Во имя любви
Уже два года Мишка безответно убивался по ровеснице Груне – черноволосой, круглолицей, обычной внешности девчушке. А та с детства безумно любила соседского парня Прохора, рождённого на семь вёсен раньше Груни и ставшего к двадцати годам настоящим русским богатырём.
Ох, как же Груняша боялась, что он женится раньше, чем она повзрослеет. Но Прохор, перебирая невест, не торопился осчастливить ни одну из них. И если бы не Мишкино настойчивое обивание порога Груниной избы, то он вряд ли обратил серьёзное внимание на горячие взгляды похорошевшей соседки.
Предусмотрительный отец девушки, заприметив ухаживания Прохора за дочерью, поспешил предостеречь Груню: зря ты, мол, дочка, с Прошкой вяжешься, не ровня ты ему, не таких он девок бросал с лихачества. А внешность ведь не главное, ты лучше к Михаилу приглядись хорошенько. Добрый малый. Вот за него хоть завтра отдам.
Но от отцовского совета у Груни на душе только кошки скребли. А надо бы прислушаться, переломить себя тогда в восемнадцать годков. Ведь от этой неразделённой любви вся её жизнь пошла наперекосяк.
Может и сложилось бы всё по-иному, не появись в селе вдруг стройная красавица Марта. Никто не знал, зачем тут на чужбине обосновалась молдаванская семья: пожилые мать, отец и их молоденькая единственная дочь. Ходили слухи, что она им приёмная, уж больно не походила та ничем на своих родителей. Похоже, все силы небесные дружно постарались над созданием Марты, рядом с которой напрочь меркли все видные деревенские девчата.
Вот когда проснулись настоящие чувства и в сердце Прохора. При одном только виде Марты он трепетал как впервые влюблённый юный мальчик. Дикая неописуемая красота приезжей девушки пугала местных парней, лишала уверенности в себе, тайно наводя на греховные мысли.
Не многие ребята открыто отваживались завоевать симпатию Марты, видя, как она гордо отшила самого Прошку, известного покорителя женских сердец. А отвергнутую им Груню, еле живую подруги вытащили из петли.
В мужья Марта выбрала председателя сельсовета Якова Ильича, степенного интеллигента с солидной фамилией Громов.
Прохор в день их свадьбы от отчаяния спешно расписался с Груней, преданно любившей и прощавшей ему всё.
Через два года Яков Ильич уже гордился двумя сыновьями-погодками. Не ударила в грязь лицом и Груня, тоже родив Прохору двух крепеньких карапузов.
Да только с появлением близнецов не шибко прибавилось счастья в их доме. Груняша трепетно продолжала любить своего милого, стараясь во всём ему угодить. В то время как Прохор на глазах всего народа томился по Марте, а прежний ухажёр Михаил – по его жене. Об этом сложившемся четырёхугольнике бабы у колодцев без конца чесали злые языки, сладко предвкушая развязку, не беря в расчёт глубокие чувства каждой из сторон любовной ?фигуры?. Не заставила себя долго ждать развязка, и не возрадовались ей досужие бабы.
Непомерной глыбой навалилась на страну скорбь. И было имя той скорби – Великая Отечественная война.
В самом её начале призвали на фронт Прохора, следом Громова, в январе сорок второго добровольцем ушёл на защиту Родины Михаил. В первом же бою Миша пал смертью храбрых. В битве за Сталинград сложил голову председатель сельсовета Яков Ильич.
А Прохор целёхоньким вернулся с Победой. Бравый, ладный, с двумя боевыми орденами на широкой груди. Как завидели его бабы, про свои похоронки, про все беды на миг позабыли, гадать, судачить принялись – к какому ж берегу теперь солдат причалит?
Марту горе не взяло словно: и стать при ней всё та же, и лицом ещё краше стала. А с Груняткиной любовью и добротой ничто в мире не сравнится, да и дети там свои, кровные.
Трое суток силком удерживал себя Прохор возле Груни, а на утро четвёртого дня повалился перед ней на колени и взмолился: ?Прости, Груня, прости Христа ради, мизинца твоего я не достоин, подлец. Кляну себя за искалеченную твою судьбу, но ничего не могу с собой поделать. Иду, бывало, в атаку, а Марта перед глазами стоит, к себе манит. Спать лягу, опять она мерещится. Всю войну будто так и прошёл с ней бок о бок. Нет мочи так жить больше?.
Приняв тяжёлый удар, пошатнулась Груня, но во второй раз с верёвкой в сарай не побежала. Ради малолеток стерпела обиду, заглушая боль тяжёлым трудом, успокаивая душу молитвой. На Прохора зла не держала, понимала его любовь, по себе знала её великую силу и власть.
Но недаром говорится – на чужом несчастье счастья не построить. Приняла Прохора Марта, в ту же ночь пустила в дом. Друг за дружкой подарила ему дочерей - Маняшку с Дашуткой. И не знала округа жизнерадостнее мужика, чем Прохор. Ни на шаг не отпускал он от себя Марту, все дела домашние сообща делали, на работу в колхоз вместе ходили. За детьми старики Марты догляд вели.
Однажды возвращался Прохор с новой женой с сенокоса. Народу набралась целая машина. Налетевший стеной дождь минутой разорил полевую дорогу. У овражка ?полуторка? резко пошла юзом, покатилась вниз и, наткнувшись на ухаб, опрокинула обезумевших от страха людей. Поранились все: кто больше получил увечий, кто меньше. Лишь Прохора злой рок обошёл стороной, и только его возлюбленная осталась неподвижно лежать на окровавленной мокрой траве. Даже мёртвой Марта была неотразима. Не передать состояние Прохора, в секунду поседевшего на глазах односельчан.
Старые молдаване не перенесли трагедии, следом за дочкой сошли в сырую землю. А Прохор, спустя несколько дней после похорон, постучался к Груне. Обросший, сломленный горем, он за одну руку держал полуторагодовалую Маняшу, а другой в отчаянии прижимал к груди крохотный плачущий ?комочек? в грязных пелёнках – младшенькую Дашу. А сзади, из-за пояса, словно загнанные зверьки, выглядывали чумазые голодные пасынки.
-Вот, Груня, - прошептал непослушными губами Прохор, - примешь, нет - тебе решать. Прогонишь - не обижусь, приютишь – по гроб жизни благодарить буду.
Засуетилась Груша, смахивая на ходу набежавшие слёзы, будто всю жизнь лишь этого момента и ждала. Ребятишек за стол усадила, Прохору стопку налила. Дашутку из мокрых пелёнок вызволять принялась.
...Прошло два года. Девчонки – малышки кроме Груни другой мамы не помнили. Взяла она лаской и старших приёмных пацанов: те только и величали её - наша мамка. Благодаря её терпению и спокойному нраву меж собой сводные дети были очень дружны.
- Глядите-ка, всё Груня в нужное русло направила, - шептались за её спиной соседки, - одно только Прошкино сердце ей неподвластно. Даром что ходит мужик по земле, а душа незнамо где витает.
И вправду, сам не свой был Прохор. Другой за счастье почитал бы Грунину ?слепую? к нему любовь, чуткую заботу о совершенно чужих детях. Но Прохор, видимо, так и не сумел забыть Марту, жадно зовущую и влекущую его к себе бессонными ночами из холодной могильной тьмы.
В проточных светлых водах местной речушки нашёл Прохор вечное упокоение души и тела. В скупом предсмертном послании Груне он дрожащей рукой вывел всего несколько слов: ?В последний раз прошу, прости за всё…? Новая волна пересудов захлестнула село: куда ж теперь Груня чужих детей пристроит?
Выждав пару недель, заявились к ней представители районной опеки и местной власти решать дальнейшую судьбу сирот.
-Мамка, а где у нас сироты? – залепетала в недоумении Маняша, подбежав к Груне и взобравшись к ней на колени.
?Какие си-ло-ты?? - по слогам повторила за сестрой Дашка. И лишь старшие братья, прижавшись друг к дружке, молча, понимающе потупили взор в земляной пол избы.
Тут, словно встрепенувшись от наваждения, Груня сгребла в охапку всех собственных и приёмных ребят, и, глядя с укоризной на незваных визитёров, уверенным голосом твёрдо заявила: ?Нет в нашем доме и никогда не было никаких сирот, все они мои, мои родные? …
-------------
Итоги: http://proza.ru/2018/11/24/624
Ох, как же Груняша боялась, что он женится раньше, чем она повзрослеет. Но Прохор, перебирая невест, не торопился осчастливить ни одну из них. И если бы не Мишкино настойчивое обивание порога Груниной избы, то он вряд ли обратил серьёзное внимание на горячие взгляды похорошевшей соседки.
Предусмотрительный отец девушки, заприметив ухаживания Прохора за дочерью, поспешил предостеречь Груню: зря ты, мол, дочка, с Прошкой вяжешься, не ровня ты ему, не таких он девок бросал с лихачества. А внешность ведь не главное, ты лучше к Михаилу приглядись хорошенько. Добрый малый. Вот за него хоть завтра отдам.
Но от отцовского совета у Груни на душе только кошки скребли. А надо бы прислушаться, переломить себя тогда в восемнадцать годков. Ведь от этой неразделённой любви вся её жизнь пошла наперекосяк.
Может и сложилось бы всё по-иному, не появись в селе вдруг стройная красавица Марта. Никто не знал, зачем тут на чужбине обосновалась молдаванская семья: пожилые мать, отец и их молоденькая единственная дочь. Ходили слухи, что она им приёмная, уж больно не походила та ничем на своих родителей. Похоже, все силы небесные дружно постарались над созданием Марты, рядом с которой напрочь меркли все видные деревенские девчата.
Вот когда проснулись настоящие чувства и в сердце Прохора. При одном только виде Марты он трепетал как впервые влюблённый юный мальчик. Дикая неописуемая красота приезжей девушки пугала местных парней, лишала уверенности в себе, тайно наводя на греховные мысли.
Не многие ребята открыто отваживались завоевать симпатию Марты, видя, как она гордо отшила самого Прошку, известного покорителя женских сердец. А отвергнутую им Груню, еле живую подруги вытащили из петли.
В мужья Марта выбрала председателя сельсовета Якова Ильича, степенного интеллигента с солидной фамилией Громов.
Прохор в день их свадьбы от отчаяния спешно расписался с Груней, преданно любившей и прощавшей ему всё.
Через два года Яков Ильич уже гордился двумя сыновьями-погодками. Не ударила в грязь лицом и Груня, тоже родив Прохору двух крепеньких карапузов.
Да только с появлением близнецов не шибко прибавилось счастья в их доме. Груняша трепетно продолжала любить своего милого, стараясь во всём ему угодить. В то время как Прохор на глазах всего народа томился по Марте, а прежний ухажёр Михаил – по его жене. Об этом сложившемся четырёхугольнике бабы у колодцев без конца чесали злые языки, сладко предвкушая развязку, не беря в расчёт глубокие чувства каждой из сторон любовной ?фигуры?. Не заставила себя долго ждать развязка, и не возрадовались ей досужие бабы.
Непомерной глыбой навалилась на страну скорбь. И было имя той скорби – Великая Отечественная война.
В самом её начале призвали на фронт Прохора, следом Громова, в январе сорок второго добровольцем ушёл на защиту Родины Михаил. В первом же бою Миша пал смертью храбрых. В битве за Сталинград сложил голову председатель сельсовета Яков Ильич.
А Прохор целёхоньким вернулся с Победой. Бравый, ладный, с двумя боевыми орденами на широкой груди. Как завидели его бабы, про свои похоронки, про все беды на миг позабыли, гадать, судачить принялись – к какому ж берегу теперь солдат причалит?
Марту горе не взяло словно: и стать при ней всё та же, и лицом ещё краше стала. А с Груняткиной любовью и добротой ничто в мире не сравнится, да и дети там свои, кровные.
Трое суток силком удерживал себя Прохор возле Груни, а на утро четвёртого дня повалился перед ней на колени и взмолился: ?Прости, Груня, прости Христа ради, мизинца твоего я не достоин, подлец. Кляну себя за искалеченную твою судьбу, но ничего не могу с собой поделать. Иду, бывало, в атаку, а Марта перед глазами стоит, к себе манит. Спать лягу, опять она мерещится. Всю войну будто так и прошёл с ней бок о бок. Нет мочи так жить больше?.
Приняв тяжёлый удар, пошатнулась Груня, но во второй раз с верёвкой в сарай не побежала. Ради малолеток стерпела обиду, заглушая боль тяжёлым трудом, успокаивая душу молитвой. На Прохора зла не держала, понимала его любовь, по себе знала её великую силу и власть.
Но недаром говорится – на чужом несчастье счастья не построить. Приняла Прохора Марта, в ту же ночь пустила в дом. Друг за дружкой подарила ему дочерей - Маняшку с Дашуткой. И не знала округа жизнерадостнее мужика, чем Прохор. Ни на шаг не отпускал он от себя Марту, все дела домашние сообща делали, на работу в колхоз вместе ходили. За детьми старики Марты догляд вели.
Однажды возвращался Прохор с новой женой с сенокоса. Народу набралась целая машина. Налетевший стеной дождь минутой разорил полевую дорогу. У овражка ?полуторка? резко пошла юзом, покатилась вниз и, наткнувшись на ухаб, опрокинула обезумевших от страха людей. Поранились все: кто больше получил увечий, кто меньше. Лишь Прохора злой рок обошёл стороной, и только его возлюбленная осталась неподвижно лежать на окровавленной мокрой траве. Даже мёртвой Марта была неотразима. Не передать состояние Прохора, в секунду поседевшего на глазах односельчан.
Старые молдаване не перенесли трагедии, следом за дочкой сошли в сырую землю. А Прохор, спустя несколько дней после похорон, постучался к Груне. Обросший, сломленный горем, он за одну руку держал полуторагодовалую Маняшу, а другой в отчаянии прижимал к груди крохотный плачущий ?комочек? в грязных пелёнках – младшенькую Дашу. А сзади, из-за пояса, словно загнанные зверьки, выглядывали чумазые голодные пасынки.
-Вот, Груня, - прошептал непослушными губами Прохор, - примешь, нет - тебе решать. Прогонишь - не обижусь, приютишь – по гроб жизни благодарить буду.
Засуетилась Груша, смахивая на ходу набежавшие слёзы, будто всю жизнь лишь этого момента и ждала. Ребятишек за стол усадила, Прохору стопку налила. Дашутку из мокрых пелёнок вызволять принялась.
...Прошло два года. Девчонки – малышки кроме Груни другой мамы не помнили. Взяла она лаской и старших приёмных пацанов: те только и величали её - наша мамка. Благодаря её терпению и спокойному нраву меж собой сводные дети были очень дружны.
- Глядите-ка, всё Груня в нужное русло направила, - шептались за её спиной соседки, - одно только Прошкино сердце ей неподвластно. Даром что ходит мужик по земле, а душа незнамо где витает.
И вправду, сам не свой был Прохор. Другой за счастье почитал бы Грунину ?слепую? к нему любовь, чуткую заботу о совершенно чужих детях. Но Прохор, видимо, так и не сумел забыть Марту, жадно зовущую и влекущую его к себе бессонными ночами из холодной могильной тьмы.
В проточных светлых водах местной речушки нашёл Прохор вечное упокоение души и тела. В скупом предсмертном послании Груне он дрожащей рукой вывел всего несколько слов: ?В последний раз прошу, прости за всё…? Новая волна пересудов захлестнула село: куда ж теперь Груня чужих детей пристроит?
Выждав пару недель, заявились к ней представители районной опеки и местной власти решать дальнейшую судьбу сирот.
-Мамка, а где у нас сироты? – залепетала в недоумении Маняша, подбежав к Груне и взобравшись к ней на колени.
?Какие си-ло-ты?? - по слогам повторила за сестрой Дашка. И лишь старшие братья, прижавшись друг к дружке, молча, понимающе потупили взор в земляной пол избы.
Тут, словно встрепенувшись от наваждения, Груня сгребла в охапку всех собственных и приёмных ребят, и, глядя с укоризной на незваных визитёров, уверенным голосом твёрдо заявила: ?Нет в нашем доме и никогда не было никаких сирот, все они мои, мои родные? …
-------------
Итоги: http://proza.ru/2018/11/24/624
Метки:
