Жизнь тому назад под Новый год
1. Да, жизнь тому назад был такой вечер. Он долго жил во мне забытым.
Его не придумаешь. На жизни много таких вечеров, о которых знают двое...
Второго нет, но рядом он перед глазами...
В том году я ещё не знаю чисел. Знаю некоторые цифры. Наш "восьмидесятый" дом для меня не номер, а название. Билет в кино стоит рубль.
Чёткость образуется от видимой вживе, не имеющей звука картинки. Зачем так много и точно человеку запоминается... прошлое не исправишь, но прошлое тебя правит. Радуешься и негодуешь.
Вижу мамины узкие ладони. Руки не холёные, красноватые от холода. Они много переделали работы. Мне любо их рассматривать и беречь, как свои. Но они лучше моих, добрее, умнее и по мере ласковее. Серебренное, потертое колечко на левой.
Пока мамы живы возьмите их руки целуйте, прижимайте к лицу, радуйтесь, пока они живы.
Мама протирает алюминиевую посуду. Тарелки ставит на ребро в деревянную сушилку. Кружки эмалированные переворачивает на фанерный поднос.
Ложки протирает с особой силой, почти до блеска. Опускает их в ящик буфета.
Вилок не вижу. А всего, наверно, пятьдесят комплектов посуды.
Мама помощница больничного повара. Больница большая при посёлке, в котором в две смены пилит лесозавод, летом, когда светло пилит в три смены.
Я сижу на табуретке. Ноги висят , до пола не достают и мне приходится ёрзать, подтягивать валенки, чтобы они не свалились. Мама говорит что, завтра
будет легче. Михаил Степанович многих выпишет домой на Новый год... (вот слышу, будто слова только что прилетели на слух). Значит сегодня тридцатое декабря.
2. Пахнет манной кашей и сухим молоком. В Заполярье свежее молоко
редкость. В детском саду утром в нас вливают по столовой ложке рыбьего жира. За это я и сейчас благодарен...
Есть я не хочу. Если мама и приготовит мне что-нибудь, то отправит меня в прачечную и скрытно принесёт еду, или, когда уже поздно, как сейчас, подаст на тарелочке на большой кухонный стол. Улыбнётся в глаза и шепнёт - поешь, не спеши, нет никого уже.
Горит одна лампочка из трёх. Достаточно светло. Мама в белом халате, который завязывается сзади и фартуке. На головке белая косынка.
Матушка вёдрами приносит воду и заливает в бак на печке. К утру вода будет тёплой. Закрывает задвижку на трубе печки.
На печи готовят первое, второе, диету и пекут. Она большая и на кухне тепло. Дрова и воду в прачечную завозит дядя Гена Будилов. Он инвалид с детства и мой восприемник. Хозяйство больничное крепкое. Две лошадки. Одна грузовая и вторая разъездная с каретой и тулупом. Водопровода нет. Воду приходится возить в большой бочке. Потом, когда наши освоят космос, на посёлке сделают трёхтонную бочку, поставят её на машину, и с водой будет легче.
Мама делает работу не спешно. Она любит вечернее время. Дома нет никого. Старшие братья один в Армии, второй в ФЗУ, а дочка замужем. Внучке исполнился год.
Отца моего нет ровно пять лет. Через две недели нужно помянуть.
Маме сорок пять лет... На современный лад - девчонка. А она похоронила уже трёх братьев и мужа. Как вся наша Родина, пережила войну. А впереди ещё гибель старшего сына.
3. Мама приносит и заваривает свой чай. Больничный, говорит она - больно
жидковат. От чая она заметно бодрится и рассказывает мне о её Архангельской родине. Рассказывать она умеет лучше меня. Товарки её слушают и слушаются. Я помню её рассказ, когда она приехав с нами по вызову отца в посёлок, поколотила его рыжеволосую любовницу. Представить такого о матери я не могу. А на сорокалетнего отца обиделся так, что до своих сорока лет называл отца - мужем моей матери. Прости меня, отче. Прости меня , Господи.
Мама закрывает кухню на большой замок. Ключ опускает в прятку.
Мы в валенках. Валенки мамы чёрные, подшиты ещё моим отцом.
У мамы есть зимнее, добротное, коричневое пальто с воротником, справленное до войны. Она его будет носить до её последней весны, весны семьдесят третьего года.
Морозный воздух сушит ноздри. Мама показывает звёзды : три сестры, персий палец, Медведица, образ которой у меня не складывается. Показывая Луну, рассказывает о Каине и Авеле... Потом я напишу об этом стихи.
Длинная дорога через вечерний посёлок, освещённый Луной и редкими фонарями, самая счастливая в жизни, которую я тоже уже прошёл. Полдесятого вечера мы входим в дом. В доме сорок восемь комнат. В основном вдовы с ребятишками. Но как весело на праздники! Домашнюю печку мама топит утром. Она горячая и я, прижавшись к ней спиной, улетаю к Христу до утра. Мама говорит , как у Христа за пазухой.
Утром мама собрана уже на работу. Я вижу наш домашний цветок ёлочку, украшенную ватой, фантиками и блёстками. На будильнике она показывает мне цифру и говорит "8" прибежишь к сестре. Там будем встречать Новый год.
Чёрный динамик радио сообщает : Сегодня, 31 декабря 1951 года.
Нет ещё песни " о пяти минутах". На Крещение появится солнце.
Руки мамины гладят мне волосы и исчезают. Не удержать мне их...
Через много лет рассмотрю руки старшей племянницы. Да - руки её бабушки и колечко потёртое, серебренное на месте.
Прошлое мы изменить не можем, прошлое меняет нас.
12.01. ост. Звёздная
Его не придумаешь. На жизни много таких вечеров, о которых знают двое...
Второго нет, но рядом он перед глазами...
В том году я ещё не знаю чисел. Знаю некоторые цифры. Наш "восьмидесятый" дом для меня не номер, а название. Билет в кино стоит рубль.
Чёткость образуется от видимой вживе, не имеющей звука картинки. Зачем так много и точно человеку запоминается... прошлое не исправишь, но прошлое тебя правит. Радуешься и негодуешь.
Вижу мамины узкие ладони. Руки не холёные, красноватые от холода. Они много переделали работы. Мне любо их рассматривать и беречь, как свои. Но они лучше моих, добрее, умнее и по мере ласковее. Серебренное, потертое колечко на левой.
Пока мамы живы возьмите их руки целуйте, прижимайте к лицу, радуйтесь, пока они живы.
Мама протирает алюминиевую посуду. Тарелки ставит на ребро в деревянную сушилку. Кружки эмалированные переворачивает на фанерный поднос.
Ложки протирает с особой силой, почти до блеска. Опускает их в ящик буфета.
Вилок не вижу. А всего, наверно, пятьдесят комплектов посуды.
Мама помощница больничного повара. Больница большая при посёлке, в котором в две смены пилит лесозавод, летом, когда светло пилит в три смены.
Я сижу на табуретке. Ноги висят , до пола не достают и мне приходится ёрзать, подтягивать валенки, чтобы они не свалились. Мама говорит что, завтра
будет легче. Михаил Степанович многих выпишет домой на Новый год... (вот слышу, будто слова только что прилетели на слух). Значит сегодня тридцатое декабря.
2. Пахнет манной кашей и сухим молоком. В Заполярье свежее молоко
редкость. В детском саду утром в нас вливают по столовой ложке рыбьего жира. За это я и сейчас благодарен...
Есть я не хочу. Если мама и приготовит мне что-нибудь, то отправит меня в прачечную и скрытно принесёт еду, или, когда уже поздно, как сейчас, подаст на тарелочке на большой кухонный стол. Улыбнётся в глаза и шепнёт - поешь, не спеши, нет никого уже.
Горит одна лампочка из трёх. Достаточно светло. Мама в белом халате, который завязывается сзади и фартуке. На головке белая косынка.
Матушка вёдрами приносит воду и заливает в бак на печке. К утру вода будет тёплой. Закрывает задвижку на трубе печки.
На печи готовят первое, второе, диету и пекут. Она большая и на кухне тепло. Дрова и воду в прачечную завозит дядя Гена Будилов. Он инвалид с детства и мой восприемник. Хозяйство больничное крепкое. Две лошадки. Одна грузовая и вторая разъездная с каретой и тулупом. Водопровода нет. Воду приходится возить в большой бочке. Потом, когда наши освоят космос, на посёлке сделают трёхтонную бочку, поставят её на машину, и с водой будет легче.
Мама делает работу не спешно. Она любит вечернее время. Дома нет никого. Старшие братья один в Армии, второй в ФЗУ, а дочка замужем. Внучке исполнился год.
Отца моего нет ровно пять лет. Через две недели нужно помянуть.
Маме сорок пять лет... На современный лад - девчонка. А она похоронила уже трёх братьев и мужа. Как вся наша Родина, пережила войну. А впереди ещё гибель старшего сына.
3. Мама приносит и заваривает свой чай. Больничный, говорит она - больно
жидковат. От чая она заметно бодрится и рассказывает мне о её Архангельской родине. Рассказывать она умеет лучше меня. Товарки её слушают и слушаются. Я помню её рассказ, когда она приехав с нами по вызову отца в посёлок, поколотила его рыжеволосую любовницу. Представить такого о матери я не могу. А на сорокалетнего отца обиделся так, что до своих сорока лет называл отца - мужем моей матери. Прости меня, отче. Прости меня , Господи.
Мама закрывает кухню на большой замок. Ключ опускает в прятку.
Мы в валенках. Валенки мамы чёрные, подшиты ещё моим отцом.
У мамы есть зимнее, добротное, коричневое пальто с воротником, справленное до войны. Она его будет носить до её последней весны, весны семьдесят третьего года.
Морозный воздух сушит ноздри. Мама показывает звёзды : три сестры, персий палец, Медведица, образ которой у меня не складывается. Показывая Луну, рассказывает о Каине и Авеле... Потом я напишу об этом стихи.
Длинная дорога через вечерний посёлок, освещённый Луной и редкими фонарями, самая счастливая в жизни, которую я тоже уже прошёл. Полдесятого вечера мы входим в дом. В доме сорок восемь комнат. В основном вдовы с ребятишками. Но как весело на праздники! Домашнюю печку мама топит утром. Она горячая и я, прижавшись к ней спиной, улетаю к Христу до утра. Мама говорит , как у Христа за пазухой.
Утром мама собрана уже на работу. Я вижу наш домашний цветок ёлочку, украшенную ватой, фантиками и блёстками. На будильнике она показывает мне цифру и говорит "8" прибежишь к сестре. Там будем встречать Новый год.
Чёрный динамик радио сообщает : Сегодня, 31 декабря 1951 года.
Нет ещё песни " о пяти минутах". На Крещение появится солнце.
Руки мамины гладят мне волосы и исчезают. Не удержать мне их...
Через много лет рассмотрю руки старшей племянницы. Да - руки её бабушки и колечко потёртое, серебренное на месте.
Прошлое мы изменить не можем, прошлое меняет нас.
12.01. ост. Звёздная
Метки:
