Можешь ересь болтать!
Можешь ересь болтать!
или
Линчевателей : не обижать, судить!
Среди нехоженых путей
Один - пусть мой.
Среди невзятых рубежей
Один - за мной.
А имена тех, кто здесь лег,
Снега таят.
Среди непройденных дорог
Одна - моя.
ГОРНАЯ ЛИРИЧЕСКАЯ. В. Высоцкий.
( редакция 1.7 .)
И дрогнул под чугунной ногой эшафот,
Идёт к инквизиторам гость,
Не каменный, и почти живой:
Легендарный сказитель...
Бронза на его сапогах,
Чугуном одет корпус,
Чёрен не весь,
Быть может мулат,
Создавал сей шедевр искусства?!
Памятник молвил:
"Возмездия гость,
Страшный суд вам награда!"
И взял за шею инквизиторов двух,
И швырнул об стену...
Каменный гость появился впотьмах,
Вышел из тени : как смерть крылатый!
Спросил:
"Ты пошто такой,
Да, на расправу скорый?"
Схватились гиганта два,
Сметенье охватило толпы!
Камни и бронза летели вниз,
На глазах снося эшафоты!
Чугун и камень могучих лат,
Мрамор, базальт, и железо,
Искры ударов двух памятников,
Схватившихся из-за двух смертных...
Народ исчезал в пыли,
Валил с криками в дали,
Инквизиторов раздавили два,
Два опрокинутых эшафота...
Свершилось, и вдруг поднялся смерч,
И разметал гигантов,
Две кучи камней,
И две кучи металла оставили истуканы...
(с) Шмель аль-Хаям , 2013.
Иллюстрация:
!==Видимо наложили (не гласный) запрет=logo_right=в книгах не читал=
=!!=Всех не перевешают==2=из подборки модернизации и её реформатора )= синтез гражданского неповиновения беспределу реакционеров==.JPG
=
Инфо к размышлению Владимира Высоцкого:
* * *
Когда я об стену разбил лицо и члены
И все, что только было можно, произнес,
Вдруг сзади тихое шептанье раздалось:
- Я умоляю вас, пока не трожьте вены.
При ваших нервах и при вашей худобе
Не лучше ль чаю? Или огненный напиток?
Чем учинять членовредительство себе,
Оставьте что-нибудь нетронутым для пыток. -
Он сказал мне, - приляг,
Успокойся, не плачь. -
Он сказал: - Я не враг,
Я - твой верный палач.
Уж не за полночь - за три,
Давай отдохнем.
Нам ведь все-таки завтра
Работать вдвоем.
Раз дело приняло приятный оборот -
Чем черт не шутит - может, правда, выпить чаю?
- Но только, знаете, весь ваш палачий род
Я, как вы можете представить, презираю.
Он попросил: - Не трожьте грязное белье.
Я сам к палачеству пристрастья не питаю.
Но вы войдите в положение мое -
Я здесь на службе состою, я здесь пытаю.
И не людям, прости, -
Счет веду головам.
Ваш удел - не ахти,
Но завидую вам.
Право, я не шучу,
Я смотрю делово -
Говори что хочу,
Обзывай хоть кого.
Он был обсыпан белой перхотью, как содой,
Он говорил, сморкаясь в старое пальто:
- Приговоренный обладает, как никто,
Свободой слова, то есть подлинной свободой.
И я избавился от острой неприязни
И посочувствовал дурной его судьбе.
- Как жизнь? -спросил меня палач. - Да так себе... -
Спросил бы лучше он: как смерть - за час до казни?..
- Ах, прощенья прошу, -
Важно знать палачу,
Что, когда я вишу,
Я ногами сучу.
Да у плахи сперва
Хорошо б подмели,
Чтоб моя голова
Не валялась в пыли.
Чай закипел, положен сахар по две ложки.
- Спасибо! - Что вы! Не извольте возражать!
Вам скрутят ноги, чтоб сученья избежать,
А грязи нет, - у нас ковровые дорожки.
-Ах, да неужто ли подобное возможно!-
От умиленья я всплакнул и лег ничком.
Он быстро шею мне потрогал осторожно
И одобрительно почмокал языком.
Он шепнул: Ни гугу!
Здесь кругом стукачи.
Чем смогу - помогу,
Только ты не молчи.
Стану ноги пилить -
Можешь ересь болтать,
Чтобы казнь отдалить,
Буду дольше пытать.
Не ночь пред казнью, а души отдохновенье!
А я уже дождаться утра не могу.
Когда он станет жечь меня и гнуть в дугу,
Я крикну весело: - Остановись, мгновенье, -
Чтоб стоны с воплями остались на губах!
- Какую музыку, - спросил он, - дать при этом?
Я, признаюсь, питаю слабость к менуэтам,
Но есть в коллекции у них и Оффенбах.
Будет больно - поплачь,
Если невмоготу, -
Намекнул мне палач.
- Хорошо, я учту.
Подбодрил меня он,
Правда, сам загрустил -
Помнят тех, кто казнен,
А не тех, кто казнил.
Развлек меня про гильотину анекдотом,
Назвав ее лишь подражаньем топору
Он посочувствовал французкому двору
И не казненным, а убитым гугенотам.
Жалел о том, что кол в России упразднен,
Был оживлен и сыпал датами привычно.
Он знал доподлинно - кто, где и как казнен,
И горевал о тех, над кем работал лично.
- Раньше, - он говорил, -
Я дровишки рубил,
Я и стриг, я и брил,
И с ружьишком ходил.
Тратил пыл в пустоту
И губил свой талант,
А на этом посту
Повернулось на лад.
Некстати вспомнил дату смерти Пугачева,
Рубил, должно быть, для наглядности, рукой.
А в то же время знать не знал, кто он такой, -
Невелико образованье палачево.
Парок над чаем тонкой змейкой извивался,
Он дул на воду, грея руки о стекло.
Об инквизиции с почтеньем отзывался
И об опричниках - особенно тепло.
Мы гоняли чаи,
Вдруг палач зарыдал -
Дескать, жертвы мои
Все идут на скандал.
- Ах, вы тяжкие дни,
Палачева стерня.
Ну за что же они
Ненавидят меня?
Он мне поведал назначенье инструментов.
Все так не страшно - и палач как добрый врач.
- Но на работе до поры все это прячь,
Чтоб понапрасну не нервировать клиентов.
Бывает, только его в чувство приведешь,
Водой окатишь и поставишь Оффенбаха,
А он примерится, когда ты подойдешь,
Возьмет и плюнет. И испорчена рубаха.
Накричали речей
Мы за клан палачей.
Мы за всех палачей
Пили чай, чай ничей.
Я совсем обалдел,
Чуть не лопнул, крича.
Я орал: - Кто посмел
Обижать палача?!
Смежила веки мне предсмертная усталость.
Уже светало, наше время истекло.
Но мне хотя бы перед смертью повезло -
Такую ночь провел, не каждому досталось!
Он пожелал мне доброй ночи на прощанье,
Согнал назойливую муху мне с плеча.
Как жаль, недолго мне хранить воспоминанье
И образ доброго чудного палача.
1978. Владимир Высоцкий.
ССылка:
http://www.kulichki.com/vv/pesni/kogda-ya-ob-stenu.html
Официальный сайт Фонда Владимира Высоцкого.
Авторские права на произведения В.С.Высоцкого принадлежат Высоцкой Нине Максимовне,
Высоцкому Аркадию Владимировичу, Высоцкому Никите Владимировичу, и Влади Марине.
========================
или
Линчевателей : не обижать, судить!
Среди нехоженых путей
Один - пусть мой.
Среди невзятых рубежей
Один - за мной.
А имена тех, кто здесь лег,
Снега таят.
Среди непройденных дорог
Одна - моя.
ГОРНАЯ ЛИРИЧЕСКАЯ. В. Высоцкий.
( редакция 1.7 .)
И дрогнул под чугунной ногой эшафот,
Идёт к инквизиторам гость,
Не каменный, и почти живой:
Легендарный сказитель...
Бронза на его сапогах,
Чугуном одет корпус,
Чёрен не весь,
Быть может мулат,
Создавал сей шедевр искусства?!
Памятник молвил:
"Возмездия гость,
Страшный суд вам награда!"
И взял за шею инквизиторов двух,
И швырнул об стену...
Каменный гость появился впотьмах,
Вышел из тени : как смерть крылатый!
Спросил:
"Ты пошто такой,
Да, на расправу скорый?"
Схватились гиганта два,
Сметенье охватило толпы!
Камни и бронза летели вниз,
На глазах снося эшафоты!
Чугун и камень могучих лат,
Мрамор, базальт, и железо,
Искры ударов двух памятников,
Схватившихся из-за двух смертных...
Народ исчезал в пыли,
Валил с криками в дали,
Инквизиторов раздавили два,
Два опрокинутых эшафота...
Свершилось, и вдруг поднялся смерч,
И разметал гигантов,
Две кучи камней,
И две кучи металла оставили истуканы...
(с) Шмель аль-Хаям , 2013.
Иллюстрация:
!==Видимо наложили (не гласный) запрет=logo_right=в книгах не читал=
=!!=Всех не перевешают==2=из подборки модернизации и её реформатора )= синтез гражданского неповиновения беспределу реакционеров==.JPG
=
Инфо к размышлению Владимира Высоцкого:
* * *
Когда я об стену разбил лицо и члены
И все, что только было можно, произнес,
Вдруг сзади тихое шептанье раздалось:
- Я умоляю вас, пока не трожьте вены.
При ваших нервах и при вашей худобе
Не лучше ль чаю? Или огненный напиток?
Чем учинять членовредительство себе,
Оставьте что-нибудь нетронутым для пыток. -
Он сказал мне, - приляг,
Успокойся, не плачь. -
Он сказал: - Я не враг,
Я - твой верный палач.
Уж не за полночь - за три,
Давай отдохнем.
Нам ведь все-таки завтра
Работать вдвоем.
Раз дело приняло приятный оборот -
Чем черт не шутит - может, правда, выпить чаю?
- Но только, знаете, весь ваш палачий род
Я, как вы можете представить, презираю.
Он попросил: - Не трожьте грязное белье.
Я сам к палачеству пристрастья не питаю.
Но вы войдите в положение мое -
Я здесь на службе состою, я здесь пытаю.
И не людям, прости, -
Счет веду головам.
Ваш удел - не ахти,
Но завидую вам.
Право, я не шучу,
Я смотрю делово -
Говори что хочу,
Обзывай хоть кого.
Он был обсыпан белой перхотью, как содой,
Он говорил, сморкаясь в старое пальто:
- Приговоренный обладает, как никто,
Свободой слова, то есть подлинной свободой.
И я избавился от острой неприязни
И посочувствовал дурной его судьбе.
- Как жизнь? -спросил меня палач. - Да так себе... -
Спросил бы лучше он: как смерть - за час до казни?..
- Ах, прощенья прошу, -
Важно знать палачу,
Что, когда я вишу,
Я ногами сучу.
Да у плахи сперва
Хорошо б подмели,
Чтоб моя голова
Не валялась в пыли.
Чай закипел, положен сахар по две ложки.
- Спасибо! - Что вы! Не извольте возражать!
Вам скрутят ноги, чтоб сученья избежать,
А грязи нет, - у нас ковровые дорожки.
-Ах, да неужто ли подобное возможно!-
От умиленья я всплакнул и лег ничком.
Он быстро шею мне потрогал осторожно
И одобрительно почмокал языком.
Он шепнул: Ни гугу!
Здесь кругом стукачи.
Чем смогу - помогу,
Только ты не молчи.
Стану ноги пилить -
Можешь ересь болтать,
Чтобы казнь отдалить,
Буду дольше пытать.
Не ночь пред казнью, а души отдохновенье!
А я уже дождаться утра не могу.
Когда он станет жечь меня и гнуть в дугу,
Я крикну весело: - Остановись, мгновенье, -
Чтоб стоны с воплями остались на губах!
- Какую музыку, - спросил он, - дать при этом?
Я, признаюсь, питаю слабость к менуэтам,
Но есть в коллекции у них и Оффенбах.
Будет больно - поплачь,
Если невмоготу, -
Намекнул мне палач.
- Хорошо, я учту.
Подбодрил меня он,
Правда, сам загрустил -
Помнят тех, кто казнен,
А не тех, кто казнил.
Развлек меня про гильотину анекдотом,
Назвав ее лишь подражаньем топору
Он посочувствовал французкому двору
И не казненным, а убитым гугенотам.
Жалел о том, что кол в России упразднен,
Был оживлен и сыпал датами привычно.
Он знал доподлинно - кто, где и как казнен,
И горевал о тех, над кем работал лично.
- Раньше, - он говорил, -
Я дровишки рубил,
Я и стриг, я и брил,
И с ружьишком ходил.
Тратил пыл в пустоту
И губил свой талант,
А на этом посту
Повернулось на лад.
Некстати вспомнил дату смерти Пугачева,
Рубил, должно быть, для наглядности, рукой.
А в то же время знать не знал, кто он такой, -
Невелико образованье палачево.
Парок над чаем тонкой змейкой извивался,
Он дул на воду, грея руки о стекло.
Об инквизиции с почтеньем отзывался
И об опричниках - особенно тепло.
Мы гоняли чаи,
Вдруг палач зарыдал -
Дескать, жертвы мои
Все идут на скандал.
- Ах, вы тяжкие дни,
Палачева стерня.
Ну за что же они
Ненавидят меня?
Он мне поведал назначенье инструментов.
Все так не страшно - и палач как добрый врач.
- Но на работе до поры все это прячь,
Чтоб понапрасну не нервировать клиентов.
Бывает, только его в чувство приведешь,
Водой окатишь и поставишь Оффенбаха,
А он примерится, когда ты подойдешь,
Возьмет и плюнет. И испорчена рубаха.
Накричали речей
Мы за клан палачей.
Мы за всех палачей
Пили чай, чай ничей.
Я совсем обалдел,
Чуть не лопнул, крича.
Я орал: - Кто посмел
Обижать палача?!
Смежила веки мне предсмертная усталость.
Уже светало, наше время истекло.
Но мне хотя бы перед смертью повезло -
Такую ночь провел, не каждому досталось!
Он пожелал мне доброй ночи на прощанье,
Согнал назойливую муху мне с плеча.
Как жаль, недолго мне хранить воспоминанье
И образ доброго чудного палача.
1978. Владимир Высоцкий.
ССылка:
http://www.kulichki.com/vv/pesni/kogda-ya-ob-stenu.html
Официальный сайт Фонда Владимира Высоцкого.
Авторские права на произведения В.С.Высоцкого принадлежат Высоцкой Нине Максимовне,
Высоцкому Аркадию Владимировичу, Высоцкому Никите Владимировичу, и Влади Марине.
========================
Метки:
