крым-71
Место для фотосессии мыс Фиолент Крым
www.morekadrov.ru
**********
КРЫМ
Крым - еще он полон дыма,\Не улегся бранный шум,\Глядь, а стрелка уж от Крыма\Повернула на Батум. Демьян Бедный СТРЕЛКА 1920
Как беспризорник вожделеет Крыма,\ Так ничего не знаю, кроме\ Твоей щеки, хранящей комья\ Не крови, а чего-то свыше. Евгения Риц 2004
Тарас Шевченко (1814-1861) Кобзарь: Стихотворения и поэмы БВЛ 1972
Иржавец
Перевод В. Державина
{226}
Было время, добывали
Себе шведы славу,
Убегали с Мазепою{227}
За Днестр из Полтавы,
А за ними Гордиенко…
Раньше бы учиться,
Как повыкосить пшеницу,
К Полтаве пробиться.
Выкосили б, если б дружны
Меж собою были,
Да с фастовским полковником{228}
Гетмана сдружили, —
У Петра тогда б, у свата,
Копий не забыли
И, с Хортицы убегая,
Силу б не сгубили.
Их не предал бы прилуцкий
Полковник поганый{229}…
Не плакала б матерь божья
В Крыму об Украйне.
Когда бежали день и ночь,
Когда бросали запорожцы
Родную матерь-Сечь и прочь
Спешили, только матерь божью
С собою взяли, и пошли,
И в Крым к татарам принесли,
К другому горе-Запорожью.
Туча черная, густая
Белую закрыла.
Пановать над казаками
Орда порешила.
Хоть позволил хан селиться
Им на голом поле,
Только церковь запорожцам
Строить не позволил.
И поставили икону
В шатре одиноком,
И украдкою молились…
Край ты мой далекий!
Роскошно цветущий, прекрасный, богатый!
Зейферт Е.И. Веснег. – М.: Время, 2009. – 208 с.
ВЕРЛИБРЫ ШАШЕЧНЫЕ VI.
Земля нагая стала легче манны
для тех, кто был здесь. Море, помнишь, а? –
как здесь гостили цепкий Бенуа,
точёный Брюсов, Бунин окаянный,
пришелец с “Башни” Вячеслав Иванов,
стихийная Марина, Белый А.,
миф Макса – Черубина Габриак…
И соляная каменная Анна,
и тёзка Горький, и эстет Бальмонт,
по щиколотку став в античный понт,
рождали строки разного романа.
“Гомер и море…” – слушал Мандельштам…
Свод Коктебеля превращался в храм,
Волошин нежно пестовал титанов.
VII.
Волошин нежно пестовал титанов.
Кузнец, чеканщик человечьих “я”,
он чтил святую плавность бытия –
полдневную незыблемость и прану.
Как истый жрец, молился Солнцу рьяно
и камни призывал к себе в друзья…
С ним не одна разумная змея
лишилась жала древнего обмана.
Поссорить Макса с кем-то невозможно,
не брали верх над ним ни гнев, ни ложь, но
вдруг ясновидец просыпался в нём:
хозяин в руку брал ладонь, и, может,
он знал извилинки души прохожей,
рисуя сердцем, кистью и пером.
VIII.
Рисуя сердцем, кистью и пером,
Макс создавал сплошные акварели.
Сожжённая природа Коктебеля
в нём глаз соединила с языком.
Сквозь почву скалы лезли напролом,
приветствуя его, и вслед глядели,
меняя лики… Он стоял у мели,
но видел остро, за земным ядром.
Сквозь мифопоэтичность миражей
Макс чуял оси точных чертежей
и трепет прочной буквенной колонны.
Латинский Дух алкеевых страниц,
он пред историей склонялся ниц –
в хитоне, босоногий, всевлюблённый.
IX.
В хитоне, босоногий, всевлюблённый,
он с детства путешествия любил.
И азиатскую арбу, и Нила ил,
и лотос, и тибетские поклоны –
в душе. Попал в Париж во время оно.
И бархатную куртку там носил,
дышал, кипел и жил что было сил…
Но в Коктебель тянулся непреклонно.
Он с “серой розой” сравнивал Париж.
И город подарил любовь, но тишь
желанную – Парижа знало ль лоно?
Среди классических страдалиц Маргарит
Волошин выбрал пару. Мир стоит.
Макс сочинял извечные законы.
Филипп ЛЕБЕДЕВ Воз-звание
Опубликовано в журнале Крещатик, номер 1, 2014
ВОЗ-ЗВАНИЕ
В глухом яру, средь яростных честнот
Взмах крыльев как итог пустого рейса,
Откинув паранджу оранжевой весной
Воспето-невоспетое еврейство.
Земля не радует и к облакам не тянет,
Чтоб по приданию колен не отличаться
На дне низины днесь самаритянин
Лепечущий на языке крымчакском.
История не терпит и не ранит
И об ухаб споткнувшись валко-шатко
Законы в (иу)действующем храме
Во век веков мощеные брусчаткой
Плоды свободы с болью пожиная
Как отблески пустынной светотени
Народно-инородного Синая
Шеренгой плоскогорных восхождений.
Утешит путешествие без лоций
Вино, ведь невиновен был ни в чем ты
И желтым цветом воспылает солнце
А отмель моря – красно-бело-черным
Как лоск самосознания искомый
Последний пазл базальтовых мозаик
И за пределом бережных оскомин
Во век веков из тени вылезает.
Зейферт Е.И. Веснег. – М.: Время, 2009. – 208 с.
ВЕРЛИБРЫ ШАШЕЧНЫЕ X.
Макс сочинял извечные законы,
вводя Сабашникову в крымский рай.
Впорхнул светлоресничный, рыжий май
в покои сердца, синей бухты склоны.
В ветвях Версаля Зевс узнал Юнону.
Ах, в галереях Лувра: “Слово дай –
Любить!” Черёд твой, Гретхен – так играй
брезгливо сердцем, древняя матрона!
Макс был в Париже свой, не кто попало,
живой типаж Латинского квартала –
Марго и обронила честь свою.
Пан брызжет счастьем. Но судьба такая –
жить, призрак тонкой Гретхен упуская,
объединяя всех в своём раю.
XI.
Объединяя всех в своём раю,
Елена (мать) звалась великой Пра.
Кормила люд амброзией с утра
в сапожках, шароварах: “Я в строю.
Орлиный профиль, красоту свою –
в табачный дым. Я вся уже вчера.
Сегодня – Макс, рождённый мною Ра.
Сурова внешне, я юдоль сдаю
прохожим странникам. У щиколоток льва
гляжу, как горькая полынная трава
с главы его летит мне на седины.
Германско-запорожских Макс кровей.
Его усыновили суховей
и Русь – в устах живущая былина”.
XII.
И Русь – в устах живущая былина,
и Франция – культурный Монпарнас, –
свидетели, как богатырь Пегас
ваялся Максом из подручной глины.
Сам бандурист, гусляр, свободный инок,
Волошин знал тягучий русский сказ,
куплет французский – пляж пускался в пляс
и сок стихов жал из аквамаринов.
В гражданскую проклятую войну
Макс (зря?) ничью не выбрал сторону.
Он стал за мать, которая невинна
в сыновних распрях. Белый, Красный брат
сливались в розовом. И Русь, простой солдат,
дышала жарко в спину исполину.
XIII.
Дышала жарко в спину исполину
история житий, вождей, вожжей,
убийства в Угличе, раскола, мятежей,
“кровавых воскресений”… Стаей длинной
слетелись в Коктебельскую долину
за Максом мифы, для живых уже
открылся грот… Ликуя, жен, мужей
встречал Волошин свистом соловьиным.
Лилит (?) болит в груди, где холст-рубаха
в крови от сердца. Сам, из горстки праха,
создал он Еву. Но любовь ничью
так не ценил, как зов земли-константы.
О чём шептали крымские атланты
живущему у мира на краю?
XIV.
Живущему у мира на краю
и с миром отошедшему – раздолье…
Он не терпел преграды, копья, колья,
лишь – горы, море, степь и слов струю…
При жизни видел крымский Гамаюн
свой лик-гору на Чёрном море. Солью
покрыты веки, лоб тяжёл… Весло ли
рыбарь замедлит, думы взяв в ладью?..
Могила в самом сердце Киммерии.
Вкруг Феодосия, Судак и дух Марии,
второй супруги, плачут здесь втроём.
Могучее в глубинах моря тело.
Над Коктебелем снова Солнце село,
и стала сила Слова серебром.
XV.
…И стала сила Слова серебром
седой полыни на кудрях у Пана.
Киммериянину Максимилиану
со дна морского вышел Крым как Дом.
Суровый Коктебель спит добрым сном,
земля нагая стала легче манны.
Волошин нежно пестовал титанов,
рисуя сердцем, кистью и пером.
В хитоне, босоногий, всевлюблённый,
Макс сочинял извечные законы,
объединяя всех в своём раю.
И Русь – в устах живущая былина –
дышала жарко в спину исполину,
живущему у мира на краю.
Юрий АРАБОВ
Бремя русского человека
Из новой книги стихов
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 4, 2016
Юрий Арабов – прозаик, поэт, сценарист – родился и живет в Москве. Заведует кафедрой кинодраматургии во ВГИКе. Один из организаторов неформального московского клуба ?Поэзия?. Лауреат премии Каннского фестиваля (1999), Государственной премии России (2001) и многих других премий и наград.
Утонувший подводник
Бай-бай, утонувший подводник!..
Остальные – копия, ты – исходник.
В поколении, бегавшем по воде,
иногда найдется, кто спит на дне.
Это не отражает тенденции,
что все вы – моль, ну а этот – супер…
Это, скорей, говорит о потенции –
он спит, а значит, еще не умер.
Движение уязвимо.
Неподвижность рождает видимость
мудрости, сваренной на века.
Если нет земляники, попробуй жимолость.
Утонувший подводник
надежнее поплавка.
Он ничего не делает, но хочет всего.
Пульс его недвижим, позвоночник прям.
Я его понимаю, я знал его,
когда он ходил без руля по морям.
Как же мы ходили, как били в масть!..
Одного чморили, других – порвали…
Кто-то стал надводным, как пенопласт,
только вот подводники все пропали.
Куда им плыть, на какой махине?
?Летучий голландец? скрипуч и утл…
Но лучшие знали,
что желтая субмарина
принимается только внутрь.
Много избранных, но только один позван
в подводники. Может, от силы – два…
По нему скучаю. Мне мил Иван
и мил Ерема едва-едва…
Я люблю бесполезное,
но больше всего – котов.
Человеку мешают, скорее всего, дела.
И мир без подводника – всего лишь реестр штанов,
из которых вытащили тела.
Он всегда проходит не в дверь, а с тына.
Он избегает шума и геморроя.
И Жданов, бежавший в Крым,
возвратился с Крымом.
Он как Потемкин. Но кто ему даст героя?..
Кто ему даст взаймы и кто ему фору даст?
Кипит человейник, он жаждет вождя, мессию…
А явится веник и оптом колоду сдаст.
Обычный веник, возможно, спасет Россию…
* * *
Ольга Ефимова Крымские каникулы
Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 12, 2018
человек человеку — корсар,
голливудский оскал флибустьера.
нынче море туманно и серо:
человек человеку — корсар.
капитан бригантины ?Химера?
шутки ради мой бот искромсал:
человек человеку — корсар,
голливудский оскал флибустьера.
Анна Гедымин Я возвращаюсь домой
Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 4, 2011
Ангел
Не плачь, мой ангел!
Не то чтобы слишком жаль,
Но когда ты плачешь,
когда ты, черт возьми, плачешь,
Накапливают суглинки
такую слякотную печаль,
Что кажется — в самом деле
не будет больше удачи.
Начиналось все
как положено у меня:
Мандариновый запах елки,
семья и школа.
А теперь вокруг —
ни тепла, ни огня,
Лишь вот этот плаксивый ангел
почему-то женского пола.
Нрав умеренный у нее,
как погода в Крыму.
Вся умеренная она,
как гусиная стая.
Я ору ей иногда:
?Передай Самому —
Не могу я так больше жить!? —
Не передает, пропускает.
А то вдруг сядет по-птичьи
под потолок
И заскулит —
хоть совсем убегай из дома.
Ты прости меня, ангел!
Навязал тебе Бог
Неуютную спутницу.
Да ты сама с ней знакома.
Но знаешь, мир, данный нам в ощущенье,
в целом неплох,
Да и жизнь пока не исчерпана,
извините.
Я еще удивлю тебя, рассмешу тебя,
видит Бог!
Я еще помогу тебе, не печалься,
ангел-хранитель!
Ольга Ефимова Крымские каникулы
Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 12, 2018
СЕВАСТОПОЛЬ
сладкая дрема старый бульвар сморила,
в море выходит черная субмарина —
гладь водяная только мерцает зыбко,
бухта сияет — круглая бескозырка.
над Херсонесом ветер гуляет борзый,
колокол древний дышит могучей бронзой,
серые скалы теплый прибой обнял…
жить бы да жить затопленным кораблям.
театр степенный — мраморный ряд колонн.
к сонным ступеням рыжий платан склонен,
будто бы плечи скромный юнец поджал.
пусть над холмами вновь заискрил пожар —
осень к виску приблизилась роковым
дулом холодным, длинной ручной пищалью,
я вернусь в этот город, дымом пороховым
пропитанный.
обещаю.
* * *
ОЛЬГА ЕРМОЛАЕВА Цыганский гипноз
Опубликовано в журнале Звезда, номер 12, 2014
Симферопольский скорый
Вешнего пала возлюбленный дым!
дымной волной полонило
внутренность скорого, рвущего в Крым…
Милая! ошеломила!..
Я-то влекла на холмах золотых
грузного сердца усталость…
Тысячу лет в колыбелях твоих —
рвущихся с рельс! — не качалась.
Радость! деревья пустилися в пляс,
гнезда грачиные зреют…
Только осины — светлей моих глаз,
все остальные — темнее…
Зависть моя! на разъездах глухих
к вечеру топятся печки.
Встали с постелей своих ледяных
освобожденные речки.
Милая, эти поленницы дров,
эти твои полустанки!..
вздетые на частоколы дворов
эти стеклянные банки!
Черные гроздья грачей ввечеру,
месяц над лесом укромный.
Баба с граблями, белье на ветру,
гусь одинокий на бревнах.
Шпалы, дорожника желтый жилет;
грубо-дегтярный товарный;
этот счастливо-оранжевый свет
в угольных рамах казармы.
И, вдохновеньем весны обуян,
некий малец мокроносый,
словно зверька, выпускает в бурьян
красный огонь на откосы.
Пшел, вороные!.. кочевия звезд…
утром, лишь очи откроем, —
взмоет к лицу, как нашедшийся пес,
ветер в полях под Джанкоем…
Милая! знаешь, что продыху нет
в каторжной, бабьей, острожной… —
как в малолетстве — гостинцев пакет —
воздух железнодорожный!
Ирина Карпинос СОТЫ 2017
Китежанка
НЕОТПРАВЛЕННОЕ ПИСЬМО
Знаешь, в эпоху больших перемен,
горьких, немыслимых, немилосердных,
можно совсем не бояться измен,
слепо держаться за нежных и верных...
Знаешь, так важно кого-то любить!
Бога и кошку, дитя и мужчину...
Всё принимать и сомненья забыть,
сок бытия выжимать из кручины...
Знаешь, не в самой счастливой стране
хочется чувствовать силу былую,
как в неразбавленном крымском вине,
в перебродившем ночном поцелуе...
Мне не уехать отсюда, мой друг:
я заглянула уже в эту бездну.
Где-то судеб завершается круг...
Все мы на шарике утлом проездом.
Я повидала другие края...
Там хорошо! Но совсем не поётся
грустная странная песня моя.
А без неё... знаешь, сердце не бьётся...
17.03.2016
АННА АХМАТОВА
Пять строек великих, как пять маяков...
Пять строек великих, как пять маяков,
Светящих сквозь толщу грядущих веков,
И юг озарили и жаркий восток
И в сердце народном родили восторг.
И спорится дело в умелых руках,
Вселяя в врагов изумленье и страх.
На то, как работа на стройках кипит,
Страна с материнской заботой глядит.
И видит: вцепился в пески саксаул,
И вихрь смертоносный навеки уснул,
Кочевью барханов положен предел,
Чтоб мирно великий канал голубел.
И в Крым направляются волны Днепра,
И взрывом ввергается в Волгу гора,
И чудо-плотина встает из воды,
Чтоб травы цвели и чтоб зрели плоды,
Чтоб тучные в поле бродили стада
И юные вольно росли города.
Творится и новый и радостный мир
Титанами воли — простыми людьми.
Чтоб хаос в природе навеки исчез…
А вы, созидатели этих чудес,
А вы, победители в грозной борьбе! —
Вы силы стихий подчинили себе.
И ваши прославленные имена
На мраморе золотом пишет страна.
10 марта 1951
Русская весна. Антология поэзии 2015
Альгис Микульскис. ?Растекаюсь по древу дней огнехвостой мысью?
Растекаюсь по древу дней огнехвостой мысью,
Как цикуту, взахлёб, новостные порталы пью.
Потому, что живо каждое утро единой мыслью:
?Украина! Как ты? Скольких сегодня убьют?..?
Украина… Прибитый пылью жаркий цветок-подсолнух,
Сон из детства – я к лучшему в мире морю бегу в Крыму…
Расскажи мне, родная, какой же безмозглый олух
Распинает тебя? Расскажи мне, я всё пойму.
Да, я всё пойму. Вот приму ли только? Не обещаю —
Очень страшно плутать в закоулках майданов, войны, хулы…
Я умею прощать, но убийц твоих – не прощаю.
Что ж творите вы, вечные братья мои – хохлы???
ВАЛЕНТИНА ОСТАНИНА
“Наш современник” 2015
НА ПЛОЩАДИ ПОБЕДЫ В ТАВРИЧЕСКОМ
Не отдавайте пьедесталов Кумирам ложным и пустым.
Нам поклоняться не пристало Христопродавцам. Устоим!
Вглядитесь в тружеников тыла: Шахтёр, крестьянка, металлург. Крестьянка фронт второй открыла, Она всю армию кормила,
Не опуская долу рук.
Шахтёр — он из глубин подземных Руду и уголь добывал.
И в сообщениях газетных О нём читал и стар, и мал.
А сталевар — он тот же воин.
На вахте у своей печи Варил и выпускал на волю Солнцеподобные ручьи.
И каждой тонною металла Издалека бил по врагу.
И нечисть вражья отступала,
За Дон, за Курскую дугу.
Стоят они, бойцы Победы,
Перед тобой, мой юный друг,
Укрытые сибирским небом Шахтёр, крестьянка, металлург.
И мы их подвиг не забыли.
Благодаря рукам таким Не стали лагерною пылью,
По-русски с миром говорим.
* * *
Максим Жуков В стране фараонов
Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 3, 2011
Степь бесконечная как смерть. Живи в степи!
Учись на суржике трындеть, страдай, копи:
За каждый нажитый пятак — расплаты пуд.
От Евпатории до Сак, один маршрут.
В кафе, в тарелке на столе — кальмар зачах.
Ты одинок, на сей земле, на всех путях.
Коньяк, раздавленный, как клоп, — неконгруэнт…
Тоска — как непременный троп. И Крым — как тренд.
И по дороге в Черноморск, под шорох шин,
В наушниках играет ?Doors?: то ?Doors?, то ?Queen?.
И если есть на свете Крым, то он — иной,
Где мне явился серафим и вырвал мой…
Строки, добытые в боях \Поэзия военного поколения (Антология 1973)
Николай Отрада
Почти из моего детства
Я помню сад,
круженье листьев рваных
да пенье птиц, сведенное на нет,
где детство словно яблоки шафраны
и никогда не яблоко ранет.
Оно в Калуге было и в Рязани
таким же непонятным, как в Крыму;
оно росло в неслыханных дерзаньях,
в ребячестве, не нужном никому;
оно любило петь и веселиться
и связок не жалеть голосовых…
Припоминаю: крылышки синицы
мы сравнивали с крыльями совы
и, небо синее с водою рек сверяя,
глядели долго в темную реку.
И, никогда ни в чем не доверяя,
мы даже брали листья трав на вкус.
А школьный мир? Когда и что могло бы
соединять пространные пути,
где даже мир — не мир, а просто глобус,
его рукой нельзя не обхватить…
Он яблоком, созревшим на оконце,
казался нам.
На выпуклых боках —
где Родина, там красный цвет от солнца,
и остальное зелено пока.
Август, 1939
Евгения Бильченко журнал ?южное сияние? 2014
Calling. Стихи
CALLING
Я привыкла к собакам.
К прохожим случайным.
К отдаленному гулу чужих городов.
Я привыкла к тому,
Что меня не встречают,
Не снимают, целуя, с ночных поездов.
Я привыкла к прорехам джинсового сари,
Будто к скифской руке – безошибочный лук.
Я привыкла, что нет у меня
Импресарио.
Покровителей.
Кормчих.
Защитников.
Слуг.
?Я сама? – это даже бывает прикольно:
Не приходится верить.
Кокетничать.
Лгать.
По славянскому небу
Летит колокольня
И роняет ромашки
В болотную гать.
Вот опять облака
Мне воронами машут,
Обещая приют,
Открывая оплот.
Я букет соберу
Светлооких ромашек
И найду этот лотос
В тумане болот.
И подставит Земля
Черноморские груди
Под Волошинский дождь
В запредельном Крыму.
Я привыкла к богам, понимаешь? –
Не к людям!
И поэтому так удивляюсь всему.
Ты плеча не тяни,
Если намертво влипла:
Так, наверно, архангелы сходят с ума.
А когда позовут меня
Липольц и Липа, –
Ты за мной не ходи:
Там – темно.
Я сама.
Вадим Жук СОТЫ 2017
Вагон
Читай свою историю, потомок,
Как снова начинали жить фантомы,
Освоившие темные углы.
Как нас планета стала сторониться,
и стала замыкать вкруг нас границы,
Как кандалы.
Как крови ждал веселый русский молох,
Как голые обманывали голых,
Как быстрые точились топоры,
Как недуги и вши на нас попёрли,
Как острой костью, комом, колом в горле,
Встал ласковый и черноволный Крым.
***
ЮРИЙ РЯШЕНЦЕВ
Почему бы не выпить стопаря...
Почему бы не выпить стопаря
И немедля не добавить по сто -
Я не помню такого сентября.
И никто его не помнит. Никто.
Это эллинскую суть обнажил
Край, где ссорятся хохол и кацап
Так, что в тутовом саду старожил
Оскудел умом и верой ослаб.
Что же это за эпоха у нас:
Даже вёдро, полагают, к войне.
Ибо разве хуже Крым, чем Кавказ -
А Кавказ-то нынче нам — лишь во сне…
Я не сливы, не айву, не хурму
Потерял с тобой, имперский распад.
Я, кого хотел обнять, обниму
После скрежета могильных лопат,
После наших обоюдных кончин,
Если есть и впрямь тот свет, Высший Суд,
И у Господа не будет причин
Разлучать нас так, как сделали тут…
1967
ЯРОСЛАВ СМЕЛЯКОВ
Крымские краски
Красочна крымская красота.
В мире палитры богаче нету.
Такие встречаются здесь цвета,
Что и названья не знаешь цвету.
Тихо скатясь с горы крутой,
День проплывет, освещая кущи:
Красный,
Оранжевый,
Золотой,
Синенький,
Синеватый,
Синющий.
У городских простояв крылец,
Скроется вновь за грядою горной:
Темнеющий,
Темный,
И под конец —
Абсолютно черный.
Но, в окруженье тюльпанов да роз,
Я не покрылся забвенья ряской:
Светлую дымку твоих волос
Крым никакой не закрасит краской.
Ночью — во сне, а днем — наяву,
Вдруг расшумевшись и вдруг затихая,
Тебя вспоминаю, тебя зову,
Тебе пишу, о тебе вздыхаю.
Средь этаких круч я стал смелей,
Я шире стал на таком просторе.
У ног моих
Цвета любви моей —
Плещет, ревет, замирает море.
Оксана Боровец СОТЫ 2017
Дерево Будд
крымское полусухое
Гурзуф - орех в скорлупке Крыма.
Горчит вода, растет трава.
В окно - закат, но мимо, мимо...
Натянут луч, как тетива.
Он дрогнет раз - и вспыхнет ярко,
Отметку дня переступив,
Поднимет небо красной аркой
Над белой скатертью степи.
Горит огонь внутри ореха,
И век его не потушить.
Мы будем долго-долго ехать.
А после - долго-долго жить...
БОРИС СЛУЦКИЙ
Как лучше жизнь не дожить, а прожить
Как лучше жизнь не дожить, а прожить,
Мытому, катаному, битому,
Перебитому, но до конца недобитому,
Какому богу ему служить -
То ли ему уехать в Крым,
Снять веранду у Черного моря
И смыть волною старое горе,
Разморозить душевный Нарым -
То ли ему купить стопу
Бумаги, годной под машинку,
И все преступления и ошибки
Кидать в обидчиков злую толпу -
То ли просто вставать в шесть,
Бросаться к ящику: почта есть -
А если не принесли газету,
Ругать советскую власть за это.
Но люди — на счастье и на беду. -
Сохраняются на холоду.
Но люди, уставшие, словно рельсы,
По которым весь мир паровозы прогнал,
Принимают добра любой сигнал.
Большие костры, у которых грелись
Души в семнадцатом году,
Взметаются из-под пепла все чаще:
Горят! Советским людям — на счастье,
Неправде и недобру — на беду.
НАДЕЖДА НЕЧАЕВА
Мне вчера показали Домбай.
Прости меня, Крым, и теперь – отдыхай!
Это что-то совсем другое,
И здесь побывать непременно стоит.
Не хитрое дело – залезть в машину,
Но в ней поднимаемся по “серпантину”.
С одной стороны – нависает скала,
С другой – обрыв, и пропасть без дна.
Едем, как будто по горизонтали,
Но цель-то – подняться по вертикали.
Мотор всё сильнее напрягается,
И небо заметно опускается!
Свежесть и влажность уже ощущается.
Туман таинственно как-то сгущается.
И вот они, тучки! Но, не над нами!
А где-то внизу! У нас под ногами!
Фантастическое ощущение!
Я визжу от восторга и восхищения!
Здесь небо с землёй по сути – целуется!
Кто это увидит – навек залюбуется!
ДМИТРИЙ РУМЯНЦЕВ
Стихи
Опубликовано в журнале Звезда, номер 7, 2014
Таврида осенью
Теней и звезд ночная карусель.
Дыханье ветра с придыханьем моря.
Какой-то катер тарахтит к земле:
кряхтит, плюется. Мне же — мало горя.
Есть, как сказал поэт, покой и воля.
Лежим, раскинув руки, на спине
с тобою и поврозь на валуне.
И Вероника расправляет косы:
над головой растут, сгорая, звезды.
Под хруст волной облизанных камней
ты от меня сквозь мрак идешь ко мне.
…………………………….
Мы разошлись. И разошелся ветер,
и он теперь совсем один на свете
бежит от валуна до валуна.
Далекий смех. Покинутые дачи.
Земля и море любятся на брачном
полночном ложе. В мол стучит волна.
А ты идешь походкой Береники
в прочитанные книги. Берег дикий,
любовный треугольник/полуостров не сводим
к двоим,
что над водой одним носились духом.
Луна дорожкой света делит бухту
на ад и рай, который тоже — Крым.
Сергей БИРЮКОВ
Из книги ?Полет динозавра?
Опубликовано в журнале Крещатик, номер 4, 2011
Скифы
приглядись и невольно заметишь
скифского типа лицо
ого-го-го
где-то на крымских ветрах
опаленное
перерезано изморозью
дремлющего Алтая
наблюдай
с какой невероятной скоростью
движется
на велосипедных колесах
сквозь толщу лет
сквозь зеркало осени
сквозь тени лета
сквозь снежную замять
с какой головокружной скоростью
трансформируется тело
готовое к прыжку
готовое к винтовому движению
готовое к сальто-мортале
медленно и стремительно
разворачиваются эпохи
стирая на своем пути
города и тревоги
или покрывая курганами
масштабы географических карт
при первом приближении
ты можешь не узнать прародительницу
каменную бабу
которая заплачет настоящими слезами
алмазной твердости
на могиле Велимира
НИКОЛАЙ ЗАБОЛОЦКИЙ
Начало осени
Старухи, сидя у ворот,
Хлебали щи тумана, гари.
Тут, торопясь на завод,
Шел переулком пролетарий.
Не быв задетым центром О,
Он шел, скрепив периферию,
И ветр ломался вкруг него.
Приходит соболь из Сибири,
И представляет яблок Крым,
И девка, взяв рубля четыре,
Ест плод, любуясь молодым.
В его глазах — начатки знанья,
Они потом уходят в руки,
В его мозгу на состязанье
Сошлись концами все науки.
Как сон житейских геометрий,
В необычайно крепком ветре
Над ним домов бряцали оси,
И в центре О мерцала осень.
И к ней касаясь хордой, что ли,
Качался клен, крича от боли,
Качался клен, и выстрелом ума
Казалась нам вселенная сама.
Владимир Ильин СОТЫ 2017
Мои нестрогие сонеты
86 Крымский сонет
Отныне вы пребудете со мной,
и я везде, где вы, пребуду с вами -
нам суждено одними быть глазами,
одним дыханьем и одной душой.
Не вознеси меня к себе, Господь,
коль ей не суждено быть вознесенной.
Я буду жить-не жить, судьбе покорный,
пусть даже будет все наоборот.
Не изменюсь, хоть лик приму иной
и стану частью гор и вод осенних,
подлесков юных и лесов степенных...
Милы мне кедры - мудрость их, покой.
И ты легко всегда меня найдешь.
Да не ищи! Явлюсь, коль позовешь!..
22.10.94
Ливадия, сан.Горный
www.morekadrov.ru
**********
КРЫМ
Крым - еще он полон дыма,\Не улегся бранный шум,\Глядь, а стрелка уж от Крыма\Повернула на Батум. Демьян Бедный СТРЕЛКА 1920
Как беспризорник вожделеет Крыма,\ Так ничего не знаю, кроме\ Твоей щеки, хранящей комья\ Не крови, а чего-то свыше. Евгения Риц 2004
Тарас Шевченко (1814-1861) Кобзарь: Стихотворения и поэмы БВЛ 1972
Иржавец
Перевод В. Державина
{226}
Было время, добывали
Себе шведы славу,
Убегали с Мазепою{227}
За Днестр из Полтавы,
А за ними Гордиенко…
Раньше бы учиться,
Как повыкосить пшеницу,
К Полтаве пробиться.
Выкосили б, если б дружны
Меж собою были,
Да с фастовским полковником{228}
Гетмана сдружили, —
У Петра тогда б, у свата,
Копий не забыли
И, с Хортицы убегая,
Силу б не сгубили.
Их не предал бы прилуцкий
Полковник поганый{229}…
Не плакала б матерь божья
В Крыму об Украйне.
Когда бежали день и ночь,
Когда бросали запорожцы
Родную матерь-Сечь и прочь
Спешили, только матерь божью
С собою взяли, и пошли,
И в Крым к татарам принесли,
К другому горе-Запорожью.
Туча черная, густая
Белую закрыла.
Пановать над казаками
Орда порешила.
Хоть позволил хан селиться
Им на голом поле,
Только церковь запорожцам
Строить не позволил.
И поставили икону
В шатре одиноком,
И украдкою молились…
Край ты мой далекий!
Роскошно цветущий, прекрасный, богатый!
Зейферт Е.И. Веснег. – М.: Время, 2009. – 208 с.
ВЕРЛИБРЫ ШАШЕЧНЫЕ VI.
Земля нагая стала легче манны
для тех, кто был здесь. Море, помнишь, а? –
как здесь гостили цепкий Бенуа,
точёный Брюсов, Бунин окаянный,
пришелец с “Башни” Вячеслав Иванов,
стихийная Марина, Белый А.,
миф Макса – Черубина Габриак…
И соляная каменная Анна,
и тёзка Горький, и эстет Бальмонт,
по щиколотку став в античный понт,
рождали строки разного романа.
“Гомер и море…” – слушал Мандельштам…
Свод Коктебеля превращался в храм,
Волошин нежно пестовал титанов.
VII.
Волошин нежно пестовал титанов.
Кузнец, чеканщик человечьих “я”,
он чтил святую плавность бытия –
полдневную незыблемость и прану.
Как истый жрец, молился Солнцу рьяно
и камни призывал к себе в друзья…
С ним не одна разумная змея
лишилась жала древнего обмана.
Поссорить Макса с кем-то невозможно,
не брали верх над ним ни гнев, ни ложь, но
вдруг ясновидец просыпался в нём:
хозяин в руку брал ладонь, и, может,
он знал извилинки души прохожей,
рисуя сердцем, кистью и пером.
VIII.
Рисуя сердцем, кистью и пером,
Макс создавал сплошные акварели.
Сожжённая природа Коктебеля
в нём глаз соединила с языком.
Сквозь почву скалы лезли напролом,
приветствуя его, и вслед глядели,
меняя лики… Он стоял у мели,
но видел остро, за земным ядром.
Сквозь мифопоэтичность миражей
Макс чуял оси точных чертежей
и трепет прочной буквенной колонны.
Латинский Дух алкеевых страниц,
он пред историей склонялся ниц –
в хитоне, босоногий, всевлюблённый.
IX.
В хитоне, босоногий, всевлюблённый,
он с детства путешествия любил.
И азиатскую арбу, и Нила ил,
и лотос, и тибетские поклоны –
в душе. Попал в Париж во время оно.
И бархатную куртку там носил,
дышал, кипел и жил что было сил…
Но в Коктебель тянулся непреклонно.
Он с “серой розой” сравнивал Париж.
И город подарил любовь, но тишь
желанную – Парижа знало ль лоно?
Среди классических страдалиц Маргарит
Волошин выбрал пару. Мир стоит.
Макс сочинял извечные законы.
Филипп ЛЕБЕДЕВ Воз-звание
Опубликовано в журнале Крещатик, номер 1, 2014
ВОЗ-ЗВАНИЕ
В глухом яру, средь яростных честнот
Взмах крыльев как итог пустого рейса,
Откинув паранджу оранжевой весной
Воспето-невоспетое еврейство.
Земля не радует и к облакам не тянет,
Чтоб по приданию колен не отличаться
На дне низины днесь самаритянин
Лепечущий на языке крымчакском.
История не терпит и не ранит
И об ухаб споткнувшись валко-шатко
Законы в (иу)действующем храме
Во век веков мощеные брусчаткой
Плоды свободы с болью пожиная
Как отблески пустынной светотени
Народно-инородного Синая
Шеренгой плоскогорных восхождений.
Утешит путешествие без лоций
Вино, ведь невиновен был ни в чем ты
И желтым цветом воспылает солнце
А отмель моря – красно-бело-черным
Как лоск самосознания искомый
Последний пазл базальтовых мозаик
И за пределом бережных оскомин
Во век веков из тени вылезает.
Зейферт Е.И. Веснег. – М.: Время, 2009. – 208 с.
ВЕРЛИБРЫ ШАШЕЧНЫЕ X.
Макс сочинял извечные законы,
вводя Сабашникову в крымский рай.
Впорхнул светлоресничный, рыжий май
в покои сердца, синей бухты склоны.
В ветвях Версаля Зевс узнал Юнону.
Ах, в галереях Лувра: “Слово дай –
Любить!” Черёд твой, Гретхен – так играй
брезгливо сердцем, древняя матрона!
Макс был в Париже свой, не кто попало,
живой типаж Латинского квартала –
Марго и обронила честь свою.
Пан брызжет счастьем. Но судьба такая –
жить, призрак тонкой Гретхен упуская,
объединяя всех в своём раю.
XI.
Объединяя всех в своём раю,
Елена (мать) звалась великой Пра.
Кормила люд амброзией с утра
в сапожках, шароварах: “Я в строю.
Орлиный профиль, красоту свою –
в табачный дым. Я вся уже вчера.
Сегодня – Макс, рождённый мною Ра.
Сурова внешне, я юдоль сдаю
прохожим странникам. У щиколоток льва
гляжу, как горькая полынная трава
с главы его летит мне на седины.
Германско-запорожских Макс кровей.
Его усыновили суховей
и Русь – в устах живущая былина”.
XII.
И Русь – в устах живущая былина,
и Франция – культурный Монпарнас, –
свидетели, как богатырь Пегас
ваялся Максом из подручной глины.
Сам бандурист, гусляр, свободный инок,
Волошин знал тягучий русский сказ,
куплет французский – пляж пускался в пляс
и сок стихов жал из аквамаринов.
В гражданскую проклятую войну
Макс (зря?) ничью не выбрал сторону.
Он стал за мать, которая невинна
в сыновних распрях. Белый, Красный брат
сливались в розовом. И Русь, простой солдат,
дышала жарко в спину исполину.
XIII.
Дышала жарко в спину исполину
история житий, вождей, вожжей,
убийства в Угличе, раскола, мятежей,
“кровавых воскресений”… Стаей длинной
слетелись в Коктебельскую долину
за Максом мифы, для живых уже
открылся грот… Ликуя, жен, мужей
встречал Волошин свистом соловьиным.
Лилит (?) болит в груди, где холст-рубаха
в крови от сердца. Сам, из горстки праха,
создал он Еву. Но любовь ничью
так не ценил, как зов земли-константы.
О чём шептали крымские атланты
живущему у мира на краю?
XIV.
Живущему у мира на краю
и с миром отошедшему – раздолье…
Он не терпел преграды, копья, колья,
лишь – горы, море, степь и слов струю…
При жизни видел крымский Гамаюн
свой лик-гору на Чёрном море. Солью
покрыты веки, лоб тяжёл… Весло ли
рыбарь замедлит, думы взяв в ладью?..
Могила в самом сердце Киммерии.
Вкруг Феодосия, Судак и дух Марии,
второй супруги, плачут здесь втроём.
Могучее в глубинах моря тело.
Над Коктебелем снова Солнце село,
и стала сила Слова серебром.
XV.
…И стала сила Слова серебром
седой полыни на кудрях у Пана.
Киммериянину Максимилиану
со дна морского вышел Крым как Дом.
Суровый Коктебель спит добрым сном,
земля нагая стала легче манны.
Волошин нежно пестовал титанов,
рисуя сердцем, кистью и пером.
В хитоне, босоногий, всевлюблённый,
Макс сочинял извечные законы,
объединяя всех в своём раю.
И Русь – в устах живущая былина –
дышала жарко в спину исполину,
живущему у мира на краю.
Юрий АРАБОВ
Бремя русского человека
Из новой книги стихов
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 4, 2016
Юрий Арабов – прозаик, поэт, сценарист – родился и живет в Москве. Заведует кафедрой кинодраматургии во ВГИКе. Один из организаторов неформального московского клуба ?Поэзия?. Лауреат премии Каннского фестиваля (1999), Государственной премии России (2001) и многих других премий и наград.
Утонувший подводник
Бай-бай, утонувший подводник!..
Остальные – копия, ты – исходник.
В поколении, бегавшем по воде,
иногда найдется, кто спит на дне.
Это не отражает тенденции,
что все вы – моль, ну а этот – супер…
Это, скорей, говорит о потенции –
он спит, а значит, еще не умер.
Движение уязвимо.
Неподвижность рождает видимость
мудрости, сваренной на века.
Если нет земляники, попробуй жимолость.
Утонувший подводник
надежнее поплавка.
Он ничего не делает, но хочет всего.
Пульс его недвижим, позвоночник прям.
Я его понимаю, я знал его,
когда он ходил без руля по морям.
Как же мы ходили, как били в масть!..
Одного чморили, других – порвали…
Кто-то стал надводным, как пенопласт,
только вот подводники все пропали.
Куда им плыть, на какой махине?
?Летучий голландец? скрипуч и утл…
Но лучшие знали,
что желтая субмарина
принимается только внутрь.
Много избранных, но только один позван
в подводники. Может, от силы – два…
По нему скучаю. Мне мил Иван
и мил Ерема едва-едва…
Я люблю бесполезное,
но больше всего – котов.
Человеку мешают, скорее всего, дела.
И мир без подводника – всего лишь реестр штанов,
из которых вытащили тела.
Он всегда проходит не в дверь, а с тына.
Он избегает шума и геморроя.
И Жданов, бежавший в Крым,
возвратился с Крымом.
Он как Потемкин. Но кто ему даст героя?..
Кто ему даст взаймы и кто ему фору даст?
Кипит человейник, он жаждет вождя, мессию…
А явится веник и оптом колоду сдаст.
Обычный веник, возможно, спасет Россию…
* * *
Ольга Ефимова Крымские каникулы
Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 12, 2018
человек человеку — корсар,
голливудский оскал флибустьера.
нынче море туманно и серо:
человек человеку — корсар.
капитан бригантины ?Химера?
шутки ради мой бот искромсал:
человек человеку — корсар,
голливудский оскал флибустьера.
Анна Гедымин Я возвращаюсь домой
Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 4, 2011
Ангел
Не плачь, мой ангел!
Не то чтобы слишком жаль,
Но когда ты плачешь,
когда ты, черт возьми, плачешь,
Накапливают суглинки
такую слякотную печаль,
Что кажется — в самом деле
не будет больше удачи.
Начиналось все
как положено у меня:
Мандариновый запах елки,
семья и школа.
А теперь вокруг —
ни тепла, ни огня,
Лишь вот этот плаксивый ангел
почему-то женского пола.
Нрав умеренный у нее,
как погода в Крыму.
Вся умеренная она,
как гусиная стая.
Я ору ей иногда:
?Передай Самому —
Не могу я так больше жить!? —
Не передает, пропускает.
А то вдруг сядет по-птичьи
под потолок
И заскулит —
хоть совсем убегай из дома.
Ты прости меня, ангел!
Навязал тебе Бог
Неуютную спутницу.
Да ты сама с ней знакома.
Но знаешь, мир, данный нам в ощущенье,
в целом неплох,
Да и жизнь пока не исчерпана,
извините.
Я еще удивлю тебя, рассмешу тебя,
видит Бог!
Я еще помогу тебе, не печалься,
ангел-хранитель!
Ольга Ефимова Крымские каникулы
Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 12, 2018
СЕВАСТОПОЛЬ
сладкая дрема старый бульвар сморила,
в море выходит черная субмарина —
гладь водяная только мерцает зыбко,
бухта сияет — круглая бескозырка.
над Херсонесом ветер гуляет борзый,
колокол древний дышит могучей бронзой,
серые скалы теплый прибой обнял…
жить бы да жить затопленным кораблям.
театр степенный — мраморный ряд колонн.
к сонным ступеням рыжий платан склонен,
будто бы плечи скромный юнец поджал.
пусть над холмами вновь заискрил пожар —
осень к виску приблизилась роковым
дулом холодным, длинной ручной пищалью,
я вернусь в этот город, дымом пороховым
пропитанный.
обещаю.
* * *
ОЛЬГА ЕРМОЛАЕВА Цыганский гипноз
Опубликовано в журнале Звезда, номер 12, 2014
Симферопольский скорый
Вешнего пала возлюбленный дым!
дымной волной полонило
внутренность скорого, рвущего в Крым…
Милая! ошеломила!..
Я-то влекла на холмах золотых
грузного сердца усталость…
Тысячу лет в колыбелях твоих —
рвущихся с рельс! — не качалась.
Радость! деревья пустилися в пляс,
гнезда грачиные зреют…
Только осины — светлей моих глаз,
все остальные — темнее…
Зависть моя! на разъездах глухих
к вечеру топятся печки.
Встали с постелей своих ледяных
освобожденные речки.
Милая, эти поленницы дров,
эти твои полустанки!..
вздетые на частоколы дворов
эти стеклянные банки!
Черные гроздья грачей ввечеру,
месяц над лесом укромный.
Баба с граблями, белье на ветру,
гусь одинокий на бревнах.
Шпалы, дорожника желтый жилет;
грубо-дегтярный товарный;
этот счастливо-оранжевый свет
в угольных рамах казармы.
И, вдохновеньем весны обуян,
некий малец мокроносый,
словно зверька, выпускает в бурьян
красный огонь на откосы.
Пшел, вороные!.. кочевия звезд…
утром, лишь очи откроем, —
взмоет к лицу, как нашедшийся пес,
ветер в полях под Джанкоем…
Милая! знаешь, что продыху нет
в каторжной, бабьей, острожной… —
как в малолетстве — гостинцев пакет —
воздух железнодорожный!
Ирина Карпинос СОТЫ 2017
Китежанка
НЕОТПРАВЛЕННОЕ ПИСЬМО
Знаешь, в эпоху больших перемен,
горьких, немыслимых, немилосердных,
можно совсем не бояться измен,
слепо держаться за нежных и верных...
Знаешь, так важно кого-то любить!
Бога и кошку, дитя и мужчину...
Всё принимать и сомненья забыть,
сок бытия выжимать из кручины...
Знаешь, не в самой счастливой стране
хочется чувствовать силу былую,
как в неразбавленном крымском вине,
в перебродившем ночном поцелуе...
Мне не уехать отсюда, мой друг:
я заглянула уже в эту бездну.
Где-то судеб завершается круг...
Все мы на шарике утлом проездом.
Я повидала другие края...
Там хорошо! Но совсем не поётся
грустная странная песня моя.
А без неё... знаешь, сердце не бьётся...
17.03.2016
АННА АХМАТОВА
Пять строек великих, как пять маяков...
Пять строек великих, как пять маяков,
Светящих сквозь толщу грядущих веков,
И юг озарили и жаркий восток
И в сердце народном родили восторг.
И спорится дело в умелых руках,
Вселяя в врагов изумленье и страх.
На то, как работа на стройках кипит,
Страна с материнской заботой глядит.
И видит: вцепился в пески саксаул,
И вихрь смертоносный навеки уснул,
Кочевью барханов положен предел,
Чтоб мирно великий канал голубел.
И в Крым направляются волны Днепра,
И взрывом ввергается в Волгу гора,
И чудо-плотина встает из воды,
Чтоб травы цвели и чтоб зрели плоды,
Чтоб тучные в поле бродили стада
И юные вольно росли города.
Творится и новый и радостный мир
Титанами воли — простыми людьми.
Чтоб хаос в природе навеки исчез…
А вы, созидатели этих чудес,
А вы, победители в грозной борьбе! —
Вы силы стихий подчинили себе.
И ваши прославленные имена
На мраморе золотом пишет страна.
10 марта 1951
Русская весна. Антология поэзии 2015
Альгис Микульскис. ?Растекаюсь по древу дней огнехвостой мысью?
Растекаюсь по древу дней огнехвостой мысью,
Как цикуту, взахлёб, новостные порталы пью.
Потому, что живо каждое утро единой мыслью:
?Украина! Как ты? Скольких сегодня убьют?..?
Украина… Прибитый пылью жаркий цветок-подсолнух,
Сон из детства – я к лучшему в мире морю бегу в Крыму…
Расскажи мне, родная, какой же безмозглый олух
Распинает тебя? Расскажи мне, я всё пойму.
Да, я всё пойму. Вот приму ли только? Не обещаю —
Очень страшно плутать в закоулках майданов, войны, хулы…
Я умею прощать, но убийц твоих – не прощаю.
Что ж творите вы, вечные братья мои – хохлы???
ВАЛЕНТИНА ОСТАНИНА
“Наш современник” 2015
НА ПЛОЩАДИ ПОБЕДЫ В ТАВРИЧЕСКОМ
Не отдавайте пьедесталов Кумирам ложным и пустым.
Нам поклоняться не пристало Христопродавцам. Устоим!
Вглядитесь в тружеников тыла: Шахтёр, крестьянка, металлург. Крестьянка фронт второй открыла, Она всю армию кормила,
Не опуская долу рук.
Шахтёр — он из глубин подземных Руду и уголь добывал.
И в сообщениях газетных О нём читал и стар, и мал.
А сталевар — он тот же воин.
На вахте у своей печи Варил и выпускал на волю Солнцеподобные ручьи.
И каждой тонною металла Издалека бил по врагу.
И нечисть вражья отступала,
За Дон, за Курскую дугу.
Стоят они, бойцы Победы,
Перед тобой, мой юный друг,
Укрытые сибирским небом Шахтёр, крестьянка, металлург.
И мы их подвиг не забыли.
Благодаря рукам таким Не стали лагерною пылью,
По-русски с миром говорим.
* * *
Максим Жуков В стране фараонов
Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 3, 2011
Степь бесконечная как смерть. Живи в степи!
Учись на суржике трындеть, страдай, копи:
За каждый нажитый пятак — расплаты пуд.
От Евпатории до Сак, один маршрут.
В кафе, в тарелке на столе — кальмар зачах.
Ты одинок, на сей земле, на всех путях.
Коньяк, раздавленный, как клоп, — неконгруэнт…
Тоска — как непременный троп. И Крым — как тренд.
И по дороге в Черноморск, под шорох шин,
В наушниках играет ?Doors?: то ?Doors?, то ?Queen?.
И если есть на свете Крым, то он — иной,
Где мне явился серафим и вырвал мой…
Строки, добытые в боях \Поэзия военного поколения (Антология 1973)
Николай Отрада
Почти из моего детства
Я помню сад,
круженье листьев рваных
да пенье птиц, сведенное на нет,
где детство словно яблоки шафраны
и никогда не яблоко ранет.
Оно в Калуге было и в Рязани
таким же непонятным, как в Крыму;
оно росло в неслыханных дерзаньях,
в ребячестве, не нужном никому;
оно любило петь и веселиться
и связок не жалеть голосовых…
Припоминаю: крылышки синицы
мы сравнивали с крыльями совы
и, небо синее с водою рек сверяя,
глядели долго в темную реку.
И, никогда ни в чем не доверяя,
мы даже брали листья трав на вкус.
А школьный мир? Когда и что могло бы
соединять пространные пути,
где даже мир — не мир, а просто глобус,
его рукой нельзя не обхватить…
Он яблоком, созревшим на оконце,
казался нам.
На выпуклых боках —
где Родина, там красный цвет от солнца,
и остальное зелено пока.
Август, 1939
Евгения Бильченко журнал ?южное сияние? 2014
Calling. Стихи
CALLING
Я привыкла к собакам.
К прохожим случайным.
К отдаленному гулу чужих городов.
Я привыкла к тому,
Что меня не встречают,
Не снимают, целуя, с ночных поездов.
Я привыкла к прорехам джинсового сари,
Будто к скифской руке – безошибочный лук.
Я привыкла, что нет у меня
Импресарио.
Покровителей.
Кормчих.
Защитников.
Слуг.
?Я сама? – это даже бывает прикольно:
Не приходится верить.
Кокетничать.
Лгать.
По славянскому небу
Летит колокольня
И роняет ромашки
В болотную гать.
Вот опять облака
Мне воронами машут,
Обещая приют,
Открывая оплот.
Я букет соберу
Светлооких ромашек
И найду этот лотос
В тумане болот.
И подставит Земля
Черноморские груди
Под Волошинский дождь
В запредельном Крыму.
Я привыкла к богам, понимаешь? –
Не к людям!
И поэтому так удивляюсь всему.
Ты плеча не тяни,
Если намертво влипла:
Так, наверно, архангелы сходят с ума.
А когда позовут меня
Липольц и Липа, –
Ты за мной не ходи:
Там – темно.
Я сама.
Вадим Жук СОТЫ 2017
Вагон
Читай свою историю, потомок,
Как снова начинали жить фантомы,
Освоившие темные углы.
Как нас планета стала сторониться,
и стала замыкать вкруг нас границы,
Как кандалы.
Как крови ждал веселый русский молох,
Как голые обманывали голых,
Как быстрые точились топоры,
Как недуги и вши на нас попёрли,
Как острой костью, комом, колом в горле,
Встал ласковый и черноволный Крым.
***
ЮРИЙ РЯШЕНЦЕВ
Почему бы не выпить стопаря...
Почему бы не выпить стопаря
И немедля не добавить по сто -
Я не помню такого сентября.
И никто его не помнит. Никто.
Это эллинскую суть обнажил
Край, где ссорятся хохол и кацап
Так, что в тутовом саду старожил
Оскудел умом и верой ослаб.
Что же это за эпоха у нас:
Даже вёдро, полагают, к войне.
Ибо разве хуже Крым, чем Кавказ -
А Кавказ-то нынче нам — лишь во сне…
Я не сливы, не айву, не хурму
Потерял с тобой, имперский распад.
Я, кого хотел обнять, обниму
После скрежета могильных лопат,
После наших обоюдных кончин,
Если есть и впрямь тот свет, Высший Суд,
И у Господа не будет причин
Разлучать нас так, как сделали тут…
1967
ЯРОСЛАВ СМЕЛЯКОВ
Крымские краски
Красочна крымская красота.
В мире палитры богаче нету.
Такие встречаются здесь цвета,
Что и названья не знаешь цвету.
Тихо скатясь с горы крутой,
День проплывет, освещая кущи:
Красный,
Оранжевый,
Золотой,
Синенький,
Синеватый,
Синющий.
У городских простояв крылец,
Скроется вновь за грядою горной:
Темнеющий,
Темный,
И под конец —
Абсолютно черный.
Но, в окруженье тюльпанов да роз,
Я не покрылся забвенья ряской:
Светлую дымку твоих волос
Крым никакой не закрасит краской.
Ночью — во сне, а днем — наяву,
Вдруг расшумевшись и вдруг затихая,
Тебя вспоминаю, тебя зову,
Тебе пишу, о тебе вздыхаю.
Средь этаких круч я стал смелей,
Я шире стал на таком просторе.
У ног моих
Цвета любви моей —
Плещет, ревет, замирает море.
Оксана Боровец СОТЫ 2017
Дерево Будд
крымское полусухое
Гурзуф - орех в скорлупке Крыма.
Горчит вода, растет трава.
В окно - закат, но мимо, мимо...
Натянут луч, как тетива.
Он дрогнет раз - и вспыхнет ярко,
Отметку дня переступив,
Поднимет небо красной аркой
Над белой скатертью степи.
Горит огонь внутри ореха,
И век его не потушить.
Мы будем долго-долго ехать.
А после - долго-долго жить...
БОРИС СЛУЦКИЙ
Как лучше жизнь не дожить, а прожить
Как лучше жизнь не дожить, а прожить,
Мытому, катаному, битому,
Перебитому, но до конца недобитому,
Какому богу ему служить -
То ли ему уехать в Крым,
Снять веранду у Черного моря
И смыть волною старое горе,
Разморозить душевный Нарым -
То ли ему купить стопу
Бумаги, годной под машинку,
И все преступления и ошибки
Кидать в обидчиков злую толпу -
То ли просто вставать в шесть,
Бросаться к ящику: почта есть -
А если не принесли газету,
Ругать советскую власть за это.
Но люди — на счастье и на беду. -
Сохраняются на холоду.
Но люди, уставшие, словно рельсы,
По которым весь мир паровозы прогнал,
Принимают добра любой сигнал.
Большие костры, у которых грелись
Души в семнадцатом году,
Взметаются из-под пепла все чаще:
Горят! Советским людям — на счастье,
Неправде и недобру — на беду.
НАДЕЖДА НЕЧАЕВА
Мне вчера показали Домбай.
Прости меня, Крым, и теперь – отдыхай!
Это что-то совсем другое,
И здесь побывать непременно стоит.
Не хитрое дело – залезть в машину,
Но в ней поднимаемся по “серпантину”.
С одной стороны – нависает скала,
С другой – обрыв, и пропасть без дна.
Едем, как будто по горизонтали,
Но цель-то – подняться по вертикали.
Мотор всё сильнее напрягается,
И небо заметно опускается!
Свежесть и влажность уже ощущается.
Туман таинственно как-то сгущается.
И вот они, тучки! Но, не над нами!
А где-то внизу! У нас под ногами!
Фантастическое ощущение!
Я визжу от восторга и восхищения!
Здесь небо с землёй по сути – целуется!
Кто это увидит – навек залюбуется!
ДМИТРИЙ РУМЯНЦЕВ
Стихи
Опубликовано в журнале Звезда, номер 7, 2014
Таврида осенью
Теней и звезд ночная карусель.
Дыханье ветра с придыханьем моря.
Какой-то катер тарахтит к земле:
кряхтит, плюется. Мне же — мало горя.
Есть, как сказал поэт, покой и воля.
Лежим, раскинув руки, на спине
с тобою и поврозь на валуне.
И Вероника расправляет косы:
над головой растут, сгорая, звезды.
Под хруст волной облизанных камней
ты от меня сквозь мрак идешь ко мне.
…………………………….
Мы разошлись. И разошелся ветер,
и он теперь совсем один на свете
бежит от валуна до валуна.
Далекий смех. Покинутые дачи.
Земля и море любятся на брачном
полночном ложе. В мол стучит волна.
А ты идешь походкой Береники
в прочитанные книги. Берег дикий,
любовный треугольник/полуостров не сводим
к двоим,
что над водой одним носились духом.
Луна дорожкой света делит бухту
на ад и рай, который тоже — Крым.
Сергей БИРЮКОВ
Из книги ?Полет динозавра?
Опубликовано в журнале Крещатик, номер 4, 2011
Скифы
приглядись и невольно заметишь
скифского типа лицо
ого-го-го
где-то на крымских ветрах
опаленное
перерезано изморозью
дремлющего Алтая
наблюдай
с какой невероятной скоростью
движется
на велосипедных колесах
сквозь толщу лет
сквозь зеркало осени
сквозь тени лета
сквозь снежную замять
с какой головокружной скоростью
трансформируется тело
готовое к прыжку
готовое к винтовому движению
готовое к сальто-мортале
медленно и стремительно
разворачиваются эпохи
стирая на своем пути
города и тревоги
или покрывая курганами
масштабы географических карт
при первом приближении
ты можешь не узнать прародительницу
каменную бабу
которая заплачет настоящими слезами
алмазной твердости
на могиле Велимира
НИКОЛАЙ ЗАБОЛОЦКИЙ
Начало осени
Старухи, сидя у ворот,
Хлебали щи тумана, гари.
Тут, торопясь на завод,
Шел переулком пролетарий.
Не быв задетым центром О,
Он шел, скрепив периферию,
И ветр ломался вкруг него.
Приходит соболь из Сибири,
И представляет яблок Крым,
И девка, взяв рубля четыре,
Ест плод, любуясь молодым.
В его глазах — начатки знанья,
Они потом уходят в руки,
В его мозгу на состязанье
Сошлись концами все науки.
Как сон житейских геометрий,
В необычайно крепком ветре
Над ним домов бряцали оси,
И в центре О мерцала осень.
И к ней касаясь хордой, что ли,
Качался клен, крича от боли,
Качался клен, и выстрелом ума
Казалась нам вселенная сама.
Владимир Ильин СОТЫ 2017
Мои нестрогие сонеты
86 Крымский сонет
Отныне вы пребудете со мной,
и я везде, где вы, пребуду с вами -
нам суждено одними быть глазами,
одним дыханьем и одной душой.
Не вознеси меня к себе, Господь,
коль ей не суждено быть вознесенной.
Я буду жить-не жить, судьбе покорный,
пусть даже будет все наоборот.
Не изменюсь, хоть лик приму иной
и стану частью гор и вод осенних,
подлесков юных и лесов степенных...
Милы мне кедры - мудрость их, покой.
И ты легко всегда меня найдешь.
Да не ищи! Явлюсь, коль позовешь!..
22.10.94
Ливадия, сан.Горный
Метки:
