МАМЕ 95
Побелела земля, поседела.
Года цикл к завершенью идет.
Вот и мама моя постарела-
Девяносто шестой ей идёт.
Ноября распласталася шкура,
Словно шкуры медвежьей ковёр.
А жила раньше девочка Нюра
Под Ишимом, где тишь да простор.
Мать Мария и Лида сестренка.
А отец к молодухе ушёл.
Жить у мачехи взял он девчонку.
Аня к маме тянулась душой.
В восемнадцать войны чёрный ворон
На Советов страну налетел!
Дети, женщины стали опорой
Здесь, в тылу. Не прошли стороной
Беды, горе, визит похоронок.
На Калининском сгинул отец.
Как пахали на тощих буренках,
Засыпая в сырой борозде.
Как прекрасной едою картошка,
Перемерзшая, людям была
И бесценною-хлебная крошка.
Нюра все это пережила.
Помнит мама трудармии будни.
Торф таскали с болота. В воде,
В мерзкой сырости давят простуды.
Все для фронда! Так было везде.
Фото жёлтые тихо листает
Моя мама. И льются слова.
Русской женщины книга простая.
И святая!.. Русь этим жива!
Года цикл к завершенью идет.
Вот и мама моя постарела-
Девяносто шестой ей идёт.
Ноября распласталася шкура,
Словно шкуры медвежьей ковёр.
А жила раньше девочка Нюра
Под Ишимом, где тишь да простор.
Мать Мария и Лида сестренка.
А отец к молодухе ушёл.
Жить у мачехи взял он девчонку.
Аня к маме тянулась душой.
В восемнадцать войны чёрный ворон
На Советов страну налетел!
Дети, женщины стали опорой
Здесь, в тылу. Не прошли стороной
Беды, горе, визит похоронок.
На Калининском сгинул отец.
Как пахали на тощих буренках,
Засыпая в сырой борозде.
Как прекрасной едою картошка,
Перемерзшая, людям была
И бесценною-хлебная крошка.
Нюра все это пережила.
Помнит мама трудармии будни.
Торф таскали с болота. В воде,
В мерзкой сырости давят простуды.
Все для фронда! Так было везде.
Фото жёлтые тихо листает
Моя мама. И льются слова.
Русской женщины книга простая.
И святая!.. Русь этим жива!
Метки: