Храм на вере

Храм на вере
(Быль)
Вот было время! Буреломом
Оно промчалось над страной.
Отец кровавой гильотины
Включил жестокую машину,
И покатилась голова
Ни в чем невинной королевы
К ногам беспутной блудной девы.
И не за то ль Марата жало
Неотвратимого кинжала
Пронзило, местию пылая?
И это было лишь начало-
Своих детей блудница жрала,
Как Крон жестокий, не щадя
Ни торгаша, и не капрала.
Но пир кровавый пресекла
Рука счастливца-генерала,
Любимца, баловня судьбы.
О нем возможно знали вы?
Или прочли в "Бородине".
Но вихрем вырвался на волю
Опасный тот кровавый плод.
И камнепадом в час суровый
Обрушился на наш народ.
Его привез плешивый дьявол.
С густой немецкою приправой.
И из предательства и лжи
(Попробуй, правду отыщи)
Соткал он бури одеяло.
Сейчас проблемно угадать:
То ль зависть, то ль людское зло,
Что ядом гибельным росло
В сердцах податливых солдат
Нам столько горя принесло
Еще с тех буйных красных лет.
Что ты наделал, демон ада!
Власть духа, разума, ума
Ты поменял на пир страстей.
И стала жизнь, как у зверей:
Кто в мире больше и сильней,
Тот слабого возьмет в клещи.
Страшись народ и трепещи
Нигде защиты не ищи:
Нет сожаленья у вождей.
В их проржавевшихся сердцах
Ни капли жалости. Свинец
Их главный в споре молодец.
И даже для простых сердец
Был ад построен на земле.
Былое нам не даст слукавить:
Тиран десницею кровавой
Народом стал, как демон править.
А там, где купола цвели-
Священные, как кущи рая,
Там был поруган лик святой.
Отцов и прадедов заветы
И вера- столп земли родной
Попала, словно враг лихой,
Под власти жесткие запреты.
И под личиною свободы
И под посулами земли
Лжецы народы подвели
Под тот кровавый буйный год,
Когда, обезумев, народ
Разрушил все, что только мог.
Разрушил собственный чертог.
Он запылал пожаром красным,
И бойни не было ужасней,
Когда на брата кровный брат
Занес безумный свой булат.
Вожди посул свой не забыли:
Земли селянам отвалили
С лихвой во весь могучий рост.
Вслед за людскими головами
Земля покрылась куполами
Священных православных зданий.
Ломать-не строить!- те слова
Берут начало от воззванья:
"Разрушим все до основанья!"
И рушить начали с церквей.
Остались лишь воспоминанья
В сознанье бабушки моей
Как правил пьяною толпой
Безбожник ярый и злодей,
Бобыль из местных- Лиходей-
Глава беспутного комбеда.
Он страшные обрушил беды
На всех, кто не был нищ и беден.
Закат алел зловещим цветом,
Стал небосвод кроваво-красный.
- На завтра будет день ужасный,-
Шептали старики. И утром рано
Послушные, как гурт баранов,
Коммуны местной мужики
Понуро жались у стен храма,
В руках лопаты и кирки.
- Теперь у нас в руках свобода,
И этот опий для народа
Убрать с дороги наше дело.
Препону в будущий наш мир
Разрушим быстро и умело
И на руинах бывшей веры
Построим счастье для людей.
Указ издал свой ангел ада
Мол, вера опий, не отрада
Она отрава хуже яда.
Искоренить ее нам надо.
Разгоряченные речами
Вождей безумных мужики
Уже готовы были рушить
Не только храм - людские души.
Но встали женщины стеной
Перед чертою роковой.
Такую твердость проявили
В укор и собственным мужьям,
И вновь рожденным господам.
Но, отогнав сестер и мам,
И волю дав своим ломам
Святыню нехристи крушили.
Но женщины не отступили.
Телами церковь защитили.
Прошлись чекисты по домам,
Всех женщин, что стояли там
В мгновенье силою скрутили,
На зоне им "права" вручили
На восемь иль на десять лет.
К своим родимым берегам
Одна вернулась. Было больно
Смотреть на изможденный стан,
На бледное худое тело.
Но дух сломить все ж не сумели
Послушники и слуги ада.
И, уходя во тьму могилы,
Потомкам бабка завещала:
-Придет пора, когда народ
Вновь в душах веру обретет.
Тогда наступит ваш черед,
И вашей волей и трудом
Главу златую вознесет
Прекрасный новый Божий дом.
Как в воду бабушка глядела:
Промчалось время беспредела
И наступили времена,
Когда безвольная страна
Вновь взоры к Богу обратила.
Упертым в бабушку Марию
Рос внук любимый Александр.
Ему видение явилось:
Однажды кровью обагрилась
Трава, где Божий храм стоял,
И красным цветом отразилась
В пруду, летучих облаках.
И понял внук - то Божий знак:
И дело бабушки родной
Продолжить должен. Как никак,
Хоть ростом не был великаном,
Но не из стада тех баранов,
Которых ветер перемен
Так закружил, что ввергнул в плен
Чужих желаний и страстей.
И был игрушкой для властей.
Кто был ничем, тот стал никем!
Но разве понял ты? Едва ли,
Когда судьбу твою меняли,
Мир православный разрушали.
Без веры гаснет свет души
И заполняет ее мрак.
И в нем, как и в лесной глуши
Людьми нечистый правит враг.
Чтоб семя Нового завета
Лучами веры обогрета
Взошло в сердца и душах света,
Чтоб не остались без ответа
В умах крещеного народа
Все десять заповедей Бога
Решил построить Божий храм
На радость местных прихожан.
- Сказал мне брат: меня послушай-
Ты не найдешь в чернильных душах
Ни помощи, ни состраданья
Они привыкли бить баклуши,
И, чтоб привлечь к себе вниманье,
Тогда "мохнатая" рука,
Иль денежка тебе нужна.
Как жаль Столыпина Петра.
Ведь без него не власть-дыра,
Которую заполнил сброд
Безумных мстительных господ.
И стало жить невпроворот
Крещеным людям. Весь народ
Дрожал под страхом наказанья.
За что? Неважно. Все вниманье
Вождям должно быть отдано.
Они ж как крысы в одной бочке
Друг друга грызли. В одиночках
Спеша, на братьев клеветали,
Трясясь за жизнь такое врали...
И на себя и на друзей.
Всем надо знать- у тех людей
Изрыты ржавчиною души.
Им совесть бы свою послушать,
Но нет ни совести, ни чести
Их продали с народом вместе.
Потом печать такого рода-
Ярлык опасный -"враг народа",
На каждого повесить мог
Тот, кто высоко над толпой
Сидел, как коршун хмурый, злой.
Вновь закипела кровь Марата
В душе испорченной, больной.
Отдал приказ безумный свой
Взорвать священный храм Христа.
И не было на нем креста.
Провозгласил он - Бога нет.
Не мог понять простой секрет:
Хоть вера зиждется во храме,
Но зарождается в душе!
И чтоб поганым ее рушить
Сначала нужно рушить души,
Что не по силам сатане
Усатому в обличье бога.
Но жгут сомнения опять-
Он богом был, он может встать.
Но Александра бабка знала:
Взрастут святые семена.
И потому - то наказала
Восстановить потомкам храм.
Исполнить тот наказ делами
И воссоздать он храм мечтал,
Но ведь не думал и не знал,
Что слуг, радетелей страны,
Совсем иные мысли гложут.
И вряд ли кто ему поможет
В начале праведного дела.
И возмущением кипела
Душа. И пламенное сердце
Смириться с ними не могло.
Когда обители не стало,
То угасать и вера стала.
И жители села забыли,
Что здесь вот рядом у пруда
Как светочь правды возносила
Свои златые купола
Обитель истинного Бога,
Набатным звоном призывая
Мирян на службу. Мир людской
Шел на моленье, как на праздник,
Молитву к небесам вздымая.
За нравственность тогда горой
Стояли женщины. И наш герой
Был создан из того те теста,
Как бабка Марья был уперт.
Шло время, все никак не мог
Пробить под будующий храм
Земли бесплодной бугорок,
Где гордо в синь небес несла
Обитель веры. Купола
Ее сияли в ясный день
Зовущим к вере огоньком.
О, если б кто-то только знал,
Как он соленым потом, кровью
И в муках место пробивал.
Ту, на которой в синь несла
Обитель веры купола
Вот здесь же рядом у пруда.
Да и кому нужна была
Та непригодная земля,
Промытая весенним током?
Мешок он нервов истребил,
Чтоб равнодушные созданья
Под церковь площадь отвели.
И начал славное он дело,
А был он каменщик умелый.
Вложил свои все накопленья
В свои мечты, в свои виденья.
Купил подручный инструмент
И блоки, чтоб стояло зданье
Века, и может быть тысячелетья.
При этом, вы, друзья, заметьте,
Что строить начал он один.
А люди, мимо проходя,
Злословья грешные слова
Роняли, совесть теребя:
-А где ж он деньги-то набрал?
Ни дать, ни взять - наворовал!
А он продолжил труд на взгорье,
Как тот из "Тружеников моря",
(Виктор Гюго о нем писал)
И помогать стал брат родной
И бизнесмены, что порой
Деньгами, техникой снабжали.
И рос над прудом храм святой
И днем, и часто в час ночной
Он возвышался над толпой,
Вознес церковные макушки
На старом месте ладный храм.
И выполнен завет старушки.
Мечтой добра одушевлен,
В грядущее шаг сделал Саша.
И поднял в небеса кресты,
И вместе с ними свою душу.
И с высоты святого храма
Он обозрел наш мир поганый.
Однако увидал крупицы
Той самой Божеской живицы
Что к покаянью нас ведет.
И стал впускать в сердца народ
Святою веры Божий плод.
Теперь селяне, не стыдясь,
Идут ко храму, помолясь.


Родина милая...

Холмами, оврагами сплошь перевязано
Старинное русское наше село.
С Грозным Иваном названием связано
Над Мокшей стоит горделиво оно

Каждую весну вся в платьице белом,
В душистом наряде из ярких цветов
Облаком светлым парит над лугами
И как невеста стоит под венцом

Это виденье, ну где бы я ни был,
Мне будоражит усталую грудь.
Жаль, что бываю я здесь очень редко,
Чтоб душу согреть, от тоски отдохнуть

Памяти ношу, как око блюду я.
Вот я стою на обрыве крутом,
И перед взором виденья мелькают:
Садик отцовский и дедовский дом

Отсюда старушка меня провожала,
Как провожала отца на войну.
В синих глазах она также скрывала
Горечь разлуки, тревоги слезу

Здесь я лелеял мечты и надежды,
Голос любимой звучал серебром.
Кажется все здесь осталось как прежде,
Да только уж продан родительский дом

На родине

По оврагам, холмам расплескалося
Многолюдное наше село.
Сном беспечным здесь детство промчалося
И как сон безвозвратно ушло

Но остался мне в памяти накрепко
Образ твой мне до боли родной:
В белом платье весеннего облака
Ты, как лебедь, плывешь над рекой

Мать стоит у ворот пригорюнившись,
И в волненье платок теребя,
-Прихворнула, сынок, занедужила
И тебя все ждала, да ждала

В час весенний иль в пору морозную
Я примчусь, если ты позовешь.
Ты одна мою жизнь горемычную
На руках своих хрупких несешь

Я приду, когда в саван оденется,
Побелеет наш старенький сад.
Говорят мне, что все перемелется
И ничто не вернется назад

Не вернется ни юность, ни молодость,
Но останется блеск добрых глаз,
Что звездой путеводной светилися
Мне в беде и в успехе не раз