крым-73
КРЫМ
Про Фрица с Морицом рассказ,-\Судьба их с детских злых проказ\Была неразделима.\Пришла война. На этот раз\Забрался Мориц на Кавказ,\А Фриц - на берег Крыма. Демьян Бедный 1944 СОВЕТСКИЕ КУРОРТЫ
Крым - татарам и украинцам. Москальским сворам - \фига в виде инжира, но на брегах Кавказа. \Монологу не внемлет резвый дельфиний кворум. \Словно чайка, над головой зависает фраза. Ирина Евса
крым – это стройные мужчина и женщина \и бегущий впереди ребенок \крым – это сердолик у тебя на дороге \крым – это облака загорающие на склонах гор \это белые бабочки цветущих каперсов \и яшмовые ожерелья бухт \это запах можжевельника и тамариска \крым – это улыбка Волошинского божества \в нашем разрушенном времени Ольга Татаринова
СЕРГЕЙ ДОНБАЙ НАШ СОВРЕМЕННИК 2015
СЛАВЯНСКИЙ ОРЕШЕК
9 МАЯ 2014 ГОДА
Америка и прочий Запад с Римом Опять сорвались, как с цепи, на нас. Опять кружат, как фурии, над Крымом.
И зреет “Севастопольский рассказ”.
На части света рвёт себя Украйна? Казацкий бунт республики? Да нет.
То с краешка у западного “рая”
Дымится постсоветский континент.
Но Белый дом пусть купол свой почешет, И новый купол поскребёт Рейхстаг...
Не по зубам славянский вам орешек.
А над Рейхстагом был наш русский флаг!
ИГОРЬ ТЮЛЕНЕВ НАШ СОВРЕМЕННИК 2015
МЫ БОРЕМСЯ НЕ ЗА СЕБЯ...
ЕЙСК
Здесь русский богатырь лежит — Иван Максимович Поддубный!
Родной сторонки верный щит,
Чтоб об него разбились гунны.
Как всякий русский Иоанн — Непобедим! Необозримый За ним России океан,
Что Богородицей хранимый.
В земле лежит, как Святогор,
Земля его уже не держит. Крест-накрест вдаль летит простор — Победы, славы и надежды.
Что в гробе видится ему? Послевоенный мор и голод? Максимыч, мы уже в Крыму!
И Челубей опять заколот!
Когда на ринг зовёт труба И в небе всходит россов слава,
Мы боремся не за себя,
А за глагол и за Державу.
Без компромисса и затей Легко швыряем на лопатки И континенты, и вождей,
И либералов хор вприхватку.
И не мешает мне борьба,
А помогает быть поэтом.
Спорт груб, а значит — жизнь груба, Как бурлаки на Волге летом.
Поэзия Крыма. Сборник стихов русских поэтов 2010
В. Гофман
Море
И ветер веющий стремительно и буйно,
И развевающий, и рвущий волоса.
И моря вольный блеск, ходящий многоструйно —
О, беспредельная, о, мощная краса!
То все в ней яркий блеск, зыбящийся и пирный —
Обломки светлыхъ льдин и горных хрусталей.
То бархат шелестный, спокойный и сапфирный,
То рябь червонная пылающих углей.
То словно старцев рой с лучистой сединою,
Услышавших вдали прибоев голоса,
Плывет встревоженно под зыбкою волною,
И ветер дерзко рвет седые волоса.
То над сапфирностью безбрежной и бездонной —
Вдруг словно рев и спины прыгающих львов.
О, как красива мощь их схватки разъяренной
И белопенность грив и всклоченных голов!
И ветер буйно рад игре своих порывов,
И сердце пьяно, пьяно дикою мечтой.
И море все горит сверканьем переливов
И величавою, и вольной красотой!
Алупка. 1904. Сентябрь
НОВЕЛЛА МАТВЕЕВА НАШ СОВРЕМЕННИК 2015
СНИМИТЕ ШОРЫ — ПРОТРИТЕ ВЗОРЫ!
Слона-то я и не приметил!
Иван Крылов
Что Севастополь? Что там Крым?
Пора включить соображенье;
Вторжение К СЕБЕ САМИМ —
Не настоящее вторженье.
Уж кто вторгаться не дурак, —
Поверьте, вторгнется, как надо;
С Бродвея — в недра Тринидада!..
Через Атлантику — в Ирак!..
В не относящийся никак
Ни к Пентагону, ни к Нью-Йорку
Дамаск — запрыгнут с целью драк,
Как через маленькую горку...
Сто храмов сербских подорвут...
Вот что ВТОРЖЕНЬЕМ-То зовут!
Январь 2015
** *
ЮЛИЯ ДРУНИНА
Старый Крым
Куры, яблони, белые хаты —
Старый Крым на деревню похож.
Неужели он звался Солхатом
И ввергал неприятеля в дрожь -
Современнику кажется странным,
Что когда-то, в былые года,
Здесь бессчетные шли караваны,
Золотая гуляла Орда.
Воспевали тот город поэты,
И с Багдадом соперничал он.
Где же храмы, дворцы, минареты-—
Погрузились в истории сон…
Куры, вишни, славянские лица,
Скромность белых украинских хат.
Где ж ты, ханов надменных столица —
Неприступный и пышный Солхат -
Где ты, где ты-— ответа не слышу.
За веками проходят века.
Так над степью и над Агармышем
Равнодушно плывут облака…
Борис Чичибабин (1923-1994) Собрание стихотворений 2013
ЯЛТА{52}
1
И свет, и море, и трава{53}
ярки по-ялтински.
Я глаз не в силах оторвать
от этой яркости.
Об этой Ялте с давних пор
немало наврано.
Она раскинулась у гор
и дышит лаврами.
Иным, на солнце разварясь,
в ней все наскучило.
А я приехал в первый раз
и то — по случаю.
Я с Севера, устав, как вол,
добра не чаючи,
пришел послушать рокот волн
и крики чаячьи.
Без модных платьев, без пижам
здесь встретить некого, —
я их симпатий избежал —
и в домик Чехова.
Смотрю сюда, смотрю туда,
задравши голову,
и говорю: ?Вот это да!
Вот это здорово!?
А моря синь, а моря синь
ни с кем не дружится,
соленой пылью моросит,
валами рушится.
По вечерам в тепле луны
цикады тикают,
и все дворы оплетены
лозою дикою…
Клянусь быть сытости врагом,
но, тем не менее,
я здесь, крикун, смотрю кругом
в благоговении.
Я — ночь, я — берег, я — волна,
я — дух над шабашем.
Душа лишь вечности верна
в молчанье набожном.
Мои глаза мокрым-мокры,
они, смущенные,
не налюбуются на Крым,
на море Черное…
Не по карману нам пока,
в работу канувшим,
лежмя, пролеживать бока
на теплых камушках.
И я, набравшись добрых чувств
у древней осени,
на долгий срок не загощусь
в курортной просини.
Спускаюсь с кручи на бульвар,
у моря рыскаю
и рад, что у судьбы урвал
хоть осень крымскую.
2
Помню сердцем, вижу зримо{54},
даже в ссоре, даже в гневе,
как ты радовалась Крыму,
чайкам в море, солнцу в небе.
Как от всех дорог, от мытарств
ножки бедные разули
и послали их омыться
в нежной ялтинской лазури.
Как натруженные руки,
людям делавшие благо,
окунули по заслуге
в йодом пахнущую влагу.
В том краю, где краски ярки,
билась кровь, дышала грудка.
Это счастье наше в Ялте
было коротко и хрупко.
И опять, вернувшись к будням,
к бездне бед, к обиде стойкой,
ты зовешь меня беспутным,
я зову тебя жестокой.
Как ты русою русалкой
на камнях, притихши, грелась,
мне до слез сегодня жалко
понимать: за бегом — бренность…
Ну, а ты одна ль такая,
ну, а люди-полутени
чем-то лучше, привыкая
отдавать без получений?
Век их краток, жребий лют их,
скучен хмель, хмуры кануны, —
а ведь в этих самых людях
крылся замысел Коммуны…
Нам, пожалуй, не дождаться
в жизни трудной и дешевой
справедливого гражданства,
человечества большого…
Кабы мне за песен ворох
получить бы тысяч сорок,
я бы взял худых и хворых,
искупал бы в юга зорях.
Я бы их — от всех болячек,
от обид и голодовок —
под шатер лучей палящих,
к чаше моря голубого.
Начало 1960-х
ЮЛИЯ ДРУНИНА
Зной
Солнце.
Скалы.
Да кустарник рыжий.
Выжженная, тощая трава…
Что сказал ты -
Наклонись поближе,
Звон цикад глушит твои слова.
То ли так глаза твои синеют,
То ли это неба синева -
Может, то не Крым,
А Пиренеи-.
Звон цикад глушит твои слова.
Марево плывет над дальней далью.
Так похоже облако на льва.
Дульцинея…
Дон-Кихот…
Идальго…
Звон цикад глушит твои слова.
Слышишь звон доспехов Дон-Кихота -
Скалы…
Зной…
Кружится голова…
Ты лениво отвечаешь что-то,
Звон цикад глушит твои слова.
ТАТЬЯНА ШОРОХОВА НАШ СОВРЕМЕННИК 2015
“ЧЕМ СТАРШЕ СЛОВО, ТЕМ ОНО СВОБОДНЕЙ...”
МЫ ВМЕСТЕ
В бессилье постигая силу,
В огне майданов и в чаду,
Я выучила гимн России,
Когда мой Крым попал в беду.
Со всеми, кто любовью мерил Великой Родины слова,
С надеждой признаюсь и верой:
—Я так ждала тебя, Москва!
Сердца в едином чувстве слиты — Всей мощью распростёртых крыл Над Херсонесом, над Тавридой Орёл двуглавый воспарил!
КОНСТАНТИН ВАГИНОВ
Под чудотворным, нежным звоном...
Под чудотворным, нежным звоном
Игральных слов стою опять.
Полудремотное существованье —
Вот, что осталось от меня.
Так сумасшедший собирает,
Осколки, камешки, сучки,
Переменясь, располагает
И слушает остатки чувств.
И каждый камешек напоминает
Ему — то тихий говор хат,
То громкие палаты дожей,
Быть может, первую любовь
Средь петербургских улиц шумных
Когда вдруг вымирал проспект,
И он с подругой многогульной
Который раз свой совершал пробег,
Обеспокоен смутным страхом,
Рассветом, детством и луной.
Но снова ночь благоухает,
Янтарным дымом полон Крым,
Фонтаны бьют и музыка пылает,
И нереиды легкие резвятся перед ним.
Октябрь 1924
НИКА СЕРГЕЕВА
На референдуме свободно
Народ желанье изъявил.
Голосованием, бесспорно,
Вернуть в Россию Крым решил.
Вернулся полуостров Крымский
В родную гавань навсегда.
Он, исторически Российский,
Таким останется всегда.
А, чтобы стал для всех он ближе,
Россия строит мост большой.
Он будет круче, чем в Париже,
Гордиться будем всей душой.
Мост величаво и красиво,
Нам берега соединит.
Россию с Крымом всем на диво,
Он снова накрепко сроднит.
Машины по мосту помчатся,
И будут ехать поезда.
И смогут люди добираться
Легко в родные города.
Восторжествует справедливость
Для наших братьев на земле.
Исчезнет фальшь, несправедливость.
Наступит мир! Конец войне!
Поэзия Крыма. Сборник стихов русских поэтов 2010
Г. Данилевский
Бахчисарайская ночь
Сакли и утесы
Мглой осенены.
На террасах розы
В сон погружены…
Песня муэдзина
Так грустна, грустна,
Что тоски-кручины
Вся душа полна.
Ханское кладбище
Глухо и темно,
И, как пепелище,
Призраков полно…
Вязов великанов
Сонных ряд стоить…
Тихий плеск фонтанов
От дворцов летит.
И молчать утесы,
И сады молчать…
И одни лишь слезы
В тишине звучать.
Поэзия Крыма. Сборник стихов русских поэтов 2010
Иосафатова долина
(Караимское кладбище близ Чуфут-Кале)
В мерцанье зарницы,
В сиянии звезд перекатных,
Белеют гробницы
Под сенью кустов ароматных.
Лиловой сиренью
Косами плакучей ракиты
И лунною тенью
Одеты гранитные плиты.
Ни крика, ни шума…
Спят крепко в могилах евреи,
Спит сердце и дума,
И спят между камнями змеи.
Но вот улетает
Далеко тревожная память,
Тоска поднимает
На сердце и бурю и замять…
Из света зарницы
Выходить восток предо мною.
Палаты столицы
Кипят беззаботной толпою…
Я вспомнил невольно
Любовь, красоту и искусства.
И страшно мне было
За бедные смертные чувства.
ЭДУАРД АСАДОВ
День Победы в Севастополе
Майский бриз, освежая, скользит за ворот,
Где-то вздрогнул густой корабельный бас,
Севастополь! Мой гордый, мой светлый город,
Я пришел к тебе в праздник, в рассветный час!
Тихо тают в Стрелецкой ночные тени,
Вдоль бульваров, упруги и горячи,
Мчатся первые радостные лучи,
Утро пахнет гвоздиками и сиренью.
Но все дальше, все дальше лучи бегут,
Вот долина Бельбека: полынь и камень.
Ах, как выли здесь прежде металл и пламень,
Сколько жизней навеки умолкло тут…
Поле боя, знакомое поле боя,
Тонет Крым в виноградниках и садах,
А вот здесь, как и встарь — каменистый прах
Да осколки, звенящие под ногою.
Где-то галькой прибой шуршит в тишине.
Я вдруг словно во власти былых видений,
Сколько выпало тут вот когда-то мне,
Здесь упал я под взрывом в густом огне,
Чтоб воскреснуть и жить для иных сражений,
О мое поколенье! Мы шли с тобой
Ради счастья земли сквозь дымы и беды,
Пятна алой зари на земле сухой
Словно память о тяжкой цене победы…
Застываю в молчании, тих и суров.
Над заливом рассвета пылает знамя…
Я кладу на дорогу букет цветов
В честь друзей, чьих уже не услышать слов
И кто нынешний праздник не встретит с нами.
День Победы! Он замер на кораблях,
Он над чашею вечное вскинул пламя,
Он грохочет и бьется в людских сердцах,
Опаляет нас песней, звенит в стихах,
Полыхает плакатами и цветами.
На бульварах деревья равняют строй.
Все сегодня багровое и голубое.
Севастополь, могучий орел! Герой!
Двести лет ты стоишь над морской волной,
Наше счастье и мир заслонив собою!
А когда вдоль проспектов и площадей
Ветераны идут, сединой сверкая,
Им навстречу протягивают детей,
Люди плачут, смеются, и я светлей
Ни улыбок, ни слез на земле не знаю!
От объятий друзей, от приветствий женщин,
От цветов и сияния детских глаз
Нет, наверно, счастливее их сейчас!
Но безжалостно время. И всякий раз
Приезжает сюда их все меньше и меньше…
Да, все меньше и меньше. И час пробьет,
А ведь это случится же поздно иль рано,
Что когда-нибудь праздник сюда придет,
Но уже без единого ветерана…
Только нам ли искать трагедийных слов,
Если жизнь торжествует и ввысь вздымается,
Если песня отцовская продолжается
И вливается в песнь боевых сынов!
Если свято страну свою берегут
Честь и Мужество с Верою дерзновенной,
Если гордый, торжественный наш салют,
Утверждающий мир, красоту и труд,
Затмевает сияние звезд вселенной,
Значит, стужи — пустяк и года — ерунда!
Значит, будут цветам улыбаться люди,
Значит, счастье, как свет, будет жить всегда
И конца ему в мире уже не будет!
Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне (Антология поэзии - 1965)
НИКОЛАЙ ОТРАДА
595. ПОЧТИ ИЗ МОЕГО ДЕТСТВА
Я помню сад,
Круженье листьев рваных
Да пенье птиц, сведенное на нет,
Где детство словно яблоки шафраны
И никогда не яблоко ранет.
Оно в Калуге было и в Рязани
Таким же непонятным, как в Крыму:
Оно росло в неслыханных дерзаньях,
В ребячестве, не нужном никому;
Оно любило петь и веселиться
И связок не жалеть голосовых…
Припоминаю: крылышки синицы
Мы сравнивали с крыльями совы
И, небо синее с водою рек сверяя,
Глядели долго в темную реку.
И, никогда ни в чем не доверяя,
Мы даже брали листья трав на вкус.
А школьный мир! Когда и что могло бы
Соединять пространные пути,
Где даже мир — не мир, а просто глобус,
Его рукой нельзя не обхватить…
Он яблоком, созревшим на оконце,
Казался нам,
На выпуклых боках —
Где родина — там красный цвет от солнца,
И остальное зелено пока.
Август 1939
Поэзия Крыма. Сборник стихов русских поэтов 2010
В. Дмитриев
В горах
Чабан не спит; он караулить стадо.
Ему подвластна вся нагорная страна,
Ему ни почестей, ни золота не надо —
С одной природою душа его дружна.
Он царь овец; на свете нет вернее стражи
Могучих псов его: ничтожный взмах руки —
И дерзкого врага костей не станет даже;
Их раздробят в куски блестящие клыки.
Поднявшись из долин на гордые вершины,
По целым месяцам чабан один живет;
У ног его леса; чудесные картины
Он видит, лишь в горах огонь зари блеснет:
Внизу, как сладкий сон, лазоревое море,
Над берегом платан и темный кипарис,
Вверху орлы, застыв, висят в немом просторе;
Над зеленью долин седой обрыв повис.
С веселым грохотом со скал бегут потоки…
Прекрасный, дивный мир открыть со всех сторон;
Любуясь им, чабан далекий, одинокий,
Стоить у серых скал в забвенье погружен.
Ему желания и страсти недоступны;
Как горных вод струя, душа его чиста…
Что человек ему, и жалкий и преступный,
Когда вокруг такая жизнь и красота!
Дмитрий Быков Сб. ?Пятое действие? 2020
Конец сезона
3. Девочка с письмом
Вот толстая девочка с толстым письмом
Проходит вдоль пляжа с изрытым песком,
Вдоль моря, штормящего пятые сутки,
И мыса, что тонет в тумане морском.
Все как-то тревожно, не так, как вчера,
Уже москвичам собираться пора,
Сентябрь на носу, и штормит, и впервые
Из бухты боятся уйти катера.
Хоть солнце, но ветер. Во всем этом есть
Какая-то новая, внятная весть.
Письмо набухает тревогой и счастьем:
Еще не открыто, и страшно прочесть.
Под ветром акации сходят с ума:
Они понимают, что скоро зима,
А это начало иного отсчета
(Что, в сущности, ясно уже из письма).
Я был тут уместен, покуда в разгар
Сезона я впитывал крымский загар
И каждую ночь уплывал в Адалары,
А каждое утро ходил на базар.
Но нынче, когда наконец началось,
Сложи свою сумку и куртку набрось:
Курортный сезон проживается вместе,
А время штормов проживается врозь.
Летают обрывки вчерашних торжеств,
Скрипит под порывами ржавая жесть,
Отводит глаза продавец на базаре,
И городу странно, что я еще здесь.
А я и не здесь, но помедлить люблю
В кафе перед порцией ?Гордона блю?,
У моря, которое нынче пустынно –
И даже нельзя помахать кораблю.
Мне нравится, в общем, что здесь сведены
Три главные ноты – точнее, струны,
На коих играл я, пока моей лире
Внимали читатели нашей страны.
Во-первых – приморского города тишь,
В котором остались по осени лишь
Любители странной поры межсезонья –
Пустеющих пляжей, ржавеющих крыш;
Затем – я любил межсезонье само,
В котором, как пел Сальватор Адамо
(А может, не пел, но годится для рифмы)
Так много тревоги. И в;третьих – письмо.
Как Лотман учил нас – а он ли не знал? –
Письмо – медиатор, тревожный сигнал,
Канал меж мирами, внушающий трепет
(Особенно тем, кто письма не читал).
Там может быть вызов, а может – тоска
Далекого друга, мальчишки, щенка,
Но все-таки главное – это начало
Чего-то, чего я не знаю пока.
Все резко, и в блеске электродуги
Обрезками лески, железки, фольги
Дробятся лучи на неистовой зыби
(Достань из конверта, прочти и сожги).
А главное, ветер. На этом ветру
Слезятся глаза, и бежит по двору
Воронка окурков и листьев платана
(Все брось, приезжай, а не то я умру).
Иди же вдоль пляжа не знаю куда,
Пока потерявшая разум вода
Горою вздымается рядом с тобою
И рушится, не оставляя следа;
Покуда под ветром скрипят фонари,
Покуда по рюмочным пьют рыбари,
Пока никому ничего не понятно,
И это мне нравится, черт побери!
2002
Игорь Бяльский Насколько видит око
Опубликовано в журнале Интерпоэзия, номер 2, 2016
МЕДИТАЦИЯ НА МУЗЫКУ М. М.
Это было со мною, или нет, не со мною…
или крымское лето звенело струною…
Ни за что не ручаюсь, но возвращаюсь,
я возвращаюсь в Ерусалим.
Небесами объято, в этом городе длится
все, что было когда-то, и все, что случится.
Может быть, и печалюсь, но возвращаюсь,
я возвращаюсь в Ерусалим.
В этом городе света и салютов раскаты,
будто перед войною, звучат виновато.
Все равно не отчаюсь, я возвращаюсь,
я возвращаюсь в Ерусалим.
За моею спиною этот город стеною,
и чимганское лето со мною, со мною.
Навсегда не прощаюсь, но возвращаюсь,
я возвращаюсь в Ерусалим.
И кунгурское лето, и одесское лето,
и московское лето со мною, со мною.
Не зову, не прощаюсь, но возвращаюсь,
я возвращаюсь в Ерусалим.
СТАНИСЛАВ ВОРОТЫНЦЕВ
Память
Вся память, переполненная хламом
Не нужных мыслей и идей,
Кричит мне: ?Обзови всё спамом
И удали всё это поскорей!?
За сорок лет скопились груды знаний
Войдя из школьных, библиотечных книг
И музыка текла рекой звучаний…
Всё память губкой впитывала вмиг!
Я долго думал, как же дальше быть…,
И мысли лезли не спеша!
Ведь чистка — значит что-то позабыть!
А что?! Наверное, подскажет мне душа!
Хочу забыть я мрачный серый день,
Что длится долгие года
И мерзкую человеческую лень,
Что с нами рядом трётся иногда!
Хочу забыть в своей семье побои,
Когда лупил папаша мою мать
И дяди моего ежедневные запои,
Когда он мог в канаве ночь проспать!
Хочу забыть, как Родины лишился!
В чужой стране проснулся по-утру!
И как с родными на помойке очутился…
Я это тоже из памяти сотру!
Я дни хочу забыть проклятых девяностых,
Когда лишились разом мы всего…
Когда слеза ручьём текла у взрослых,
А я не понимал из-за чего?!
Хочу забыть весенние разливы,
Что стёрли с карты наши города!
Где волны в яростном порыве
С людьми промчались дерзко в никуда!
Хочу забыть родной Тайги пожары
И не простительный чиновничий маразм,
Где вовсе не боясь небесной кары
Несётся наглый, издевательский сарказм!
Хочу забыть я про вагоны леса,
Вывозят что и днём, и ночью в даль!
А кто-то о своих богатствах грезя
Вывозит недра… Ему страны родной не жаль!
Хочу забыть глаза детей в приютах,
Бездомных, нищих и больных,…,
О глупых и безысходных самосудах,
И обещаниях царя пустых…
Хочу забыть попов пузатых,
Что еле-еле влазят к себе в ?Джип?
И лаборантиков проклятых,
С короной что впустили к людям ГРИПП!
Хочу забыть Советский космодром…
Позорно он оставлен был вандалам
И про ?Бураны?, брошенные в нём,
Гниющие в ангаре ржавым хламом!
Хочу забыть про брошенные сёла
И про деревни, и, даже, города!
Их реформами Держава запорола…
Не вернутся они к жизни никогда!
Забыть ещё хочу о педофилах…
И о ментах, калечащих народ,
И о зажравшихся в Кремле дебилах,
Людей всех принимающих за сброд!
Хочу забыть людей сгоревших
В торговом центре, днём, чёрт побери!
И олигархов оборзевших,
Тех, что возвели себя в цари!
Хочу забыть, как часто нам с экранов
Всем продолжают нагло врать
И что на стариков и ветеранов
Правителям давно уже плевать!
Хочу забыть не нужные всем войны:
Афган, Чечню, Донецк, Луганск,…,
Где солдаты — мясо на скотобойне,…,
Где выжить не давали даже шанс!
Про ?Курск? хочу забыть подбитый,
Норд-Ост, Беслан, Чернобыль, Крым,…,
Про ?Мир? хочу забыть с орбиты сбитый
И что народ мой весь стал скупым…
Хочу забыть о том, что мои предки
Когда-то крепостными были все!
Где барин всем поставил свои метки…
О крепостных забота, как о дворовом псе…
Но вижу, снова стали крепостными
Холопы дружно в загоне все стоят!
Не ведая, что стали все слепыми,
С загона все на барина кричат!
Забыть ещё хочу и это время!
Как предки не хочу быть крепостным!
Я не хочу рабов продолжить племя
И не хочу стать, как они — слепым!
Нет идей и не осталось больше мыслей!
Что было, память превратила в спам!
А так как он уже бессмыслен -
Всё удалила, как ненужный хлам!
У голубого я сижу экрана,
А в голове - одна лишь пустота!
Вся жизнь моя теперь на дне стакана,
А в сердце — лёд и в чувствах — мерзлота!
Но я живу и жду, когда прозреем
И памяти заполним пустоту!
Мы светом все сердца наши согреем
И навсегда излечим слепоту!
Борис Чичибабин (1923-1994) Собрание стихотворений 2013
СЕВАСТОПОЛЬ{408}
Не краю кремнистого Крыма,
где под ноги волна легла вам,
город есть, чья душа белокрыла.
У него сестра — Балаклава.
Вечно славен и вечно сказочен,
отстоявший весну у мрака.
И бессменно огнем негаснущим
полыхает курган Малахов.
А для нас у него есть отмель —
голубая, рыбачья, крабья.
Он над морем ступени поднял,
а оно в них как брызнет рябью!
Вот у этих-то грив поющих,
смуглолицый, присев на сваи,
дикой солью дышал поручик.
Лев Толстой — офицера звали.
И сегодня в ночах бессонных,
испытавши святую зависть,
на простреленных бастионах
я к следам его прикасаюсь.
Походи, посмотри, послушай.
Этот город один, как прежде,
охраняет матросской службой
прелесть южного побережья.
Белизной своих зданий льется,
строит счастье, штормами мечен.
Он — рыбак. Он — матрос. Он — лоцман.
Заменить его в сердце нечем.
Хорошеющий с каждым годом,
окруженный землей степною,
он поэзии русской отдан
и немножечко нам с тобою.
Не позднее 1962
Иван Волосюк
Стихи
Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 297, 2019
* * *
Серый Волк не слышит звук шагов,
бабушка сидит без пирожков,
Шапочка в царя метает бомбы.
Прочие в охранку подались,
потому что если коммунизм,
прятаться придется в катакомбах.
Или в Крым, где Врангель и штыки,
атомных подлодок мундштуки,
пиво ?Ялта?, сигареты ?Тройка?.
Всё смешалось: люди и слова,
Ленина большая голова,
Хонеккер, Столыпин, ?Перестройка?.
Что же стало с бабушкой? Она
насмотрелась всякого г*
и легла, накрыв лицо платочком.
Смерть в своей постели – высший дар,
Красные вступили в Краснодар,
ничего тут странного – и точка.
** *
ИВАН ПЕРЕВЕРЗИН НАШ СОВРЕМЕННИК 2015
РОДИНА, НЕ БУДЬ СУРОВОЙ МАЧЕХОЙ...
Война уже, считай, идёт вовсю в России, причём гражданская, которой нет страшней, и бьёт свой своего, так озверев впервые, что кровь течёт рекой всё чаще и полней.
О Боже, что стряслось, как помутился разум у многих из своих, но не у всех же, нет! Верховный, не тяни с решительным приказом — его исполнят все, кто верит в жизнь и свет.
Ведь как с глухонемым и подлым “президентом”, чья власть условна, словно — не закон, о чём-то говорить — и чудом ждать момента, когда случится всё, что посулил вдруг он!
Но первый сделан шаг! Вернули Крым навеки... Так сделаем второй: спасём от смерти их — всех братьев и сестёр, и с верой в человека оплачем павших, но в душе живых!
ПРОТОИЕРЕЙ АНДРЕЙ ЛОГВИНОВ НАШ СОВРЕМЕННИК 2015
И СНОВА ПОЛЕ КУЛИКОВО
РУССКАЯ ВЕСНА
Пахнуло воздухом родным!
Когда без лишних разговоров Стал снова русским Русский Крым — То треуголку снял Суворов.
Вставай, огромная страна —
Самара, Омск, Дубна, Калуга!.. Настала Русская весна!
Мы вправе уважать друг друга!
Нас унижали столько лет,
Что нам победы только снились.
Но вот пришла весна побед —
Аж в марте почки распустились!
ЛОГВИНОВ Андрей Николаевич родился в 1951 году в Новосибирской области. Окончил истфак Новосибирского пединститута. Учительствовал в школах Но-восибирской области, был директором сельской школы. С 1983 года, после переез-да в Вятку, работал церковным чтецом, псаломщиком. Окончил Московскую ду-ховную семинарию. С 1991 года живёт в Костроме, где служит протоиереем в хра?ме Св. праведного Иоанна Кронштадтского. Автор десяти поэтических сборни?ков. Член Союза писателей России. Лауреат литературных премий: им. Н. Забо?лоцкого, "Имперская культура" и др.
55
Поэзия Крыма. Сборник стихов русских поэтов 2010
В. Дмитриев
Гурзуф
Охвачен цепью гор, на берегу отлогом,
Гурзуф пленительный под мерный шум волны
Стыдливо задремал, как бы служа порогом
Для входа в райский край небесной стороны.
Задумчив кипарисов ряд остроконечный,
Шумлива тополей зеленая семья,
Янтарный виноград в дремоте внемлет вечной
Бессвязной болтовне кристального ручья.
На камни, на стволы вползает плющ зеленый;
Платан раскинул свой заманчивый шатер;
У ног его шумит волна неугомонно,
А в глубин ветвей – певцов залетных хор.
Необозрим простор лазоревого моря;
Певучих волн его однообразный шум
Дает душе покой – и не узнаешь горя:
Оно мельчает вдруг под властью новых дум.
Сидеть у берега и слушать, слушать вечно,
Глядеть, как за волной погибшей новый вал
Взбегает на скалу в тревоге бесконечной, —
Вот созерцанье, вот забвенья идеал!
Поэзия Крыма. Сборник стихов русских поэтов 2010
А. Колтоновский
Ай-Петри
Море беснуется, стонет,
Волны как горы вздымает,
С ревом их гонит и с грохотом бьет о гранит,
Гложет утес и шатает,
Жадно обломки хоронит,
Вновь набегает и диким проклятьем гремит…
Тучи с востока несутся,
Дышат зловеще бедою,
Ринуться в битву, как демонов сонмы спешат…
Птицы над бездной морскою
В хищном предчувствии вьются…
Заревом адским пылает багровый закат…
Только испытанный в спорь,
Гор своих витязь могучий,
Смотрит Ай-Петри спокойно с лазурных высот;
Знает: рассеются тучи,
Стихнет бессильное море,
И в ореоле победное солнце взойдет.
Про Фрица с Морицом рассказ,-\Судьба их с детских злых проказ\Была неразделима.\Пришла война. На этот раз\Забрался Мориц на Кавказ,\А Фриц - на берег Крыма. Демьян Бедный 1944 СОВЕТСКИЕ КУРОРТЫ
Крым - татарам и украинцам. Москальским сворам - \фига в виде инжира, но на брегах Кавказа. \Монологу не внемлет резвый дельфиний кворум. \Словно чайка, над головой зависает фраза. Ирина Евса
крым – это стройные мужчина и женщина \и бегущий впереди ребенок \крым – это сердолик у тебя на дороге \крым – это облака загорающие на склонах гор \это белые бабочки цветущих каперсов \и яшмовые ожерелья бухт \это запах можжевельника и тамариска \крым – это улыбка Волошинского божества \в нашем разрушенном времени Ольга Татаринова
СЕРГЕЙ ДОНБАЙ НАШ СОВРЕМЕННИК 2015
СЛАВЯНСКИЙ ОРЕШЕК
9 МАЯ 2014 ГОДА
Америка и прочий Запад с Римом Опять сорвались, как с цепи, на нас. Опять кружат, как фурии, над Крымом.
И зреет “Севастопольский рассказ”.
На части света рвёт себя Украйна? Казацкий бунт республики? Да нет.
То с краешка у западного “рая”
Дымится постсоветский континент.
Но Белый дом пусть купол свой почешет, И новый купол поскребёт Рейхстаг...
Не по зубам славянский вам орешек.
А над Рейхстагом был наш русский флаг!
ИГОРЬ ТЮЛЕНЕВ НАШ СОВРЕМЕННИК 2015
МЫ БОРЕМСЯ НЕ ЗА СЕБЯ...
ЕЙСК
Здесь русский богатырь лежит — Иван Максимович Поддубный!
Родной сторонки верный щит,
Чтоб об него разбились гунны.
Как всякий русский Иоанн — Непобедим! Необозримый За ним России океан,
Что Богородицей хранимый.
В земле лежит, как Святогор,
Земля его уже не держит. Крест-накрест вдаль летит простор — Победы, славы и надежды.
Что в гробе видится ему? Послевоенный мор и голод? Максимыч, мы уже в Крыму!
И Челубей опять заколот!
Когда на ринг зовёт труба И в небе всходит россов слава,
Мы боремся не за себя,
А за глагол и за Державу.
Без компромисса и затей Легко швыряем на лопатки И континенты, и вождей,
И либералов хор вприхватку.
И не мешает мне борьба,
А помогает быть поэтом.
Спорт груб, а значит — жизнь груба, Как бурлаки на Волге летом.
Поэзия Крыма. Сборник стихов русских поэтов 2010
В. Гофман
Море
И ветер веющий стремительно и буйно,
И развевающий, и рвущий волоса.
И моря вольный блеск, ходящий многоструйно —
О, беспредельная, о, мощная краса!
То все в ней яркий блеск, зыбящийся и пирный —
Обломки светлыхъ льдин и горных хрусталей.
То бархат шелестный, спокойный и сапфирный,
То рябь червонная пылающих углей.
То словно старцев рой с лучистой сединою,
Услышавших вдали прибоев голоса,
Плывет встревоженно под зыбкою волною,
И ветер дерзко рвет седые волоса.
То над сапфирностью безбрежной и бездонной —
Вдруг словно рев и спины прыгающих львов.
О, как красива мощь их схватки разъяренной
И белопенность грив и всклоченных голов!
И ветер буйно рад игре своих порывов,
И сердце пьяно, пьяно дикою мечтой.
И море все горит сверканьем переливов
И величавою, и вольной красотой!
Алупка. 1904. Сентябрь
НОВЕЛЛА МАТВЕЕВА НАШ СОВРЕМЕННИК 2015
СНИМИТЕ ШОРЫ — ПРОТРИТЕ ВЗОРЫ!
Слона-то я и не приметил!
Иван Крылов
Что Севастополь? Что там Крым?
Пора включить соображенье;
Вторжение К СЕБЕ САМИМ —
Не настоящее вторженье.
Уж кто вторгаться не дурак, —
Поверьте, вторгнется, как надо;
С Бродвея — в недра Тринидада!..
Через Атлантику — в Ирак!..
В не относящийся никак
Ни к Пентагону, ни к Нью-Йорку
Дамаск — запрыгнут с целью драк,
Как через маленькую горку...
Сто храмов сербских подорвут...
Вот что ВТОРЖЕНЬЕМ-То зовут!
Январь 2015
** *
ЮЛИЯ ДРУНИНА
Старый Крым
Куры, яблони, белые хаты —
Старый Крым на деревню похож.
Неужели он звался Солхатом
И ввергал неприятеля в дрожь -
Современнику кажется странным,
Что когда-то, в былые года,
Здесь бессчетные шли караваны,
Золотая гуляла Орда.
Воспевали тот город поэты,
И с Багдадом соперничал он.
Где же храмы, дворцы, минареты-—
Погрузились в истории сон…
Куры, вишни, славянские лица,
Скромность белых украинских хат.
Где ж ты, ханов надменных столица —
Неприступный и пышный Солхат -
Где ты, где ты-— ответа не слышу.
За веками проходят века.
Так над степью и над Агармышем
Равнодушно плывут облака…
Борис Чичибабин (1923-1994) Собрание стихотворений 2013
ЯЛТА{52}
1
И свет, и море, и трава{53}
ярки по-ялтински.
Я глаз не в силах оторвать
от этой яркости.
Об этой Ялте с давних пор
немало наврано.
Она раскинулась у гор
и дышит лаврами.
Иным, на солнце разварясь,
в ней все наскучило.
А я приехал в первый раз
и то — по случаю.
Я с Севера, устав, как вол,
добра не чаючи,
пришел послушать рокот волн
и крики чаячьи.
Без модных платьев, без пижам
здесь встретить некого, —
я их симпатий избежал —
и в домик Чехова.
Смотрю сюда, смотрю туда,
задравши голову,
и говорю: ?Вот это да!
Вот это здорово!?
А моря синь, а моря синь
ни с кем не дружится,
соленой пылью моросит,
валами рушится.
По вечерам в тепле луны
цикады тикают,
и все дворы оплетены
лозою дикою…
Клянусь быть сытости врагом,
но, тем не менее,
я здесь, крикун, смотрю кругом
в благоговении.
Я — ночь, я — берег, я — волна,
я — дух над шабашем.
Душа лишь вечности верна
в молчанье набожном.
Мои глаза мокрым-мокры,
они, смущенные,
не налюбуются на Крым,
на море Черное…
Не по карману нам пока,
в работу канувшим,
лежмя, пролеживать бока
на теплых камушках.
И я, набравшись добрых чувств
у древней осени,
на долгий срок не загощусь
в курортной просини.
Спускаюсь с кручи на бульвар,
у моря рыскаю
и рад, что у судьбы урвал
хоть осень крымскую.
2
Помню сердцем, вижу зримо{54},
даже в ссоре, даже в гневе,
как ты радовалась Крыму,
чайкам в море, солнцу в небе.
Как от всех дорог, от мытарств
ножки бедные разули
и послали их омыться
в нежной ялтинской лазури.
Как натруженные руки,
людям делавшие благо,
окунули по заслуге
в йодом пахнущую влагу.
В том краю, где краски ярки,
билась кровь, дышала грудка.
Это счастье наше в Ялте
было коротко и хрупко.
И опять, вернувшись к будням,
к бездне бед, к обиде стойкой,
ты зовешь меня беспутным,
я зову тебя жестокой.
Как ты русою русалкой
на камнях, притихши, грелась,
мне до слез сегодня жалко
понимать: за бегом — бренность…
Ну, а ты одна ль такая,
ну, а люди-полутени
чем-то лучше, привыкая
отдавать без получений?
Век их краток, жребий лют их,
скучен хмель, хмуры кануны, —
а ведь в этих самых людях
крылся замысел Коммуны…
Нам, пожалуй, не дождаться
в жизни трудной и дешевой
справедливого гражданства,
человечества большого…
Кабы мне за песен ворох
получить бы тысяч сорок,
я бы взял худых и хворых,
искупал бы в юга зорях.
Я бы их — от всех болячек,
от обид и голодовок —
под шатер лучей палящих,
к чаше моря голубого.
Начало 1960-х
ЮЛИЯ ДРУНИНА
Зной
Солнце.
Скалы.
Да кустарник рыжий.
Выжженная, тощая трава…
Что сказал ты -
Наклонись поближе,
Звон цикад глушит твои слова.
То ли так глаза твои синеют,
То ли это неба синева -
Может, то не Крым,
А Пиренеи-.
Звон цикад глушит твои слова.
Марево плывет над дальней далью.
Так похоже облако на льва.
Дульцинея…
Дон-Кихот…
Идальго…
Звон цикад глушит твои слова.
Слышишь звон доспехов Дон-Кихота -
Скалы…
Зной…
Кружится голова…
Ты лениво отвечаешь что-то,
Звон цикад глушит твои слова.
ТАТЬЯНА ШОРОХОВА НАШ СОВРЕМЕННИК 2015
“ЧЕМ СТАРШЕ СЛОВО, ТЕМ ОНО СВОБОДНЕЙ...”
МЫ ВМЕСТЕ
В бессилье постигая силу,
В огне майданов и в чаду,
Я выучила гимн России,
Когда мой Крым попал в беду.
Со всеми, кто любовью мерил Великой Родины слова,
С надеждой признаюсь и верой:
—Я так ждала тебя, Москва!
Сердца в едином чувстве слиты — Всей мощью распростёртых крыл Над Херсонесом, над Тавридой Орёл двуглавый воспарил!
КОНСТАНТИН ВАГИНОВ
Под чудотворным, нежным звоном...
Под чудотворным, нежным звоном
Игральных слов стою опять.
Полудремотное существованье —
Вот, что осталось от меня.
Так сумасшедший собирает,
Осколки, камешки, сучки,
Переменясь, располагает
И слушает остатки чувств.
И каждый камешек напоминает
Ему — то тихий говор хат,
То громкие палаты дожей,
Быть может, первую любовь
Средь петербургских улиц шумных
Когда вдруг вымирал проспект,
И он с подругой многогульной
Который раз свой совершал пробег,
Обеспокоен смутным страхом,
Рассветом, детством и луной.
Но снова ночь благоухает,
Янтарным дымом полон Крым,
Фонтаны бьют и музыка пылает,
И нереиды легкие резвятся перед ним.
Октябрь 1924
НИКА СЕРГЕЕВА
На референдуме свободно
Народ желанье изъявил.
Голосованием, бесспорно,
Вернуть в Россию Крым решил.
Вернулся полуостров Крымский
В родную гавань навсегда.
Он, исторически Российский,
Таким останется всегда.
А, чтобы стал для всех он ближе,
Россия строит мост большой.
Он будет круче, чем в Париже,
Гордиться будем всей душой.
Мост величаво и красиво,
Нам берега соединит.
Россию с Крымом всем на диво,
Он снова накрепко сроднит.
Машины по мосту помчатся,
И будут ехать поезда.
И смогут люди добираться
Легко в родные города.
Восторжествует справедливость
Для наших братьев на земле.
Исчезнет фальшь, несправедливость.
Наступит мир! Конец войне!
Поэзия Крыма. Сборник стихов русских поэтов 2010
Г. Данилевский
Бахчисарайская ночь
Сакли и утесы
Мглой осенены.
На террасах розы
В сон погружены…
Песня муэдзина
Так грустна, грустна,
Что тоски-кручины
Вся душа полна.
Ханское кладбище
Глухо и темно,
И, как пепелище,
Призраков полно…
Вязов великанов
Сонных ряд стоить…
Тихий плеск фонтанов
От дворцов летит.
И молчать утесы,
И сады молчать…
И одни лишь слезы
В тишине звучать.
Поэзия Крыма. Сборник стихов русских поэтов 2010
Иосафатова долина
(Караимское кладбище близ Чуфут-Кале)
В мерцанье зарницы,
В сиянии звезд перекатных,
Белеют гробницы
Под сенью кустов ароматных.
Лиловой сиренью
Косами плакучей ракиты
И лунною тенью
Одеты гранитные плиты.
Ни крика, ни шума…
Спят крепко в могилах евреи,
Спит сердце и дума,
И спят между камнями змеи.
Но вот улетает
Далеко тревожная память,
Тоска поднимает
На сердце и бурю и замять…
Из света зарницы
Выходить восток предо мною.
Палаты столицы
Кипят беззаботной толпою…
Я вспомнил невольно
Любовь, красоту и искусства.
И страшно мне было
За бедные смертные чувства.
ЭДУАРД АСАДОВ
День Победы в Севастополе
Майский бриз, освежая, скользит за ворот,
Где-то вздрогнул густой корабельный бас,
Севастополь! Мой гордый, мой светлый город,
Я пришел к тебе в праздник, в рассветный час!
Тихо тают в Стрелецкой ночные тени,
Вдоль бульваров, упруги и горячи,
Мчатся первые радостные лучи,
Утро пахнет гвоздиками и сиренью.
Но все дальше, все дальше лучи бегут,
Вот долина Бельбека: полынь и камень.
Ах, как выли здесь прежде металл и пламень,
Сколько жизней навеки умолкло тут…
Поле боя, знакомое поле боя,
Тонет Крым в виноградниках и садах,
А вот здесь, как и встарь — каменистый прах
Да осколки, звенящие под ногою.
Где-то галькой прибой шуршит в тишине.
Я вдруг словно во власти былых видений,
Сколько выпало тут вот когда-то мне,
Здесь упал я под взрывом в густом огне,
Чтоб воскреснуть и жить для иных сражений,
О мое поколенье! Мы шли с тобой
Ради счастья земли сквозь дымы и беды,
Пятна алой зари на земле сухой
Словно память о тяжкой цене победы…
Застываю в молчании, тих и суров.
Над заливом рассвета пылает знамя…
Я кладу на дорогу букет цветов
В честь друзей, чьих уже не услышать слов
И кто нынешний праздник не встретит с нами.
День Победы! Он замер на кораблях,
Он над чашею вечное вскинул пламя,
Он грохочет и бьется в людских сердцах,
Опаляет нас песней, звенит в стихах,
Полыхает плакатами и цветами.
На бульварах деревья равняют строй.
Все сегодня багровое и голубое.
Севастополь, могучий орел! Герой!
Двести лет ты стоишь над морской волной,
Наше счастье и мир заслонив собою!
А когда вдоль проспектов и площадей
Ветераны идут, сединой сверкая,
Им навстречу протягивают детей,
Люди плачут, смеются, и я светлей
Ни улыбок, ни слез на земле не знаю!
От объятий друзей, от приветствий женщин,
От цветов и сияния детских глаз
Нет, наверно, счастливее их сейчас!
Но безжалостно время. И всякий раз
Приезжает сюда их все меньше и меньше…
Да, все меньше и меньше. И час пробьет,
А ведь это случится же поздно иль рано,
Что когда-нибудь праздник сюда придет,
Но уже без единого ветерана…
Только нам ли искать трагедийных слов,
Если жизнь торжествует и ввысь вздымается,
Если песня отцовская продолжается
И вливается в песнь боевых сынов!
Если свято страну свою берегут
Честь и Мужество с Верою дерзновенной,
Если гордый, торжественный наш салют,
Утверждающий мир, красоту и труд,
Затмевает сияние звезд вселенной,
Значит, стужи — пустяк и года — ерунда!
Значит, будут цветам улыбаться люди,
Значит, счастье, как свет, будет жить всегда
И конца ему в мире уже не будет!
Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне (Антология поэзии - 1965)
НИКОЛАЙ ОТРАДА
595. ПОЧТИ ИЗ МОЕГО ДЕТСТВА
Я помню сад,
Круженье листьев рваных
Да пенье птиц, сведенное на нет,
Где детство словно яблоки шафраны
И никогда не яблоко ранет.
Оно в Калуге было и в Рязани
Таким же непонятным, как в Крыму:
Оно росло в неслыханных дерзаньях,
В ребячестве, не нужном никому;
Оно любило петь и веселиться
И связок не жалеть голосовых…
Припоминаю: крылышки синицы
Мы сравнивали с крыльями совы
И, небо синее с водою рек сверяя,
Глядели долго в темную реку.
И, никогда ни в чем не доверяя,
Мы даже брали листья трав на вкус.
А школьный мир! Когда и что могло бы
Соединять пространные пути,
Где даже мир — не мир, а просто глобус,
Его рукой нельзя не обхватить…
Он яблоком, созревшим на оконце,
Казался нам,
На выпуклых боках —
Где родина — там красный цвет от солнца,
И остальное зелено пока.
Август 1939
Поэзия Крыма. Сборник стихов русских поэтов 2010
В. Дмитриев
В горах
Чабан не спит; он караулить стадо.
Ему подвластна вся нагорная страна,
Ему ни почестей, ни золота не надо —
С одной природою душа его дружна.
Он царь овец; на свете нет вернее стражи
Могучих псов его: ничтожный взмах руки —
И дерзкого врага костей не станет даже;
Их раздробят в куски блестящие клыки.
Поднявшись из долин на гордые вершины,
По целым месяцам чабан один живет;
У ног его леса; чудесные картины
Он видит, лишь в горах огонь зари блеснет:
Внизу, как сладкий сон, лазоревое море,
Над берегом платан и темный кипарис,
Вверху орлы, застыв, висят в немом просторе;
Над зеленью долин седой обрыв повис.
С веселым грохотом со скал бегут потоки…
Прекрасный, дивный мир открыть со всех сторон;
Любуясь им, чабан далекий, одинокий,
Стоить у серых скал в забвенье погружен.
Ему желания и страсти недоступны;
Как горных вод струя, душа его чиста…
Что человек ему, и жалкий и преступный,
Когда вокруг такая жизнь и красота!
Дмитрий Быков Сб. ?Пятое действие? 2020
Конец сезона
3. Девочка с письмом
Вот толстая девочка с толстым письмом
Проходит вдоль пляжа с изрытым песком,
Вдоль моря, штормящего пятые сутки,
И мыса, что тонет в тумане морском.
Все как-то тревожно, не так, как вчера,
Уже москвичам собираться пора,
Сентябрь на носу, и штормит, и впервые
Из бухты боятся уйти катера.
Хоть солнце, но ветер. Во всем этом есть
Какая-то новая, внятная весть.
Письмо набухает тревогой и счастьем:
Еще не открыто, и страшно прочесть.
Под ветром акации сходят с ума:
Они понимают, что скоро зима,
А это начало иного отсчета
(Что, в сущности, ясно уже из письма).
Я был тут уместен, покуда в разгар
Сезона я впитывал крымский загар
И каждую ночь уплывал в Адалары,
А каждое утро ходил на базар.
Но нынче, когда наконец началось,
Сложи свою сумку и куртку набрось:
Курортный сезон проживается вместе,
А время штормов проживается врозь.
Летают обрывки вчерашних торжеств,
Скрипит под порывами ржавая жесть,
Отводит глаза продавец на базаре,
И городу странно, что я еще здесь.
А я и не здесь, но помедлить люблю
В кафе перед порцией ?Гордона блю?,
У моря, которое нынче пустынно –
И даже нельзя помахать кораблю.
Мне нравится, в общем, что здесь сведены
Три главные ноты – точнее, струны,
На коих играл я, пока моей лире
Внимали читатели нашей страны.
Во-первых – приморского города тишь,
В котором остались по осени лишь
Любители странной поры межсезонья –
Пустеющих пляжей, ржавеющих крыш;
Затем – я любил межсезонье само,
В котором, как пел Сальватор Адамо
(А может, не пел, но годится для рифмы)
Так много тревоги. И в;третьих – письмо.
Как Лотман учил нас – а он ли не знал? –
Письмо – медиатор, тревожный сигнал,
Канал меж мирами, внушающий трепет
(Особенно тем, кто письма не читал).
Там может быть вызов, а может – тоска
Далекого друга, мальчишки, щенка,
Но все-таки главное – это начало
Чего-то, чего я не знаю пока.
Все резко, и в блеске электродуги
Обрезками лески, железки, фольги
Дробятся лучи на неистовой зыби
(Достань из конверта, прочти и сожги).
А главное, ветер. На этом ветру
Слезятся глаза, и бежит по двору
Воронка окурков и листьев платана
(Все брось, приезжай, а не то я умру).
Иди же вдоль пляжа не знаю куда,
Пока потерявшая разум вода
Горою вздымается рядом с тобою
И рушится, не оставляя следа;
Покуда под ветром скрипят фонари,
Покуда по рюмочным пьют рыбари,
Пока никому ничего не понятно,
И это мне нравится, черт побери!
2002
Игорь Бяльский Насколько видит око
Опубликовано в журнале Интерпоэзия, номер 2, 2016
МЕДИТАЦИЯ НА МУЗЫКУ М. М.
Это было со мною, или нет, не со мною…
или крымское лето звенело струною…
Ни за что не ручаюсь, но возвращаюсь,
я возвращаюсь в Ерусалим.
Небесами объято, в этом городе длится
все, что было когда-то, и все, что случится.
Может быть, и печалюсь, но возвращаюсь,
я возвращаюсь в Ерусалим.
В этом городе света и салютов раскаты,
будто перед войною, звучат виновато.
Все равно не отчаюсь, я возвращаюсь,
я возвращаюсь в Ерусалим.
За моею спиною этот город стеною,
и чимганское лето со мною, со мною.
Навсегда не прощаюсь, но возвращаюсь,
я возвращаюсь в Ерусалим.
И кунгурское лето, и одесское лето,
и московское лето со мною, со мною.
Не зову, не прощаюсь, но возвращаюсь,
я возвращаюсь в Ерусалим.
СТАНИСЛАВ ВОРОТЫНЦЕВ
Память
Вся память, переполненная хламом
Не нужных мыслей и идей,
Кричит мне: ?Обзови всё спамом
И удали всё это поскорей!?
За сорок лет скопились груды знаний
Войдя из школьных, библиотечных книг
И музыка текла рекой звучаний…
Всё память губкой впитывала вмиг!
Я долго думал, как же дальше быть…,
И мысли лезли не спеша!
Ведь чистка — значит что-то позабыть!
А что?! Наверное, подскажет мне душа!
Хочу забыть я мрачный серый день,
Что длится долгие года
И мерзкую человеческую лень,
Что с нами рядом трётся иногда!
Хочу забыть в своей семье побои,
Когда лупил папаша мою мать
И дяди моего ежедневные запои,
Когда он мог в канаве ночь проспать!
Хочу забыть, как Родины лишился!
В чужой стране проснулся по-утру!
И как с родными на помойке очутился…
Я это тоже из памяти сотру!
Я дни хочу забыть проклятых девяностых,
Когда лишились разом мы всего…
Когда слеза ручьём текла у взрослых,
А я не понимал из-за чего?!
Хочу забыть весенние разливы,
Что стёрли с карты наши города!
Где волны в яростном порыве
С людьми промчались дерзко в никуда!
Хочу забыть родной Тайги пожары
И не простительный чиновничий маразм,
Где вовсе не боясь небесной кары
Несётся наглый, издевательский сарказм!
Хочу забыть я про вагоны леса,
Вывозят что и днём, и ночью в даль!
А кто-то о своих богатствах грезя
Вывозит недра… Ему страны родной не жаль!
Хочу забыть глаза детей в приютах,
Бездомных, нищих и больных,…,
О глупых и безысходных самосудах,
И обещаниях царя пустых…
Хочу забыть попов пузатых,
Что еле-еле влазят к себе в ?Джип?
И лаборантиков проклятых,
С короной что впустили к людям ГРИПП!
Хочу забыть Советский космодром…
Позорно он оставлен был вандалам
И про ?Бураны?, брошенные в нём,
Гниющие в ангаре ржавым хламом!
Хочу забыть про брошенные сёла
И про деревни, и, даже, города!
Их реформами Держава запорола…
Не вернутся они к жизни никогда!
Забыть ещё хочу о педофилах…
И о ментах, калечащих народ,
И о зажравшихся в Кремле дебилах,
Людей всех принимающих за сброд!
Хочу забыть людей сгоревших
В торговом центре, днём, чёрт побери!
И олигархов оборзевших,
Тех, что возвели себя в цари!
Хочу забыть, как часто нам с экранов
Всем продолжают нагло врать
И что на стариков и ветеранов
Правителям давно уже плевать!
Хочу забыть не нужные всем войны:
Афган, Чечню, Донецк, Луганск,…,
Где солдаты — мясо на скотобойне,…,
Где выжить не давали даже шанс!
Про ?Курск? хочу забыть подбитый,
Норд-Ост, Беслан, Чернобыль, Крым,…,
Про ?Мир? хочу забыть с орбиты сбитый
И что народ мой весь стал скупым…
Хочу забыть о том, что мои предки
Когда-то крепостными были все!
Где барин всем поставил свои метки…
О крепостных забота, как о дворовом псе…
Но вижу, снова стали крепостными
Холопы дружно в загоне все стоят!
Не ведая, что стали все слепыми,
С загона все на барина кричат!
Забыть ещё хочу и это время!
Как предки не хочу быть крепостным!
Я не хочу рабов продолжить племя
И не хочу стать, как они — слепым!
Нет идей и не осталось больше мыслей!
Что было, память превратила в спам!
А так как он уже бессмыслен -
Всё удалила, как ненужный хлам!
У голубого я сижу экрана,
А в голове - одна лишь пустота!
Вся жизнь моя теперь на дне стакана,
А в сердце — лёд и в чувствах — мерзлота!
Но я живу и жду, когда прозреем
И памяти заполним пустоту!
Мы светом все сердца наши согреем
И навсегда излечим слепоту!
Борис Чичибабин (1923-1994) Собрание стихотворений 2013
СЕВАСТОПОЛЬ{408}
Не краю кремнистого Крыма,
где под ноги волна легла вам,
город есть, чья душа белокрыла.
У него сестра — Балаклава.
Вечно славен и вечно сказочен,
отстоявший весну у мрака.
И бессменно огнем негаснущим
полыхает курган Малахов.
А для нас у него есть отмель —
голубая, рыбачья, крабья.
Он над морем ступени поднял,
а оно в них как брызнет рябью!
Вот у этих-то грив поющих,
смуглолицый, присев на сваи,
дикой солью дышал поручик.
Лев Толстой — офицера звали.
И сегодня в ночах бессонных,
испытавши святую зависть,
на простреленных бастионах
я к следам его прикасаюсь.
Походи, посмотри, послушай.
Этот город один, как прежде,
охраняет матросской службой
прелесть южного побережья.
Белизной своих зданий льется,
строит счастье, штормами мечен.
Он — рыбак. Он — матрос. Он — лоцман.
Заменить его в сердце нечем.
Хорошеющий с каждым годом,
окруженный землей степною,
он поэзии русской отдан
и немножечко нам с тобою.
Не позднее 1962
Иван Волосюк
Стихи
Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 297, 2019
* * *
Серый Волк не слышит звук шагов,
бабушка сидит без пирожков,
Шапочка в царя метает бомбы.
Прочие в охранку подались,
потому что если коммунизм,
прятаться придется в катакомбах.
Или в Крым, где Врангель и штыки,
атомных подлодок мундштуки,
пиво ?Ялта?, сигареты ?Тройка?.
Всё смешалось: люди и слова,
Ленина большая голова,
Хонеккер, Столыпин, ?Перестройка?.
Что же стало с бабушкой? Она
насмотрелась всякого г*
и легла, накрыв лицо платочком.
Смерть в своей постели – высший дар,
Красные вступили в Краснодар,
ничего тут странного – и точка.
** *
ИВАН ПЕРЕВЕРЗИН НАШ СОВРЕМЕННИК 2015
РОДИНА, НЕ БУДЬ СУРОВОЙ МАЧЕХОЙ...
Война уже, считай, идёт вовсю в России, причём гражданская, которой нет страшней, и бьёт свой своего, так озверев впервые, что кровь течёт рекой всё чаще и полней.
О Боже, что стряслось, как помутился разум у многих из своих, но не у всех же, нет! Верховный, не тяни с решительным приказом — его исполнят все, кто верит в жизнь и свет.
Ведь как с глухонемым и подлым “президентом”, чья власть условна, словно — не закон, о чём-то говорить — и чудом ждать момента, когда случится всё, что посулил вдруг он!
Но первый сделан шаг! Вернули Крым навеки... Так сделаем второй: спасём от смерти их — всех братьев и сестёр, и с верой в человека оплачем павших, но в душе живых!
ПРОТОИЕРЕЙ АНДРЕЙ ЛОГВИНОВ НАШ СОВРЕМЕННИК 2015
И СНОВА ПОЛЕ КУЛИКОВО
РУССКАЯ ВЕСНА
Пахнуло воздухом родным!
Когда без лишних разговоров Стал снова русским Русский Крым — То треуголку снял Суворов.
Вставай, огромная страна —
Самара, Омск, Дубна, Калуга!.. Настала Русская весна!
Мы вправе уважать друг друга!
Нас унижали столько лет,
Что нам победы только снились.
Но вот пришла весна побед —
Аж в марте почки распустились!
ЛОГВИНОВ Андрей Николаевич родился в 1951 году в Новосибирской области. Окончил истфак Новосибирского пединститута. Учительствовал в школах Но-восибирской области, был директором сельской школы. С 1983 года, после переез-да в Вятку, работал церковным чтецом, псаломщиком. Окончил Московскую ду-ховную семинарию. С 1991 года живёт в Костроме, где служит протоиереем в хра?ме Св. праведного Иоанна Кронштадтского. Автор десяти поэтических сборни?ков. Член Союза писателей России. Лауреат литературных премий: им. Н. Забо?лоцкого, "Имперская культура" и др.
55
Поэзия Крыма. Сборник стихов русских поэтов 2010
В. Дмитриев
Гурзуф
Охвачен цепью гор, на берегу отлогом,
Гурзуф пленительный под мерный шум волны
Стыдливо задремал, как бы служа порогом
Для входа в райский край небесной стороны.
Задумчив кипарисов ряд остроконечный,
Шумлива тополей зеленая семья,
Янтарный виноград в дремоте внемлет вечной
Бессвязной болтовне кристального ручья.
На камни, на стволы вползает плющ зеленый;
Платан раскинул свой заманчивый шатер;
У ног его шумит волна неугомонно,
А в глубин ветвей – певцов залетных хор.
Необозрим простор лазоревого моря;
Певучих волн его однообразный шум
Дает душе покой – и не узнаешь горя:
Оно мельчает вдруг под властью новых дум.
Сидеть у берега и слушать, слушать вечно,
Глядеть, как за волной погибшей новый вал
Взбегает на скалу в тревоге бесконечной, —
Вот созерцанье, вот забвенья идеал!
Поэзия Крыма. Сборник стихов русских поэтов 2010
А. Колтоновский
Ай-Петри
Море беснуется, стонет,
Волны как горы вздымает,
С ревом их гонит и с грохотом бьет о гранит,
Гложет утес и шатает,
Жадно обломки хоронит,
Вновь набегает и диким проклятьем гремит…
Тучи с востока несутся,
Дышат зловеще бедою,
Ринуться в битву, как демонов сонмы спешат…
Птицы над бездной морскою
В хищном предчувствии вьются…
Заревом адским пылает багровый закат…
Только испытанный в спорь,
Гор своих витязь могучий,
Смотрит Ай-Петри спокойно с лазурных высот;
Знает: рассеются тучи,
Стихнет бессильное море,
И в ореоле победное солнце взойдет.
Метки:
