Когда выше сорока

Пропитался воздух зноем, раскалённый — тихо замер,
Стал асфальт горячим слоем пластилина под ногами,
Тополиный пух сцепился белой сетью над землёю,
Пёс бездомный уморился, слёг, укутавшись травою.

Во дворах на лавках древних старики сидят в тенёчке,
Слушают, как долгий век их просыпает свой песочек.
Сверху солнце припекает мою больно уж больную,
Комом к горлу подступают те слова, что здесь пою я.

Нету правды ни в ногах, ни в высоком синем небе,
Не накоплена в веках, не найти её в вине бы.
Значит, нужно жить по правде, даже выдумать идею,
Чтобы было, чего ради не робея встать под рею.

Хорошо, когда на деле ты — хозяин над собою,
Польза этой всей затеи и не тайна, я не спорю.
Но коль мало взятой власти, хочешь память из гранита,
Есть простой закон у масти: короля играет свита.

Люди прячутся в квартиры от погоды и друг друга,
Надевают маски игр, обожают чёрный юмор.
На манер Эзопа дивно свои речи заправляют,
Без забот о половине — той, что их не понимает.

Время музыки и лиры уступило место року,
Нет романтики в помине — ?оторваться? дай народу!
Есть две крайности на свете: жить по разуму и чувствам...
Я перед собой в ответе, чтобы не было мне пусто!

Я как будто — Паганини. Без гитары — он без скрипки,
Струны воздух окатили, с губ сорвались эти крики.
Мне бы жить, шептать и злиться, только вредно для фактуры,
Дай Бог силы не молиться на чужие партитуры.