Костяная пуговка
пуговица с папиной рубахи
укатилась в подпол, в темноту,
где гнездятся сумрачные страхи,
что однажды тоже упаду
в пропасть этой темени немотной,
в обморок безвестной пустоты,
где меня, как пуговицу, бог мой,
не усмотришь в щёлочку и ты.
костяная пуговка дозрела,
чтоб, упав, истлеть в сырой земле,
словно больше быть ей не хотелось
каждый день в рубашечной петле...
пришивала новую, а ныне
вздрогнула от домысла душа:
пуговка упала с горловины,
чтоб отец вольготней мог дышать.
***
сон летит туда, где ты не сон,
где твой шаг пружинящий весом,
снегом след ещё не занесён,
и трава тобой не прорастает.
где душе пока неведом стыд,
свет земной туманом не размыт,
за грудиной камень не болит
у того, кто вслед за рыбьей стаей
в ночь плывёт по речке золотой
в зыбке, бессловесный и пустой.
и густеет времени настой.
и рекой в него перетекаю
истемна – и плоть твоя, и кровь,
в путь за первой рифмою – "любовь",
самой верной, как ни суесловь,
от "агу" до песен-причитаний.
засеваешь светом пустоту,
облаков полуночных пастух;
всё тобой не сказанное вслух –
для меня основа мирозданья.
***
пуговкой оторвёшься,
скатишься в сон и в нём
канешь во тьму.
кто сыщет,
если и днём с огнём
не отыскать ушедших?
всё пустота и лёд –
кто по тебе заплачет,
кто тебя там найдёт?
свечка и та исходит –
капает воск слезой.
наговоришься с Богом,
будто с самим собой...
укатилась в подпол, в темноту,
где гнездятся сумрачные страхи,
что однажды тоже упаду
в пропасть этой темени немотной,
в обморок безвестной пустоты,
где меня, как пуговицу, бог мой,
не усмотришь в щёлочку и ты.
костяная пуговка дозрела,
чтоб, упав, истлеть в сырой земле,
словно больше быть ей не хотелось
каждый день в рубашечной петле...
пришивала новую, а ныне
вздрогнула от домысла душа:
пуговка упала с горловины,
чтоб отец вольготней мог дышать.
***
сон летит туда, где ты не сон,
где твой шаг пружинящий весом,
снегом след ещё не занесён,
и трава тобой не прорастает.
где душе пока неведом стыд,
свет земной туманом не размыт,
за грудиной камень не болит
у того, кто вслед за рыбьей стаей
в ночь плывёт по речке золотой
в зыбке, бессловесный и пустой.
и густеет времени настой.
и рекой в него перетекаю
истемна – и плоть твоя, и кровь,
в путь за первой рифмою – "любовь",
самой верной, как ни суесловь,
от "агу" до песен-причитаний.
засеваешь светом пустоту,
облаков полуночных пастух;
всё тобой не сказанное вслух –
для меня основа мирозданья.
***
пуговкой оторвёшься,
скатишься в сон и в нём
канешь во тьму.
кто сыщет,
если и днём с огнём
не отыскать ушедших?
всё пустота и лёд –
кто по тебе заплачет,
кто тебя там найдёт?
свечка и та исходит –
капает воск слезой.
наговоришься с Богом,
будто с самим собой...
Метки: