Как меня рисовал один художник. Реальная история
Вас когда-нибудь рисовали? Ваш портрет?
На фоне природы… Или как вы скачете на коне… Или, если вы женщина, как вы нюхаете розу, с томным взглядом куда-то в потолок.
А вот мою маму рисовали!
Точнее, рисовал.
Наш земляк, уфимец, Алексей Александрович Кузнецов, член союза художников СССР. Он был соседом моей мамы по дому-коммуналке.
Мама рассказывает, что она отпрашивалась у своего отца и постоянно боялась, что тот откажет юной натурщице в участии в очередном художественном сеансе.
Эти мамины рассказы часто варьируются – всегда добавляются различные детали и события. То мама была пуританской моделью, то с обнаженными плечами; то с яблоком, то с кувшином…
Я слышу в этих рассказах нотки гордости и понимаю, что для мамы это было значительным событием в жизни.
***
Мою жену рисовали часто.
И уличные художники на Арбате и башкирские студенты из института искусств, в 90-х, на турбазе ?Горный воздух? в Павловской ?Швейцарии?.
Причем, делали это всегда бесплатно. Сами предлагали попозировать.
Однако, самой дорогим для нас и самым высокохудожественным стал портрет моей жены работы нашего друга, известнейшего российского художника Дмитрия Лукина.
***
А теперь я расскажу историю из своего детства… Мне было 10 лет тогда…
Это произошло в пригородном поселке Тимашево.
Сейчас он уже входит в состав города Уфа.
Я играл на улице возле нашего дома.
По улице шел невысокий молодой мужчина лет тридцати, худощавый и в нелепых очках, как у черепахи Тортиллы.
На плече у него висела прямоугольная коробка…
Он остановился, напротив, и какое-то время наблюдал, как я расстреливаю из самодельной рогатки оловянных солдатиков.
Затем подошел ближе и спросил:
- Мальчик, хочешь я тебя нарисую?
Я непонимающе уставился и выдал:
- А вы кто?
- Я художник. Меня зовут Андрей (пусть будет так.. хотя, сейчас, я уже не помню, каким именем он представился). Я напишу твой портрет.
Почесав за ухом я спросил:
- А что мне для этого нужно?
- Ничего. Пойдем со мной. Вон туда, к лесопосадке. Нарисую тебя рядом с деревом или возле муравейника.
- Ой, мне нужно спросить разрешения у нанай - у бабушки моей.
И не дожидаясь ответа я бросился во двор.
Бабушки нигде не было – ни в доме, ни в саду, ни в сарайке, ни в бане.
Я вышел на улицу и разочарованно развел руками.
- Не получится. Нанай нету нигде.
- Художник Андрей посмотрел по сторонам… О чем-то задумался на несколько секунд и с сомнением в голосе произнес:
- Конечно можно было бы нарисовать тебя и в доме, у вас, или в саду возле яблоньки.
Затем, будто бы решившись, продолжил:
- Нет, лучше конечно в лесу. Пойдем, не бойся, всего-то на полчаса. Никто и не заметит твоего отсутствия.
И я пошел…
***
Мы миновали опушку, углубились в ельник… Шли и шли…
Я начал волноваться и спросил:
- А далеко еще, дядя Андрей?
- Нет, немного осталось.
Андрей осматривался по сторонам… будто бы выбирал место для рисования.
И вдруг, неожиданно и очень цепко, ухватил меня за плечо и потащил в сторону небольшого оврага.
Что было дальше я, до сих пор, помню очень четко. Что-то в моем мозгу щелкнуло. Видимо это сработал защитный механизм генетически заложенный предками.
Мои мышцы напряглись, волосы на голове и по всему телу встали дыбом и я дернулся в сторону. Рубашка хрустнула по шву, под мышкой, и бирюзовые пуговички брызнули с нее в траву. Я дернулся еще раз и моя рубашка осталась в цепкой руке ?художника?.
Бежал я целенаправленно, хотя от страха запаниковал поначалу… Бежал я, как ни странно, не из лесу, а еще глубже в лес.
Я слышал, что этот странный и, я уже понимал, очень опасный человек, бежал следом за мной, чертыхаясь и матерясь вполголоса.
***
Мы с мальчишками еще прошлым летом вырыли землянку в лесу на случай ядерной войны.
Войну ожидали, в то время, многие. О войне говорили взрослые за обеденным столом. На школьных политинформациях о возможности войны вещали учителя…
Ну вот мы и решили построить лесное бомбоубежище.
Место выбрали удачное - такое, чтобы ударная волна (да да, в наши мелкие годы мы уже знали почти все нюансы последствий ядерного взрыва!) прошла над нашей землянкой – это был конец леса, выходящего на аэродром местного значения, с которого взлетали ?кукурузники? и опрыскивали удобрениями колхозные поля.
Мы выкопали длинный туннель и внутреннюю комнату спасения.
У нас там было все: и старая автомобильная аптечка, и лампа-керосинка и сухари и вода, которую мы время от времени меняли.
Чтобы уберечься от осыпания и просадки земли мы расставили в качестве опор, по периметру и в центре, на сколько нам хватило, бревнышки-кругляши, которые любезно позволил стащить со своего двора друг Санька.
Лаз мы оформили и тем самым скрыли от чужого взора скрепленными, с помощью клея БФ, перпендикулярными веточками-прутьями обмазанными глиной.
***
Я добежал до схрона, нырнул в лаз и прикрыл его за собой самодельным люком.
Сердце выпрыгивало через рот. Кололо в правом подреберье. Глаза заливало потом.
Обессиленный, стараясь громко не вдыхать и не выдыхать воздух, отчего мои легкие стало прошивать иглами боли, я пополз вглубь.
Но резко замер, услышав шорох снаружи.
?Художник? Андрей не скрывался и поэтому пыхтел на всю округу.
Я понял, что он остановился на краю оврага и смотрит по сторонам. Я понимал, что для него случилось удивительное – вроде бы моя фигурка маячила перед ним буквально в тридцати метрах, а тут, рраз и пропала.
Я услышал:
- Ссука, поймаю, убью!
Меня затрясло пуще прежнего… И тут я услышал голоса!
Кто-то шел вдоль опушки и весело перекликался.
Вновь шорохи над головой… И кажется… О Боже, звуки надо мной стали удаляться…
Я просидел в нашем бомбоубежище до вечера – около шести часов!
Грязный, голодный, полуголый, опустошенный эмоционально…
***
Недавно на просторах интернета я наткнулся на одну историю. История произошла в Украине, в 2011-м году. В городе Ивано-Франковск.
61-летний серийный насильник заманивал своих юных жертв представляясь художником…
Вот отрывок из заметки:
?…Внешне дед выглядит очень пристойно – НЕБОЛЬШОГО РОСТА, ЩУПЛЕНЬКИЙ, В ОЧКАХ… Он убедительно может вести беседу. Поэтому жертвы его и не боялись...? (с)
P.S.
Караваджо - великий художник барокко был "очень плохим мальчиком" - убийцей, пьяницей, вором. Еще он был гомосексуалистом и, как считали современники, совратил мальчика, который позировал для его "Иоанна Крестителя" и нескольких других картин. Впрочем, репутация у художника была настолько ужасная, что это обвинение ему совершенно не повредило. Его все равно скоро убили.
На фоне природы… Или как вы скачете на коне… Или, если вы женщина, как вы нюхаете розу, с томным взглядом куда-то в потолок.
А вот мою маму рисовали!
Точнее, рисовал.
Наш земляк, уфимец, Алексей Александрович Кузнецов, член союза художников СССР. Он был соседом моей мамы по дому-коммуналке.
Мама рассказывает, что она отпрашивалась у своего отца и постоянно боялась, что тот откажет юной натурщице в участии в очередном художественном сеансе.
Эти мамины рассказы часто варьируются – всегда добавляются различные детали и события. То мама была пуританской моделью, то с обнаженными плечами; то с яблоком, то с кувшином…
Я слышу в этих рассказах нотки гордости и понимаю, что для мамы это было значительным событием в жизни.
***
Мою жену рисовали часто.
И уличные художники на Арбате и башкирские студенты из института искусств, в 90-х, на турбазе ?Горный воздух? в Павловской ?Швейцарии?.
Причем, делали это всегда бесплатно. Сами предлагали попозировать.
Однако, самой дорогим для нас и самым высокохудожественным стал портрет моей жены работы нашего друга, известнейшего российского художника Дмитрия Лукина.
***
А теперь я расскажу историю из своего детства… Мне было 10 лет тогда…
Это произошло в пригородном поселке Тимашево.
Сейчас он уже входит в состав города Уфа.
Я играл на улице возле нашего дома.
По улице шел невысокий молодой мужчина лет тридцати, худощавый и в нелепых очках, как у черепахи Тортиллы.
На плече у него висела прямоугольная коробка…
Он остановился, напротив, и какое-то время наблюдал, как я расстреливаю из самодельной рогатки оловянных солдатиков.
Затем подошел ближе и спросил:
- Мальчик, хочешь я тебя нарисую?
Я непонимающе уставился и выдал:
- А вы кто?
- Я художник. Меня зовут Андрей (пусть будет так.. хотя, сейчас, я уже не помню, каким именем он представился). Я напишу твой портрет.
Почесав за ухом я спросил:
- А что мне для этого нужно?
- Ничего. Пойдем со мной. Вон туда, к лесопосадке. Нарисую тебя рядом с деревом или возле муравейника.
- Ой, мне нужно спросить разрешения у нанай - у бабушки моей.
И не дожидаясь ответа я бросился во двор.
Бабушки нигде не было – ни в доме, ни в саду, ни в сарайке, ни в бане.
Я вышел на улицу и разочарованно развел руками.
- Не получится. Нанай нету нигде.
- Художник Андрей посмотрел по сторонам… О чем-то задумался на несколько секунд и с сомнением в голосе произнес:
- Конечно можно было бы нарисовать тебя и в доме, у вас, или в саду возле яблоньки.
Затем, будто бы решившись, продолжил:
- Нет, лучше конечно в лесу. Пойдем, не бойся, всего-то на полчаса. Никто и не заметит твоего отсутствия.
И я пошел…
***
Мы миновали опушку, углубились в ельник… Шли и шли…
Я начал волноваться и спросил:
- А далеко еще, дядя Андрей?
- Нет, немного осталось.
Андрей осматривался по сторонам… будто бы выбирал место для рисования.
И вдруг, неожиданно и очень цепко, ухватил меня за плечо и потащил в сторону небольшого оврага.
Что было дальше я, до сих пор, помню очень четко. Что-то в моем мозгу щелкнуло. Видимо это сработал защитный механизм генетически заложенный предками.
Мои мышцы напряглись, волосы на голове и по всему телу встали дыбом и я дернулся в сторону. Рубашка хрустнула по шву, под мышкой, и бирюзовые пуговички брызнули с нее в траву. Я дернулся еще раз и моя рубашка осталась в цепкой руке ?художника?.
Бежал я целенаправленно, хотя от страха запаниковал поначалу… Бежал я, как ни странно, не из лесу, а еще глубже в лес.
Я слышал, что этот странный и, я уже понимал, очень опасный человек, бежал следом за мной, чертыхаясь и матерясь вполголоса.
***
Мы с мальчишками еще прошлым летом вырыли землянку в лесу на случай ядерной войны.
Войну ожидали, в то время, многие. О войне говорили взрослые за обеденным столом. На школьных политинформациях о возможности войны вещали учителя…
Ну вот мы и решили построить лесное бомбоубежище.
Место выбрали удачное - такое, чтобы ударная волна (да да, в наши мелкие годы мы уже знали почти все нюансы последствий ядерного взрыва!) прошла над нашей землянкой – это был конец леса, выходящего на аэродром местного значения, с которого взлетали ?кукурузники? и опрыскивали удобрениями колхозные поля.
Мы выкопали длинный туннель и внутреннюю комнату спасения.
У нас там было все: и старая автомобильная аптечка, и лампа-керосинка и сухари и вода, которую мы время от времени меняли.
Чтобы уберечься от осыпания и просадки земли мы расставили в качестве опор, по периметру и в центре, на сколько нам хватило, бревнышки-кругляши, которые любезно позволил стащить со своего двора друг Санька.
Лаз мы оформили и тем самым скрыли от чужого взора скрепленными, с помощью клея БФ, перпендикулярными веточками-прутьями обмазанными глиной.
***
Я добежал до схрона, нырнул в лаз и прикрыл его за собой самодельным люком.
Сердце выпрыгивало через рот. Кололо в правом подреберье. Глаза заливало потом.
Обессиленный, стараясь громко не вдыхать и не выдыхать воздух, отчего мои легкие стало прошивать иглами боли, я пополз вглубь.
Но резко замер, услышав шорох снаружи.
?Художник? Андрей не скрывался и поэтому пыхтел на всю округу.
Я понял, что он остановился на краю оврага и смотрит по сторонам. Я понимал, что для него случилось удивительное – вроде бы моя фигурка маячила перед ним буквально в тридцати метрах, а тут, рраз и пропала.
Я услышал:
- Ссука, поймаю, убью!
Меня затрясло пуще прежнего… И тут я услышал голоса!
Кто-то шел вдоль опушки и весело перекликался.
Вновь шорохи над головой… И кажется… О Боже, звуки надо мной стали удаляться…
Я просидел в нашем бомбоубежище до вечера – около шести часов!
Грязный, голодный, полуголый, опустошенный эмоционально…
***
Недавно на просторах интернета я наткнулся на одну историю. История произошла в Украине, в 2011-м году. В городе Ивано-Франковск.
61-летний серийный насильник заманивал своих юных жертв представляясь художником…
Вот отрывок из заметки:
?…Внешне дед выглядит очень пристойно – НЕБОЛЬШОГО РОСТА, ЩУПЛЕНЬКИЙ, В ОЧКАХ… Он убедительно может вести беседу. Поэтому жертвы его и не боялись...? (с)
P.S.
Караваджо - великий художник барокко был "очень плохим мальчиком" - убийцей, пьяницей, вором. Еще он был гомосексуалистом и, как считали современники, совратил мальчика, который позировал для его "Иоанна Крестителя" и нескольких других картин. Впрочем, репутация у художника была настолько ужасная, что это обвинение ему совершенно не повредило. Его все равно скоро убили.
Метки:
