Таллин
Какое количество кошек
По Таллину бродит ночами!
И видно из узких окошек,
Как небо висит над печами.
Там улочек цокот булыжный.
И шорох деревьев бумажный.
И редкий, почти что неслышный,
Шаг путника нежно-отважный.
Ночь. Чёрное смешано с серым,
А кошки чернее, чем сажа.
Но сажу смывает с предметов
Рассветом, пролившимся с башен.
Цвет кофе у вёсел и лодок.
Цвет чая в твоих черепицах.
Цвет сливок - у детских пелёнок.
Цвет рома лишь в роме хранится.
И мир оживает в несчётном,
Поэтом предсказанном утре,
В движение зеркал и расчёсок,
Бритв, щёток, в помаде и пудре,
В движенье стаканов и ложек,
И бедных даров гастрономов.
И в масле испачканный ножик
Мелькает смычком над батоном.
Теперь спят одни только кошки,
Свернувшись, свернувшись, свернувшись.
Спят ушки, спят глазки, спят ножки
Вернувшись, вернувшись, вернувшись
Из ночи, где серость и сырость.
Где сытость - мышиное горе.
Где, городу данное в милость,
Сопит недовольное море.
Музыка Владимира Петрова
По Таллину бродит ночами!
И видно из узких окошек,
Как небо висит над печами.
Там улочек цокот булыжный.
И шорох деревьев бумажный.
И редкий, почти что неслышный,
Шаг путника нежно-отважный.
Ночь. Чёрное смешано с серым,
А кошки чернее, чем сажа.
Но сажу смывает с предметов
Рассветом, пролившимся с башен.
Цвет кофе у вёсел и лодок.
Цвет чая в твоих черепицах.
Цвет сливок - у детских пелёнок.
Цвет рома лишь в роме хранится.
И мир оживает в несчётном,
Поэтом предсказанном утре,
В движение зеркал и расчёсок,
Бритв, щёток, в помаде и пудре,
В движенье стаканов и ложек,
И бедных даров гастрономов.
И в масле испачканный ножик
Мелькает смычком над батоном.
Теперь спят одни только кошки,
Свернувшись, свернувшись, свернувшись.
Спят ушки, спят глазки, спят ножки
Вернувшись, вернувшись, вернувшись
Из ночи, где серость и сырость.
Где сытость - мышиное горе.
Где, городу данное в милость,
Сопит недовольное море.
Музыка Владимира Петрова
Метки: