Отрывок, Книга II, глава 13
- Караваджо, ?Спящий амур?. Прекрасно! - тихо произнёс Даниэль, вглядываясь в понурое и затемнённое изображение.
- Моя попытка скопировать гения, - услышал он за своим левым плечом хрипловатый и низкий голос Кристиана. Затем кремнево-металлический звук зажигалки раздался два коротких раза, и последовал сухой шёпот подожжённых табака и тонкой бумаги. Де Снор рассудил:
- Я думаю, что ?Спящий амур? притягивает людей далеко не счастливых. Амур должен быть весёлым, румяным и озорным. Он резвится в облаках. А здесь он похож на обычного оборванца с не самыми каноничными для небожителя чертами лица. И крылья его примяты. Великая, великая трагедия! Это же сама обречённая любовь.
Де Снор замолчал, не желая продолжать тему, чрезвычайно для себя важную и сокровенную.
- Хочешь, Дани, я отдам тебе эту картину? – предложил он нашему герою.
- Хочу! – и Даниэль к нему обернулся. Кристиан пытливо и проницательно в него всмотрелся крохотное время, а после, ведомый сиюминутным приливом вдохновения, отвёл его в сторону, усадил в кресло, посоветовал Дани повернуться в фас, но не смотреть на него, и обязательно задуматься. Например, о ?Спящем амуре? . Даниэлю затея понравилась . Он никогда не был натурщиком и вообще не предполагал себя в этой роли. Кристиан затушил сигарету, незамедлительно отрыл (в буквальном смысле слова) в своих художественных принадлежностях лист формата "А3" и взял простой карандаш. Он приговаривал, сидя напротив на диване и смело намечая линии, что впоследствии преобразуются в портрет:
- Это быстро. Много времени не уйдёт. Необходим лишь набросок. Надо творить, пока есть желание и возможность. Нужно держаться за вдохновение.
- Знаешь, о чём я думаю? О том, почему у тебя всегда включен телевизор, который ничего не показывает, - сказал Даниэль.
- И почему же?
- Потому что это самое лучшее, что можно увидеть на экране – ничего, пустоту…
- Не совсем верно.
Кристиан погрузился в работу. Помолчали. Даниэль, не дождавшись от него развёрнутого ответа, спросил:
- Тогда почему у на экране твоего телевизора вечная рябь?
Художник повествовал прохладно и печально:
- …На этом мониторе могли быть гениальные фильмы, полные глубокого смысла, биографические программы о жизни и нелёгкой судьбе людей искусства, спектакли и пьесы, передачи о музеях с драгоценными экспонатами. А ничего из перечисленного нет. Потому что творцы не вышли в свет. Я смотрю в пустоту, как в пространства, где обитают непризнанные таланты всех столетий. Там играет на скрипке нищий уличный композитор за грош, музыка чья заставляет слушателя обрести слёзный дар. Там корпит над рукописью писатель, чья книга не пройдёт, допустим, политическую цензуру, а современники осмеют вещие пророчества. Там делает последний завершающий мазок живописец, что для бездушной черни кажется безыдейным. Там смывает грим актриса, отказавшаяся продавать свою гордость за большую сцену. У меня ещё в квартире есть сломанные часы. На их циферблате – Вечность. В Вечность попадают те люди искусства, которых услышали и (пусть даже посмертно), но поняли, прониклись их плодами. Вечность – единственный рай для меня. У меня было окно в Вечность, дверь в эдем – пустая картинная рамка. Я думал, что однажды я создам нечто такое, что останется в тысячелетиях, к чему люди будут приезжать издалека, чтоб посмотреть. Я думал , что создам Легенду. Причём, творя, я сам пойму, что это и есть мой ключ. И заветный холст готов. Моя возлюбленная из сна, что впоследствии чуть не довела меня до сумасшествия – героиня бесценной картины. Мой мир сошёлся клином на одной женщине…
Ссылка на главу: http://www.proza.ru/2015/05/20/832
- Моя попытка скопировать гения, - услышал он за своим левым плечом хрипловатый и низкий голос Кристиана. Затем кремнево-металлический звук зажигалки раздался два коротких раза, и последовал сухой шёпот подожжённых табака и тонкой бумаги. Де Снор рассудил:
- Я думаю, что ?Спящий амур? притягивает людей далеко не счастливых. Амур должен быть весёлым, румяным и озорным. Он резвится в облаках. А здесь он похож на обычного оборванца с не самыми каноничными для небожителя чертами лица. И крылья его примяты. Великая, великая трагедия! Это же сама обречённая любовь.
Де Снор замолчал, не желая продолжать тему, чрезвычайно для себя важную и сокровенную.
- Хочешь, Дани, я отдам тебе эту картину? – предложил он нашему герою.
- Хочу! – и Даниэль к нему обернулся. Кристиан пытливо и проницательно в него всмотрелся крохотное время, а после, ведомый сиюминутным приливом вдохновения, отвёл его в сторону, усадил в кресло, посоветовал Дани повернуться в фас, но не смотреть на него, и обязательно задуматься. Например, о ?Спящем амуре? . Даниэлю затея понравилась . Он никогда не был натурщиком и вообще не предполагал себя в этой роли. Кристиан затушил сигарету, незамедлительно отрыл (в буквальном смысле слова) в своих художественных принадлежностях лист формата "А3" и взял простой карандаш. Он приговаривал, сидя напротив на диване и смело намечая линии, что впоследствии преобразуются в портрет:
- Это быстро. Много времени не уйдёт. Необходим лишь набросок. Надо творить, пока есть желание и возможность. Нужно держаться за вдохновение.
- Знаешь, о чём я думаю? О том, почему у тебя всегда включен телевизор, который ничего не показывает, - сказал Даниэль.
- И почему же?
- Потому что это самое лучшее, что можно увидеть на экране – ничего, пустоту…
- Не совсем верно.
Кристиан погрузился в работу. Помолчали. Даниэль, не дождавшись от него развёрнутого ответа, спросил:
- Тогда почему у на экране твоего телевизора вечная рябь?
Художник повествовал прохладно и печально:
- …На этом мониторе могли быть гениальные фильмы, полные глубокого смысла, биографические программы о жизни и нелёгкой судьбе людей искусства, спектакли и пьесы, передачи о музеях с драгоценными экспонатами. А ничего из перечисленного нет. Потому что творцы не вышли в свет. Я смотрю в пустоту, как в пространства, где обитают непризнанные таланты всех столетий. Там играет на скрипке нищий уличный композитор за грош, музыка чья заставляет слушателя обрести слёзный дар. Там корпит над рукописью писатель, чья книга не пройдёт, допустим, политическую цензуру, а современники осмеют вещие пророчества. Там делает последний завершающий мазок живописец, что для бездушной черни кажется безыдейным. Там смывает грим актриса, отказавшаяся продавать свою гордость за большую сцену. У меня ещё в квартире есть сломанные часы. На их циферблате – Вечность. В Вечность попадают те люди искусства, которых услышали и (пусть даже посмертно), но поняли, прониклись их плодами. Вечность – единственный рай для меня. У меня было окно в Вечность, дверь в эдем – пустая картинная рамка. Я думал, что однажды я создам нечто такое, что останется в тысячелетиях, к чему люди будут приезжать издалека, чтоб посмотреть. Я думал , что создам Легенду. Причём, творя, я сам пойму, что это и есть мой ключ. И заветный холст готов. Моя возлюбленная из сна, что впоследствии чуть не довела меня до сумасшествия – героиня бесценной картины. Мой мир сошёлся клином на одной женщине…
Ссылка на главу: http://www.proza.ru/2015/05/20/832
Метки:
