Потеряшка
ПОТЕРЯШКА
Федька был у Мариночки всегда. По крайней мере, ей так казалось. Сначала они были совершенно одинакового роста. Потом она всё же Федьку обогнала! Наверно, пришла на помощь каша. Федька и правда не любил кашу. Зато обожал морковку, дыню, арбуз и петрушку! Федька был весёлым и пушистым. Маленький шарик – голова, шарик побольше – тело. Две пары тонких и длинных макаронин, Федькины ручки и ножки, забавно завязывались в узел. А ещё у Федьки были длинные-предлинные уши, смелое сердце и добрый нрав. Федька был синим плюшевым зайцем. И лучшим Мариночкиным другом. И даже самая короткая разлука для них была невыносима. Они играли на детском пианино и пели песенки, поливали мамины цветы и кормили аквариумных рыбок. А перед сном Мариночка читала Федьке книжки. По слогам. Потому что читать по-взрослому ещё не умела. Федька послушно закрывал глаза, и Мариночка говорила, что Федька – умница, в кроватке не вертится, а лежит тихо-тихо и спит и что завтра они с мамой пойдут гулять в парк. Весной они собирали жёлтые одуванчики, осенью – красные кленовые листья, а летом ничего не собирали, а просто смотрели, как бегают туда-сюда по своим важным делам чёрные блестящие муравьи, как играют на солнце перламутровые стрекозиные крылья, а в небе едва заметно плывёт белый крестик и делит высокую синюю бездну пополам. Летом они лежали на траве и ели мороженое. Летом мороженое самое вкусное. И его не надо греть во рту!
Стояла осень. Свинцовые тучи висели совсем низко, и толстыми, грузными животами цеплялись за голые верхушки деревьев. Ветер сгонял последнюю листву с озябших веток. Она сыпалась редким дождём и рыжими пятнами ложилась на землю. Мариночка закутала Федьку в свой длинный тёплый шарф: не хватало ещё ему заболеть! И они с мамой бродили по сырым дорожкам парка, шуршали листьями и ловили бледное холодное солнце. А дома пили чай с вареньем и болтали о всяких пустяках. И только когда пришла пора ложиться спать, Мариночка спохватилась: Федька запропал! Она заглянула за комод, под кровать, за шторы и в одёжный шкаф, достала с полки длинный тёплый шарф и даже вывернула наизнанку кармашки своего клетчатого пальтишка, будто Федька – махонькая иголочка, которая, если приглядеться, сразу отыщется. Но Федьки не было. Мариночка побледнела, губы у неё затряслись, и на глазах выступили слёзы.
– Что ты? – забеспокоилась мама.
– Федька… Его нигде нет…
– Не может быть! – не поверила мама. – Сейчас найдём.
И они вместе искали Федьку – под диваном, в книжном шкафу, за телевизором и под столом. Даже в ванную заглянули: мало ли что, ну пошёл умыться перед сном!
– Федька, выходи, – шутила мама. – Хватит в прятки играть. Спать пора!
Федьки нигде не было. Мариночка зашмыгала носом. Она смотрела в одну точку на стене, и слёзы текли из глаз сами собой. Мама тяжело опустилась на табурет.
– Одевайся! – решительно сказала она. – Идём на поиски беглеца!
– Потеряшки… – печально выдохнула Мариночка.
До самой темноты они метались по мокрому парку.
– Тётя Тётевна, моего Федьку не видели? – всякий раз с надеждой бросалась Мариночка к спешащей незнакомой тётеньке с разноцветным зонтиком. Но тётенька пробегала мимо. Как и лохматый дворовый пёс. И набрякшие сизые тучи. И холодный октябрьский ветер.
Мариночка заболела. Она лежала в постели с намотанным на шее шарфом. Скребло в горле и было больно глотать. Врач сказала: ?Ангина?. И мама ставила градусник, клала на голову прохладный компресс и поила малиновым чаем. Когда Мариночке стало немного легче, она принялась рисовать цветными карандашами. Она рисовала себя, и маму, и Федьку. И показывала рисунки маме. А мама, улыбаясь, говорила, что Федька обязательно найдётся и рисунки ему очень понравятся. Теперь Мариночке разрешалось вставать. И она смотрела на худые танцующие деревья в грустном окне. А дождь выучился писать на стекле не только буквы, но и целые предложения.
Однажды вечером в дверь позвонили. И мама пошла открывать.
– Мариночка, беги скорей! Смотри, кто к нам пришёл! – радостно крикнула мама.
Мариночка кинулась в прихожую. На пороге стояла тётя Люба из соседней квартиры. В руках она держала Федьку.
– Ваш?.. Иду домой, гляжу, а на ветке синий заяц. Кажется, у вас такого видела, – тараторила соседка.
– Федька! – ахнула Мариночка.
Сердце её билось особенно сильно, и было больно, и не хватало воздуха. Она схватила грязного, мокрого и счастливого Федьку, крепко прижала к себе и заплакала. А Федька дрожал и ёжился. И никак не мог согреться. Потом соседка ушла. Мариночка перестала плакать и прижалась к маме. Они стояли тихо-тихо. И мама гладила Мариночку по голове.
– Шёл добрый человек, – говорила мама, – нашёл нашего Федьку и посадил на дерево. Оттуда Федьке всё видно: и парк, и наш дом, и ты в окошке… Позовём завтра тётю Любу на чай. Я пирог испеку.
И Мариночка согласно кивала.
Федька был у Мариночки всегда. По крайней мере, ей так казалось. Сначала они были совершенно одинакового роста. Потом она всё же Федьку обогнала! Наверно, пришла на помощь каша. Федька и правда не любил кашу. Зато обожал морковку, дыню, арбуз и петрушку! Федька был весёлым и пушистым. Маленький шарик – голова, шарик побольше – тело. Две пары тонких и длинных макаронин, Федькины ручки и ножки, забавно завязывались в узел. А ещё у Федьки были длинные-предлинные уши, смелое сердце и добрый нрав. Федька был синим плюшевым зайцем. И лучшим Мариночкиным другом. И даже самая короткая разлука для них была невыносима. Они играли на детском пианино и пели песенки, поливали мамины цветы и кормили аквариумных рыбок. А перед сном Мариночка читала Федьке книжки. По слогам. Потому что читать по-взрослому ещё не умела. Федька послушно закрывал глаза, и Мариночка говорила, что Федька – умница, в кроватке не вертится, а лежит тихо-тихо и спит и что завтра они с мамой пойдут гулять в парк. Весной они собирали жёлтые одуванчики, осенью – красные кленовые листья, а летом ничего не собирали, а просто смотрели, как бегают туда-сюда по своим важным делам чёрные блестящие муравьи, как играют на солнце перламутровые стрекозиные крылья, а в небе едва заметно плывёт белый крестик и делит высокую синюю бездну пополам. Летом они лежали на траве и ели мороженое. Летом мороженое самое вкусное. И его не надо греть во рту!
Стояла осень. Свинцовые тучи висели совсем низко, и толстыми, грузными животами цеплялись за голые верхушки деревьев. Ветер сгонял последнюю листву с озябших веток. Она сыпалась редким дождём и рыжими пятнами ложилась на землю. Мариночка закутала Федьку в свой длинный тёплый шарф: не хватало ещё ему заболеть! И они с мамой бродили по сырым дорожкам парка, шуршали листьями и ловили бледное холодное солнце. А дома пили чай с вареньем и болтали о всяких пустяках. И только когда пришла пора ложиться спать, Мариночка спохватилась: Федька запропал! Она заглянула за комод, под кровать, за шторы и в одёжный шкаф, достала с полки длинный тёплый шарф и даже вывернула наизнанку кармашки своего клетчатого пальтишка, будто Федька – махонькая иголочка, которая, если приглядеться, сразу отыщется. Но Федьки не было. Мариночка побледнела, губы у неё затряслись, и на глазах выступили слёзы.
– Что ты? – забеспокоилась мама.
– Федька… Его нигде нет…
– Не может быть! – не поверила мама. – Сейчас найдём.
И они вместе искали Федьку – под диваном, в книжном шкафу, за телевизором и под столом. Даже в ванную заглянули: мало ли что, ну пошёл умыться перед сном!
– Федька, выходи, – шутила мама. – Хватит в прятки играть. Спать пора!
Федьки нигде не было. Мариночка зашмыгала носом. Она смотрела в одну точку на стене, и слёзы текли из глаз сами собой. Мама тяжело опустилась на табурет.
– Одевайся! – решительно сказала она. – Идём на поиски беглеца!
– Потеряшки… – печально выдохнула Мариночка.
До самой темноты они метались по мокрому парку.
– Тётя Тётевна, моего Федьку не видели? – всякий раз с надеждой бросалась Мариночка к спешащей незнакомой тётеньке с разноцветным зонтиком. Но тётенька пробегала мимо. Как и лохматый дворовый пёс. И набрякшие сизые тучи. И холодный октябрьский ветер.
Мариночка заболела. Она лежала в постели с намотанным на шее шарфом. Скребло в горле и было больно глотать. Врач сказала: ?Ангина?. И мама ставила градусник, клала на голову прохладный компресс и поила малиновым чаем. Когда Мариночке стало немного легче, она принялась рисовать цветными карандашами. Она рисовала себя, и маму, и Федьку. И показывала рисунки маме. А мама, улыбаясь, говорила, что Федька обязательно найдётся и рисунки ему очень понравятся. Теперь Мариночке разрешалось вставать. И она смотрела на худые танцующие деревья в грустном окне. А дождь выучился писать на стекле не только буквы, но и целые предложения.
Однажды вечером в дверь позвонили. И мама пошла открывать.
– Мариночка, беги скорей! Смотри, кто к нам пришёл! – радостно крикнула мама.
Мариночка кинулась в прихожую. На пороге стояла тётя Люба из соседней квартиры. В руках она держала Федьку.
– Ваш?.. Иду домой, гляжу, а на ветке синий заяц. Кажется, у вас такого видела, – тараторила соседка.
– Федька! – ахнула Мариночка.
Сердце её билось особенно сильно, и было больно, и не хватало воздуха. Она схватила грязного, мокрого и счастливого Федьку, крепко прижала к себе и заплакала. А Федька дрожал и ёжился. И никак не мог согреться. Потом соседка ушла. Мариночка перестала плакать и прижалась к маме. Они стояли тихо-тихо. И мама гладила Мариночку по голове.
– Шёл добрый человек, – говорила мама, – нашёл нашего Федьку и посадил на дерево. Оттуда Федьке всё видно: и парк, и наш дом, и ты в окошке… Позовём завтра тётю Любу на чай. Я пирог испеку.
И Мариночка согласно кивала.
Метки:
