Будет Август
Не помню точно что и как, но помню мыльная петля
Душила больно, чтоб жил спокойно.
Однажды петлю разорвав, веревку палачам отдав,
Я был доволен, что стал свободен.
И был не май и не январь – сказал у палачей главарь:
?Вас всех повесят!?. Был август – месяц.
Был девяносто первый год. Но стало все наоборот,
И звук стал весел у моих песен.
А время шло, и каждый год опять в назначенный свой срок
Являлся август – печали напуск.
Какой-то рыжий человек приватизационный чек
Мне выдал в кассе. ?Muchas gracias!?
В Находке взорван Рыбный порт, в Урале нефти разлилось,
Причем немало из ж/д состава.
И не успел открыться рот, как загорелся самолет,
Где был клиент сам президент.
Хромой почтальон письмо мне всучил, ушел, не сказав ни слова.
Опять страшный сон. Сургуч надломил и жду результата злого.
И все росла цепь катастроф: Башкирию застал потоп,
В Сибири лайнер упал в отчаянии.
Затем ушли привычно просто и Никулин, Смоктуновский.
Честь и слава им по праву.
И в экономике цейтнот. Вчера банкир – теперь банкрот.
Кредиты, займы, векселя, наймы.
А ваххабитская война меня будила ото сна
Походкой грозной в город Грозный.
Один политик вскрикнул: ?Мол, и нам и вам настал дефолт!?
И тут же с треском покинул кресло.
А все что в баночке копил, и что в носочек отложил –
Все стало прахом одним лишь махом.
Попозже лидер басмачей повел отряд бородачей
Как таракан на Дагестан.
В Москве горит Охотный ряд, с министров головы летят
Да все без толку. Зубы на полку.
Хромой почтальон письмо мне всучил, ушел, не сказав ни слова.
Опять страшный сон. Сургуч надломил и жду результата злого.
Но обнулился в январе весь циферблат в календаре.
Нули и двойка – головомойка.
Медведь свое не позабыл и в воду лапу опустил –
К закату лета нырять запретно.
А где-то в северных морях огромный город на волнах
Уже взорвался, на дно спускался.
А где-то года через три все в той же северной дали
Его коллега уплыл на небо.
Еще лишили дня на три меня останкинской иглы.
Горел наркотик, но я был против.
И мирной жизни вопреки, где память Пушкину стоит,
Людей взрывали, мы дым глотали.
На старте века снова взрывы: астраханский выбран рынок.
От разрухи вопят старухи.
Плюс прогремел из газа гром – в Москве взорвался целый дом,
И вот что важно, многоэтажный.
Хромой почтальон письмо мне всучил, ушел, не сказав ни слова.
Опять страшный сон. Сургуч надломил и жду результата злого.
Горел в пожарах я лесных, тонул в осадках проливных
Как на Востоке, так и в Европе
Потом холерой заболел, на Кремль с деревом взлетел.
Вся мать-Россия – одна стихия.
В Донбассе шахты словно нервы. Звон их страшен в самый первый
Август века для человека.
Но от второго мне не легче: в Краснодаре пели смерчи
И как в войну Москва в дыму.
И как в войну дома горят, а вертолеты не летят –
То пропадают, то их сбивают.
Устали пальцы рук писать, печальный список продолжать,
Но будет август сопровождать грусть.
Хочу, чтоб этот пилигрим в квартиру к вам не заходил.
Сейчас ребят – мне в дверь…
Хромой почтальон письмо мне всучил, ушел, не сказав ни слова.
Опять страшный сон. Сургуч надломил и жду результата злого.
Душила больно, чтоб жил спокойно.
Однажды петлю разорвав, веревку палачам отдав,
Я был доволен, что стал свободен.
И был не май и не январь – сказал у палачей главарь:
?Вас всех повесят!?. Был август – месяц.
Был девяносто первый год. Но стало все наоборот,
И звук стал весел у моих песен.
А время шло, и каждый год опять в назначенный свой срок
Являлся август – печали напуск.
Какой-то рыжий человек приватизационный чек
Мне выдал в кассе. ?Muchas gracias!?
В Находке взорван Рыбный порт, в Урале нефти разлилось,
Причем немало из ж/д состава.
И не успел открыться рот, как загорелся самолет,
Где был клиент сам президент.
Хромой почтальон письмо мне всучил, ушел, не сказав ни слова.
Опять страшный сон. Сургуч надломил и жду результата злого.
И все росла цепь катастроф: Башкирию застал потоп,
В Сибири лайнер упал в отчаянии.
Затем ушли привычно просто и Никулин, Смоктуновский.
Честь и слава им по праву.
И в экономике цейтнот. Вчера банкир – теперь банкрот.
Кредиты, займы, векселя, наймы.
А ваххабитская война меня будила ото сна
Походкой грозной в город Грозный.
Один политик вскрикнул: ?Мол, и нам и вам настал дефолт!?
И тут же с треском покинул кресло.
А все что в баночке копил, и что в носочек отложил –
Все стало прахом одним лишь махом.
Попозже лидер басмачей повел отряд бородачей
Как таракан на Дагестан.
В Москве горит Охотный ряд, с министров головы летят
Да все без толку. Зубы на полку.
Хромой почтальон письмо мне всучил, ушел, не сказав ни слова.
Опять страшный сон. Сургуч надломил и жду результата злого.
Но обнулился в январе весь циферблат в календаре.
Нули и двойка – головомойка.
Медведь свое не позабыл и в воду лапу опустил –
К закату лета нырять запретно.
А где-то в северных морях огромный город на волнах
Уже взорвался, на дно спускался.
А где-то года через три все в той же северной дали
Его коллега уплыл на небо.
Еще лишили дня на три меня останкинской иглы.
Горел наркотик, но я был против.
И мирной жизни вопреки, где память Пушкину стоит,
Людей взрывали, мы дым глотали.
На старте века снова взрывы: астраханский выбран рынок.
От разрухи вопят старухи.
Плюс прогремел из газа гром – в Москве взорвался целый дом,
И вот что важно, многоэтажный.
Хромой почтальон письмо мне всучил, ушел, не сказав ни слова.
Опять страшный сон. Сургуч надломил и жду результата злого.
Горел в пожарах я лесных, тонул в осадках проливных
Как на Востоке, так и в Европе
Потом холерой заболел, на Кремль с деревом взлетел.
Вся мать-Россия – одна стихия.
В Донбассе шахты словно нервы. Звон их страшен в самый первый
Август века для человека.
Но от второго мне не легче: в Краснодаре пели смерчи
И как в войну Москва в дыму.
И как в войну дома горят, а вертолеты не летят –
То пропадают, то их сбивают.
Устали пальцы рук писать, печальный список продолжать,
Но будет август сопровождать грусть.
Хочу, чтоб этот пилигрим в квартиру к вам не заходил.
Сейчас ребят – мне в дверь…
Хромой почтальон письмо мне всучил, ушел, не сказав ни слова.
Опять страшный сон. Сургуч надломил и жду результата злого.
Метки:
