12 На фронте под Ригой
Пришли мы на Тирульское болото и остановились в лесках. Просидели здесь день, а ночью нас повели на переднюю линию.
Немец окопался на опушке леса, а мы на болоте, на чистом месте. И немцу утром, как солнце взойдёт, нас так хорошо на мушку брать. Нашим солдатам никак голову нельзя поднять и глубже ямку нельзя выкопать - там вода, а только выкопал, что можно только лечь боком и комок земли положить впереди себя. Простояли мы здесь неделю, и многих из нас перебили, многих поранили. Много и таких было: лежит, голову спрятав за комки земли, а руку подымает, чтобы ранило в руку.
Потом сменил нас другой полк, а мы отступили в резерв. Этот полк простоял неделю и вечером начал отступать в резерв. Немец заметил отступление, да как ударил шрапнелями по отступающим, как дождём осыпает. Потом пришёл полк латышей, и они сумели немца выбить из этой пулемётной горки. Немец отступил, наши пошли в наступление и добрались до немецкой резервной линии, там оказалось много продуктов и вина, и наши солдаты тут задержались, а немец тем временем окопался. Когда мы пошли в наступление, он нас опять как осыпал ружейным и пулемётным огнём, и мы опять залегли. Это уже было осенью (1917г.) Лежали на снегу. Как только прекратился ружейно-пулемётный огонь, ко мне подполз один солдат и говорит: вон под тот курган наши ползут и ходом идут, давай и мы туда пойдём, а то будет темно, и мы попадём к немцам в плен, и скоро немец начнёт артиллерийский огонь по резерву.
Я с ним пошёл ходом, по снежку, бело, место чистое. Только мы успели подойти к кургану, и немец по этому кургану как ударит шрапнелью. Курган был высокий, и на самой верхушке наши солдаты, семь человек, устанавливали пулемёт, и шрапнель попала между них, и все семь человек и пулемёт разнесло - и клочков не найдёшь. А нас собралось под этот курган человек тридцать из разных рот, и мы просидели хорошо. Если ударит выше кургана, то перелёт, а если возьмёт ниже, то заденет за курган. И таким путём мы просидели до темна. А немец сильным ураганным огнём, снарядами, бил по резерву. Как только стало темно, какой-то офицер говорит: братцы, артеллерийская канонада прошла, давайте берите раненых и будем отступать. Мы с одним солдатом взяли раненого, у него была нога перебита, и понесли. Когда пришли в тот лес, который был сзади нас, и немец бил по этому лесу снарядами, лес был большой, и повалило много сосен. Сосны лежали во все стороны. Мы несём раненого, сами падаем и его роняем. Он кричит, просит: пристрелите меня, проколите штыком, отрубите голову, не мучийте меня!... Но всё равно мы его перенесли. И тут где взялись два санитара с носилками, и они у нас его взяли и понесли, а мы пошли искать кухню. Тут солдат стоял и направлял, кому куда идти. Нашли мы кухни, кухонь много, а кушать некому. Повара покрикивают: идите ко мне, у меня хороший суп. Тут уже не то что разных рот, а даже разных полков собрались солдаты. Наелись досыта, кто сколько хотел.
Сели кучками, каждый обнял свою винтовку, как будто он её любит. И так ночь продремали, а утром каждый стал искать свою роту, свою часть. С нашей роты собралось семь солдат. Командир роты и взводный отвели нас на свои линии, и мы стали в резерве. К нам стало приходить пополнение, и скоро наша рота стала опять богата солдатами. Солдаты были из других полков и были они все измучены. Простояли мы здесь недели две, и нас повели в город Ригу на отдых. Идти надо было более тридцати километров, но мы тут с радости, что идём в город отдыхать, набирали сил и шагали.
У артиллеристов.
Привели нас на дачи, возле Рижского залива. Разместились мы по домам. Дома летние, холодные, но зато красивые. Мы давай печки ломать и духовки вытаскивать и делать железные печки, а трубы с крыш срывать и комнаты стали нагревать. Покушали и полегли отдыхать. И вот ночью тревога, подаётся команда: собирайся в поход, немец наступает. А нам собираться недолго: шинель надел, винтовку взял и пошёл.
Прошли мы километров двадцать, и я сел, сошёл с дороги. Сижу, у меня руки, ноги опустились. Проходят мимо меня и говорят: этот уже отвоевался. И никто мне ни слова. Прошли все, а я сижу. Застыл, начал ворочаться, потом встал и пошёл обратно. Иду и думаю: ну куда же я пойду, денег у меня нет ни копейки. Потом смотрю, в стороне стоит артиллерийский парк, я и думаю: тут солдаты богаты, они меня накормят. И пошёл я к ним и стал просить покушать. Они меня повели в землянку, принесли мне супу, каши, хлеба. Я сел и с такой жадностью давай кушать. Вот заходит взводный и как закричит: что вы делаете?! И от меня и кашу и хлеб забрал и говорит: много он ел? что вы, видите кого кормите? Он это всё съест и тут же помрёт. Посмотрел на меня и говорит солдату: там баня истоплена, веди его и вымой, и дать ему бельё и брюки с гимнастёркой. А это всё с него снять и выбросить, пока вши не расползлись. Пошёл я, помылся, надел чистое бельё, гимнастёрку, брюки и пришёл в землянку. Мне дали чаю и кусок белого хлеба. Когда я поел, мне говорят: ложись, отдохни, потом ещё дадим кушать. Я лёг и сразу уснул таким крепким сном. Они меня будили ужинать, я продолжал спать, как мёртвый. Тогда они позвали фельдшера. Фельдшер послушал меня сонного и сказал им: не надо его тревожить, пускай спит. Проснулся я на другой день. Мне дали супу, каши и чаю, я покушал и опять лёг и уснул. И так я здесь четыре дня просидел и очень хорошо отдохнул. Почувствовал себя хорошо и говорю им: я теперь пойду свою роту искать. Они мне дали хлеба на дорогу. Вышел я утром и на пятый день к вечеру пришёл в свою роту. Переночевал в роте, а на другой день нам говорят: немец отбит, и мы опять идём в Ригу на отдых. И пошли обратно в Ригу. Но тут я уже свежий, иду и только вижу, как другие солдаты: сел и окоченел, и уже встать не может, и так и помирали... Двуколки, которые были при нашем батальоне, набрали полно.
Немец окопался на опушке леса, а мы на болоте, на чистом месте. И немцу утром, как солнце взойдёт, нас так хорошо на мушку брать. Нашим солдатам никак голову нельзя поднять и глубже ямку нельзя выкопать - там вода, а только выкопал, что можно только лечь боком и комок земли положить впереди себя. Простояли мы здесь неделю, и многих из нас перебили, многих поранили. Много и таких было: лежит, голову спрятав за комки земли, а руку подымает, чтобы ранило в руку.
Потом сменил нас другой полк, а мы отступили в резерв. Этот полк простоял неделю и вечером начал отступать в резерв. Немец заметил отступление, да как ударил шрапнелями по отступающим, как дождём осыпает. Потом пришёл полк латышей, и они сумели немца выбить из этой пулемётной горки. Немец отступил, наши пошли в наступление и добрались до немецкой резервной линии, там оказалось много продуктов и вина, и наши солдаты тут задержались, а немец тем временем окопался. Когда мы пошли в наступление, он нас опять как осыпал ружейным и пулемётным огнём, и мы опять залегли. Это уже было осенью (1917г.) Лежали на снегу. Как только прекратился ружейно-пулемётный огонь, ко мне подполз один солдат и говорит: вон под тот курган наши ползут и ходом идут, давай и мы туда пойдём, а то будет темно, и мы попадём к немцам в плен, и скоро немец начнёт артиллерийский огонь по резерву.
Я с ним пошёл ходом, по снежку, бело, место чистое. Только мы успели подойти к кургану, и немец по этому кургану как ударит шрапнелью. Курган был высокий, и на самой верхушке наши солдаты, семь человек, устанавливали пулемёт, и шрапнель попала между них, и все семь человек и пулемёт разнесло - и клочков не найдёшь. А нас собралось под этот курган человек тридцать из разных рот, и мы просидели хорошо. Если ударит выше кургана, то перелёт, а если возьмёт ниже, то заденет за курган. И таким путём мы просидели до темна. А немец сильным ураганным огнём, снарядами, бил по резерву. Как только стало темно, какой-то офицер говорит: братцы, артеллерийская канонада прошла, давайте берите раненых и будем отступать. Мы с одним солдатом взяли раненого, у него была нога перебита, и понесли. Когда пришли в тот лес, который был сзади нас, и немец бил по этому лесу снарядами, лес был большой, и повалило много сосен. Сосны лежали во все стороны. Мы несём раненого, сами падаем и его роняем. Он кричит, просит: пристрелите меня, проколите штыком, отрубите голову, не мучийте меня!... Но всё равно мы его перенесли. И тут где взялись два санитара с носилками, и они у нас его взяли и понесли, а мы пошли искать кухню. Тут солдат стоял и направлял, кому куда идти. Нашли мы кухни, кухонь много, а кушать некому. Повара покрикивают: идите ко мне, у меня хороший суп. Тут уже не то что разных рот, а даже разных полков собрались солдаты. Наелись досыта, кто сколько хотел.
Сели кучками, каждый обнял свою винтовку, как будто он её любит. И так ночь продремали, а утром каждый стал искать свою роту, свою часть. С нашей роты собралось семь солдат. Командир роты и взводный отвели нас на свои линии, и мы стали в резерве. К нам стало приходить пополнение, и скоро наша рота стала опять богата солдатами. Солдаты были из других полков и были они все измучены. Простояли мы здесь недели две, и нас повели в город Ригу на отдых. Идти надо было более тридцати километров, но мы тут с радости, что идём в город отдыхать, набирали сил и шагали.
У артиллеристов.
Привели нас на дачи, возле Рижского залива. Разместились мы по домам. Дома летние, холодные, но зато красивые. Мы давай печки ломать и духовки вытаскивать и делать железные печки, а трубы с крыш срывать и комнаты стали нагревать. Покушали и полегли отдыхать. И вот ночью тревога, подаётся команда: собирайся в поход, немец наступает. А нам собираться недолго: шинель надел, винтовку взял и пошёл.
Прошли мы километров двадцать, и я сел, сошёл с дороги. Сижу, у меня руки, ноги опустились. Проходят мимо меня и говорят: этот уже отвоевался. И никто мне ни слова. Прошли все, а я сижу. Застыл, начал ворочаться, потом встал и пошёл обратно. Иду и думаю: ну куда же я пойду, денег у меня нет ни копейки. Потом смотрю, в стороне стоит артиллерийский парк, я и думаю: тут солдаты богаты, они меня накормят. И пошёл я к ним и стал просить покушать. Они меня повели в землянку, принесли мне супу, каши, хлеба. Я сел и с такой жадностью давай кушать. Вот заходит взводный и как закричит: что вы делаете?! И от меня и кашу и хлеб забрал и говорит: много он ел? что вы, видите кого кормите? Он это всё съест и тут же помрёт. Посмотрел на меня и говорит солдату: там баня истоплена, веди его и вымой, и дать ему бельё и брюки с гимнастёркой. А это всё с него снять и выбросить, пока вши не расползлись. Пошёл я, помылся, надел чистое бельё, гимнастёрку, брюки и пришёл в землянку. Мне дали чаю и кусок белого хлеба. Когда я поел, мне говорят: ложись, отдохни, потом ещё дадим кушать. Я лёг и сразу уснул таким крепким сном. Они меня будили ужинать, я продолжал спать, как мёртвый. Тогда они позвали фельдшера. Фельдшер послушал меня сонного и сказал им: не надо его тревожить, пускай спит. Проснулся я на другой день. Мне дали супу, каши и чаю, я покушал и опять лёг и уснул. И так я здесь четыре дня просидел и очень хорошо отдохнул. Почувствовал себя хорошо и говорю им: я теперь пойду свою роту искать. Они мне дали хлеба на дорогу. Вышел я утром и на пятый день к вечеру пришёл в свою роту. Переночевал в роте, а на другой день нам говорят: немец отбит, и мы опять идём в Ригу на отдых. И пошли обратно в Ригу. Но тут я уже свежий, иду и только вижу, как другие солдаты: сел и окоченел, и уже встать не может, и так и помирали... Двуколки, которые были при нашем батальоне, набрали полно.
Метки:
