хлеб-82
***********
ХЛЕБ
Молю, чтобы время настало,\Чтоб срок неизбежный настал,\Чтоб каждому хлеба хватало,\И чтобы никто не хватал. АЛЕКСАНДР ВОЛОВИК 1931-2004 МОЛЕНИЕ О ХЛЕБЕ
Хлеб на колене\А звёзды так далеко далеко\Смотрю на звёзды вкушаю хлеб\Увлёкся так что беда\Порой перепутав я вместо куска\Вкушаю ночную звезду. Октай Рифат. Перевод Изольды (О.Горбулиной) ХЛЕБ И ЗВЕЗДЫ
На скамье истерзанной – \ Свежий огурец,\ Черный хлеб нарезанный,\ Солнце и скворец. Владимир Мощенко Воскресенье вербное.
Хлеб мой выкинули свиньям, \А вином запили водку; \На солдат, что воскресил я \Вновь напялили пилотку. Сергей Власов Speaking In Tongues ПРИЮТ Мой рассвет прогрызли мыши,
ИННА ЛИСНЯНСКАЯ Импровизация
Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 2, 2007
*
Возможно, у нас, у единственных,
И не было детства,
И не было страхов — таинственных
Последствий наследства.
Под смоковками низкорослыми
Для жизни посева
Нас Бог сотворил сразу взрослыми —
Адама и Еву.
Но что ж это Змей с нами вытворил?
Зачем согрешили?
Господь из эдема нас выдворил,
Чтоб трудно мы жили, —
Хлеб в поте лица добывали бы,
А в схватках — потомков.
И гибель невинного Авеля
Алеет в потёмках…
Рыданием грешной праматери
Рыдаю всечасно
Над ревностью злой между братьями,
Над пропастью красной.
Предательство, войны и бедственность,
От мыслей усталость,
На всех моих детях наследственность
Сказалась, сказалась…
22 апреля 2006.
ТАТЬЯНА ВОЛЬТСКАЯ
Опубликовано в журнале Звезда, номер 7, 2016
3
В поте лица вымочен хлеб, в поте лица.
Вот он течет, заливая глаза, медленный пот,
К сжатому рту — струйкой песка, горсткой свинца,
С шорохом волн — там, на реке, тронулся лед.
Пахаря пот, пот рыбака, пот кузнеца,
Воина пот — с кровью врага — в желоб меча.
В поте лица ешьте свой хлеб, в поте лица.
Пот пастуха, пот столяра, пот палача
(Как он устал — фартук протер, — стольких сразив
И растворясь в летней толпе в тридцать седьмом).
Каина брат, камень кати, хмурый Сизиф,
Мышцей-горой, лесом костей, сморщенным лбом.
В порах угля, в россыпях круп, в залежах руд,
В соплах ракет, в грудах одежд, в тучных стадах,
В кипах газет, в стуке станков, помнишь ли — ?Труд
Освобождает? — надпись на тех, адских вратах?
Помнишь ли ты знамя труда, красное от
Крови, с утра чуешь спиной свищущий кнут?
Часто ли спишь вдоволь — внутри каменных сот?
Ночью и днем проклят твой пот, проклят твой труд.
Только один благословен труд горемык —
Только любви вахта, страда, пламенный пот.
Этот, в моих бледных губах горестный крик,
Знаю, зажмет только твой рот, сладкий, как мед.
ТАТЬЯНА ВОЛЬТСКАЯ
Опубликовано в журнале Звезда, номер 7, 2016
4
Глаза любви наведены на резкость,
Но с удивленьем видят не одно
Любимое лицо, а всю окрестность,
Как будто в доме вымыли окно,
Где за столом сидят Адам и Ева,
Болтают ни о чем и греют чай,
И в их глазах, из-за Господня гнева,
Как из-за тучи, вспыхивает рай.
Не только сад, и лес, и облик милый,
И черный хлеб, и чашки на столе —
Незримые столпы и скрепы мира
Вдруг проступают рядом в полумгле.
Скользя по крыше в ледяной коросте
И по сквозному кружеву дворов,
Взгляд проникает в тайное устройство
Друг к другу тесно пригнанных миров,
В сырые стены воздуха из мглистых
Объемов: если кто-нибудь сотрет
На четырех углах евангелистов —
То синий купол тут же упадет.
* * *
ВАДИМ КОРНЕЕВ НАШ СОВРЕМЕННИК
“ДВАДЦАТЬ ВТОРОГО ИЮНЯ...”
СОЛДАТСКАЯ НАУКА
Я шёл по берегу однажды,
Где зной сжигал траву дотла.
Я долго мучился от жажды,
А речка рядышком была.
Потом просёлком шёл голодный, И хлеб был рядом, словно месть. Я налущить пшеницы мог бы,
Но зёрна непривычен есть.
Немолодой уже годами, Представил я себя — юнца, Подумал: что же сталось с нами? И вспомнились слова отца:
“Когда нещадно нас бомбили,
И рай земной горел, как ад,
Из луж мы, из воронок пили — Ничем не брезговал солдат.
Мы отступали по дорогам — Пехота... Часто без дорог...
И счастье, что под Таганрогом Зерна набрать в карман я смог
Солдатской новенькой шинели. Пусть смерть чертила нам черту, Но как в кармане зёрна грели, Как долго таяли во рту!”
Отец, отец... Я сердцем, кожей Представил боя грозный пыл...
Под Таганрогом миной скошен Гвардейский пулемётчик был.
Я понял — что ж, пусть и не сразу, Что отступление больней Тебе, чем и потеря глаза,
И пять твоих госпиталей.
Теперь и сам изведал муку Потерь, отхода... Жмёт беда.
Твою солдатскую науку Я не забуду никогда.
ЕВГЕНИЯ ЭЛИС НАШ СОВРЕМЕННИК
** *
Детства любимой игрушкой был у меня бараний белый пушистый хвостик.
“Барби”, возможно, лучше, но в девяносто-раннем — хвостик бараний и кости.
Синий — глубокое небо. Красный — лепешек горящих (запах кизячьих угольев). Жёлтый, как борцики — хлебы. Горечь полыни слаще —
Зелень — сластей раздолья. Краски на том кончались и начинались битвы — способ игры старинный: альчики тихо стучали...
Целой когда-то кибитки выпала мне половина.
г. Элиста республика Калмыкия
Юрий Гудумак Начало различий
Опубликовано в журнале Волга, номер 5, 2021
Осилок лазури
Одного пятна на крыле бабочки
достаточно для того,
чтобы она составила особый вид.
Главное не то, чего ради она ждала весны,
а то, как далеко готова была зайти в таком ожидании.
Окажется ли подходящим для этой цели
будущее состояние погоды –
сухой неквашеный хлеб пустыни – место полуобморока,
в котором язык, распадаясь на горстку наречий,
сокращается до небольшого количества
глухих и неясных звуков?
Каким образом
я узнаю, что язык таков?
Подыскивая слова, которые вовремя не приходят на ум,
не разевая рта, что это всего лишь номенклатура:
лист сворачивается в куколку, куколка развивает в себе
нечто вроде функций хлорофилла.
Все неуравнительности в снабжении кровью,
все периодические явления роста, все действия сочувствия
только расширяют понятие о виде, а не уничтожают его;
что уж тогда говорить о звездообразных пучках
кожных складок – ?гусиных лапках? – у края глаз
или выцветании радужной оболочки глаза
и прибавлении седин.
Настолько амбивалентное,
что мы уже не в состоянии его различать,
оно есть фикция, слишком долго несправедливо
пользовавшаяся значением истины:
a) лингвистическое отношение
между означающим и означаемым;
b) истончившийся в осилок лазури
незримый погодораздел.
А ведь правда:
еще месяц тому назад
по одну его сторону шел снег,
который до нас достигал только в виде дождя.
Вера Меркурьева, неопубликованные стихи
***
Если в доме вышел хлеб,
Пожалуйста, сбегайте, Глеб[39].
Если в доме нет воды,
Глебушка, кофию дам за труды.
Но для ?Гретца? необходим керосин,
Глеб, до Марьинской шаг один.
Натяжеле ль налегке ль,
Мечется Глеб с Гумилевым в руке.
С Гумилевым в душе, с Гумилевым в мозгу
Сквозь снег, дождь, слякоть, згу.
— — — — — — — — — — —
А Слободской[40], кофе смолов,
Забыв и совесть, и честь, и стыд,
Самодоволен, как сто ишаков,
Над самой большой чашкой сидит.
Глеб озадачен, Глеб раздражен,
Гумилева в карман, керосин на стол.
Глаза разгорелись, готов на рожон,
Под Глебом вздрагивает пол.
Хозяйка, отдайте ее ему,
Большую, а маленькую для меня.
И ликвидируйте кутерьму,
Хоть ради сего бисквитного дня.
<1926?>
Илья Фаликов
Сто нет — один ответ
Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 3, 2021
Фаликов Илья Зиновьевич — поэт, прозаик, эссеист. По образованию филолог. Автор десяти книг лирики, четырех романов в прозе, двух сборников эссеистики и четырех книг в серии ?Жизнь замечательных людей?. Лауреат нескольких литературных премий. Постоянный автор ?Дружбы народов?. Живет в Москве.
Видишь ли, мне оставаться с собой
не составляет труда.
Если в системе наметится сбой,
не выходить никуда.
Это для вас карантин — кандалы,
каменно-душный мешок.
Место моё — полигон похвалы
месту, источнику строк.
Стол, по которому бесполезняк
веет, качая права,
в смешанный преображается знак
гибели и торжества.
Здесь постоянно прописан глагол.
Вещи стоят на местах.
— Ты далеко ли? — За хлебом пошёл.
Утренних выслушать птах.
Этот порядок вещей невредим,
стелется в скверах пустых
вредных привычек устойчивый дым,
переработанных в стих.
Это одна из желанных растрав
в сердце, летящем вовне,
если в России родиться, застряв
в Болдине, в карантине.
Вера Кузьмина МОСКВА 2015
Август 2015
Вера Николаевна Кузьмина родилась в г. Каменске-Уральском Свердловской области. Окончила Каменск-Уральский медицинский колледж.
Работает фельдшером в городской больнице. Стихи печатались в журнале ?Наш современник?.
В 2014 году вышла ее книга ?Медицина здесь бессильна? (литературный псевдоним — Веник Каменский). Живет в г. Каменске-Уральском.
* * *
Дедо Митя из теплого Львова, к нам заброшенный дурой-войной,
чернобривый, пузатый, здоровый, все тетёшкал, возился со мной.
Пел про мисячну ночь, Кармелюка, говорил про слепых кобзарей,
про Покров и Наташку — подлюка, целовалась с другим на заре.
И слова зацеплялись за Слово, чтобы петь, оставаться и жечь, —
колокольная русская мова, украинская хлебная речь.
Знать бы, что за отчаянный жулик все украл, и понять, почему
дым козацких обкуренных люлек затерялся в майданном дыму?
Шибко рана болит ножевая: на ножи москалей, на ножи.
Дедо Митя, москальку сховаешь? Не сховаешь, так ножик держи.
Режь под корень пацанку?рябину возле русских тесовых ворот...
И куда ж ты ушла, Украина? Ще не вмерла? А кто разберет!
* * *
Марк Вейцман
Опубликовано в журнале Арион, номер 4, 2017
ВЕРНИСАЖ
Не образумится вакханка
И не изведает стыда,
И хлеба рыжая буханка
Не зачерствеет никогда.
И сизый голубь не захочет
Покинуть каменный карниз.
И не заткнется ражий кочет.
И не сопьется Дионис.
Как славно было б с ними вместе
И мне предстать перед тобой
Простолюдином на фиесте
Или архангелом с трубой
И, руки-крылья виновато
Прижав ко лбу или груди,
?У нас тут, — молвить, — темновато.
Поближе, детка, подойди?.
* * *
Иван Купреянов
Хороший год, хороший год, хороший
Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 2, 2021
Думаю много часов подряд,
но голова пуста.
Если сияют, а не горят, —
в этом и красота.
Без говорения через рот
прочих немало средств.
Так понимание отдаёт
старославянский текст.
Очень отсутствие наготы
вязко и горячо.
Если умеешь летать не ты,
кто же тогда ещё?
Разве основа всего вокруг
сонная красота
точного знания губ и рук,
бёдер и живота?
Было и не было. Хлеб и сыр.
Дымные образа.
Бог, ведущий прямой эфир
через твои глаза.
?
Олеся Николаева
?На корабле зимы?
Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 2, 2021
2
Словно пойманный вор теперь у меня
всё дурное — здесь, на цепи.
А былое — как город при свете дня,
строившийся в степи.
Здесь сохранны преданья книг родовых,
не иссякнут хлеб и вино.
Здесь и мёртвые живы — среди живых
не стареют они давно.
И Никола-Угодник, и князь Андрей
Боголюбский — в сердце простом.
И архангелы грозные у дверей
держат жезл и зерцало с крестом.
И страна моя — в горестях и трудах —
лишь одной ногой на земле:
вся — в таких невидимых городах,
с белой птицею на кремле.
НАТАЛЬЯ ШУХНО НАШ СОВРЕМЕННИК
ПРОЙТИ ПО УЛОЧКАМ ЗЕЛЁНЫМ...
** *
НОВГОРОДСКАЯ ДОРОГА
Чёрные избы плывут вдоль дороги, Скорбны и ветхи провалы окон,
В них замирают земные тревоги, Прячутся смуглые лики икон.
Жизнь, как река, проходящая мимо, Больше не видит их жалобных глаз, Вросшие в грунт и траву пилигримы Через столетия смотрят на нас.
Стены косые, дырявые крыши,
Там коротают последние дни
Те, чьи печали горьки и не слышны
В мире огромном, одетом в огни.
Буйная зелень, озёра лесные,
Клин журавлиный, дымок из трубы: Старой картины сюжеты родные, Здравствуй, Отечество... Запах избы
Не изменился за долгие годы — Хлебом и сеном, печным угольком Воздух объят. На груди у природы, Словно дитя, убаюканный дом.
Чёрные избы — в них прошлое наше Теплится в жёлтом огарке свечи Древней легендой, наполненной чашей, Зимнею вьюгой, зовущей в ноч#и.
Сердцу и грустно, и радостно стало — В нищем величии будут стоять Чёрные избы. И нужно немало:
И улыбаться за них, и рыдать.
МАРИНА ВОЛКОВА НАШ СОВРЕМЕННИК
ТЫСЯЧА ЛЕТ ОКТЯБРЯ
В ЛАДОНЯХ ЛАНДЫШЕЙ РОСА.
В ладонях ландышей роса — Весны моей цветущей слёзы.
Всю ночь стонали небеса, метали огненные грозы,
А утром гром затих вдали, и снова мир стал чист и светел.
Над сердцем Матери-Земли легко и вольно веет Ветер.
В нём радость жизни... И печаль, и затаённая кручина:
Он помнит, как гремела сталь, горели рвы, взрывались мины,
И как, вставая на дыбы, Земля детей своих вбирала...
Такой войны, такой судьбы едва ль страна другая знала...
О, Ветер!.. Слёзы на глазах... Тебя не зря зову я братом.
Ты, зная, можешь рассказать про подвиг русского солдата,
О стойкости средь страшных мук сложивших головы так рано, О нежности девичьих рук, что перевязывали раны И вражьи мины на полях, посеянные вместо хлеба,
Искали. Мать Сыра Земля! От боли той укрыться где бы?..
Победа — это “после бед”. Все, опалённые войною,
Ещё сильнее ценят Свет. Без света жизнь была б иною.
А птицы снова славят май, гуляет лес на горькой тризне. Стучит в висках: “Не предавай! Не забывай — во имя жизни!”
Мои отцы и деды тут, Весна зовёт их голосами.
Над ними ландыши цветут и плачут светлыми слезами.
ТАТЬЯНА ВОЛЬТСКАЯ
Опубликовано в журнале Звезда, номер 7, 2016
Ступишь ногой на поле — молчи. Замри.
Это здесь людей выкорчевывали из земли
С хрустом и кровью — будто клещами зуб,
Это здесь му;ка с водой называлась ?суп?.
Это здесь тоска с лебедой называлась ?хлеб?,
Это здесь сорняк возрос, обнаглел, окреп,
Прогоняя колос. Здесь на своем веку
Не видали правды. Пылающий Аввакум —
Каждый куст осенний. И опустевший сруб,
К небесам вопиющий, — не черный квадрат, но куб,
Куда провалился с треском
за родом род —
Кости сухой травою вмерзают в лед.
Марковна, спой мне песню про три сосны
На Муромской на дорожке — твои сыны
По ней не вернулись — не помню, с какой войны,
Из какого барака. Срезал их красный серп,
Молот их раскрошил — и, как порох, сер
Воздух. На поле дымно — горит трава.
Была женою земля, а теперь — вдова.
ХЛЕБ
Молю, чтобы время настало,\Чтоб срок неизбежный настал,\Чтоб каждому хлеба хватало,\И чтобы никто не хватал. АЛЕКСАНДР ВОЛОВИК 1931-2004 МОЛЕНИЕ О ХЛЕБЕ
Хлеб на колене\А звёзды так далеко далеко\Смотрю на звёзды вкушаю хлеб\Увлёкся так что беда\Порой перепутав я вместо куска\Вкушаю ночную звезду. Октай Рифат. Перевод Изольды (О.Горбулиной) ХЛЕБ И ЗВЕЗДЫ
На скамье истерзанной – \ Свежий огурец,\ Черный хлеб нарезанный,\ Солнце и скворец. Владимир Мощенко Воскресенье вербное.
Хлеб мой выкинули свиньям, \А вином запили водку; \На солдат, что воскресил я \Вновь напялили пилотку. Сергей Власов Speaking In Tongues ПРИЮТ Мой рассвет прогрызли мыши,
ИННА ЛИСНЯНСКАЯ Импровизация
Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 2, 2007
*
Возможно, у нас, у единственных,
И не было детства,
И не было страхов — таинственных
Последствий наследства.
Под смоковками низкорослыми
Для жизни посева
Нас Бог сотворил сразу взрослыми —
Адама и Еву.
Но что ж это Змей с нами вытворил?
Зачем согрешили?
Господь из эдема нас выдворил,
Чтоб трудно мы жили, —
Хлеб в поте лица добывали бы,
А в схватках — потомков.
И гибель невинного Авеля
Алеет в потёмках…
Рыданием грешной праматери
Рыдаю всечасно
Над ревностью злой между братьями,
Над пропастью красной.
Предательство, войны и бедственность,
От мыслей усталость,
На всех моих детях наследственность
Сказалась, сказалась…
22 апреля 2006.
ТАТЬЯНА ВОЛЬТСКАЯ
Опубликовано в журнале Звезда, номер 7, 2016
3
В поте лица вымочен хлеб, в поте лица.
Вот он течет, заливая глаза, медленный пот,
К сжатому рту — струйкой песка, горсткой свинца,
С шорохом волн — там, на реке, тронулся лед.
Пахаря пот, пот рыбака, пот кузнеца,
Воина пот — с кровью врага — в желоб меча.
В поте лица ешьте свой хлеб, в поте лица.
Пот пастуха, пот столяра, пот палача
(Как он устал — фартук протер, — стольких сразив
И растворясь в летней толпе в тридцать седьмом).
Каина брат, камень кати, хмурый Сизиф,
Мышцей-горой, лесом костей, сморщенным лбом.
В порах угля, в россыпях круп, в залежах руд,
В соплах ракет, в грудах одежд, в тучных стадах,
В кипах газет, в стуке станков, помнишь ли — ?Труд
Освобождает? — надпись на тех, адских вратах?
Помнишь ли ты знамя труда, красное от
Крови, с утра чуешь спиной свищущий кнут?
Часто ли спишь вдоволь — внутри каменных сот?
Ночью и днем проклят твой пот, проклят твой труд.
Только один благословен труд горемык —
Только любви вахта, страда, пламенный пот.
Этот, в моих бледных губах горестный крик,
Знаю, зажмет только твой рот, сладкий, как мед.
ТАТЬЯНА ВОЛЬТСКАЯ
Опубликовано в журнале Звезда, номер 7, 2016
4
Глаза любви наведены на резкость,
Но с удивленьем видят не одно
Любимое лицо, а всю окрестность,
Как будто в доме вымыли окно,
Где за столом сидят Адам и Ева,
Болтают ни о чем и греют чай,
И в их глазах, из-за Господня гнева,
Как из-за тучи, вспыхивает рай.
Не только сад, и лес, и облик милый,
И черный хлеб, и чашки на столе —
Незримые столпы и скрепы мира
Вдруг проступают рядом в полумгле.
Скользя по крыше в ледяной коросте
И по сквозному кружеву дворов,
Взгляд проникает в тайное устройство
Друг к другу тесно пригнанных миров,
В сырые стены воздуха из мглистых
Объемов: если кто-нибудь сотрет
На четырех углах евангелистов —
То синий купол тут же упадет.
* * *
ВАДИМ КОРНЕЕВ НАШ СОВРЕМЕННИК
“ДВАДЦАТЬ ВТОРОГО ИЮНЯ...”
СОЛДАТСКАЯ НАУКА
Я шёл по берегу однажды,
Где зной сжигал траву дотла.
Я долго мучился от жажды,
А речка рядышком была.
Потом просёлком шёл голодный, И хлеб был рядом, словно месть. Я налущить пшеницы мог бы,
Но зёрна непривычен есть.
Немолодой уже годами, Представил я себя — юнца, Подумал: что же сталось с нами? И вспомнились слова отца:
“Когда нещадно нас бомбили,
И рай земной горел, как ад,
Из луж мы, из воронок пили — Ничем не брезговал солдат.
Мы отступали по дорогам — Пехота... Часто без дорог...
И счастье, что под Таганрогом Зерна набрать в карман я смог
Солдатской новенькой шинели. Пусть смерть чертила нам черту, Но как в кармане зёрна грели, Как долго таяли во рту!”
Отец, отец... Я сердцем, кожей Представил боя грозный пыл...
Под Таганрогом миной скошен Гвардейский пулемётчик был.
Я понял — что ж, пусть и не сразу, Что отступление больней Тебе, чем и потеря глаза,
И пять твоих госпиталей.
Теперь и сам изведал муку Потерь, отхода... Жмёт беда.
Твою солдатскую науку Я не забуду никогда.
ЕВГЕНИЯ ЭЛИС НАШ СОВРЕМЕННИК
** *
Детства любимой игрушкой был у меня бараний белый пушистый хвостик.
“Барби”, возможно, лучше, но в девяносто-раннем — хвостик бараний и кости.
Синий — глубокое небо. Красный — лепешек горящих (запах кизячьих угольев). Жёлтый, как борцики — хлебы. Горечь полыни слаще —
Зелень — сластей раздолья. Краски на том кончались и начинались битвы — способ игры старинный: альчики тихо стучали...
Целой когда-то кибитки выпала мне половина.
г. Элиста республика Калмыкия
Юрий Гудумак Начало различий
Опубликовано в журнале Волга, номер 5, 2021
Осилок лазури
Одного пятна на крыле бабочки
достаточно для того,
чтобы она составила особый вид.
Главное не то, чего ради она ждала весны,
а то, как далеко готова была зайти в таком ожидании.
Окажется ли подходящим для этой цели
будущее состояние погоды –
сухой неквашеный хлеб пустыни – место полуобморока,
в котором язык, распадаясь на горстку наречий,
сокращается до небольшого количества
глухих и неясных звуков?
Каким образом
я узнаю, что язык таков?
Подыскивая слова, которые вовремя не приходят на ум,
не разевая рта, что это всего лишь номенклатура:
лист сворачивается в куколку, куколка развивает в себе
нечто вроде функций хлорофилла.
Все неуравнительности в снабжении кровью,
все периодические явления роста, все действия сочувствия
только расширяют понятие о виде, а не уничтожают его;
что уж тогда говорить о звездообразных пучках
кожных складок – ?гусиных лапках? – у края глаз
или выцветании радужной оболочки глаза
и прибавлении седин.
Настолько амбивалентное,
что мы уже не в состоянии его различать,
оно есть фикция, слишком долго несправедливо
пользовавшаяся значением истины:
a) лингвистическое отношение
между означающим и означаемым;
b) истончившийся в осилок лазури
незримый погодораздел.
А ведь правда:
еще месяц тому назад
по одну его сторону шел снег,
который до нас достигал только в виде дождя.
Вера Меркурьева, неопубликованные стихи
***
Если в доме вышел хлеб,
Пожалуйста, сбегайте, Глеб[39].
Если в доме нет воды,
Глебушка, кофию дам за труды.
Но для ?Гретца? необходим керосин,
Глеб, до Марьинской шаг один.
Натяжеле ль налегке ль,
Мечется Глеб с Гумилевым в руке.
С Гумилевым в душе, с Гумилевым в мозгу
Сквозь снег, дождь, слякоть, згу.
— — — — — — — — — — —
А Слободской[40], кофе смолов,
Забыв и совесть, и честь, и стыд,
Самодоволен, как сто ишаков,
Над самой большой чашкой сидит.
Глеб озадачен, Глеб раздражен,
Гумилева в карман, керосин на стол.
Глаза разгорелись, готов на рожон,
Под Глебом вздрагивает пол.
Хозяйка, отдайте ее ему,
Большую, а маленькую для меня.
И ликвидируйте кутерьму,
Хоть ради сего бисквитного дня.
<1926?>
Илья Фаликов
Сто нет — один ответ
Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 3, 2021
Фаликов Илья Зиновьевич — поэт, прозаик, эссеист. По образованию филолог. Автор десяти книг лирики, четырех романов в прозе, двух сборников эссеистики и четырех книг в серии ?Жизнь замечательных людей?. Лауреат нескольких литературных премий. Постоянный автор ?Дружбы народов?. Живет в Москве.
Видишь ли, мне оставаться с собой
не составляет труда.
Если в системе наметится сбой,
не выходить никуда.
Это для вас карантин — кандалы,
каменно-душный мешок.
Место моё — полигон похвалы
месту, источнику строк.
Стол, по которому бесполезняк
веет, качая права,
в смешанный преображается знак
гибели и торжества.
Здесь постоянно прописан глагол.
Вещи стоят на местах.
— Ты далеко ли? — За хлебом пошёл.
Утренних выслушать птах.
Этот порядок вещей невредим,
стелется в скверах пустых
вредных привычек устойчивый дым,
переработанных в стих.
Это одна из желанных растрав
в сердце, летящем вовне,
если в России родиться, застряв
в Болдине, в карантине.
Вера Кузьмина МОСКВА 2015
Август 2015
Вера Николаевна Кузьмина родилась в г. Каменске-Уральском Свердловской области. Окончила Каменск-Уральский медицинский колледж.
Работает фельдшером в городской больнице. Стихи печатались в журнале ?Наш современник?.
В 2014 году вышла ее книга ?Медицина здесь бессильна? (литературный псевдоним — Веник Каменский). Живет в г. Каменске-Уральском.
* * *
Дедо Митя из теплого Львова, к нам заброшенный дурой-войной,
чернобривый, пузатый, здоровый, все тетёшкал, возился со мной.
Пел про мисячну ночь, Кармелюка, говорил про слепых кобзарей,
про Покров и Наташку — подлюка, целовалась с другим на заре.
И слова зацеплялись за Слово, чтобы петь, оставаться и жечь, —
колокольная русская мова, украинская хлебная речь.
Знать бы, что за отчаянный жулик все украл, и понять, почему
дым козацких обкуренных люлек затерялся в майданном дыму?
Шибко рана болит ножевая: на ножи москалей, на ножи.
Дедо Митя, москальку сховаешь? Не сховаешь, так ножик держи.
Режь под корень пацанку?рябину возле русских тесовых ворот...
И куда ж ты ушла, Украина? Ще не вмерла? А кто разберет!
* * *
Марк Вейцман
Опубликовано в журнале Арион, номер 4, 2017
ВЕРНИСАЖ
Не образумится вакханка
И не изведает стыда,
И хлеба рыжая буханка
Не зачерствеет никогда.
И сизый голубь не захочет
Покинуть каменный карниз.
И не заткнется ражий кочет.
И не сопьется Дионис.
Как славно было б с ними вместе
И мне предстать перед тобой
Простолюдином на фиесте
Или архангелом с трубой
И, руки-крылья виновато
Прижав ко лбу или груди,
?У нас тут, — молвить, — темновато.
Поближе, детка, подойди?.
* * *
Иван Купреянов
Хороший год, хороший год, хороший
Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 2, 2021
Думаю много часов подряд,
но голова пуста.
Если сияют, а не горят, —
в этом и красота.
Без говорения через рот
прочих немало средств.
Так понимание отдаёт
старославянский текст.
Очень отсутствие наготы
вязко и горячо.
Если умеешь летать не ты,
кто же тогда ещё?
Разве основа всего вокруг
сонная красота
точного знания губ и рук,
бёдер и живота?
Было и не было. Хлеб и сыр.
Дымные образа.
Бог, ведущий прямой эфир
через твои глаза.
?
Олеся Николаева
?На корабле зимы?
Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 2, 2021
2
Словно пойманный вор теперь у меня
всё дурное — здесь, на цепи.
А былое — как город при свете дня,
строившийся в степи.
Здесь сохранны преданья книг родовых,
не иссякнут хлеб и вино.
Здесь и мёртвые живы — среди живых
не стареют они давно.
И Никола-Угодник, и князь Андрей
Боголюбский — в сердце простом.
И архангелы грозные у дверей
держат жезл и зерцало с крестом.
И страна моя — в горестях и трудах —
лишь одной ногой на земле:
вся — в таких невидимых городах,
с белой птицею на кремле.
НАТАЛЬЯ ШУХНО НАШ СОВРЕМЕННИК
ПРОЙТИ ПО УЛОЧКАМ ЗЕЛЁНЫМ...
** *
НОВГОРОДСКАЯ ДОРОГА
Чёрные избы плывут вдоль дороги, Скорбны и ветхи провалы окон,
В них замирают земные тревоги, Прячутся смуглые лики икон.
Жизнь, как река, проходящая мимо, Больше не видит их жалобных глаз, Вросшие в грунт и траву пилигримы Через столетия смотрят на нас.
Стены косые, дырявые крыши,
Там коротают последние дни
Те, чьи печали горьки и не слышны
В мире огромном, одетом в огни.
Буйная зелень, озёра лесные,
Клин журавлиный, дымок из трубы: Старой картины сюжеты родные, Здравствуй, Отечество... Запах избы
Не изменился за долгие годы — Хлебом и сеном, печным угольком Воздух объят. На груди у природы, Словно дитя, убаюканный дом.
Чёрные избы — в них прошлое наше Теплится в жёлтом огарке свечи Древней легендой, наполненной чашей, Зимнею вьюгой, зовущей в ноч#и.
Сердцу и грустно, и радостно стало — В нищем величии будут стоять Чёрные избы. И нужно немало:
И улыбаться за них, и рыдать.
МАРИНА ВОЛКОВА НАШ СОВРЕМЕННИК
ТЫСЯЧА ЛЕТ ОКТЯБРЯ
В ЛАДОНЯХ ЛАНДЫШЕЙ РОСА.
В ладонях ландышей роса — Весны моей цветущей слёзы.
Всю ночь стонали небеса, метали огненные грозы,
А утром гром затих вдали, и снова мир стал чист и светел.
Над сердцем Матери-Земли легко и вольно веет Ветер.
В нём радость жизни... И печаль, и затаённая кручина:
Он помнит, как гремела сталь, горели рвы, взрывались мины,
И как, вставая на дыбы, Земля детей своих вбирала...
Такой войны, такой судьбы едва ль страна другая знала...
О, Ветер!.. Слёзы на глазах... Тебя не зря зову я братом.
Ты, зная, можешь рассказать про подвиг русского солдата,
О стойкости средь страшных мук сложивших головы так рано, О нежности девичьих рук, что перевязывали раны И вражьи мины на полях, посеянные вместо хлеба,
Искали. Мать Сыра Земля! От боли той укрыться где бы?..
Победа — это “после бед”. Все, опалённые войною,
Ещё сильнее ценят Свет. Без света жизнь была б иною.
А птицы снова славят май, гуляет лес на горькой тризне. Стучит в висках: “Не предавай! Не забывай — во имя жизни!”
Мои отцы и деды тут, Весна зовёт их голосами.
Над ними ландыши цветут и плачут светлыми слезами.
ТАТЬЯНА ВОЛЬТСКАЯ
Опубликовано в журнале Звезда, номер 7, 2016
Ступишь ногой на поле — молчи. Замри.
Это здесь людей выкорчевывали из земли
С хрустом и кровью — будто клещами зуб,
Это здесь му;ка с водой называлась ?суп?.
Это здесь тоска с лебедой называлась ?хлеб?,
Это здесь сорняк возрос, обнаглел, окреп,
Прогоняя колос. Здесь на своем веку
Не видали правды. Пылающий Аввакум —
Каждый куст осенний. И опустевший сруб,
К небесам вопиющий, — не черный квадрат, но куб,
Куда провалился с треском
за родом род —
Кости сухой травою вмерзают в лед.
Марковна, спой мне песню про три сосны
На Муромской на дорожке — твои сыны
По ней не вернулись — не помню, с какой войны,
Из какого барака. Срезал их красный серп,
Молот их раскрошил — и, как порох, сер
Воздух. На поле дымно — горит трава.
Была женою земля, а теперь — вдова.
Метки:
