Казачка

Казачка.
На холме крутом с изломом
За кирпичною стеной
Монастырь стоит над Доном
Темный мрачный и глухой.
Старый лес вдали чернеет
Под холодною луной. Тракт,
Поросший муравой, и
с нехоженой тропой
вдаль на север убегает.
У дороги под горою столб стоит.
Как немой свидетель судеб.
А на нем доска висит,
Только говорить не будет.
Черный ворон, очень старый,
На столбе сидит устало.
Дремлет птица, но не спит.
Очень чутко ворон бдит.
Как над степью и над лесом
С криком вьется вороньё.
Поле заросло все просом
И закрыло всё жнивьё.
По тропе травой заросшей
И с сумою за спиной.
Женщина брела с лукошком
И почти босой.
Растрепались, русы косы,
Юбка снизу порвалась,
А в глазах застыли слёзы,
Из души тоска рвалась.
-Ты скажи мне, ворон-птица.
Где пристанище найти?
Где колодезной водицей
Сердце остудить своё?
Много дней в лесу бродила
Я без хлеба и воды,
Сердце ныло и болело
В ожидании судьбы.
Изодрала в кровь я ноги,
Мои рученьки болят.
Ох, трудна моя дорога.
Больше очи не горят.
Старый ворон, помоги мне
До заката кров найти,
Чтобы ночью не остаться
На разбойничьем пути.
Словно, вняв мольбам казачки,
Ворон каркнул и взлетел.
Покачав крылом призывно,
Прямо к Дону полетел.
А казачка постояла,
Покачала головой,
Тяжело вздохнув, устало,
Побрела глухой тропой.
Через тракт и через поле
По колючей мураве.
Всё, вздыхая поневоле
О своей тяжелой доле,
Шла покорная судьбе.

Над багровым горизонтом
Ввысь стремились башни стен
И горели, словно кровью,
Купола семи церквей.
Всюду веяло печалью:
От погоста до венчанья.
Только где-то за клиросом
Слышен треск свечей.
И казачка молодая,
Повязав платок до брови,
Прикусив губу до крови,
Постучала в дверь, рыдая.
Заскрипела дверь, застыла.
Служка сам спросил её:
-Кто? Откуда и зачем
В дверь стучится в эту пору?
Опустив ресницы долу:
- А, стучаться разве грех?
Долго я в лесу бродила,
Нужен лишь сейчас ночлег.
Служка голову склонил,
Пригласил войти устало.
Ничего не говорил,
Проводил в пустую келью.
Наконец, вздохнув свободно,
Опустилась на топчан и,
Забывшись сном глубоким,
Позабыла про обман.
Проспала часов двенадцать
Безмятежно, без тревог.
За окном рассвет дрожит,
Просыпается.
Солнце красное встает,
улыбается.

Дон широкий волны плещет,
Разбивается
О крутые берега, да о камушки,
Увлекая за собой,
Всё на забавушку.
Он бурлит всё круче за порогами.
Приглашает испытать людскую силушку.
Победителю сулит воду гладкую
И открытый путь к морю синему.

В предрассветной тишине
Бьет набат тревожный колокол.
Клубы пыли вьются по полю,
Всё от конских копыт.
Реет черный стяг над конницей,
Палаши блестят.
Вновь пополнится погост за околицей.
Только вороны вокруг кружат…

Развернулась степь широкая,
Где ковыль, волнуясь, цветет,
По широкой тропе одинокая,
Молодая казачка идет.
полушалок с плеча свисает,
лента алая в волосах,
разметались под грузом печали,
и слезинки застыли в глазах.

Убежала от мужа постылого,
Жизнь оставила за спиной,
Шла пешком по степи привольной,
По дороге на хутор родной.
Как там встретят её родные,
Как в глаза посмотрит отец.
Не забыла, как годом раньше
Убежала тайком под венец.

Небо вторило боли и стону,
Криком, рвавшимся из души,
Ноги сами свернули к Дону,
Привели на берег реки.
Лишь мгновенье стояла на круче,
Чайки с криком поднялись ввысь.
И цветущий ковыль с алой лентой
Только встретившись, переплелись.