7. Тогда зааплодирует Отчизна
Глава из тома ?Генриетта Французская – королева Англии?
(предыдущий эпизод ?6. У вас ум светский, но не для забав?
http://stihi.ru/2021/06/08/6528)
– ...Тогда лишь сам себя не прокляну,
когда пойму: верна ли вам Отчизна?
– Есть шансы, рассуждая по уму,
страну оздоровить и парой клизм, но,
скорей, я кровью Францию уйму,
чем сдам её огню сепаратизма!
Сначала всё подполье прочь турну!
– И чей вам дух развеет эту тьму?
– Проримски с долей, может быть, садизма
политику веду вне оккультизма.
Врагов и духов выдворю в тюрьму –
тогда зааплодирует Отчизна…
* * *
Где службу подыскать погорячей?
Да там, где угли вспыхнут незаметно…
Монах и кардинал на пыл речей
досуг умели тратить беззаветно.
Прелат язвил: – Беснуясь некорректно,
враг внутренний и внешний во врачей
играют, чтобы вылечить конкретно
страну от Ришелье? – Власть и харчей,
и трон они хотят себе заметно.
– Своё получат все! От палачей!
Во Франции резвясь не беспредметно,
на трон враги положат глаз? На чей?!
На власть мою позарится враг тщетно!
Марс, бог войны, украсил мой браслет, но
вне денег нет и войн. Я – казначей, –
его преосвященство, как на вшей,
на недругов смотрел. – Сотру бесследно!
На их могилах славно будет спеть, но…
сначала покорить бы Ла-Рошель…
Друг Жозеф, хоть насквозь меня прошей
златою нитью – жить останусь бедно…
Туда бы пушек да нарыть траншей…
Меня злит априори Ла-Рошель.
Я – алый кардинал, но стать красней
желаю, чтоб не выглядеть впредь бледно.
Хочу пройти по Франции победно!
Фортуну приучу и в гости с ней
приду к Субизу грозною порою –
всё логово осадою накрою…
…Прижать бы пару герцогских семей!
Так Францию я строю, чтоб на Трою
она не походила, став сильней.
На недругов я истово нарою
убойный компромат – помрут, ей-ей!
Работаю с рассвета и до ночи –
не вправе подчинять характер сну.
И сам бы всё устроить рад, да мочи,
увы, не хватит мне. Но я дерзну!
Всегда мне помогай при этом, отче!
Со мной серьёзно спорить - спорь, да молча.
С тобой спор так же труден, как с женой.
Сомнительной привычкой наживной
считаю проедать друг другу плеши.
Скрестив пути небесный и земной,
я мысленно всё тот же кроткий, пеший.
Терплю с благодареньем даже зной, –
прелат шутил. – В чём дело? Я не злой.
Скорее на меня проблемы вешай.
Чего молчишь ты, как глухонемой?
Опять нащупал путь наикривейший?
Жаль, отче, ты делиться стал со мной,
свой план сам для себя одобрив, реже.
По взору замечаю, что нашёл
на свой крючок ты рыбку из обжор.
Делись. Авантюризму я привержен.
– Я до поры, не будучи невежей,
напомнить не спешу про форс-мажор.
Тебя не удивлю задумкой свежей.
Поскольку я в разведке – не стажёр
и давний у Фортуны ухажёр,
то рою вглубь, увидев ряд наверший.
Там начеку будь сам – я полагал, –
где путь во власть – лишь видимый прогал.
Король всегда мамаше рад перечить,
однако, превратить пора бы речи
в начало экзекуций для врага.
Тактически я снова прав? Ага.
– Ты слишком, отче, гневен, аж затрясся.
– Мой гнев не умозрителен. Поклёп!
Я вовсе не похож на лоботряса.
Ужели мощь моих слов бранных – трёп?!
Всего-то сан монашеский да ряса?
Ан нет, моя карьера удалася!
Немало проложил я тайных троп, –
коварно отче Жозеф, словно тромб,
умел таиться, нужного ждал часа. –
У бывшей королевы весь апломб
силён борьбой за власть. Без веса в лоб,
она вновь не ударит, помня драку…
Ослабить бы вдову, нагнать бы страху…
Прелат ответил верному монаху:
– Увы, вооружившись лишь крестом,
на гнев вдовы, не скажешь… кобре: ?Стой?!
Луи – король. Характером не маршал.
Ищу, куда направить гнев монарший,
усиливая Францию, престол…
Для глаз не рай в текущей почте нашей
ещё один донос-бумага. Стол
вовсю скрипит – не слышен только стон!
Волнует и меня, что принц Гастон
с его упрямой фурией мамашей
в который раз уже – не дай Бог сто –
издержками потомственного барства
расшатывают наше государство.
– Ты зря увидел сложное в простом.
Посмотрим, как начнут вилять хвостом.
Когда мы перехватим их на марше,
тогда и взвоют принц Гастон с мамашей.
Насколько справедлива наша месть,
укажет нам Господь определённо.
Не то чтобы врагов у нас не счесть,
но кто-то у Гастона в Лувре есть.
На это ты не смотришь изумлённо.
Чтоб вычислить агентов поимённо,
задействовать советую д’Эгмона.
Лишь пару наставлений перечесть
и – граф готов под наши встать знамёна.
Когда на графа в Лувре клюнет знать,
то пусть он осторожно даст понять,
что воинским союзом, пусть не вечным,
с ежом Субизом королева-мать
не сможет исколоться. Дальше меч нам
карающий сам в руки прыгнет. Сам!
Никто не будет бегать по лесам,
а принц Гастон с мамашей скоротечно
сдадутся. Или врежем по ушам!
– Сначала попадутся пусть беспечно…
– Я графом сам займусь вплотную – шарм
и хитрости проявит он игриво.
Всё сделает, как надо, а не криво.
* * *
Слепая Власть от масс отделена?
?Пора прозреть! – подскажет ей Фортуна. –
Так на же, Власть, и глаз, и остроту на,
Чтоб видеть, с кем страна и где она?!
Всесильность для чьего лица дана?
Наверное, везде, где пахло дурно,
за властью посылал сам сатана?
Умеет он подначивать гламурно.
Пусть даже запылает вся страна,
не так уж велика для праха урна.
Теория мятежная стройна,
а практика – спонтанна и безумна…
…Казну хранить – нужны топор, броня
и в ней калитка с щелью амбразурной…
…Мощь тронной власти, стань опорой для
казны, но не дырявой, а ажурной!
?Исход не династический, а шкурный.
Рад доиграть, как ни редка, роль я
властителя, какого не бывало?, –
речь жертвы прозвучит на плахе вяло…
…Вне свиты кто узнает короля?
Каков он – образец оригинала?
Кого в толпе чернь только не пинала?!
В заложники богов своих брала!
Речь правдолюбца и строка враля
картину заточат в оклад финала…
Гром пушек – крайний довод короля,
и порох жгут, часы их хора для.
Петля интриги – дуля криминала.
А кто подвёл черту для кардинала?
Тревожна ночь и тускло утро дня.
Бурлит Париж и буйствуют края
терзаемой земли, где швов нимало…
…Способна свита сделать короля.
А кто зажжёт звезду для кардинала,
что гнёт сепаратистов под хомут?..
…Пока де Ришелье пасёт овечек
и лечит кодлу недругов от смут,
верша над ней в своём законе суд,
ему агент влиянья и разведчик
тишком добычу в клювиках несут.
* * *
Не всякого спасёт богиня Ника.
Скользящих в ад попробуй-ка верни-ка!
Умильно открывает дьявол зев.
Порочный люд от мала до велика
туда спешит, где рьян порока шеф.
Адамов манят силы Зла, как Ев,
хотя не губят с первого же клика.
Висит путь к тёмной власти крайне хлипко.
Кому его пройти, не околев?
Бывает ли энергия у блика?
Кто круче королей и королев?
Прелат! Что против власти – не улика...
...Прошла неделя. Милости – не блеф.
Причём призыв к союзу – многоликий…
В приёмной потоптавшись, осмелев,
д’Эгмон продемонстрировал вид пылкий:
– Я прибыл, монсеньор! – не носопыркой,
но римским носом сунулся, как лев,
не выдав своего без спроса рыка.
Прелат зевнул, мол, как ты львом не прыгай,
выуживая вон из кожи блеф,
но смотришься лишь как паяц двуликий.
– Ко мне враги вползают, как желе…
И пот обильно с них стекает липкий.
Входите же, мой друг! – де Ришелье
поднялся. – Вы проехали два лье
и впору отобедать свежей рыбкой.
Была судьба чужих агентов хлипкой,
когда он их манил своей рукой.
Своих де Ришелье встречал улыбкой
скупой иль относительно скупой.
Запас хандры пускался на убой.
Ещё теснясь душою к коридору,
д’Эгмон предстал агентом во плоти.
Оценивая шаг по луидору,
поскольку шеф нескаредно платил,
граф, словно проверял в полу опору,
не будучи хозяину врагом,
к прелату приближаясь, счёл пороги,
протопал, широко расставив ноги,
как будто был заправским моряком…
…Сверяясь с честью дел по номиналу,
пройдя иезуитский Рубикон,
мозг истово внимал с душой на пару
его преосвященству кардиналу.
Равна перезагрузка ритуалу?
– Прекрасно вижу, кто и где умён.
Мозги со сталью – вот наш гегемон!
– И грудь есть чем прикрыть, да и филей чем…
– Ввиду имея голову, д’Эгмон,
и ваш победоносный эспадрон,
надеюсь, нагрузить я вправе плечи
агента своего любым трудом.
– Клинком я бью точней, чем долотом.
– Секретной вашей службой, граф, излечен
бюджетный ваш недуг. На всё – цена,
о чём не пожалели вы ни дня.
Публично заработать тяжелей чин,
чем… тайному агенту у меня.
Мне нравятся в любые времена
не только утончённость вашей речи,
не только ваши происки предтечи,
но гибкость ваших мыслей, мой д’Эгмон,
в пути без барабанов и знамён.
Да будет подвиг ваш увековечен!
Героя выгонять мне поздно вон.
Про вашу ловкость с каждой новой встречи
всё звонче заявляю я, но звон
уходит за пределы недалече,
чему никто из нас не удивлён.
Вы высмеяли двор? И поделом!
Свободно проявляйте свой дар речи,
пусть даже ваш язык страшней картечи.
В пределах этой комнаты, д’Эгмон,
касаться можем мы любых имён.
Но я для вас повсюду – гегемон.
Всегда я утверждаю непреложность
усилий наших, ставя их на кон.
Нахальный де Субиз создал нам сложность.
Контроль над ним берите целиком.
Поддерживать вам надо, мой д’Эгмон,
в характере безумца осторожность.
Не раз уже замечено, где он,
там дерзость вражья нашу бьёт оплошность.
Как принц для гугенотов он – закон.
Претензии Субиза – не курьёзность.
Формально гнать Субиза вон за тон
одних речей – пустая наша грозность.
Таится принц, не всё сказав, и хор
сообщников молчит. Стучат – копытца.
Схватить авантюриста за вихор
не можем мы: сумеет он отбиться.
Вам ловко удавалось до сих пор
гасить в нём вспышки яростных амбиций.
Хотя был в ваших баснях перебор,
принц смог в вас как в советника влюбиться.
На этом тайном поприще, д’Эгмон,
останьтесь, мчитесь взад без провожатых.
Что делать! Все мы, непоседы, мрём
от лишних войн, не в силах избежать их.
Внушительнее, чем уже смогли,
поведайте врагу о грозном быте
гвардейцев, про резервные углы,
чьи силы переломят ход событий.
Поедете обратно в Ла-Рошель,
в сию огнеопасную обитель,
поскольку, граф, вы, зная нашу цель –
не худший среди нас пламегаситель.
Рассказывайте байки про Париж.
Вы – знатный о балансе сил сказитель!
– Опасного врага не обхитришь –
заявит о себе, как небожитель.
Д’Эгмон изрёк: – Средь мне подобных рыл
Икару вновь грозит измена крыл.
Так Фоку с трона сшиб хитрец Ираклий.
– Где б Божий гнев изгоя не накрыл,
за веру гугенот взойдёт на гриль.
– Я тоже был таков. Борьба – не макли!
И тут уж априори лги не лги,
а жуткие устрой для них спектакли.
Сегодня ла-рошельские враги
для нас всего опаснее, не так ли?
– Витать не возвращайтесь в облака.
– Нет прежних грёз. Грозит мне неустойкой
моя тут несговорчивость. Хлев с дойкой?
Рад честь свою вам выцедить в бокал…
…Я словно бы с утра из кабака.
Башка быстрее справится с попойкой.
Идейно вы намяли мне бока
сильнее, чем подручной мухобойкой.
Своим для вас… быть трудно мне пока.
Нить грёз на новом уровне тонка…
– А вы, граф, не такой уж с виду бойкий, –
усевшись на любимого конька
в разгаре политической разборки,
прелат исторг. – Извольте слегонька
под вашей догмой выжечь все подпорки.
Моя под Богом роль, увы, скромна.
Свет славы – это солнечные блики.
Слаба с сепаратистами страна,
но шанс есть усадить врагов на пики.
Собратьям вашим бывшим всем – хана!
От них оставлю вскоре лишь опилки!
Бог Францию собрал по крохам на
посмешище врагу. Кишка говна
всегда полна, однако. Друг мой пылкий,
вы есть двойной агент – смесь кабана
и лиса. Не усните на развилке.
Мои капканы – грозные крошилки.
Разрозненностью Франция больна,
но в сильном центре не трясутся жилки.
И вы усовершенствуйте сполна
для них свои военные страшилки.
Уловки применяя по уму,
излишества внедряйте, я пойму.
– Устойчив тот, кто ноги раскорячил?
– Подвесьте запасной клинок к ремню,
чтоб думали, что вы вдвойне горячий.
– Даст Бог, Субиза вместе одурачим.
Враг думает, что всё в ажуре. Тьму
двойной игры ему кто ж выдаст?! Зряче
принц ведает, что я служу ему,
ему лишь одному и не иначе.
Во всём он доверяет мне, а значит
я, будучи доверенным лицом
Субиза, буду в Лувре жить помпезно.
Мятежный принц, как курица с яйцом,
с сепаратизмом носится поспешно.
– Вы – самый, граф, успешный мой проект
внедрения в осиное гнездовье.
Старайтесь, возвращаясь на объект,
беречь всецело статус и здоровье.
А ежели от страха мокрый враг
однажды вас заколет подло в спину,
то всех злорадно скачущих кривляк
на плаху завлеку и там покину...
Тому порукой герб мой, имя, флаг
навеки славной Франции – доктрину
родного государства чту в делах.
(продолжение в http://stihi.ru/2021/06/23/6085)
(предыдущий эпизод ?6. У вас ум светский, но не для забав?
http://stihi.ru/2021/06/08/6528)
– ...Тогда лишь сам себя не прокляну,
когда пойму: верна ли вам Отчизна?
– Есть шансы, рассуждая по уму,
страну оздоровить и парой клизм, но,
скорей, я кровью Францию уйму,
чем сдам её огню сепаратизма!
Сначала всё подполье прочь турну!
– И чей вам дух развеет эту тьму?
– Проримски с долей, может быть, садизма
политику веду вне оккультизма.
Врагов и духов выдворю в тюрьму –
тогда зааплодирует Отчизна…
* * *
Где службу подыскать погорячей?
Да там, где угли вспыхнут незаметно…
Монах и кардинал на пыл речей
досуг умели тратить беззаветно.
Прелат язвил: – Беснуясь некорректно,
враг внутренний и внешний во врачей
играют, чтобы вылечить конкретно
страну от Ришелье? – Власть и харчей,
и трон они хотят себе заметно.
– Своё получат все! От палачей!
Во Франции резвясь не беспредметно,
на трон враги положат глаз? На чей?!
На власть мою позарится враг тщетно!
Марс, бог войны, украсил мой браслет, но
вне денег нет и войн. Я – казначей, –
его преосвященство, как на вшей,
на недругов смотрел. – Сотру бесследно!
На их могилах славно будет спеть, но…
сначала покорить бы Ла-Рошель…
Друг Жозеф, хоть насквозь меня прошей
златою нитью – жить останусь бедно…
Туда бы пушек да нарыть траншей…
Меня злит априори Ла-Рошель.
Я – алый кардинал, но стать красней
желаю, чтоб не выглядеть впредь бледно.
Хочу пройти по Франции победно!
Фортуну приучу и в гости с ней
приду к Субизу грозною порою –
всё логово осадою накрою…
…Прижать бы пару герцогских семей!
Так Францию я строю, чтоб на Трою
она не походила, став сильней.
На недругов я истово нарою
убойный компромат – помрут, ей-ей!
Работаю с рассвета и до ночи –
не вправе подчинять характер сну.
И сам бы всё устроить рад, да мочи,
увы, не хватит мне. Но я дерзну!
Всегда мне помогай при этом, отче!
Со мной серьёзно спорить - спорь, да молча.
С тобой спор так же труден, как с женой.
Сомнительной привычкой наживной
считаю проедать друг другу плеши.
Скрестив пути небесный и земной,
я мысленно всё тот же кроткий, пеший.
Терплю с благодареньем даже зной, –
прелат шутил. – В чём дело? Я не злой.
Скорее на меня проблемы вешай.
Чего молчишь ты, как глухонемой?
Опять нащупал путь наикривейший?
Жаль, отче, ты делиться стал со мной,
свой план сам для себя одобрив, реже.
По взору замечаю, что нашёл
на свой крючок ты рыбку из обжор.
Делись. Авантюризму я привержен.
– Я до поры, не будучи невежей,
напомнить не спешу про форс-мажор.
Тебя не удивлю задумкой свежей.
Поскольку я в разведке – не стажёр
и давний у Фортуны ухажёр,
то рою вглубь, увидев ряд наверший.
Там начеку будь сам – я полагал, –
где путь во власть – лишь видимый прогал.
Король всегда мамаше рад перечить,
однако, превратить пора бы речи
в начало экзекуций для врага.
Тактически я снова прав? Ага.
– Ты слишком, отче, гневен, аж затрясся.
– Мой гнев не умозрителен. Поклёп!
Я вовсе не похож на лоботряса.
Ужели мощь моих слов бранных – трёп?!
Всего-то сан монашеский да ряса?
Ан нет, моя карьера удалася!
Немало проложил я тайных троп, –
коварно отче Жозеф, словно тромб,
умел таиться, нужного ждал часа. –
У бывшей королевы весь апломб
силён борьбой за власть. Без веса в лоб,
она вновь не ударит, помня драку…
Ослабить бы вдову, нагнать бы страху…
Прелат ответил верному монаху:
– Увы, вооружившись лишь крестом,
на гнев вдовы, не скажешь… кобре: ?Стой?!
Луи – король. Характером не маршал.
Ищу, куда направить гнев монарший,
усиливая Францию, престол…
Для глаз не рай в текущей почте нашей
ещё один донос-бумага. Стол
вовсю скрипит – не слышен только стон!
Волнует и меня, что принц Гастон
с его упрямой фурией мамашей
в который раз уже – не дай Бог сто –
издержками потомственного барства
расшатывают наше государство.
– Ты зря увидел сложное в простом.
Посмотрим, как начнут вилять хвостом.
Когда мы перехватим их на марше,
тогда и взвоют принц Гастон с мамашей.
Насколько справедлива наша месть,
укажет нам Господь определённо.
Не то чтобы врагов у нас не счесть,
но кто-то у Гастона в Лувре есть.
На это ты не смотришь изумлённо.
Чтоб вычислить агентов поимённо,
задействовать советую д’Эгмона.
Лишь пару наставлений перечесть
и – граф готов под наши встать знамёна.
Когда на графа в Лувре клюнет знать,
то пусть он осторожно даст понять,
что воинским союзом, пусть не вечным,
с ежом Субизом королева-мать
не сможет исколоться. Дальше меч нам
карающий сам в руки прыгнет. Сам!
Никто не будет бегать по лесам,
а принц Гастон с мамашей скоротечно
сдадутся. Или врежем по ушам!
– Сначала попадутся пусть беспечно…
– Я графом сам займусь вплотную – шарм
и хитрости проявит он игриво.
Всё сделает, как надо, а не криво.
* * *
Слепая Власть от масс отделена?
?Пора прозреть! – подскажет ей Фортуна. –
Так на же, Власть, и глаз, и остроту на,
Чтоб видеть, с кем страна и где она?!
Всесильность для чьего лица дана?
Наверное, везде, где пахло дурно,
за властью посылал сам сатана?
Умеет он подначивать гламурно.
Пусть даже запылает вся страна,
не так уж велика для праха урна.
Теория мятежная стройна,
а практика – спонтанна и безумна…
…Казну хранить – нужны топор, броня
и в ней калитка с щелью амбразурной…
…Мощь тронной власти, стань опорой для
казны, но не дырявой, а ажурной!
?Исход не династический, а шкурный.
Рад доиграть, как ни редка, роль я
властителя, какого не бывало?, –
речь жертвы прозвучит на плахе вяло…
…Вне свиты кто узнает короля?
Каков он – образец оригинала?
Кого в толпе чернь только не пинала?!
В заложники богов своих брала!
Речь правдолюбца и строка враля
картину заточат в оклад финала…
Гром пушек – крайний довод короля,
и порох жгут, часы их хора для.
Петля интриги – дуля криминала.
А кто подвёл черту для кардинала?
Тревожна ночь и тускло утро дня.
Бурлит Париж и буйствуют края
терзаемой земли, где швов нимало…
…Способна свита сделать короля.
А кто зажжёт звезду для кардинала,
что гнёт сепаратистов под хомут?..
…Пока де Ришелье пасёт овечек
и лечит кодлу недругов от смут,
верша над ней в своём законе суд,
ему агент влиянья и разведчик
тишком добычу в клювиках несут.
* * *
Не всякого спасёт богиня Ника.
Скользящих в ад попробуй-ка верни-ка!
Умильно открывает дьявол зев.
Порочный люд от мала до велика
туда спешит, где рьян порока шеф.
Адамов манят силы Зла, как Ев,
хотя не губят с первого же клика.
Висит путь к тёмной власти крайне хлипко.
Кому его пройти, не околев?
Бывает ли энергия у блика?
Кто круче королей и королев?
Прелат! Что против власти – не улика...
...Прошла неделя. Милости – не блеф.
Причём призыв к союзу – многоликий…
В приёмной потоптавшись, осмелев,
д’Эгмон продемонстрировал вид пылкий:
– Я прибыл, монсеньор! – не носопыркой,
но римским носом сунулся, как лев,
не выдав своего без спроса рыка.
Прелат зевнул, мол, как ты львом не прыгай,
выуживая вон из кожи блеф,
но смотришься лишь как паяц двуликий.
– Ко мне враги вползают, как желе…
И пот обильно с них стекает липкий.
Входите же, мой друг! – де Ришелье
поднялся. – Вы проехали два лье
и впору отобедать свежей рыбкой.
Была судьба чужих агентов хлипкой,
когда он их манил своей рукой.
Своих де Ришелье встречал улыбкой
скупой иль относительно скупой.
Запас хандры пускался на убой.
Ещё теснясь душою к коридору,
д’Эгмон предстал агентом во плоти.
Оценивая шаг по луидору,
поскольку шеф нескаредно платил,
граф, словно проверял в полу опору,
не будучи хозяину врагом,
к прелату приближаясь, счёл пороги,
протопал, широко расставив ноги,
как будто был заправским моряком…
…Сверяясь с честью дел по номиналу,
пройдя иезуитский Рубикон,
мозг истово внимал с душой на пару
его преосвященству кардиналу.
Равна перезагрузка ритуалу?
– Прекрасно вижу, кто и где умён.
Мозги со сталью – вот наш гегемон!
– И грудь есть чем прикрыть, да и филей чем…
– Ввиду имея голову, д’Эгмон,
и ваш победоносный эспадрон,
надеюсь, нагрузить я вправе плечи
агента своего любым трудом.
– Клинком я бью точней, чем долотом.
– Секретной вашей службой, граф, излечен
бюджетный ваш недуг. На всё – цена,
о чём не пожалели вы ни дня.
Публично заработать тяжелей чин,
чем… тайному агенту у меня.
Мне нравятся в любые времена
не только утончённость вашей речи,
не только ваши происки предтечи,
но гибкость ваших мыслей, мой д’Эгмон,
в пути без барабанов и знамён.
Да будет подвиг ваш увековечен!
Героя выгонять мне поздно вон.
Про вашу ловкость с каждой новой встречи
всё звонче заявляю я, но звон
уходит за пределы недалече,
чему никто из нас не удивлён.
Вы высмеяли двор? И поделом!
Свободно проявляйте свой дар речи,
пусть даже ваш язык страшней картечи.
В пределах этой комнаты, д’Эгмон,
касаться можем мы любых имён.
Но я для вас повсюду – гегемон.
Всегда я утверждаю непреложность
усилий наших, ставя их на кон.
Нахальный де Субиз создал нам сложность.
Контроль над ним берите целиком.
Поддерживать вам надо, мой д’Эгмон,
в характере безумца осторожность.
Не раз уже замечено, где он,
там дерзость вражья нашу бьёт оплошность.
Как принц для гугенотов он – закон.
Претензии Субиза – не курьёзность.
Формально гнать Субиза вон за тон
одних речей – пустая наша грозность.
Таится принц, не всё сказав, и хор
сообщников молчит. Стучат – копытца.
Схватить авантюриста за вихор
не можем мы: сумеет он отбиться.
Вам ловко удавалось до сих пор
гасить в нём вспышки яростных амбиций.
Хотя был в ваших баснях перебор,
принц смог в вас как в советника влюбиться.
На этом тайном поприще, д’Эгмон,
останьтесь, мчитесь взад без провожатых.
Что делать! Все мы, непоседы, мрём
от лишних войн, не в силах избежать их.
Внушительнее, чем уже смогли,
поведайте врагу о грозном быте
гвардейцев, про резервные углы,
чьи силы переломят ход событий.
Поедете обратно в Ла-Рошель,
в сию огнеопасную обитель,
поскольку, граф, вы, зная нашу цель –
не худший среди нас пламегаситель.
Рассказывайте байки про Париж.
Вы – знатный о балансе сил сказитель!
– Опасного врага не обхитришь –
заявит о себе, как небожитель.
Д’Эгмон изрёк: – Средь мне подобных рыл
Икару вновь грозит измена крыл.
Так Фоку с трона сшиб хитрец Ираклий.
– Где б Божий гнев изгоя не накрыл,
за веру гугенот взойдёт на гриль.
– Я тоже был таков. Борьба – не макли!
И тут уж априори лги не лги,
а жуткие устрой для них спектакли.
Сегодня ла-рошельские враги
для нас всего опаснее, не так ли?
– Витать не возвращайтесь в облака.
– Нет прежних грёз. Грозит мне неустойкой
моя тут несговорчивость. Хлев с дойкой?
Рад честь свою вам выцедить в бокал…
…Я словно бы с утра из кабака.
Башка быстрее справится с попойкой.
Идейно вы намяли мне бока
сильнее, чем подручной мухобойкой.
Своим для вас… быть трудно мне пока.
Нить грёз на новом уровне тонка…
– А вы, граф, не такой уж с виду бойкий, –
усевшись на любимого конька
в разгаре политической разборки,
прелат исторг. – Извольте слегонька
под вашей догмой выжечь все подпорки.
Моя под Богом роль, увы, скромна.
Свет славы – это солнечные блики.
Слаба с сепаратистами страна,
но шанс есть усадить врагов на пики.
Собратьям вашим бывшим всем – хана!
От них оставлю вскоре лишь опилки!
Бог Францию собрал по крохам на
посмешище врагу. Кишка говна
всегда полна, однако. Друг мой пылкий,
вы есть двойной агент – смесь кабана
и лиса. Не усните на развилке.
Мои капканы – грозные крошилки.
Разрозненностью Франция больна,
но в сильном центре не трясутся жилки.
И вы усовершенствуйте сполна
для них свои военные страшилки.
Уловки применяя по уму,
излишества внедряйте, я пойму.
– Устойчив тот, кто ноги раскорячил?
– Подвесьте запасной клинок к ремню,
чтоб думали, что вы вдвойне горячий.
– Даст Бог, Субиза вместе одурачим.
Враг думает, что всё в ажуре. Тьму
двойной игры ему кто ж выдаст?! Зряче
принц ведает, что я служу ему,
ему лишь одному и не иначе.
Во всём он доверяет мне, а значит
я, будучи доверенным лицом
Субиза, буду в Лувре жить помпезно.
Мятежный принц, как курица с яйцом,
с сепаратизмом носится поспешно.
– Вы – самый, граф, успешный мой проект
внедрения в осиное гнездовье.
Старайтесь, возвращаясь на объект,
беречь всецело статус и здоровье.
А ежели от страха мокрый враг
однажды вас заколет подло в спину,
то всех злорадно скачущих кривляк
на плаху завлеку и там покину...
Тому порукой герб мой, имя, флаг
навеки славной Франции – доктрину
родного государства чту в делах.
(продолжение в http://stihi.ru/2021/06/23/6085)
Метки:
