Исповедь душегуба
Давно жена меня просила
Купить избенку в том селе,
Где дед и прадед ее жили,
Где встарь селились на Оке
Лихие люди, бар не зная,
От слуг боярских убегая.
Иные кровь господ немало
Пролили, коль житья не стало,
Но все ж к родимой стороне
Как можно ближе поселялись,
Да и татар еще боялись,
Что набегали по весне.
Вот там недорого избенку
Купили вместе с коровенкой.
Добротный дом, хотя и старый,
Уж точно больше сотни лет
Стоит у речки величавой,
На коей пламенный рассвет
На водной глади отражаясь,
Лучом пройдя, с волной играясь,
Макушки леса осветив,
Луга и пашни не забыв,
Заглянет робко к нам в окно,
О дне грядущем извещая,
И утро раннее печали
Изгонит, коли суждено
Природе с солнцем возрождаться
И нам с супругой пробуждаться.
Себе подарок драгоценный
Решили к пенсии купить,
И я, главою убеленный,
Осмелился жену просить
Продать постылую однушку
В столице, выкупив избушку
В столь чудном месте у реки,
Где сплошь соседи старики.
Прожив на свете столько лет
Не замечал красот природы,
Как в детстве, так и в зрелы годы
Взирал спокойно на рассвет,
Считая все вокруг обычным,
Живя по ритму всем привычным.
А здесь неспешно, с наслаждением
Прогулки пеши совершал,
Любуясь божиим твореньем,
Что все в неделю он создал:
Лес у реки - брега крутые,
А на яру, пусть луговые,
Но лучше сих простых цветов
Не вспомню, право, нету слов.
Сюда я стал и нашу Зорьку
С утра пораньше выводить.
Травы здесь вдоволь, если пить
Так и ручей течет с пригорка,
Ее лишь только привязать
И слово в ухо прошептать:
?Ты кормись, моя краса,
Траву щедро небеса
Сочным соком напоили,
Чтоб хозяева доили
Каждый вечер молока,
Чтоб округлые бока
Наедала поскорее,
О другом просить не смею?.
И в этот день все также было,
Лишь только Зорьке прошептал
Тот наговор, что научила
Соседка Марья, взгляд упал
На осыпающийся берег
И поначалу не поверил
Тому, что взору мне предстало,
Что послужило лишь началом
Дальнейшей повести моей,
С которой может быть нескладно,
Но как сумел и то отрадно,
Я ознакомил всех друзей,
Слова порой перевирая,
Впервые текст такой читая.
Из-под земли ларец из меди
Покрытый патиной предстал.
Как он попал сюда не ведал,
Но я по праву посчитал:
Кто б ни зарыл его когда-то -
Будь серебро там или злато,
Все разделю меж дочерей,
Раз не везет им на мужей.
Но все мечты ушли обратно,
Как облетевший с яблонь цвет,
Прислав обычный мне ответ,
Как в лотереях многократно:
Ни серебра тебе, ни злата -
Лежат листы весьма измяты.
Довольно долго я корпел
Над тем, что было в той тетради,
Поскольку много было дел,
То открывал лишь на ночь глядя,
Пытаясь как-то разобрать,
Слова старинные понять,
Да и бумага вся истлела
От стольких лет и пожелтела.
Но не прошли труды все даром:
Чрез месяц, может чуть поболе
Уже внимал я смысл в слове,
Что языком описан старым.
Писал поистине злодей
Перед кончиной пред своей.
И вот, сей труд окончив ночью,
Представлю вам пред ваши очи.
- 1 -
?Перед людьми смиренно каюсь,
Пред богом – боже упаси,
Попов с тех пор я опасаюсь,
Когда меня в острог свели.
Едва успев с исповедальни
Уйти, где взгляд монаха сальный
Меня сверлил, пока в грехах
Ему я каялся. Но страх
Пред богом все же угнетал,
Но даже он был милосерден,
Хотя не знаю, был ли в тверди
Такой злодей, каким я стал.
Невольно вроде бы, но все ж
И самого бросает в дрожь.
Но по порядку все. Итак…
Родился я в первопрестольной
В тот год, когда сдержать атак
Не смог поляк, хоть хлебосольной
Всегда была Святая Русь,
И как все было не берусь
Я описать, но враг был битый,
И князь Пожарский с малой свитой
Под своды древнего Кремля
Входил с народным ополчением,
С великой радостью, с почтением
Христа за то благодаря,
Что напрочь шляхту отогнали
И земли вновь обрат забрали.
Вот в эти дни я и родился.
Меня во храме окрестили
И тятя больно веселился,
Поскольку девки зачастили
В его купеческой семье,
Хоть и ходил в те дни в тряпье
Но крест серебряный купил,
Чтоб я с младенчества носил.
Поп им крестил при всем народе
Меня Степаном нарекая,
И о судьбе моей не зная,
Предрек, что буду воеводой,
Коль я родился в эти дни,
Когда бог жертвовал людьми.
Но бог послал достаток скромный
Во благо всей моей родне,
Все больше дней у нас скоромных
И злата в тятиной мошне.
Отец с купцами в земли ляхов
Возил товар по старым шляхам,
Имея куш изрядный свой,
Рискуя, правда, головой
При встречах на большой дороге
С не очень мирными людьми,
Где все обочины костьми
Усыпаны, но быть невзгоде
По счастью там не довелось,
Хоть биться изредка пришлось.
Уж больно рано меня в школу
При церкви Знаменской свели.
Аршин едва достиг от пола,
Когда уж ранец принесли
И к дьяку в долгое учение.
Сказать точнее, так в мучение,
Коль дьяка часто раздражал,
В его методы не вникал,
Витая где-то в небесах,
Прослушав грамоту и счет,
Боясь, что он сейчас побьет
За то, что путаюсь в словах.
Но розги знают свое дело:
Не через разум, так чрез тело.
И вот уже не тот юнец,
Что розгой бит в церковной школе -
Косая сажень, удалец
И не работать нынче в поле,
А дело тяти продолжать:
Пенькой, зерном ли торговать -
Купцу по жизни все одно,
Всегда и всех манит оно,
Сверкая ярко, теша слух,
Приятно душу согревая,
И мысли дерзки навевая,
Что перехватывает дух.
На все пойдешь во имя злата,
Не помышляя о расплате.
Отец невесту подыскал -
Юла, купеческая дочь,
Не то что б я по ней страдал,
Но и жениться был не прочь,
Хотя гулять в младые лета
Приятней с другом до рассвета,
А дев доступных пруд-пруди
Лишь только пальцем помани.
Но чтил я батюшки наказ
И к свадьбе все уже готово:
Камзол, рубаха, гребень новый,
Но съездить надо еще раз
В невзрачный с виду городишко,
Где наш товар завис с излишком.
- 2 -
Глухие Мурома леса
Я проезжал который раз,
Но, слава богу, в небесах
Не видно туч в рассветный час.
Лишь солнце робко освещает
Знакомый тракт. Глухарь вещает,
Что наступила вновь весна
И что ему теперь дана,
Природой, богом иль судьбой,
С глухаркой радость повстречаться,
Не обязательно венчаться,
Коль с нею встретился впервой,
Как все обычно у людей,
А быть немного поумней.
Сковала грусть, скорей досада
По бедной участи своей,
Ведь и венчаться скоро надо,
Но не гулял и двух ночей
С той, что мне тятя подыскал
И нареченною назвал.
Нельзя сказать, что некрасива,
Но образ Юлы, хоть и милый
Не будоражит мою кровь,
Не снится долгими ночами
И не стоит перед очами.
И если это есть любовь,
То стоит ли менять свободу
На то, чтоб жить в тоске все годы?
Так, размышляя утром ранним,
Подъехал к берегу реки.
Тут бег ускорил мой буланый
Моим желаниям вопреки,
Но все же жажду утолить
Ему позволил. Впрочем, пить
Сам с удовольствием я стал.
Минутой ранее не знал,
Что здесь начертано судьбой
В мгновение все перевернуть,
И стоит только шаг шагнуть,
Чтоб жизни путь избрать иной.
Шаг сделан. Только камыши
Скрывали часть моей души.
Едва рассеялся туман
Над водной гладью исчезая,
Как в голове моей дурман
И отчего теперь я знаю:
Не ведая, что кто-то рядом
Следит за ней влюбленным взглядом,
Нагая нимфа здесь в тиши
Купалась мирно. Камыши
Скрывали чудное создание,
Что телом статна, грудь высока,
Распущен волос, синеока,
Из речки выйдя - к одеянию.
Тут конь заржал. Хоть стыдно стало,
Но пожалел, что видел мало.
Не помню, что и говорил,
Красой сраженный наповал,
Наверно милости просил
За то, что здесь себя скрывал.
Но постепенно гнев на милость
Она сменила и не злилась,
Украдкой глядя на меня,
За холку теребя коня.
Сказала Настенькой зовут
И часто утром здесь бывает,
Хоть всякий место это знает,
Но в час сей ранний пусто тут.
Я слушал девы глас прелестный,
Задав вопрос ей неуместный:
?Пойдешь ли замуж за меня? -
Со мною не было такого,
Чтобы знаком был лишь едва,
Но слова вымолвить иного
Я не могу. И наша встреча
Беды ли, радости предтеча,
Но от тебя не отступлюсь
И на другой я не женюсь?.
Она смеялась: ?Больно рано
Ты за меня уж все решил,
Невесту бы хотя спросил.
А может я монашкой стану?
А что? Молись там целый день
Иль страждущих во что одень?.
Она смеялась еще боле,
Но так незлобно, мило так,
Что никакой сердечной боли
Не ощущал. Но вот дурак
Я не спросил при расставании
Где дом ее, какого звания
Ее отец, жива ли мать?
Ну что ж, пришлось прийти опять
На то же место у реки,
Где нимфа по утрам плескалась,
Как мне тогда она призналась.
Я ждал, рассудку вопреки.
Но не напрасно. Все случилось.
В конце концов в меня влюбилась.
Я счастлив был, забыв про Юлу,
Про то, что свадьба на носу,
Не вняв родни своей посулу,
Что в дом богатство принесу.
В конце концов и тятя сдался,
И я руки просить собрался, -
Ведь не откажут молодцу,
К тому ж богатому купцу.
Вот дом Настены на пригорке,
Но как-то тихо на дворе,
Хотя и утренней поре,
И гроб увидел на задворках.
Я в дом… И Настю увидал.
В углу отец ее рыдал.
Недвижима и сиротливо
Лежит она - в руках свеча
Горит и с нею образ милый
Исчезнет вскоре навсегда,
Как только пламя колыхнется,
В последний раз еще взовьется,
Погаснет, свечку уберут,
Дубовый гроб в избу внесут.
Положат Настю, лик укроют -
На шее бурое пятно
И всем понятно отчего,
Старухи жалобно завоют,
Начнут бессвязно причитать,
Что в церкви им не отпевать.
Не вынесла душа позора,
Когда боярин молодой,
Да и его вдобавок свора
Свершили акт гнуснейший свой.
В то утро Настя, как обычно,
Как ей давно уже привычно
Пошла на речку прогуляться,
Чтоб по прохладе искупаться.
Случись, боярин на охоту
Со сворой прихвостней своих
Здесь проезжал и дум лихих
Не смог сдержать, увидев кто там.
Над ней все утро издевались,
А покуражившись умчались.
Зарыли Настю у погоста -
Таким не место средь других,
Ведь грех большой, когда так просто
Лишаешь, бога не спросив,
Себя той жизни, что всевышний
Когда-то дал, считая лишним
Влачить безрадостные дни,
Коль так истерзаны они.
Когда с петли ее снимали
В руке держала образок,
Что я вручить когда-то смог
И шею обвязала шалью -
Последний мой подарок ей,
Любимой Настеньке моей.
С трудом поминки отсидел,
Глотая слезы, взгляд потупив,
Сославшись, что немало дел
Побрел с конем и только руки
Сжимали лезвия металл…
Что будет дальше я уж знал.
Его я встретил, уж смеркалось:
?Недолго жить тебе осталось?, -
Его за горло ухватил,
Чтобы боярин глас не подал,
Живот вспорол, как будто сроду
Лишь только этим я и жил.
Заметил: кровь была вся черной,
Как у паскудницы позорной.
И, слава богу, что не видел
Никто мою благую месть -
Конь рядом, будто бы предвидел,
Скорей, скорей в родную весь.
Вином старался горе сгладить,
Но ясно, жизнь уж не наладить,
Не будет счастья без любимой
И жизнь настолько будет мнимой,
Что лучше руки наложить,
Чем без нее дышать и ждать,
Когда решит господь призвать
Свое жилище посетить.
Родные вскоре все узнали,
Но вида мне не подавали.
- 3 -
На третий день или четвертый,
Едва-едва закончив пить,
Душевным недугом припертый
Решил я церковь посетить,
Чтобы покаяться пред богом
В лице монаха, - оный строго
Во покаяние вникал,
Затем прислужника позвал.
И вновь мой грех пред ним открыт -
Ведь это таинство священно,
Смолчит, лишь богу непременно
Сей грех в молитве сообщит.
Но как наивна простота,
Тем паче в юные лета.
Как только вышел – навалились,
Уж и не помню сколько их,
Но очень сильно обозлились,
Когда ударом сбил двоих.
Но все ж не справиться со всеми,
И получив удар во темя,
Свалился – кровь залила глаз,
И я подумал в этот раз,
Что скоро Настю повстречаю,
Войду с ней в райские луга,
И может господа слуга
Нас наконец-то обвенчает.
Но не сбылось, и кат презренный
Кнутом внушал мне быт тюремный.
Признания, впрочем, не просили -
И так понятно, что и как,
Баландой часто обносили,
Чтоб к дыбе вешать натощак.
В один из дней приехал барин,
Как оказалось, - то боярин,
Отец убитого сынка,
Что был любим наверняка,
Коли от злобы лик кривится,
И все плюет сквозь зубы в пол,
Твердит про некий острый кол,
Пытаясь с катом сговориться.
И сговорились, - кат с мошной,
А тот везет к себе домой.
Оковы сняли - так сподручней,
В телегу бросили связав.
Боярин к куму здесь по случаю
Заехал в гости, обязав
Двух дюжих с виду слуг боярских
Доставить до усадьбы барской,
Где на кол сяду я позорный,
Но чересчур назвать проворным
Такого увальня нельзя.
Как и битюг на вольной пашне
Одним лишь видом только страшен,
А в скачках - время тратить зря,
Все думал я дорогой дальней,
Припомнив все в исповедальной.
Уж коли бог им разрешает
Нарушить таинства канон,
То почему мне запрещает
Отмстить, коль страстно был влюблен?
А есть ли бог? - Никто не знает
И только всуе поминает,
Когда нужда совсем припрет,
То в помощь господа зовет.
Тут я косу на дне нащупал:
Не бог ли знак мне подает,
Иль сатана привет мне шлет?
Но все равно – свободны руки
И той косой обоим в горло -
Важнее, право, быть проворным.
Итак, теперь я душегуб.
И может первого простил бы
Господь небесный, но вот слуг -
То тут уж грешен я и либо
Идти навечно в монастырь
Стирать колени все до дыр,
Или в разбойники податься,
Чтоб вечно по лесам скитаться.
И видно выбор небогат:
Монахам веры нет отныне,
Пусть и влачат всю жизнь в пустыне,
Молясь, чтоб вход в небесный сад
Открылся им при жизни той,
Коль здесь обижены судьбой.
Одна дорога, но большая
И здесь полно таких как я,
Родных лишь жалко, как узнают,
Узнают все мои друзья.
Но и не то меня печалит,
А то, как будет все вначале:
Смогу ли справиться с собой,
Людей спровадив на покой?
Ведь сколько душ невинных губят
По весям матушки Руси,
Но вот поди же ты, спроси:
Кого в народе больше любят?
Тебе ответят: Кудеяр –
Защитник люда, враг бояр.
- 4 -
Уж месяц был я в их артели -
Лесной разбойников приют,
От крови люди озверели
И слышишь только там и тут,
Что не пора ли, братцы, к делу,
А то безделье надоело
И топоры уже ржавеют,
Да и запас харчей пустеет.
Меня, подробно расспросив,
Главарь с охотою приблизил.
Молва прошла, что много жизней
Я погубил. Едва был жив,
А коли выбраться сумел
То, знать, пригоден был для дел.
Зима. Какую раньше радость
Она со снегом приносила.
Теперь же горечь или гадость
В душе моей от дней постылых,
Когда по первому же снегу
В санях с не очень скорым бегом
Купец заезжий лесом правил.
Где и зачем он слуг оставил -
Для нас неважно. Посвист слышен
И вкруг с десяток молодцов,
Что грабят бар или купцов,
И конь хрипит, коль взят за дышло.
Топор вмиг череп раскроит,
И вот в крови купец лежит.
Купчиха спряталась в тряпье,
Но крик невольно ее выдал.
Платок на седеньком челе
Сползает вниз и кто бы видел,
Как затряслись у бабы губы -
Не от мороза, не от стужи,
От вида рубленного лба,
Что целовала иногда.
Тут Фрол по праву главаря
Ко мне подходит, смотрит строго:
?Ты сам избрал свою дорогу.
Добей старуху. Ведь не зря
Ты к нам пришел, а не посмеешь,
То смерть от нас здесь поимеешь?.
Смотрю на бабу: страх и ужас
Читаю в обреченном взгляде,
Метель поземкой волос кружит
И сыплет снег на бабьи пряди,
Что прямо на глазах белеют,
Еще мгновение покраснеют
От крови алой и густой,
Коль нанесу удар я свой.
Я медлю. Фрол меня торопит,
Мушкетом тычет под ребро,
Глядит не злобно, но хитро
И смерть обоим уже прочит.
Я бью, прикрыв рукой глаза,
В которых прячется слеза.
И по сей день она мне снится:
Коса тугая лик прикрыла,
Платок в крови, что волочится, -
В последнем крике все застыло.
И гибнет глупо, без вины,
А взгляды станут холодны,
Когда пройдет немало лет
И мной убитых счета нет.
Ну а пока душа трепещет,
Что здесь убита она мной,
Весной бы в омут головой,
Но снег кругом, а ворон вещий
Пророчит на дубу судьбу,
Мол, я отсюда не уйду.
Гуляли в вечер на заимке,
Хотя и куш был невелик:
Вина бочонок, злато в крынке -
И не богатый был старик,
Но зиму как-то протянули,
В неделю раз расклад тянули
Кому в ближайшее село
Идти за харчем. Время шло
И я уже совсем смирился
С тем, что мне делать предстоит,
Рука, как прежде, не дрожит,
Да и главарь уже не злился,
Раз свой мушкет на днях мне дал,
Сказав, что душу я продал.
- 5 -
С того прошло немало лет,
Как Фрол скончался от простуды,
Другие к господу во след,
А я вот здравствую покуда.
Иных в ватагу подобрал:
Кто сам пришел, кого позвал -
В те дни немало удальцов
Скрывалось средь густых лесов.
С годами я остепенился,
Но был проворен и силен,
Не так уж кровью ослеплен,
Бывало, часто и ленился
Ходить зимой на санный тракт,
Послав кого-то из ватаг.
Но по весне другое дело,
Тогда все в радость, все иначе,
И на дорогу ходишь смело
Пока сопутствует удача.
И в день тот солнышко светило,
Когда боярин тот постылый,
Не зная участи своей,
Явился средь густых ветвей.
А с ним опять два молодца
Его особу охраняют,
Но и они еще не знают,
Что служат воле мертвеца.
В повозке юная девчушка -
Прислуга барыни-старушки.
Сбежала дюжая охрана,
Оставив барина для плахи,
Что показалось ему странным,
Увидев белые рубахи
Уже намного впереди
И неизвестно чего жди.
А ждать ему совсем немного,
Коль я стою на той дороге,
Напомнив прежний разговор
Про то, что быть тогда могло,
Но, славу богу, не пришло,
Но не закончен наш с ним спор.
Ему напомнил те года,
Когда меня ждала беда:
?Меня, как помню, посадить
На кол в то лето ты пытался,
Не думай, что я мог забыть
И воплотить сейчас собрался
Сей восхитительный посыл
Пока запал мой не остыл,
Но, правда, несколько иначе,
Поскольку барин здесь тем паче?.
Кол не заставил себя ждать
И вскоре тут же красовался,
В чем, право, вовсе не нуждался,
Осталось только лишь вкопать.
Такого крика в тех лесах
Никто не слышал и в веках.
А от девчушки ни слезинки,
И даже этот жуткий крик
Как будто деве не в новинку,
Не тронул душу. Не достиг
И вид боярина нисколько,
Взглянув, порадовалась только
Сказав, что бог ее услышал,
И поделом воздал он свыше.
Узнали: весь последний месяц,
Как барин глаз с нее не сводит,
С собой повсюду ее возит
По ближним и по дальним весям,
К делам греховным все склонял,
А посему в вояж сей взял.
Вот так она и поселилась
В лесу в ватаге разбитной,
Просила оказать ей милость,
Коль на постылый двор родной
Ей неохота возвращаться,
Да и, пожалуй, может статься
Ее во всем там обвинят
И срочно выпороть велят.
А то и может что похуже:
Спровадят девицу в острог,
А защитить никто не мог -
Отец весною занедужил,
С неделю мучился, метался
И перед пасхою скончался.
И стала Маша кашеварить
На радость дюжим мужикам,
Белье стирать на переправе,
Когда безлюдно было там.
И скоро всем нам полюбилась,
Уж грусти нет, все веселилась,
Со всеми ласкова, мила
И в одночасье расцвела:
Уже не хрупкая девчонка,
А дева с пышною косой
Явилась нам чрез год весной
И все вздыхали потихоньку.
Но здесь никто ее не трогал,
Меня боялись, был я строгий.
Но вот все чаще Маша льнет
Ко мне в свободную минуту,
То ягод диких принесет,
То просто, чтоб развеять скуку
Придет и смотрит на меня
В вечернем отсвете огня.
Вздыхает, но сказать не может,
Что сердце девичье тревожит.
Ну и какой тут истукан
Увидев, как прекрасны очи
Здесь устоит, тем паче ночью,
Взирая на девичий стан.
Хоть и не венчаны мы были,
Но с этих пор совместно жили.
Недолго, правда. Тут случилась
Непоправимая беда.
Родня боярская добилась,
Чтобы от нас во век следа
В округе здешней не осталось,
И ночью воинство подкралось
К заимке нашей. Страж наш спал,
Сраженный сразу наповал.
Предупредить он нас не смог
И всех нас сонных повязали,
Но благо, что стрельцы не знали
Про Машу, ибо наш чертог
Она покинула под утро
И шла одна на дальний хутор.
Свезли в Разбойный нас приказ,
Где были биты ежедневно,
Я не узнал кто предал нас,
Но что казнят всех непременно
Понятно было изначально,
И оттого мой взгляд печальный
Взирал на плаху во дворе,
Где казнь по утренней поре
Нас ожидала. Жить недолго
Осталось нам на этом свете,
А вот на том, кто шалых встретит
Мне неизвестно: к черту, к богу
Отправят утренней порой
Закончить путь кровавый свой?
В день казни утро было хмуро
И солнца вовсе не видать,
Бредем по площади понуро,
Сейчас казнят, нас было пять.
И лихорадит, дрожь исходит,
Когда последний шаг приводит
К не очень и высокой плахе,
Но не от хлада, а от страха.
И не могу я надышаться
Чистейшим воздухом никак,
Какой же все же был дурак,
Коли доныне наслаждаться
Не удосужился природой,
А понимаешь все чрез годы.
Народ толчется, зрелищ просит,
Благую казнь свершить велит,
Палач на нас и взглядом косит,
Но и не очень-то спешит.
Кого-то ждет из духовенства,
А может высшего степенства
Без коих казни не бывать
И топором нельзя махать.
Но вот все прибыли. Подходит
Совсем молоденький уж поп,
Крестом бьет каждого нас в лоб,
Читая что-то и отходит,
Не дав сей крест поцеловать,
Чтоб в смерти более страдать.
И вот Ерему потащили
К ногам верзилы палача,
Рубаху с бедного стащили,
Штаны стащили сгоряча,
Крестом на плахе растянули,
Окрест сготовлены и кули,
Куда положат ноги, руки
И псам подбросят ради скуки.
Раздался крик Еремы дикий,
Но это первая рука,
Затем пошла еще нога,
Рука, нога и нету крика, -
Теперь бездыханный Ерема
Уже не здесь – у бога дома.
Лишь кровь слегка водой обмыли
Придать помосту должный вид,
Как и второго потащили,
Народ в восторге аж вопит:
?Мучений боле супостату,
Уж слишком мало время тратит
На казнь хмельной еще палач?, -
Но тут раздался детский плач -
На это жутко представление
Порой ходили всей семьей,
Чтоб скрасить жизненный покой,
Никто не слушал здраво мнение.
Второй и третий, и четвертый
И я на очередь упертый.
Но что там? - крики и движение,
Толпа орет и врассыпную,
Там тройка всем на удивление
К помосту мчит напропалую.
Но кто же кучер? – эко диво,
И до чего ж была красива
В своих распущенных власах
Подруга Маша. Был бы страх,
Но уж к помосту подъезжает -
Кто отбежит, успев в сторонку,
Кто материт ее вдогонку,
Но дело дева свое знает.
Стреляет в воздух из мушкета
И песнь моя еще не спета.
Я прыгнул в бричку и помчались.
Стрельцы к мушкетам, зарядили,
Прицелить поточней старались,
Но как-то нехотя палили,
А я уж думал пронесло,
И с Машей счастье нам дано.
Смотрю на девичье лицо,
Но вот бледнее все оно
И говорить уже не может,
А по спине пятно плывет,
Губами видно, что зовет,
Но только зря себя тревожит
Усилием этим вновь и вновь,
Когда из горла льется кровь.
В лесах тех вырыл я могилу
И мхом зеленым застелил,
Сидел пол дня над телом милой,
И сколько слез я там пролил.
Своею жизнью заплатила
За жизнь того, кого любила,
Познав так мало на веку,
Да и теперь мне старику
Без боли трудно вспоминать
Ее лицо, ее повадки,
Ее глаза и ямок складки
На пухлых щечках. Кабы знать,
То первым бы пошел на плаху,
Чем хоронить такую птаху.
Отрыв златой запас немалый,
Коль Маша верила в Христа,
Отнес к церквушке обветшалой
На панихиду до поста.
А сам на Волгу, на просторы,
Где, как узнал я, Стеньки воры
Гуляют уж не первый год
И ждут отчаянный народ.
Там погуляли славно, лихо,
На Каспий плавали не раз,
Где шемаханцы помнят нас
И имя Стеньки очень тихо,
Но все ж в проклятьях поминают,
Боятся, вдруг про то узнает.
Конец пишу. В последних строках
Прошу прощения у всех
И каюсь во своих пороках,
Но не замаливаю грех.
Да каюсь я, и пусть я грешен,
Но и доныне безутешен,
Что не обрел свою мечту,
Не спас я деву ни одну.
Теперь не дни, часы, пожалуй,
Осталось в мире этом быть,
Не мне теперь себя судить,
Не богу – веры не осталось,
Но пусть потомок хоть какой
Прочтет по мне за упокой".
- ? ? -
Когда читал жене то чтиво
Про жизнь лихого молодца,
Она не очень-то учтиво
Ушла, не ведая конца.
Ну что ж, понять супругу можно,
И самому порою сложно
О зверствах эдаких читать,
Но то не надо забывать,
Что жил Степан в суровы годы,
Когда лилась рекою кровь,
А с ней сплеталась и любовь
И чтоб понять все те невзгоды
Тогда родиться было надо
И оценить все трезвым взглядом.
Черства у грешника душа,
Когда чужие через меру
Губил особо не спеша,
Забыв, что с ними одной веры.
И все по воле обстоятельств,
Уж нет забав и нет чудачеств -
Все съела Настина петля,
Безмолвно за собой маня.
Не знаю, встретились иль нет
На свете том, да нет, пожалуй,
Быть может легче ему стало,
Когда закончил в тот рассвет
Души греховной покаяние,
Почив в последнем издыхании.
К О Н Е Ц.
2019г.
Купить избенку в том селе,
Где дед и прадед ее жили,
Где встарь селились на Оке
Лихие люди, бар не зная,
От слуг боярских убегая.
Иные кровь господ немало
Пролили, коль житья не стало,
Но все ж к родимой стороне
Как можно ближе поселялись,
Да и татар еще боялись,
Что набегали по весне.
Вот там недорого избенку
Купили вместе с коровенкой.
Добротный дом, хотя и старый,
Уж точно больше сотни лет
Стоит у речки величавой,
На коей пламенный рассвет
На водной глади отражаясь,
Лучом пройдя, с волной играясь,
Макушки леса осветив,
Луга и пашни не забыв,
Заглянет робко к нам в окно,
О дне грядущем извещая,
И утро раннее печали
Изгонит, коли суждено
Природе с солнцем возрождаться
И нам с супругой пробуждаться.
Себе подарок драгоценный
Решили к пенсии купить,
И я, главою убеленный,
Осмелился жену просить
Продать постылую однушку
В столице, выкупив избушку
В столь чудном месте у реки,
Где сплошь соседи старики.
Прожив на свете столько лет
Не замечал красот природы,
Как в детстве, так и в зрелы годы
Взирал спокойно на рассвет,
Считая все вокруг обычным,
Живя по ритму всем привычным.
А здесь неспешно, с наслаждением
Прогулки пеши совершал,
Любуясь божиим твореньем,
Что все в неделю он создал:
Лес у реки - брега крутые,
А на яру, пусть луговые,
Но лучше сих простых цветов
Не вспомню, право, нету слов.
Сюда я стал и нашу Зорьку
С утра пораньше выводить.
Травы здесь вдоволь, если пить
Так и ручей течет с пригорка,
Ее лишь только привязать
И слово в ухо прошептать:
?Ты кормись, моя краса,
Траву щедро небеса
Сочным соком напоили,
Чтоб хозяева доили
Каждый вечер молока,
Чтоб округлые бока
Наедала поскорее,
О другом просить не смею?.
И в этот день все также было,
Лишь только Зорьке прошептал
Тот наговор, что научила
Соседка Марья, взгляд упал
На осыпающийся берег
И поначалу не поверил
Тому, что взору мне предстало,
Что послужило лишь началом
Дальнейшей повести моей,
С которой может быть нескладно,
Но как сумел и то отрадно,
Я ознакомил всех друзей,
Слова порой перевирая,
Впервые текст такой читая.
Из-под земли ларец из меди
Покрытый патиной предстал.
Как он попал сюда не ведал,
Но я по праву посчитал:
Кто б ни зарыл его когда-то -
Будь серебро там или злато,
Все разделю меж дочерей,
Раз не везет им на мужей.
Но все мечты ушли обратно,
Как облетевший с яблонь цвет,
Прислав обычный мне ответ,
Как в лотереях многократно:
Ни серебра тебе, ни злата -
Лежат листы весьма измяты.
Довольно долго я корпел
Над тем, что было в той тетради,
Поскольку много было дел,
То открывал лишь на ночь глядя,
Пытаясь как-то разобрать,
Слова старинные понять,
Да и бумага вся истлела
От стольких лет и пожелтела.
Но не прошли труды все даром:
Чрез месяц, может чуть поболе
Уже внимал я смысл в слове,
Что языком описан старым.
Писал поистине злодей
Перед кончиной пред своей.
И вот, сей труд окончив ночью,
Представлю вам пред ваши очи.
- 1 -
?Перед людьми смиренно каюсь,
Пред богом – боже упаси,
Попов с тех пор я опасаюсь,
Когда меня в острог свели.
Едва успев с исповедальни
Уйти, где взгляд монаха сальный
Меня сверлил, пока в грехах
Ему я каялся. Но страх
Пред богом все же угнетал,
Но даже он был милосерден,
Хотя не знаю, был ли в тверди
Такой злодей, каким я стал.
Невольно вроде бы, но все ж
И самого бросает в дрожь.
Но по порядку все. Итак…
Родился я в первопрестольной
В тот год, когда сдержать атак
Не смог поляк, хоть хлебосольной
Всегда была Святая Русь,
И как все было не берусь
Я описать, но враг был битый,
И князь Пожарский с малой свитой
Под своды древнего Кремля
Входил с народным ополчением,
С великой радостью, с почтением
Христа за то благодаря,
Что напрочь шляхту отогнали
И земли вновь обрат забрали.
Вот в эти дни я и родился.
Меня во храме окрестили
И тятя больно веселился,
Поскольку девки зачастили
В его купеческой семье,
Хоть и ходил в те дни в тряпье
Но крест серебряный купил,
Чтоб я с младенчества носил.
Поп им крестил при всем народе
Меня Степаном нарекая,
И о судьбе моей не зная,
Предрек, что буду воеводой,
Коль я родился в эти дни,
Когда бог жертвовал людьми.
Но бог послал достаток скромный
Во благо всей моей родне,
Все больше дней у нас скоромных
И злата в тятиной мошне.
Отец с купцами в земли ляхов
Возил товар по старым шляхам,
Имея куш изрядный свой,
Рискуя, правда, головой
При встречах на большой дороге
С не очень мирными людьми,
Где все обочины костьми
Усыпаны, но быть невзгоде
По счастью там не довелось,
Хоть биться изредка пришлось.
Уж больно рано меня в школу
При церкви Знаменской свели.
Аршин едва достиг от пола,
Когда уж ранец принесли
И к дьяку в долгое учение.
Сказать точнее, так в мучение,
Коль дьяка часто раздражал,
В его методы не вникал,
Витая где-то в небесах,
Прослушав грамоту и счет,
Боясь, что он сейчас побьет
За то, что путаюсь в словах.
Но розги знают свое дело:
Не через разум, так чрез тело.
И вот уже не тот юнец,
Что розгой бит в церковной школе -
Косая сажень, удалец
И не работать нынче в поле,
А дело тяти продолжать:
Пенькой, зерном ли торговать -
Купцу по жизни все одно,
Всегда и всех манит оно,
Сверкая ярко, теша слух,
Приятно душу согревая,
И мысли дерзки навевая,
Что перехватывает дух.
На все пойдешь во имя злата,
Не помышляя о расплате.
Отец невесту подыскал -
Юла, купеческая дочь,
Не то что б я по ней страдал,
Но и жениться был не прочь,
Хотя гулять в младые лета
Приятней с другом до рассвета,
А дев доступных пруд-пруди
Лишь только пальцем помани.
Но чтил я батюшки наказ
И к свадьбе все уже готово:
Камзол, рубаха, гребень новый,
Но съездить надо еще раз
В невзрачный с виду городишко,
Где наш товар завис с излишком.
- 2 -
Глухие Мурома леса
Я проезжал который раз,
Но, слава богу, в небесах
Не видно туч в рассветный час.
Лишь солнце робко освещает
Знакомый тракт. Глухарь вещает,
Что наступила вновь весна
И что ему теперь дана,
Природой, богом иль судьбой,
С глухаркой радость повстречаться,
Не обязательно венчаться,
Коль с нею встретился впервой,
Как все обычно у людей,
А быть немного поумней.
Сковала грусть, скорей досада
По бедной участи своей,
Ведь и венчаться скоро надо,
Но не гулял и двух ночей
С той, что мне тятя подыскал
И нареченною назвал.
Нельзя сказать, что некрасива,
Но образ Юлы, хоть и милый
Не будоражит мою кровь,
Не снится долгими ночами
И не стоит перед очами.
И если это есть любовь,
То стоит ли менять свободу
На то, чтоб жить в тоске все годы?
Так, размышляя утром ранним,
Подъехал к берегу реки.
Тут бег ускорил мой буланый
Моим желаниям вопреки,
Но все же жажду утолить
Ему позволил. Впрочем, пить
Сам с удовольствием я стал.
Минутой ранее не знал,
Что здесь начертано судьбой
В мгновение все перевернуть,
И стоит только шаг шагнуть,
Чтоб жизни путь избрать иной.
Шаг сделан. Только камыши
Скрывали часть моей души.
Едва рассеялся туман
Над водной гладью исчезая,
Как в голове моей дурман
И отчего теперь я знаю:
Не ведая, что кто-то рядом
Следит за ней влюбленным взглядом,
Нагая нимфа здесь в тиши
Купалась мирно. Камыши
Скрывали чудное создание,
Что телом статна, грудь высока,
Распущен волос, синеока,
Из речки выйдя - к одеянию.
Тут конь заржал. Хоть стыдно стало,
Но пожалел, что видел мало.
Не помню, что и говорил,
Красой сраженный наповал,
Наверно милости просил
За то, что здесь себя скрывал.
Но постепенно гнев на милость
Она сменила и не злилась,
Украдкой глядя на меня,
За холку теребя коня.
Сказала Настенькой зовут
И часто утром здесь бывает,
Хоть всякий место это знает,
Но в час сей ранний пусто тут.
Я слушал девы глас прелестный,
Задав вопрос ей неуместный:
?Пойдешь ли замуж за меня? -
Со мною не было такого,
Чтобы знаком был лишь едва,
Но слова вымолвить иного
Я не могу. И наша встреча
Беды ли, радости предтеча,
Но от тебя не отступлюсь
И на другой я не женюсь?.
Она смеялась: ?Больно рано
Ты за меня уж все решил,
Невесту бы хотя спросил.
А может я монашкой стану?
А что? Молись там целый день
Иль страждущих во что одень?.
Она смеялась еще боле,
Но так незлобно, мило так,
Что никакой сердечной боли
Не ощущал. Но вот дурак
Я не спросил при расставании
Где дом ее, какого звания
Ее отец, жива ли мать?
Ну что ж, пришлось прийти опять
На то же место у реки,
Где нимфа по утрам плескалась,
Как мне тогда она призналась.
Я ждал, рассудку вопреки.
Но не напрасно. Все случилось.
В конце концов в меня влюбилась.
Я счастлив был, забыв про Юлу,
Про то, что свадьба на носу,
Не вняв родни своей посулу,
Что в дом богатство принесу.
В конце концов и тятя сдался,
И я руки просить собрался, -
Ведь не откажут молодцу,
К тому ж богатому купцу.
Вот дом Настены на пригорке,
Но как-то тихо на дворе,
Хотя и утренней поре,
И гроб увидел на задворках.
Я в дом… И Настю увидал.
В углу отец ее рыдал.
Недвижима и сиротливо
Лежит она - в руках свеча
Горит и с нею образ милый
Исчезнет вскоре навсегда,
Как только пламя колыхнется,
В последний раз еще взовьется,
Погаснет, свечку уберут,
Дубовый гроб в избу внесут.
Положат Настю, лик укроют -
На шее бурое пятно
И всем понятно отчего,
Старухи жалобно завоют,
Начнут бессвязно причитать,
Что в церкви им не отпевать.
Не вынесла душа позора,
Когда боярин молодой,
Да и его вдобавок свора
Свершили акт гнуснейший свой.
В то утро Настя, как обычно,
Как ей давно уже привычно
Пошла на речку прогуляться,
Чтоб по прохладе искупаться.
Случись, боярин на охоту
Со сворой прихвостней своих
Здесь проезжал и дум лихих
Не смог сдержать, увидев кто там.
Над ней все утро издевались,
А покуражившись умчались.
Зарыли Настю у погоста -
Таким не место средь других,
Ведь грех большой, когда так просто
Лишаешь, бога не спросив,
Себя той жизни, что всевышний
Когда-то дал, считая лишним
Влачить безрадостные дни,
Коль так истерзаны они.
Когда с петли ее снимали
В руке держала образок,
Что я вручить когда-то смог
И шею обвязала шалью -
Последний мой подарок ей,
Любимой Настеньке моей.
С трудом поминки отсидел,
Глотая слезы, взгляд потупив,
Сославшись, что немало дел
Побрел с конем и только руки
Сжимали лезвия металл…
Что будет дальше я уж знал.
Его я встретил, уж смеркалось:
?Недолго жить тебе осталось?, -
Его за горло ухватил,
Чтобы боярин глас не подал,
Живот вспорол, как будто сроду
Лишь только этим я и жил.
Заметил: кровь была вся черной,
Как у паскудницы позорной.
И, слава богу, что не видел
Никто мою благую месть -
Конь рядом, будто бы предвидел,
Скорей, скорей в родную весь.
Вином старался горе сгладить,
Но ясно, жизнь уж не наладить,
Не будет счастья без любимой
И жизнь настолько будет мнимой,
Что лучше руки наложить,
Чем без нее дышать и ждать,
Когда решит господь призвать
Свое жилище посетить.
Родные вскоре все узнали,
Но вида мне не подавали.
- 3 -
На третий день или четвертый,
Едва-едва закончив пить,
Душевным недугом припертый
Решил я церковь посетить,
Чтобы покаяться пред богом
В лице монаха, - оный строго
Во покаяние вникал,
Затем прислужника позвал.
И вновь мой грех пред ним открыт -
Ведь это таинство священно,
Смолчит, лишь богу непременно
Сей грех в молитве сообщит.
Но как наивна простота,
Тем паче в юные лета.
Как только вышел – навалились,
Уж и не помню сколько их,
Но очень сильно обозлились,
Когда ударом сбил двоих.
Но все ж не справиться со всеми,
И получив удар во темя,
Свалился – кровь залила глаз,
И я подумал в этот раз,
Что скоро Настю повстречаю,
Войду с ней в райские луга,
И может господа слуга
Нас наконец-то обвенчает.
Но не сбылось, и кат презренный
Кнутом внушал мне быт тюремный.
Признания, впрочем, не просили -
И так понятно, что и как,
Баландой часто обносили,
Чтоб к дыбе вешать натощак.
В один из дней приехал барин,
Как оказалось, - то боярин,
Отец убитого сынка,
Что был любим наверняка,
Коли от злобы лик кривится,
И все плюет сквозь зубы в пол,
Твердит про некий острый кол,
Пытаясь с катом сговориться.
И сговорились, - кат с мошной,
А тот везет к себе домой.
Оковы сняли - так сподручней,
В телегу бросили связав.
Боярин к куму здесь по случаю
Заехал в гости, обязав
Двух дюжих с виду слуг боярских
Доставить до усадьбы барской,
Где на кол сяду я позорный,
Но чересчур назвать проворным
Такого увальня нельзя.
Как и битюг на вольной пашне
Одним лишь видом только страшен,
А в скачках - время тратить зря,
Все думал я дорогой дальней,
Припомнив все в исповедальной.
Уж коли бог им разрешает
Нарушить таинства канон,
То почему мне запрещает
Отмстить, коль страстно был влюблен?
А есть ли бог? - Никто не знает
И только всуе поминает,
Когда нужда совсем припрет,
То в помощь господа зовет.
Тут я косу на дне нащупал:
Не бог ли знак мне подает,
Иль сатана привет мне шлет?
Но все равно – свободны руки
И той косой обоим в горло -
Важнее, право, быть проворным.
Итак, теперь я душегуб.
И может первого простил бы
Господь небесный, но вот слуг -
То тут уж грешен я и либо
Идти навечно в монастырь
Стирать колени все до дыр,
Или в разбойники податься,
Чтоб вечно по лесам скитаться.
И видно выбор небогат:
Монахам веры нет отныне,
Пусть и влачат всю жизнь в пустыне,
Молясь, чтоб вход в небесный сад
Открылся им при жизни той,
Коль здесь обижены судьбой.
Одна дорога, но большая
И здесь полно таких как я,
Родных лишь жалко, как узнают,
Узнают все мои друзья.
Но и не то меня печалит,
А то, как будет все вначале:
Смогу ли справиться с собой,
Людей спровадив на покой?
Ведь сколько душ невинных губят
По весям матушки Руси,
Но вот поди же ты, спроси:
Кого в народе больше любят?
Тебе ответят: Кудеяр –
Защитник люда, враг бояр.
- 4 -
Уж месяц был я в их артели -
Лесной разбойников приют,
От крови люди озверели
И слышишь только там и тут,
Что не пора ли, братцы, к делу,
А то безделье надоело
И топоры уже ржавеют,
Да и запас харчей пустеет.
Меня, подробно расспросив,
Главарь с охотою приблизил.
Молва прошла, что много жизней
Я погубил. Едва был жив,
А коли выбраться сумел
То, знать, пригоден был для дел.
Зима. Какую раньше радость
Она со снегом приносила.
Теперь же горечь или гадость
В душе моей от дней постылых,
Когда по первому же снегу
В санях с не очень скорым бегом
Купец заезжий лесом правил.
Где и зачем он слуг оставил -
Для нас неважно. Посвист слышен
И вкруг с десяток молодцов,
Что грабят бар или купцов,
И конь хрипит, коль взят за дышло.
Топор вмиг череп раскроит,
И вот в крови купец лежит.
Купчиха спряталась в тряпье,
Но крик невольно ее выдал.
Платок на седеньком челе
Сползает вниз и кто бы видел,
Как затряслись у бабы губы -
Не от мороза, не от стужи,
От вида рубленного лба,
Что целовала иногда.
Тут Фрол по праву главаря
Ко мне подходит, смотрит строго:
?Ты сам избрал свою дорогу.
Добей старуху. Ведь не зря
Ты к нам пришел, а не посмеешь,
То смерть от нас здесь поимеешь?.
Смотрю на бабу: страх и ужас
Читаю в обреченном взгляде,
Метель поземкой волос кружит
И сыплет снег на бабьи пряди,
Что прямо на глазах белеют,
Еще мгновение покраснеют
От крови алой и густой,
Коль нанесу удар я свой.
Я медлю. Фрол меня торопит,
Мушкетом тычет под ребро,
Глядит не злобно, но хитро
И смерть обоим уже прочит.
Я бью, прикрыв рукой глаза,
В которых прячется слеза.
И по сей день она мне снится:
Коса тугая лик прикрыла,
Платок в крови, что волочится, -
В последнем крике все застыло.
И гибнет глупо, без вины,
А взгляды станут холодны,
Когда пройдет немало лет
И мной убитых счета нет.
Ну а пока душа трепещет,
Что здесь убита она мной,
Весной бы в омут головой,
Но снег кругом, а ворон вещий
Пророчит на дубу судьбу,
Мол, я отсюда не уйду.
Гуляли в вечер на заимке,
Хотя и куш был невелик:
Вина бочонок, злато в крынке -
И не богатый был старик,
Но зиму как-то протянули,
В неделю раз расклад тянули
Кому в ближайшее село
Идти за харчем. Время шло
И я уже совсем смирился
С тем, что мне делать предстоит,
Рука, как прежде, не дрожит,
Да и главарь уже не злился,
Раз свой мушкет на днях мне дал,
Сказав, что душу я продал.
- 5 -
С того прошло немало лет,
Как Фрол скончался от простуды,
Другие к господу во след,
А я вот здравствую покуда.
Иных в ватагу подобрал:
Кто сам пришел, кого позвал -
В те дни немало удальцов
Скрывалось средь густых лесов.
С годами я остепенился,
Но был проворен и силен,
Не так уж кровью ослеплен,
Бывало, часто и ленился
Ходить зимой на санный тракт,
Послав кого-то из ватаг.
Но по весне другое дело,
Тогда все в радость, все иначе,
И на дорогу ходишь смело
Пока сопутствует удача.
И в день тот солнышко светило,
Когда боярин тот постылый,
Не зная участи своей,
Явился средь густых ветвей.
А с ним опять два молодца
Его особу охраняют,
Но и они еще не знают,
Что служат воле мертвеца.
В повозке юная девчушка -
Прислуга барыни-старушки.
Сбежала дюжая охрана,
Оставив барина для плахи,
Что показалось ему странным,
Увидев белые рубахи
Уже намного впереди
И неизвестно чего жди.
А ждать ему совсем немного,
Коль я стою на той дороге,
Напомнив прежний разговор
Про то, что быть тогда могло,
Но, славу богу, не пришло,
Но не закончен наш с ним спор.
Ему напомнил те года,
Когда меня ждала беда:
?Меня, как помню, посадить
На кол в то лето ты пытался,
Не думай, что я мог забыть
И воплотить сейчас собрался
Сей восхитительный посыл
Пока запал мой не остыл,
Но, правда, несколько иначе,
Поскольку барин здесь тем паче?.
Кол не заставил себя ждать
И вскоре тут же красовался,
В чем, право, вовсе не нуждался,
Осталось только лишь вкопать.
Такого крика в тех лесах
Никто не слышал и в веках.
А от девчушки ни слезинки,
И даже этот жуткий крик
Как будто деве не в новинку,
Не тронул душу. Не достиг
И вид боярина нисколько,
Взглянув, порадовалась только
Сказав, что бог ее услышал,
И поделом воздал он свыше.
Узнали: весь последний месяц,
Как барин глаз с нее не сводит,
С собой повсюду ее возит
По ближним и по дальним весям,
К делам греховным все склонял,
А посему в вояж сей взял.
Вот так она и поселилась
В лесу в ватаге разбитной,
Просила оказать ей милость,
Коль на постылый двор родной
Ей неохота возвращаться,
Да и, пожалуй, может статься
Ее во всем там обвинят
И срочно выпороть велят.
А то и может что похуже:
Спровадят девицу в острог,
А защитить никто не мог -
Отец весною занедужил,
С неделю мучился, метался
И перед пасхою скончался.
И стала Маша кашеварить
На радость дюжим мужикам,
Белье стирать на переправе,
Когда безлюдно было там.
И скоро всем нам полюбилась,
Уж грусти нет, все веселилась,
Со всеми ласкова, мила
И в одночасье расцвела:
Уже не хрупкая девчонка,
А дева с пышною косой
Явилась нам чрез год весной
И все вздыхали потихоньку.
Но здесь никто ее не трогал,
Меня боялись, был я строгий.
Но вот все чаще Маша льнет
Ко мне в свободную минуту,
То ягод диких принесет,
То просто, чтоб развеять скуку
Придет и смотрит на меня
В вечернем отсвете огня.
Вздыхает, но сказать не может,
Что сердце девичье тревожит.
Ну и какой тут истукан
Увидев, как прекрасны очи
Здесь устоит, тем паче ночью,
Взирая на девичий стан.
Хоть и не венчаны мы были,
Но с этих пор совместно жили.
Недолго, правда. Тут случилась
Непоправимая беда.
Родня боярская добилась,
Чтобы от нас во век следа
В округе здешней не осталось,
И ночью воинство подкралось
К заимке нашей. Страж наш спал,
Сраженный сразу наповал.
Предупредить он нас не смог
И всех нас сонных повязали,
Но благо, что стрельцы не знали
Про Машу, ибо наш чертог
Она покинула под утро
И шла одна на дальний хутор.
Свезли в Разбойный нас приказ,
Где были биты ежедневно,
Я не узнал кто предал нас,
Но что казнят всех непременно
Понятно было изначально,
И оттого мой взгляд печальный
Взирал на плаху во дворе,
Где казнь по утренней поре
Нас ожидала. Жить недолго
Осталось нам на этом свете,
А вот на том, кто шалых встретит
Мне неизвестно: к черту, к богу
Отправят утренней порой
Закончить путь кровавый свой?
В день казни утро было хмуро
И солнца вовсе не видать,
Бредем по площади понуро,
Сейчас казнят, нас было пять.
И лихорадит, дрожь исходит,
Когда последний шаг приводит
К не очень и высокой плахе,
Но не от хлада, а от страха.
И не могу я надышаться
Чистейшим воздухом никак,
Какой же все же был дурак,
Коли доныне наслаждаться
Не удосужился природой,
А понимаешь все чрез годы.
Народ толчется, зрелищ просит,
Благую казнь свершить велит,
Палач на нас и взглядом косит,
Но и не очень-то спешит.
Кого-то ждет из духовенства,
А может высшего степенства
Без коих казни не бывать
И топором нельзя махать.
Но вот все прибыли. Подходит
Совсем молоденький уж поп,
Крестом бьет каждого нас в лоб,
Читая что-то и отходит,
Не дав сей крест поцеловать,
Чтоб в смерти более страдать.
И вот Ерему потащили
К ногам верзилы палача,
Рубаху с бедного стащили,
Штаны стащили сгоряча,
Крестом на плахе растянули,
Окрест сготовлены и кули,
Куда положат ноги, руки
И псам подбросят ради скуки.
Раздался крик Еремы дикий,
Но это первая рука,
Затем пошла еще нога,
Рука, нога и нету крика, -
Теперь бездыханный Ерема
Уже не здесь – у бога дома.
Лишь кровь слегка водой обмыли
Придать помосту должный вид,
Как и второго потащили,
Народ в восторге аж вопит:
?Мучений боле супостату,
Уж слишком мало время тратит
На казнь хмельной еще палач?, -
Но тут раздался детский плач -
На это жутко представление
Порой ходили всей семьей,
Чтоб скрасить жизненный покой,
Никто не слушал здраво мнение.
Второй и третий, и четвертый
И я на очередь упертый.
Но что там? - крики и движение,
Толпа орет и врассыпную,
Там тройка всем на удивление
К помосту мчит напропалую.
Но кто же кучер? – эко диво,
И до чего ж была красива
В своих распущенных власах
Подруга Маша. Был бы страх,
Но уж к помосту подъезжает -
Кто отбежит, успев в сторонку,
Кто материт ее вдогонку,
Но дело дева свое знает.
Стреляет в воздух из мушкета
И песнь моя еще не спета.
Я прыгнул в бричку и помчались.
Стрельцы к мушкетам, зарядили,
Прицелить поточней старались,
Но как-то нехотя палили,
А я уж думал пронесло,
И с Машей счастье нам дано.
Смотрю на девичье лицо,
Но вот бледнее все оно
И говорить уже не может,
А по спине пятно плывет,
Губами видно, что зовет,
Но только зря себя тревожит
Усилием этим вновь и вновь,
Когда из горла льется кровь.
В лесах тех вырыл я могилу
И мхом зеленым застелил,
Сидел пол дня над телом милой,
И сколько слез я там пролил.
Своею жизнью заплатила
За жизнь того, кого любила,
Познав так мало на веку,
Да и теперь мне старику
Без боли трудно вспоминать
Ее лицо, ее повадки,
Ее глаза и ямок складки
На пухлых щечках. Кабы знать,
То первым бы пошел на плаху,
Чем хоронить такую птаху.
Отрыв златой запас немалый,
Коль Маша верила в Христа,
Отнес к церквушке обветшалой
На панихиду до поста.
А сам на Волгу, на просторы,
Где, как узнал я, Стеньки воры
Гуляют уж не первый год
И ждут отчаянный народ.
Там погуляли славно, лихо,
На Каспий плавали не раз,
Где шемаханцы помнят нас
И имя Стеньки очень тихо,
Но все ж в проклятьях поминают,
Боятся, вдруг про то узнает.
Конец пишу. В последних строках
Прошу прощения у всех
И каюсь во своих пороках,
Но не замаливаю грех.
Да каюсь я, и пусть я грешен,
Но и доныне безутешен,
Что не обрел свою мечту,
Не спас я деву ни одну.
Теперь не дни, часы, пожалуй,
Осталось в мире этом быть,
Не мне теперь себя судить,
Не богу – веры не осталось,
Но пусть потомок хоть какой
Прочтет по мне за упокой".
- ? ? -
Когда читал жене то чтиво
Про жизнь лихого молодца,
Она не очень-то учтиво
Ушла, не ведая конца.
Ну что ж, понять супругу можно,
И самому порою сложно
О зверствах эдаких читать,
Но то не надо забывать,
Что жил Степан в суровы годы,
Когда лилась рекою кровь,
А с ней сплеталась и любовь
И чтоб понять все те невзгоды
Тогда родиться было надо
И оценить все трезвым взглядом.
Черства у грешника душа,
Когда чужие через меру
Губил особо не спеша,
Забыв, что с ними одной веры.
И все по воле обстоятельств,
Уж нет забав и нет чудачеств -
Все съела Настина петля,
Безмолвно за собой маня.
Не знаю, встретились иль нет
На свете том, да нет, пожалуй,
Быть может легче ему стало,
Когда закончил в тот рассвет
Души греховной покаяние,
Почив в последнем издыхании.
К О Н Е Ц.
2019г.
Метки:
