Влага
ВЛАГА
Посвящается Сергею Дикарёву
Жизнь проступила из-под спуда
Небытия всей полнотой,
И кровеносные сосуды
Земли наполнились водой.
Вода Всемирного Потопа,
Последней каплей оросив
И горы древнего Востока,
И выступающий массив
(Святой отстойник Арарата,
Чтоб тварей парами собрать, –
Там тварь-сестра находит брата,
Но не найдёт отца и мать),
Вздохнула сладостно и грустно,
Раздвинув влажные бока,
Пробила каменные русла
И больно вгрызлась в берега.
Вода накинулась на почву,
И, увлажнив её нутро,
Дыханья перистые клочья
Над пустынью приподняло.
Лежит с испариной и потом
Земля от выпитой воды,
И превращаются в болото
Благословенные труды.
И горний замысел подправив,
Вода, блаженна и тиха,
Льёт исключения из правил
И к морю мчит наверняка.
ЗАПАДНЯ
Вверху захлопнулось забрало,
Закрыв от судеб и миров,
И солнце смотрится в зерцало
Слепых от плача облаков.
Земля – протёртая байдарка,
И в суете заштатных дней
Я всё скольжу, как водомерка,
По жизни маетной своей.
И слышится, что овцы блеют,
И город навострил тесак
В мою наследственность плебея,
Что проступает как синяк.
Но ты дудишь, а не играешь,
В пустопорожнюю трубу.
Ты сам характер выбираешь,
А по характеру – судьбу.
Ты выбираешь для разгона
Иную карту, путь иной.
В любой норе на случай гона
Всегда есть выход запасной.
И здесь – в общественном гареме
Спасаться можно кое-как, –
И утрамбовывали время,
Шутя, в намоченный рюкзак.
И утрясали позывные,
И жмурились, уча пароль,
И вот уже стоят родные,
Играют провожавших роль.
А мы глядим на них с любовью, –
Весь мир – театр, мы в нём давно
Актёры, в чьей безгрешной крови
Есть и греховное вино.
...И одиноко в половодье
Белеет парус налегке,
И тонет в белом ?пароходье?
На ?Волге матушке-реке?.
ПОИСК ОТВЕТА
Необузданный разум в распятии тела и чувств.
Мышеловка захлопнулась с жалобным визгом пружины.
Одиночеству твари сопутствует вопль из уст, –
Так пугает внезапно в ночи одиночество льдины.
Неотъемлема блажь – возвращаться к истокам своим,
Убежать от морей к роднику, чтобы вволю напиться.
Как сестрица – Алёнушка, в гибельный омут глядим...
Чтоб увидеть себя, надо сильно вперёд наклониться.
Скажите, братья, наше время
Куда нас вынесет и как?
Молчит кудесник-Зодиак,
Клюёт петух злачёный в темя.
И ты молчанием умыт…
И над зелёною байдаркой
Листвы зелёный монолит
Склоняется подобьем арки.
Респект – стареющей плоти,
Но, вздох с успехом подытожив,
Нас Время сыплет из горсти,
Ужав шагреневую кожу.
А ты стремишься удлинить
Судьбы прекрасные изъяны
И пропускаешь звуком нить
Идей над выбором поляны.
И над усталостью и ленью
Приподнимает труд людей,
И разлетаются поленья,
Как пара белых лебедей.
Здесь материнское горенье
Костра, – и душу согревай!
И нет приветливей растенья,
Чем молчаливый Иван-чай.
Всмотрись в зелёные угодья
Да ночью тёплое надень.
И в небо пасмурным бесплодьем
Стучится лето целый день.
А утром будто на потеху
Потоки свежего добра
В мои житейские огрехи
Льют новгородские ветра.
Крыл-лепестков лесные братья
Раскрыли веер надо мной.
И леса древнее распятье
Дневной раскачивает зной.
И в небе грезится отрада,
И проступает та страна,
В которой малахитом сада
Лесная глушь отражена.
Нас удивляя долголетьем,
Белей парного молока,
Плывут, куда им скажет ветер,
Над нашим домом облака.
И слыша, как духовной стружкой
Летит молчанье на листе,
Мы от молчания кукушки
Приходим к вечной немоте.
Пусть здесь мы лапотны и сиры, –
Но с ветрами куда-то вдаль
Над головой прозрачным миром
Плывёт лесная стихиаль.
И мысли о текущей влаге
Кружат над нашей голытьбой
Цепочкой бесконечной саги,
Как будто в саге есть покой,
Как будто странная отсрочка
Не прерывает тягу дней...
Плывёт, плывёт витая строчка,
И жизнь становится длинней.
ПИЛИГРИМЫ
1
Я бреду по свету,
Жизнь свою кляня.
Синяя планета
Создала меня.
Не лесами вскормлен,
Суетой затёрт,
Егерям не ровня
Городской бретёр.
И не те заботы,
И не те пути.
Чистая работа –
Вовремя уйти
К ёлке-невеличке,
Где лесоповал
О былом величье
Нам напоминал.
Столько пустоцвета!
Обойдён пчелой.
Зря пропало лето,
Лишь ботва – золой.
Я себя песчинкой
Отыскать готов,
Но мала песчинка
В теле берегов.
А планете нужно,
В сущности, пустяк –
Наш не очень дружный
Неприметный шаг.
Я бреду по свету,
Надо мне опять
Божьему билету
Должное воздать.
2
И заблажили кузнецы
Непризнанным талантом.
Сошлись начала и концы
В ?байдарке дилетанта?,
Сошлись и запад, и восток,
И спину греет север.
В воде качается росток
Нездешнего растенья.
Вода качается сама,
Река качает берег,
И раскачалась вся страна
До жути, до истерик.
Проходит день, приходит ночь,
Мир выгнут наизнанку,
Созвездье Лебедя плывёт
На Млечную стоянку.
Проходит ночь, круговорот,
День начат спозаранку,
Байдарка синяя гребёт
На вечную стоянку.
И отражается в воде
Родное пепелище.
Погода, как вдова в нужде,
Мир умывается в дожде
И делается чище.
СУШЬ
В припадках глупости и спеси
В Москве орудуют вожди.
А над Россией третий месяц
Сухие капают дожди.
Они играют в невидимку –
Как душ холодный по спине –
И с ветром катятся в обнимку
В каком-то запоздалом сне.
А наяву – без капли влаги
Глоточка жаждущая глушь,
И даже в пасмурном овраге
Засела колдовская сушь.
Освободившись из пелёнок,
Глядит в речные берега,
Сосёт Россия, как ребёнок,
Сухую грудь без молока.
Молчат безводные болота
И остывающая синь,
И завершается полётом
И жизнь листвы,
И наша жизнь.
Гадюка в мох ввинтила тело,
Стоит осинник без грибов,
Снуют по небу то и дело
Стада бесплодных облаков,
Пожухлый лист уже разглажен,
И осень набирает прыть.
Круговорот природы слажен,
Но вновь забыли нас полить.
И мы от жизни усыхаем,
Считая годы и труды,
И взглядом по небу блуждаем,
И молим о глотке воды.
СНЫ
(первый)
Мне кукушка гадала часами,
В деревянном колдуя раю...
В лесу, в зелёном хвойном чреве,
Жизнь проступает осторожно, –
Там одиночество на древе
В гнезде птенцом кричит безбожно,
Там неказистая отрада
И непролазные просторы,
Неполотость большого сада
И огородные узоры,
Там на болотах новоселье, –
Пищат фальцетом водомерки,
И комариное похмелье
Уже к полуночи померкнет.
И дикий филин тёмной ночью,
Лаская лопастями крыльев,
Нам что-то жуткое пророчит,
Кружит над сломанною елью.
Колдуя над людскими снами,
Их вытрясая из копилки,
Хохочет леший за кустами
И взглядом прячется в бутылку.
И старый пень под три аршина
Зажёг огни Святого Эльма.
Глотая зелье из кувшинок,
Травой закусывают эльфы.
Слепой червяк во чреве плода, –
Как коронованный бездельник.
Прёт муравьиная свобода
В тоталитарный муравейник.
Старуха в старенькой косынке
С метлой из вязаной соломы
Проковыляла по тропинке
В обнимку с бородатым гномом.
И гнут коричневые сучья
Корявой жизни истуканы
К кустарнику, где власть паучья
Свои развесила капканы.
Болота месяц проглотили.
В рассвет созвездие уплыло.
И петухом прокаркал филин
В лицо встающему светилу.
(второй)
И колоннада леса встала,
Закрыв синеющий овраг,
И мха сырое одеяло
Бесшумным делает мой шаг.
Я продвигаюсь легче дыма,
Но разве наша жизнь – полёт?
И облако неотвратимо
За мною тень свою несёт.
Всё чаще озеро седеет,
Влажнеет ёлочный забор,
И эта даль не оскудеет,
Даруя каждому простор.
Но память схватывает цепко
Природы пасмурный коллаж:
В пылу затерянная щепка,
Хвою волочащий мураш.
И породнясь случайным словом
С простором, где бичуют совы,
Растерянно в него вхожу,
Услышу только отзвук зова
И ничего не разгляжу.
(третий)
Закрытая вершиной взгорья,
Плывёт раскинутая Русь
Над видимою формой горя,
Впитавшей вековую грусть.
Вся боль и прожитые мысли
Важны, как отчие гробы.
И возраст прыгает, как числа
На полосатые столбы.
И это пасмурное детство,
И эта тощая мошна –
Успокоительное средство,
Чтобы не видеть ни рожна,
Как всходы буйного посева
Побьёт морозы и каблук...
С гусями дрейфовать на север,
Мотаться с утками на юг.
И это всё, чтобы в итоге
Пробить молчание, как твердь,
И душу вынуть в монологе,
Который означает – смерть.
ВЕТЕР
Взойдя на августовский берег,
Где тихо мается трава,
Не может ветер без истерик
Отстаивать свои права.
Он – разрушающая драма,
И, как разбойник Пугачёв,
Зовёт на мирозданья гаммы
Перетрясание основ.
Ты выходи ему навстречу
И в пустоте ищи его, –
Мы говорим понятье ?ветер?,
Но мы не видим ничего.
Он нам в судьбу насыплет соли,
Он неприметный, будто тать,
Поиздевается он вволю,
Что не умеете летать.
Он звуки сложит в панихиду,
Уйдёт в полиелейный звон,
И правь в далёкую Колхиду
Свои кораблики, Язон!
Что ты услышишь в этой драме?
Одно бодрячество и шум,
И этот, длящийся годами,
Выматывающий самум.
Судьбы полотнище льняное,
Раздумий пасмурную глушь
И даже просто в жизнь длиною
Переговоры наших душ.
ЛЕТО
Это лето ушло навсегда,
Это ключиком заперли дверцу.
Эта рана осталась на сердце:
Это лето ушло навсегда.
Этот нервный, но нужный покой
С ощущением сладкой тревоги
Над оборванной нитью дороги.
Этот нервный, но нужный покой.
Этот добрый огонь по ночам
Обогреет и руки, и лица.
Да сумело ли это случиться
Или только казалося нам?
Отраженьем оконной слюды
По утрам уже нам умываться,
И холодные струйки воды
С небосвода за ворот сочатся.
В этой жизни мы на волоске.
Неужели потеряны, братцы! –
На вершину уже не подняться?
Не пройти по спокойной реке?
А вода – всего только вода.
В нас колышется мутная заводь.
Даже лето, ушедшее в замять,
Уплывает от нас навсегда.
Нам же бодрости не придаёт
Ни обмана скучнейшая чаша,
Ни семейная маетность наша,
Даже тёплый и сытый живот.
Это быстрое лето ушло,
И его не воротишь словами.
Пусть оно поколдует над нами,
Как ушедшее Жить Ремесло.
Это лето живёт испокон,
Несмотря на заботы и дальность,
Как сумевшая выжить реальность,
Отошедшая в память и сон.
ТЕЧЕНИЕ
Я умираю за каждым отмеренным мигом,
Будто теку полноводно, но всё же не вечен,
Мимо обрыва и мимо равнинного мира,
Что, как и я преходящ, как и мы – бесконечен.
Следуя старым, живущим отчаянно мыслям,
Нам не вступить в ту же самую воду вторично.
Воды целуются с ивой, сминаются мысом
И произносят совсем не трибунные речи.
Время отмерено – мерно и нервно, и бурно.
Время обманчиво, как быстрота круговерти.
Времени форму подскажут нам кольца Сатурна.
Круг завершается временем фрейлины – смерти.
Так же обманчива, бьётся под кожею вена,
Словно не прожита нами, не полностью прожита мера,
Будто грозит неожиданно чья-то измена –
Ответом на нашу неверность.
Воды бегут и живут, и мелеют однажды,
И непонятно для нас, но обретают свободу.
И не напиться земле, не унять своей жажды.
Дважды никак не войдёшь в ту же самую воду.
НО ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…
А когда окунёшься ты в Лету,
Будет скуп и угрюм рулевой, –
И тебе уготовано место
В запредельной байдарке его.
Но тебе эту чёрную воду
Разгребать не придётся веслом...
Видишь главную речку Свободы,
А оказываешься ни при чём!
?Перевозчик, давай, без истерик,
Передай управление мне,
Да и нужен ли пасмурный берег,
Коль воздастся и так по вине.
Мы корму развернём по теченью,
И ты будешь от счастия пьян,
И забудешь ты речку Забвенья,
И впадёшь в Мировой Океан.
Ты работу печальную бросишь
И с весёлым уйдёшь стариком...
Наш костёр на песчаном откосе
Будет людям служить маяком,
Будут вечером из-под спуда
И твоя, и моя голова
Доставать неизвестно откуда
К разговору простые слова.
И уже на земле ли, со смехом,
Жить, играючи в розе ветров,
Отголосками дивного эха
В колоннаде сосновых лесов?.
КОНЕЦ ВЕКА
Снова времени новый виток в подворотне увяз,
Дерзновенных идей разыгралась игривая сила.
Вот иссяк магнетизм тупиков и рассеянных фраз.
Но по небу языческий бег продолжает Ярило.
Мимо ночь утекла.
Окончание века грядёт.
Канул в Лету полёт безымянных предтеч-одиночек.
У растерянной черни окончено время острот
Над пророчеством строчек.
Чья вальяжная суть
На эпохе оставила след?
Чья рука не смогла удержать от крушения мира?
В море шатких идей только полночь дарует ответ
Потерявшим себя на базарной толкучке кумиров.
Что за бешенный гон! Что за сила влечёт нас туда,
Где поток наших жизней за край всё рискует пролиться?
Протрубил третий ангел, –
И стала ?полынью? вода,
И с прибрежных кустов не ко времени падают листья.
Серый будничный плен.
И на каждом – налёт бытия,
Как загар на лице, как осевшая пыль поколений;
Там зеркальная гладь отражать не желает тебя, –
Но затравленный лик, но лишь вздутие брюк на коленях.
Да, попал в западню
Воспевавший словесный свой плен.
Всё знакомо до слёз, неизменно с рождения мира.
Да не верую!, впав в этот новый поток перемен,
Где становится щепка мишенью дурацкого тира.
Потому что взахлёб, проклиная похмельный туман,
Новый опиум цедят в умы на журнальной странице,
И к судьбе с попугаем зовёт нас опять балаган.
Сделан новый виток, – и столетье опять повторится.
Бьёт судьба как цыплёнок слепой в скорлупу изнутри.
И не в радости гений уснёт, но в печали тревожной,
Как несчастный игрок, что раздавлен не силой пари,
Но несчастною участью – злою судьбою острожной.
Дай же, Боже, птенцу запоздалого бремени груз, –
Плыть в скорлупке своей, что послал ему Рог Изобилья,
Вверх по тёмной реке в бледном свете созвездий-медуз,
Чтобы сделать благими
Бесплодные наши усилья...
1992 г.
Посвящается Сергею Дикарёву
Жизнь проступила из-под спуда
Небытия всей полнотой,
И кровеносные сосуды
Земли наполнились водой.
Вода Всемирного Потопа,
Последней каплей оросив
И горы древнего Востока,
И выступающий массив
(Святой отстойник Арарата,
Чтоб тварей парами собрать, –
Там тварь-сестра находит брата,
Но не найдёт отца и мать),
Вздохнула сладостно и грустно,
Раздвинув влажные бока,
Пробила каменные русла
И больно вгрызлась в берега.
Вода накинулась на почву,
И, увлажнив её нутро,
Дыханья перистые клочья
Над пустынью приподняло.
Лежит с испариной и потом
Земля от выпитой воды,
И превращаются в болото
Благословенные труды.
И горний замысел подправив,
Вода, блаженна и тиха,
Льёт исключения из правил
И к морю мчит наверняка.
ЗАПАДНЯ
Вверху захлопнулось забрало,
Закрыв от судеб и миров,
И солнце смотрится в зерцало
Слепых от плача облаков.
Земля – протёртая байдарка,
И в суете заштатных дней
Я всё скольжу, как водомерка,
По жизни маетной своей.
И слышится, что овцы блеют,
И город навострил тесак
В мою наследственность плебея,
Что проступает как синяк.
Но ты дудишь, а не играешь,
В пустопорожнюю трубу.
Ты сам характер выбираешь,
А по характеру – судьбу.
Ты выбираешь для разгона
Иную карту, путь иной.
В любой норе на случай гона
Всегда есть выход запасной.
И здесь – в общественном гареме
Спасаться можно кое-как, –
И утрамбовывали время,
Шутя, в намоченный рюкзак.
И утрясали позывные,
И жмурились, уча пароль,
И вот уже стоят родные,
Играют провожавших роль.
А мы глядим на них с любовью, –
Весь мир – театр, мы в нём давно
Актёры, в чьей безгрешной крови
Есть и греховное вино.
...И одиноко в половодье
Белеет парус налегке,
И тонет в белом ?пароходье?
На ?Волге матушке-реке?.
ПОИСК ОТВЕТА
Необузданный разум в распятии тела и чувств.
Мышеловка захлопнулась с жалобным визгом пружины.
Одиночеству твари сопутствует вопль из уст, –
Так пугает внезапно в ночи одиночество льдины.
Неотъемлема блажь – возвращаться к истокам своим,
Убежать от морей к роднику, чтобы вволю напиться.
Как сестрица – Алёнушка, в гибельный омут глядим...
Чтоб увидеть себя, надо сильно вперёд наклониться.
Скажите, братья, наше время
Куда нас вынесет и как?
Молчит кудесник-Зодиак,
Клюёт петух злачёный в темя.
И ты молчанием умыт…
И над зелёною байдаркой
Листвы зелёный монолит
Склоняется подобьем арки.
Респект – стареющей плоти,
Но, вздох с успехом подытожив,
Нас Время сыплет из горсти,
Ужав шагреневую кожу.
А ты стремишься удлинить
Судьбы прекрасные изъяны
И пропускаешь звуком нить
Идей над выбором поляны.
И над усталостью и ленью
Приподнимает труд людей,
И разлетаются поленья,
Как пара белых лебедей.
Здесь материнское горенье
Костра, – и душу согревай!
И нет приветливей растенья,
Чем молчаливый Иван-чай.
Всмотрись в зелёные угодья
Да ночью тёплое надень.
И в небо пасмурным бесплодьем
Стучится лето целый день.
А утром будто на потеху
Потоки свежего добра
В мои житейские огрехи
Льют новгородские ветра.
Крыл-лепестков лесные братья
Раскрыли веер надо мной.
И леса древнее распятье
Дневной раскачивает зной.
И в небе грезится отрада,
И проступает та страна,
В которой малахитом сада
Лесная глушь отражена.
Нас удивляя долголетьем,
Белей парного молока,
Плывут, куда им скажет ветер,
Над нашим домом облака.
И слыша, как духовной стружкой
Летит молчанье на листе,
Мы от молчания кукушки
Приходим к вечной немоте.
Пусть здесь мы лапотны и сиры, –
Но с ветрами куда-то вдаль
Над головой прозрачным миром
Плывёт лесная стихиаль.
И мысли о текущей влаге
Кружат над нашей голытьбой
Цепочкой бесконечной саги,
Как будто в саге есть покой,
Как будто странная отсрочка
Не прерывает тягу дней...
Плывёт, плывёт витая строчка,
И жизнь становится длинней.
ПИЛИГРИМЫ
1
Я бреду по свету,
Жизнь свою кляня.
Синяя планета
Создала меня.
Не лесами вскормлен,
Суетой затёрт,
Егерям не ровня
Городской бретёр.
И не те заботы,
И не те пути.
Чистая работа –
Вовремя уйти
К ёлке-невеличке,
Где лесоповал
О былом величье
Нам напоминал.
Столько пустоцвета!
Обойдён пчелой.
Зря пропало лето,
Лишь ботва – золой.
Я себя песчинкой
Отыскать готов,
Но мала песчинка
В теле берегов.
А планете нужно,
В сущности, пустяк –
Наш не очень дружный
Неприметный шаг.
Я бреду по свету,
Надо мне опять
Божьему билету
Должное воздать.
2
И заблажили кузнецы
Непризнанным талантом.
Сошлись начала и концы
В ?байдарке дилетанта?,
Сошлись и запад, и восток,
И спину греет север.
В воде качается росток
Нездешнего растенья.
Вода качается сама,
Река качает берег,
И раскачалась вся страна
До жути, до истерик.
Проходит день, приходит ночь,
Мир выгнут наизнанку,
Созвездье Лебедя плывёт
На Млечную стоянку.
Проходит ночь, круговорот,
День начат спозаранку,
Байдарка синяя гребёт
На вечную стоянку.
И отражается в воде
Родное пепелище.
Погода, как вдова в нужде,
Мир умывается в дожде
И делается чище.
СУШЬ
В припадках глупости и спеси
В Москве орудуют вожди.
А над Россией третий месяц
Сухие капают дожди.
Они играют в невидимку –
Как душ холодный по спине –
И с ветром катятся в обнимку
В каком-то запоздалом сне.
А наяву – без капли влаги
Глоточка жаждущая глушь,
И даже в пасмурном овраге
Засела колдовская сушь.
Освободившись из пелёнок,
Глядит в речные берега,
Сосёт Россия, как ребёнок,
Сухую грудь без молока.
Молчат безводные болота
И остывающая синь,
И завершается полётом
И жизнь листвы,
И наша жизнь.
Гадюка в мох ввинтила тело,
Стоит осинник без грибов,
Снуют по небу то и дело
Стада бесплодных облаков,
Пожухлый лист уже разглажен,
И осень набирает прыть.
Круговорот природы слажен,
Но вновь забыли нас полить.
И мы от жизни усыхаем,
Считая годы и труды,
И взглядом по небу блуждаем,
И молим о глотке воды.
СНЫ
(первый)
Мне кукушка гадала часами,
В деревянном колдуя раю...
В лесу, в зелёном хвойном чреве,
Жизнь проступает осторожно, –
Там одиночество на древе
В гнезде птенцом кричит безбожно,
Там неказистая отрада
И непролазные просторы,
Неполотость большого сада
И огородные узоры,
Там на болотах новоселье, –
Пищат фальцетом водомерки,
И комариное похмелье
Уже к полуночи померкнет.
И дикий филин тёмной ночью,
Лаская лопастями крыльев,
Нам что-то жуткое пророчит,
Кружит над сломанною елью.
Колдуя над людскими снами,
Их вытрясая из копилки,
Хохочет леший за кустами
И взглядом прячется в бутылку.
И старый пень под три аршина
Зажёг огни Святого Эльма.
Глотая зелье из кувшинок,
Травой закусывают эльфы.
Слепой червяк во чреве плода, –
Как коронованный бездельник.
Прёт муравьиная свобода
В тоталитарный муравейник.
Старуха в старенькой косынке
С метлой из вязаной соломы
Проковыляла по тропинке
В обнимку с бородатым гномом.
И гнут коричневые сучья
Корявой жизни истуканы
К кустарнику, где власть паучья
Свои развесила капканы.
Болота месяц проглотили.
В рассвет созвездие уплыло.
И петухом прокаркал филин
В лицо встающему светилу.
(второй)
И колоннада леса встала,
Закрыв синеющий овраг,
И мха сырое одеяло
Бесшумным делает мой шаг.
Я продвигаюсь легче дыма,
Но разве наша жизнь – полёт?
И облако неотвратимо
За мною тень свою несёт.
Всё чаще озеро седеет,
Влажнеет ёлочный забор,
И эта даль не оскудеет,
Даруя каждому простор.
Но память схватывает цепко
Природы пасмурный коллаж:
В пылу затерянная щепка,
Хвою волочащий мураш.
И породнясь случайным словом
С простором, где бичуют совы,
Растерянно в него вхожу,
Услышу только отзвук зова
И ничего не разгляжу.
(третий)
Закрытая вершиной взгорья,
Плывёт раскинутая Русь
Над видимою формой горя,
Впитавшей вековую грусть.
Вся боль и прожитые мысли
Важны, как отчие гробы.
И возраст прыгает, как числа
На полосатые столбы.
И это пасмурное детство,
И эта тощая мошна –
Успокоительное средство,
Чтобы не видеть ни рожна,
Как всходы буйного посева
Побьёт морозы и каблук...
С гусями дрейфовать на север,
Мотаться с утками на юг.
И это всё, чтобы в итоге
Пробить молчание, как твердь,
И душу вынуть в монологе,
Который означает – смерть.
ВЕТЕР
Взойдя на августовский берег,
Где тихо мается трава,
Не может ветер без истерик
Отстаивать свои права.
Он – разрушающая драма,
И, как разбойник Пугачёв,
Зовёт на мирозданья гаммы
Перетрясание основ.
Ты выходи ему навстречу
И в пустоте ищи его, –
Мы говорим понятье ?ветер?,
Но мы не видим ничего.
Он нам в судьбу насыплет соли,
Он неприметный, будто тать,
Поиздевается он вволю,
Что не умеете летать.
Он звуки сложит в панихиду,
Уйдёт в полиелейный звон,
И правь в далёкую Колхиду
Свои кораблики, Язон!
Что ты услышишь в этой драме?
Одно бодрячество и шум,
И этот, длящийся годами,
Выматывающий самум.
Судьбы полотнище льняное,
Раздумий пасмурную глушь
И даже просто в жизнь длиною
Переговоры наших душ.
ЛЕТО
Это лето ушло навсегда,
Это ключиком заперли дверцу.
Эта рана осталась на сердце:
Это лето ушло навсегда.
Этот нервный, но нужный покой
С ощущением сладкой тревоги
Над оборванной нитью дороги.
Этот нервный, но нужный покой.
Этот добрый огонь по ночам
Обогреет и руки, и лица.
Да сумело ли это случиться
Или только казалося нам?
Отраженьем оконной слюды
По утрам уже нам умываться,
И холодные струйки воды
С небосвода за ворот сочатся.
В этой жизни мы на волоске.
Неужели потеряны, братцы! –
На вершину уже не подняться?
Не пройти по спокойной реке?
А вода – всего только вода.
В нас колышется мутная заводь.
Даже лето, ушедшее в замять,
Уплывает от нас навсегда.
Нам же бодрости не придаёт
Ни обмана скучнейшая чаша,
Ни семейная маетность наша,
Даже тёплый и сытый живот.
Это быстрое лето ушло,
И его не воротишь словами.
Пусть оно поколдует над нами,
Как ушедшее Жить Ремесло.
Это лето живёт испокон,
Несмотря на заботы и дальность,
Как сумевшая выжить реальность,
Отошедшая в память и сон.
ТЕЧЕНИЕ
Я умираю за каждым отмеренным мигом,
Будто теку полноводно, но всё же не вечен,
Мимо обрыва и мимо равнинного мира,
Что, как и я преходящ, как и мы – бесконечен.
Следуя старым, живущим отчаянно мыслям,
Нам не вступить в ту же самую воду вторично.
Воды целуются с ивой, сминаются мысом
И произносят совсем не трибунные речи.
Время отмерено – мерно и нервно, и бурно.
Время обманчиво, как быстрота круговерти.
Времени форму подскажут нам кольца Сатурна.
Круг завершается временем фрейлины – смерти.
Так же обманчива, бьётся под кожею вена,
Словно не прожита нами, не полностью прожита мера,
Будто грозит неожиданно чья-то измена –
Ответом на нашу неверность.
Воды бегут и живут, и мелеют однажды,
И непонятно для нас, но обретают свободу.
И не напиться земле, не унять своей жажды.
Дважды никак не войдёшь в ту же самую воду.
НО ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…
А когда окунёшься ты в Лету,
Будет скуп и угрюм рулевой, –
И тебе уготовано место
В запредельной байдарке его.
Но тебе эту чёрную воду
Разгребать не придётся веслом...
Видишь главную речку Свободы,
А оказываешься ни при чём!
?Перевозчик, давай, без истерик,
Передай управление мне,
Да и нужен ли пасмурный берег,
Коль воздастся и так по вине.
Мы корму развернём по теченью,
И ты будешь от счастия пьян,
И забудешь ты речку Забвенья,
И впадёшь в Мировой Океан.
Ты работу печальную бросишь
И с весёлым уйдёшь стариком...
Наш костёр на песчаном откосе
Будет людям служить маяком,
Будут вечером из-под спуда
И твоя, и моя голова
Доставать неизвестно откуда
К разговору простые слова.
И уже на земле ли, со смехом,
Жить, играючи в розе ветров,
Отголосками дивного эха
В колоннаде сосновых лесов?.
КОНЕЦ ВЕКА
Снова времени новый виток в подворотне увяз,
Дерзновенных идей разыгралась игривая сила.
Вот иссяк магнетизм тупиков и рассеянных фраз.
Но по небу языческий бег продолжает Ярило.
Мимо ночь утекла.
Окончание века грядёт.
Канул в Лету полёт безымянных предтеч-одиночек.
У растерянной черни окончено время острот
Над пророчеством строчек.
Чья вальяжная суть
На эпохе оставила след?
Чья рука не смогла удержать от крушения мира?
В море шатких идей только полночь дарует ответ
Потерявшим себя на базарной толкучке кумиров.
Что за бешенный гон! Что за сила влечёт нас туда,
Где поток наших жизней за край всё рискует пролиться?
Протрубил третий ангел, –
И стала ?полынью? вода,
И с прибрежных кустов не ко времени падают листья.
Серый будничный плен.
И на каждом – налёт бытия,
Как загар на лице, как осевшая пыль поколений;
Там зеркальная гладь отражать не желает тебя, –
Но затравленный лик, но лишь вздутие брюк на коленях.
Да, попал в западню
Воспевавший словесный свой плен.
Всё знакомо до слёз, неизменно с рождения мира.
Да не верую!, впав в этот новый поток перемен,
Где становится щепка мишенью дурацкого тира.
Потому что взахлёб, проклиная похмельный туман,
Новый опиум цедят в умы на журнальной странице,
И к судьбе с попугаем зовёт нас опять балаган.
Сделан новый виток, – и столетье опять повторится.
Бьёт судьба как цыплёнок слепой в скорлупу изнутри.
И не в радости гений уснёт, но в печали тревожной,
Как несчастный игрок, что раздавлен не силой пари,
Но несчастною участью – злою судьбою острожной.
Дай же, Боже, птенцу запоздалого бремени груз, –
Плыть в скорлупке своей, что послал ему Рог Изобилья,
Вверх по тёмной реке в бледном свете созвездий-медуз,
Чтобы сделать благими
Бесплодные наши усилья...
1992 г.
Метки:
