшних дней. Забегая вперёд, скажу, когда я недавно посещал город моей юности и детства, с божьей помощью этот храм стоит и в рабочем состоянии. Я заходил туда, талант зодчих
того времени всегда поражал меня.
Ещё одна достопримечательность нашего городка это река Пышма и мост, который соединял два берега. Одна центральная улица и три клуба.
Прилегающие деревни, как и все того, времени имели очень жалкий вид, и только надежда на что-то лучшее, вливало струю живительной крови в едва дышащее тело деревенских строений. Не могу не описать ещё одну достопримечательность нашего городка это бор.
Сосновый бор - не скажу, когда был он, посажен, но то, что деревья огромные тянулись своими верхушками к голубому и звенящему небу так это точно. Даже приехав в очередной раз в свой город, понял, что тот бор не изменился ничем, только стал ещё красивей и возмужал. Заходя в него, понимаешь, что попадаешь в какое-то царство великанов, и они, обхватив небо руками, держат его в своих объятиях. Таким был наш городок того времени. Дома в городе в основном были деревянные иногда одноэтажные, а иногда двухэтажные, видно купеческие, так сохранившие свой вид. Но, а мы, как люди переселенцы вынуждены были жить в бараках, которые построили военнопленные. На нашем посёлке их было двадцать. Глядя посторонним взглядом, издалека их можно было принять за птицеферму. А как же иначе когда в каждом бараке по двадцать семей. И в каждой семье по трое, четверо детей - ну чем не птице ферма?
Рядом с бараками находилась пожарная часть, и мы тогда ещё маленькие ходили смотреть, как после очередной проверки пожарных рукавов сливали воду и мы, бегая, босыми ногами по воде радовались, как воробьи после грозы, купаясь в тёплых лужах. Иногда пожарники, держа шланг, поливали нас водой, а мы с криком разбегались по сторонам. Беззаботные, что воробьишки мы ещё не до конца понимали, как трудно воспитывать нас…
Обычно как водится у мальчишек, мы дружили иногда бараками, а иногда сами по себе. Беззаботная ватага с утра до вечера гоняла за поселком, где возвышались бугры с зеленью и цветами. Бывали поляны и с ягодами. А особенно нас ?сорванцов? привлекал небольшой лесок, где вдоволь росла черёмуха и боярышник. Ох! Уж любили полакомиться, а мякоть боярки сладкая и вяжущая, связывала рот. И когда, высасывая мякоть от косточек во рту, от такой процедуры болели скулы, и стягивало рот. Помнится, как однажды собрались на колхозный питомник помочь собрать урожай. Бывало, приходят туда взрослые и подходят до бригадира и он им отделяет участок, и они собирают и сдают, а после бригадир разрешает взять с собой бидончик или банку ягод. Так вот мы также решились на такое. Так вот приходим, а там никого нет, но мы как ребята давай собирать ягоды и разговаривать, кто, сколько принесёт домой. Смеемся, едим, а как же раз ягод много. Одну в рот, а одну в банку. Через некоторое время слышим, кто-то идет, а кто-то из ребят как рванёт и в бега. Не поняв чём дело, знаете, один побежал и остальные за ним. Так и рванули в рассыпную. Мы, в общем, побросали свои банки, и что было, бежали без оглядки. Конечно, никто за нами и не гнался, но как говорят, у страха глаза велики. Прибежали домой, не солоно-хлебавши, да и банки оставили. Всякое было в то время….
Дружили, играли, ссорились, и опять мирились, такая уж была наша жизнь. Возраст у всех был разный, но отваги даже малым, что были гораздо моложе не отнять. Каждый стремился чем-то да понравиться старшим, дабы взяли в свою компанию. Среди нашей компании были старше нас Колька и Санька, один белобрысый, а другой темно-русый. Оба они жили с матерью и отцом, который прошёл всю войну сапёром. Имелись у отца медали за боевые заслуги. Неоднократно раненый, но судьба сжалилась видно над ним, и теперь он работал на заводе. Кормить двух ребят и двух девчат не очень легкое занятие. Дядя Андрей так звали отца Кольки и Саньки. Худощавый лет сорока или пятидесяти, небольшого роста, он был всегда приветлив погружённый в повседневность забот. Мать тётя Паша худая, истощённая женщина, постоянно болела: ?видно у неё был туберкулёз? не работала и еле, еле могла приготовить, что нибудь для мужа и детей. Частый приступ кашля изводил бедную женщину. Порой она лежала на кровати, прикрывшись стареньким оборванным одеялом, и кричала детям, чтобы что-то помогли по дому, и от крика заходилась в кашле. Не в состоянии перенести такое и видя безысходность положения, часто сидела на печи и не могла помочь ничем. Хочу забежать вперёд в один из дней, когда я пришёл к ним Колька встретил меня у порога, сказал: мать повесилась. Видно она не могла выносить боль, нашла единственное решение, уйти из жизни, оставив на мужских руках четверых детей. Так росли эти два парня, предоставлены себе и времени. Парусиновые тапки и ситцевая рубаха, иногда на выпуск иногда заправленная в брюки, не первой свежести, вот атрибут тогдашнего ?пацана?. Не могу не заметить, что ребята были добрыми, несмотря на все передряги того времени. Санька белобрысый с голубыми глазами, выдающие теплоту и задор на пару лет был старше Кольки. Но это не отличало их ничем. Всегда на виду и с кучей затей, что иногда нравилось нам. И потому всегда находили поддержку в своих играх. Имелись и другие друзья из соседних бараков, с которыми как-то держались вместе во всех играх. Одна ватага – одна семья так называли нас соседние мальчишки. Происки попробовать взять верх над нами заканчивался провалом, так как Колька и Санька были надёжной защитой.
Ещё были у меня друзья одногодки Володька, Эдик и Алик это те, кто жил в соседнем бараке. Тётя Соня, мать Вовки, татарочка, работала на заводе, и так как у неё не было мужа, а откуда взяться, война никого не жалела, воспитывала кроме Вовки, дочь и сына. Вовка, немного лупоглазый с тёмными глазами и чёрной шевелюрой в то время пострижен под ноль, обычно ходил в коротких штанах и чаще всего босиком такая уж извините, была форма одежды. Родители не особо тратились на обувь, зная, что всё на ногах горит огнём.
Не буду сильно описывать Эдика и Алика один жил с матерью и бабушкой, а второй с родителями. Хотя хочу заметить, что у дяди Лаврентия и тети Маруси родителей Алика было много детей. Семья была дружная, хотя достаток на всю семью был довольно скромный. Дядя Лаврентий работал один, а тетя Маруся смотрела за детьми. Но несмотря на это в семье был мир и лад. Вот собственно и все мои друзья детства.
Так вот наш посёлок стоял на пригорке, а внизу у реки шли огороды, и стоя у края можно было видеть деревню Насоново. А у самой реки посаженные огороды в то время никто не обходился без дополнительного участка земли, который распределяли на заводе, дабы помочь хоть чем-то, чтобы прокормить семью. Основной атрибут огородов это картошка, турнепс, морковь и всякая всячина. Даже мак, который не успевал дозревать, как мы его съедали в молочном виде. Вот такие-то огороды были частые объекты для набегов сорванцов типа нас. Нет не для опустошения, а так для забавы. Естественно ущерба большого не делали, но зато разговоров было на всю неделю.
Понятно, что время требовало и диктовало своё правило. Такова была суровая действительность после военных лет. Однажды я сидел дома, когда возле окна появился Колька и усердно махал мне рукой, мол, выходи, есть дело. К сожаленью я был под присмотром своего старшего брата и наказ моей матери никуда не отпускать гулять без моего разрешения, был для брата как приказ: ?стоять до последнего патрона? в то время никто не посмел бы ослушаться её. Мама у нас была маленькая ростом, но держала в своих руках нас всех, не давая расслабиться.
А что мы?
Только и ждали момент, когда была ослаблена бдительность, бежали на гульки. Но скрывать не буду, иногда за проказы доставалось. Что греха таить скажите, а кто не был бит?
И надо же додуматься решили мы подурачиться над соседями, в то время уж очень много было жулья, что кривить душой и каждый жил на скудные средства, а воровства хоть ночью и днём хоть отбавляй. Разбойное время, а тут мы со своими причудами. Но думаем, давай пошутим. А всего-то игра называлась ?картошка? т.е. к окну привязываешь на булавке картошку, а от картошки длинную нитку и тянут на расстояние метров двадцать. И потихоньку стук да стук явно, что тот, кто в доме да ещё с маленькими детьми сразу выключают свет и находятся в недоуменье. /Обычно это происходило вечерами или ближе к ночи/. А кто же там может бандиты? Или хотят залезть. В то время ещё такие случаи были не редкость. Убедившись, что никто не стоит перед окном, опять включался свет. Жизнь продолжается, значит померещилось. Но не тут-то было. Опять, но уже более настойчивый удар будоражил успокоившуюся семейку. Конечно, нам-то не было видно, что и как, но по состоянию выключенного света можно было понять, что люди на чеку. Мы конечно ?умирали? от смеха, но явно там за стеклом им было не до того. После очередного постукивания мы замечали, как из барака осторожно выходит человек, держа на всякий случай, что нибудь тяжёлое. Бывало всякое, даже и лопату. Обойдя барак приглядываясь, поскольку, выйдя со света, было трудно привыкнуть к темноте, да и что-нибудь увидеть, обследуя следы возле окна, которых нет.
Успокоившись, что никого нет, но надеясь, что кто-то повернётся, хозяин квартиры прятался за углом, в надежде что вот, вот настигнет того, кто так упорно старается досадить, а мы, лёжа на животах в траве надрывались от смеха, зажав рот ладонью, чтобы не выказать своё местонахождения. Такое продолжалось не один раз. Наконец-то хозяин обнаруживал висящую картошку, которая смотрела невинными ?глазками? как бы говоря: ?А я здесь причём?? Так оставаясь единственным подарком за испорченный вечер. Порвав нашу ?самодеятельность? грозил неизвестно кому, сотрясая кулаком воздух, посылал вдогонку матерные слова.
Мы, конечно, сматывались, но понимали, на завтра будут домашние разборки. Кроме нас такое вытворить было некому. Попадало от своих родителей. Такие выходки не разглашались, потому что время было строгое. Опять была недельная тишина, и спокойствие, но мальчишеский ум бурлил, словно весенний поток и вот уже новые горизонты весёлых похождений увлекали, как потоки реки спешащей к невидимым горизонтам. А там. Что там? Ах, детство, детство! Сколько дорог и путей припасло
наше время, в котором росли, взрослели.
Такие годы. Такое время. Но это было наше время, наши переживания, наша первая влюблённость и разочарования. Часто вспоминая прошедшие годы, всплывают невидимые нити, которые соединяют прошлое и настоящее. Поэтому, когда вспоминаешь, наворачиваются слёзы, как бы сами собой. Видимо по самому дорогому времени человеческой жизни. Милому и бесшабашному детству.
Что не говорите, сравнивая с настоящим временем, это далеко не то, что было в то время. Не кривя душой, могу сказать, что было голодно, и не в каждой семье был достаток, но то, что дети были сплоченнее, воспринимая все страдания, что и взрослые, это уж точно. Беда бедою, а вот ни одна затея, чтобы что-то сотворить да посмеяться не обходилась без нас. Как говорят: ?голь на выдумку умна? вот так и у нас. Ни дня без утех. Так мы жили в то время. Родителям приходилось гораздо хуже. Повседневная работа изматывала силы, да и воспитание детей накладывало какой-то свой отпечаток. Тяжелый труд сгибал и так худые плечи женщин и одна мысль как бы прокормить семью, отодвигали на второй план воспитание детей. Зачастую были предоставлены сами себе или старшим братьям, которые нас были старше на два или три года. Завод, на котором работали многие родители, был эвакуирован из Ленинграда. На нём делали изоляторы так нужные в то время государству. Благо, что карьер находился рядом с заводом и огромный запас глины был ему как находка. К тому же и кирпичный завод также пользовался для изготовления строительного красного кирпича, который был нужен позарез городу. Таким образом, пока родители работали мы и давали волю своей фантазии. А впрочем, обыкновенные детские игры. Начну по порядку.
Наш провинциальный городок, как и сотня других городов ни чем не отличался в то время.
В городе были две старинные, церкви, но не понятно по какой причине одна была сначала отдана под склад, а впоследствии её почему-то взорвали. Она такая была крепкая, что развалины представляли огромные глыбы не развалившегося строения. Говорили старики как я, потом узнал, строили основательно - на века.
Вторая церковь была на окраине города с ?золочеными? куполами так и осталась стоять до сегодняшних дней. Забегая вперёд, скажу, когда я недавно посещал город моей юности и детства, с божьей помощью этот храм стоит и в рабочем состоянии. Я заходил туда, талант зодчих
того времени всегда поражал меня.
Ещё одна достопримечательность нашего городка это река Пышма и мост, который соединял два берега. Одна центральная улица и три клуба.
Прилегающие деревни, как и все того, времени имели очень жалкий вид, и только надежда на что-то лучшее, вливало струю живительной крови в едва дышащее тело деревенских строений. Не могу не описать ещё одну достопримечательность нашего городка это бор.
Сосновый бор - не скажу, когда был он, посажен, но то, что деревья огромные тянулись своими верхушками к голубому и звенящему небу так это точно. Даже приехав в очередной раз в свой город, понял, что тот бор не изменился ничем, только стал ещё красивей и возмужал. Заходя в него, понимаешь, что попадаешь в какое-то царство великанов, и они, обхватив небо руками, держат его в своих объятиях. Таким был наш городок того времени. Дома в городе в основном были деревянные иногда одноэтажные, а иногда двухэтажные, видно купеческие, так сохранившие свой вид. Но, а мы, как люди переселенцы вынуждены были жить в бараках, которые построили военнопленные. На нашем посёлке их было двадцать. Глядя посторонним взглядом, издалека их можно было принять за птицеферму. А как же иначе когда в каждом бараке по двадцать семей. И в каждой семье по трое, четверо детей - ну чем не птице ферма?
Рядом с бараками находилась пожарная часть, и мы тогда ещё маленькие ходили смотреть, как после очередной проверки пожарных рукавов сливали воду и мы, бегая, босыми ногами по воде радовались, как воробьи после грозы, купаясь в тёплых лужах. Иногда пожарники, держа шланг, поливали нас водой, а мы с криком разбегались по сторонам. Беззаботные, что воробьишки мы ещё не до конца понимали, как трудно воспитывать нас…
Обычно как водится у мальчишек, мы дружили иногда бараками, а иногда сами по себе. Беззаботная ватага с утра до вечера гоняла за поселком, где возвышались бугры с зеленью и цветами. Бывали поляны и с ягодами. А особенно нас ?сорванцов? привлекал небольшой лесок, где вдоволь росла черёмуха и боярышник. Ох! Уж любили полакомиться, а мякоть боярки сладкая и вяжущая, связывала рот. И когда, высасывая мякоть от косточек во рту, от такой процедуры болели скулы, и стягивало рот. Помнится, как однажды собрались на колхозный питомник помочь собрать урожай. Бывало, приходят туда взрослые и подходят до бригадира и он им отделяет участок, и они собирают и сдают, а после бригадир разрешает взять с собой бидончик или банку ягод. Так вот мы также решились на такое. Так вот приходим, а там никого нет, но мы как ребята давай собирать ягоды и разговаривать, кто, сколько принесёт домой. Смеемся, едим, а как же раз ягод много. Одну в рот, а одну в банку. Через некоторое время слышим, кто-то идет, а кто-то из ребят как рванёт и в бега. Не поняв чём дело, знаете, один побежал и остальные за ним. Так и рванули в рассыпную. Мы, в общем, побросали свои банки, и что было, бежали без оглядки. Конечно, никто за нами и не гнался, но как говорят, у страха глаза велики. Прибежали домой, не солоно-хлебавши, да и банки оставили. Всякое было в то время….
Дружили, играли, ссорились, и опять мирились, такая уж была наша жизнь. Возраст у всех был разный, но отваги даже малым, что были гораздо моложе не отнять. Каждый стремился чем-то да понравиться старшим, дабы взяли в свою компанию. Среди нашей компании были старше нас Колька и Санька, один белобрысый, а другой темно-русый. Оба они жили с матерью и отцом, который прошёл всю войну сапёром. Имелись у отца медали за боевые заслуги. Неоднократно раненый, но судьба сжалилась видно над ним, и теперь он работал на заводе. Кормить двух ребят и двух девчат не очень легкое занятие. Дядя Андрей так звали отца Кольки и Саньки. Худощавый лет сорока или пятидесяти, небольшого роста, он был всегда приветлив погружённый в повседневность забот. Мать тётя Паша худая, истощённая женщина, постоянно болела: ?видно у неё был туберкулёз? не работала и еле, еле могла приготовить, что нибудь для мужа и детей. Частый приступ кашля изводил бедную женщину. Порой она лежала на кровати, прикрывшись стареньким оборванным одеялом, и кричала детям, чтобы что-то помогли по дому, и от крика заходилась в кашле. Не в состоянии перенести такое и видя безысходность положения, часто сидела на печи и не могла помочь ничем. Хочу забежать вперёд в один из дней, когда я пришёл к ним Колька встретил меня у порога, сказал: мать повесилась. Видно она не могла выносить боль, нашла единственное решение, уйти из жизни, оставив на мужских руках четверых детей. Так росли эти два парня, предоставлены себе и времени. Парусиновые тапки и ситцевая рубаха, иногда на выпуск иногда заправленная в брюки, не первой свежести, вот атрибут тогдашнего ?пацана?. Не могу не заметить, что ребята были добрыми, несмотря на все передряги того времени. Санька белобрысый с голубыми глазами, выдающие теплоту и задор на пару лет был старше Кольки. Но это не отличало их ничем. Всегда на виду и с кучей затей, что иногда нравилось нам. И потому всегда находили поддержку в своих играх. Имелись и другие друзья из соседних бараков, с которыми как-то держались вместе во всех играх. Одна ватага – одна семья так называли нас соседние мальчишки. Происки попробовать взять верх над нами заканчивался провалом, так как Колька и Санька были надёжной защитой.
Ещё были у меня друзья одногодки Володька, Эдик и Алик это те, кто жил в соседнем бараке. Тётя Соня, мать Вовки, татарочка, работала на заводе, и так как у неё не было мужа, а откуда взяться, война никого не жалела, воспитывала кроме Вовки, дочь и сына. Вовка, немного лупоглазый с тёмными глазами и чёрной шевелюрой в то время пострижен под ноль, обычно ходил в коротких штанах и чаще всего босиком такая уж извините, была форма одежды. Родители не особо тратились на обувь, зная, что всё на ногах горит огнём.
Не буду сильно описывать Эдика и Алика один жил с матерью и бабушкой, а второй с родителями. Хотя хочу заметить, что у дяди Лаврентия и тети Маруси родителей Алика было много детей. Семья была дружная, хотя достаток на всю семью был довольно скромный. Дядя Лаврентий работал один, а тетя Маруся смотрела за детьми. Но несмотря на это в семье был мир и лад. Вот собственно и все мои друзья детства.
Так вот наш посёлок стоял на пригорке, а внизу у реки шли огороды, и стоя у края можно было видеть деревню Насоново. А у самой реки посаженные огороды в то время никто не обходился без дополнительного участка земли, который распределяли на заводе, дабы помочь хоть чем-то, чтобы прокормить семью. Основной атрибут огородов это картошка, турнепс, морковь и всякая всячина. Даже мак, который не успевал дозревать, как мы его съедали в молочном виде. Вот такие-то огороды были частые объекты для набегов сорванцов типа нас. Нет не для опустошения, а так для забавы. Естественно ущерба большого не делали, но зато разговоров было на всю неделю.
Понятно, что время требовало и диктовало своё правило. Такова была суровая действительность после военных лет. Однажды я сидел дома, когда возле окна появился Колька и усердно махал мне рукой, мол, выходи, есть дело. К сожаленью я был под присмотром своего старшего брата и наказ моей матери никуда не отпускать гулять без моего разрешения, был для брата как приказ: ?стоять до последнего патрона? в то время никто не посмел бы ослушаться её. Мама у нас была маленькая ростом, но держала в своих руках нас всех, не давая расслабиться.
А что мы?
Только и ждали момент, когда была ослаблена бдительность, бежали на гульки. Но скрывать не буду, иногда за проказы доставалось. Что греха таить скажите, а кто не был бит?
И надо же додуматься решили мы подурачиться над соседями, в то время уж очень много было жулья, что кривить душой и каждый жил на скудные средства, а воровства хоть ночью и днём хоть отбавляй. Разбойное время, а тут мы со своими причудами. Но думаем, давай пошутим. А всего-то игра называлась ?картошка? т.е. к окну привязываешь на булавке картошку, а от картошки длинную нитку и тянут на расстояние метров двадцать. И потихоньку стук да стук явно, что тот, кто в доме да ещё с маленькими детьми сразу выключают свет и находятся в недоуменье. /Обычно это происходило вечерами или ближе к ночи/. А кто же там может бандиты? Или хотят залезть. В то время ещё такие случаи были не редкость. Убедившись, что никто не стоит перед окном, опять включался свет. Жизнь продолжается, значит померещилось. Но не тут-то было. Опять, но уже более настойчивый удар будоражил успокоившуюся семейку. Конечно, нам-то не было видно, что и как, но по состоянию выключенного света можно было понять, что люди на чеку. Мы конечно ?умирали? от смеха, но явно там за стеклом им было не до того. После очередного постукивания мы замечали, как из барака осторожно выходит человек, держа на всякий случай, что нибудь тяжёлое. Бывало всякое, даже и лопату. Обойдя барак приглядываясь, поскольку, выйдя со света, было трудно привыкнуть к темноте, да и что-нибудь увидеть, обследуя следы возле окна, которых нет.
Успокоившись, что никого нет, но надеясь, что кто-то повернётся, хозяин квартиры прятался за углом, в надежде что вот, вот настигнет того, кто так упорно старается досадить, а мы, лёжа на животах в траве надрывались от смеха, зажав рот ладонью, чтобы не выказать своё местонахождения. Такое продолжалось не один раз. Наконец-то хозяин обнаруживал висящую картошку, которая смотрела невинными ?глазками? как бы говоря: ?А я здесь причём?? Так оставаясь единственным подарком за испорченный вечер. Порвав нашу ?самодеятельность? грозил неизвестно кому, сотрясая кулаком воздух, посылал вдогонку матерные слова.
Мы, конечно, сматывались, но понимали, на завтра будут домашние разборки. Кроме нас такое вытворить было некому. Попадало от своих родителей. Такие выходки не разглашались, потому что время было строгое. Опять была недельная тишина, и спокойствие, но мальчишеский ум бурлил, словно весенний поток и вот уже новые горизонты весёлых похождений увлекали, как потоки реки спешащей к невидимым горизонтам. А там. Что там? Ах, детство, детство! Сколько дорог и путей припасло
наше время, в котором росли, взрослели.
Такие годы. Такое время. Но это было наше время, наши переживания, наша первая влюблённость и разочарования. Часто вспоминая прошедшие годы, всплывают невидимые нити, которые соединяют прошлое и настоящее. Поэтому, когда вспоминаешь, наворачиваются слёзы, как бы сами собой. Видимо по самому дорогому времени человеческой жизни. Милому и бесшабашному детству.
Метки:
