из серии Моя радость, 2005 г

(почти что вся)


***
дача М.К. под г. Кимры

Музыкант в ночном плафоне,
В медных трубах оба в гнев.
Из голодной ямы – помни,
Радость, помни обо мне,
Под водою шевели
Лепестками губ далеких,
В муравейных черных легких
Медным шелестом прилив.
Уронила жгучий клюв
Папироса органиста.
Только я тебя люблю
В котловане организма,
В ладном ситце сентября,
Стружке нотного нагара.
В сизых сумерках органа
Я один хочу тебя.


Два письма из Пителино

А.Зинину

?Знает только Бог единый,
что за счастье с нами рядом?

1.
За километром трехсот лохматым
горбится насыпь моя коричневая.
Пыжится липа тройным охватом,
в доме мечется электричество.
Там спят хозяева с обеими щеками,
в секретной тумбочке с семью сошками.
Там Ока несет под горячий камень
мое золото, мое солнышко,
там в поле ползают лужи вешние,
магнитные, магические –
поставили верстовую вешку
атеисты мои могильщики.

2.
Спорышевую спозарань проселка
распечатывает ходок.
В фургоне фокусника и поросенка
светильник сдох.
Торчу на обочине бывшим бурым,
в дубовых шрамах совсем седым
обрубком, в лыжины рельс обутым,
давлю следы.
Мне Каспия вкрадчивей омут шепчет,
забористее любых Хибин.
Мне друг вышнуривает, как волшебник,
из шапки бинт!


Скандинавская фантазия

Иду в большую ночь, как в термостат,
На бубенца трамвайный подголосок.
По ниточке двугорбого моста
Я покидал Строгинский полуостров –
Горячий гонщик, пристяжной боец,
Я финскими ремнями руки вышкурил.
Там хорошо, там держат твой подъезд
Гипербореи с бритыми подмышками.
Как для начальника не шестерят,
От дома по твоим делам зацокаю.
Хотел тебе давать нашатыря.
Вино из крана. Радость леденцовую,
Плевать, кто там, щетиной обколов,
Тебя на розовую простынь валит.
Ты – гибель, двухполозный от кого
Мой след за поворотом простывает.
Твой горький тюбик, нашатырный спирт,
Атлант, сующий за щеку сластене.
Я завтра, не щадя собачьих спин,
Во все лопатки стану их настегивать!


***
Над каналом туман кашляет,
Вокруг да около рамки ходит,
Там рыба шуганая, там каждый
Дятел знает, где спит охотник.
Ты железная – по стартеру вдарь,
Дай помощнику из другого теста
До конца выходных, до отъезда – дай
Надышаться тобой – до отъезда…
Пусть другие трут голомянке корм,
В транспорте чешутся рюкзаками,
Дарят оружие с зимним кофром,
Тумана – полное Забайкалье.
Ты вскинешь цейссовский получок,
Ясень замечется, обожженный –
Сколько зайцев в один тычок:
Красный – оранжевый – желтый.


***
моим попутчикам в Геленджик и обратно; сентябрь

На дорогу гляди – не прокарауль,
Где молочный пунктир вонзен
Меж крадущихся фар. Ни один патруль
Не прознает, что мы везем,
Из засад, блокпостов, полосатых лент
Откреститься, уйти без вреда,
Ночь ложится на шинный кошачий след
На Воронеж – Ростов – Краснодар.


Первое крымское

Б.К.

Было мирное время в запилах цикад,
Стон дверной рукояти, резьба-позолота.
За сиреной отбоя в горячих цехах –
Наши детские прятки в задворки завода.
Заводились в кустах флейтуны-гитаристы,
И проспектом таращились терема –
Белый город стоял на своих кипарисах
Сквозь любую вражду, напролом через май.
За воротами – хвойный лохматый пикет,
Чайный байховый шепот в крутом кипятке,
Канитель листовертки в вишневом варенье –
Было мирное время.
Вызревай изнутри, перегревом сипя,
Как яичко в накликавшем дождь гамаюне,
Где протащатся грузовики, где себя
Сколько помнишь – до самого детства воюют.
Влага юркою струйкой поежилась в кране,
Поселилась проруха в кормушке дворца,
Пыльный говор – пришелец опасных окраин –
Протекает под дверь, заметает твой сад,
И разбитыми окнами смотрит твой дом,
Как история катит своим чередом,
Шины давят говно, колесит колымага –
Не покажется мало.


***
Не догонит, не спешит самый лихой улан
Соскучившуюся тебя – и, истинный урон тая,
Засыпаю в доме, где по углам
Затаилась жуть корнеротая!
Пусть тебе несущийся лес свои
Заморозковые запахи в ноздри в уста льет,
Разыщи другого, у кого стоит
Там, где самый лютый сплав устает.
Тлен кленовый осень в кадильнях жжет
В девятнадцатый раз – почти миллениум,
Запыхавшись, кому передашь флажок,
Свет мой яблочко, кто всех милее?
Что с подушки скатится, окромя
Синтипоновых перьев, золотце мое?
Лишь свекольный след твоих румян,
Только зеркальце дальнозоркое!


День города

Ах зачем я туда топором нырял,
В Волге плавал, в Волге булькал, из Волги выпил.
Мама, порадуйся – я моряк,
У меня на плавках – андреевский вымпел.
Булки облаков сквозь розовую воду –
Даром не дается такая высота!
Хвостиком мотает по лугам кого-то
Меж кисельных берегов – кислота!
У киоска хлебного, где всегда очередь,
Спрятали часовню леса, в гудроне липкие.
В летнем муравейнике черные рабочие
Лепят на бетон клеточку – плитку.
Обагрись стыдом, щека турка,
Оступись, монтажник, с пьяного моста!
Хватит, не ругай меня, тетка-диктатура,
Отпусти гулять, папа-кислота!
Там Тверская волга – к Красному каспию,
Там трибунный пирс – мостки-реечки,
Из пакета кушают, пальцами показывают:
Братцы, вы зачем меня спасли из речки?
Пресного печенья кровельный паек,
Над родными крышами – жуть и красота,
Римлянин сажает губку на копье.
Не бери не пей – там кислота!


***
Кто тропу твою прядет,
кто ступни твои обует –
ничего с тобой не будет.

Рухлядь полной конуры,
сор плачевных декораций –
никому не скажешь: здравствуй.

Аспартамовая бель
для твоей несладкой доли –
никого не будет в доме…


***
Пасмурный вторник, двойник, подельник
изо всех подряд понастрогал долгов.
Тянется ладошка: займи мне денег
на Новый год.
Выйду в пуговицах из глазастых рыбок,
красными купюрами окрылен,
С полотняной сумкой на Северный рынок,
Выкуплю у бабушки королек,
разувайся, чудо – в песочной азии
рыжий зимний плод лампочкой висел,
чавкай в золотой хурме, оставайся
на чай – насовсем.


***
Опрокинь в себя соку, чтоб счастливый брак,
Чтоб – любви да совета, да супа в половник.

Мне штаны оттопыривает кобура,
Мне приказывает конопляный полковник.
По шерстинке-бисеринке расплелся шарф,
Обломал рога мой борзый конь.
Стать змеиным жилищем – один шаг,
Подать рукой,
Тому черепу сторож и краевед –
На крылатых качелях яга-коррозия.
Неприкаянный призрак скулит в траве –
Его дивизия его бросила.
Здесь в курятнике, птичью кость круша,
Выгибает лаковую спинку хорь,
По насесту – один петушиный шаг,
Подать рукой.
Известковый подпол – такой глубокий,
Узловатая свечка и все мое счастье.

…Поднимайся по трапу на свой убоинг,
Лучше не возвращайся,
Задуши себя подтяни кушак,
Пузырьками-настойками успокой.
У тебя все кончится за один шаг –
Подать рукой!


***
Ю.Щ.

Я в кабине к тебе на хрустальном балконе
из хромой мерзлоты из туннеля качу,
кулаками рулю околпаченный леер.
Мой Москва-Юбилейный сопит на приколе,
только встреть – и лепи из меня – не хочу,

где в четыре утра гомонить перекличке,
ты – горячая, полная чаша сия,
незамшелого прошлого лодочный бункер.
Ты – горючий карбункул во лбу электрички,
электрички зеленая чешуя,

ты не станешь оттаивать-припоминаться,
семафор одноглазый навстречу пришел
бедным роджером накрест на мокром рентгене.
Головой в перигее, из пьяного наста
ты болишь – зазываешь куда хорошо.