Исповедь ангела-хранителя перед своим умирающим че

Я будто на первом свиданьи...
Как же жарко и тошно.
Пот — дождём. Аж по лбу побежало.
Нет. Я не открою окошко.
Давай тут без хныков
И жалоб.

Зачахнешь здесь скоро, не пьётся тебе и не курится.
Здесь градусов сорок, и градусов двадцать на улице...
Не радуйся мне. Я плевал, где яйцо, а где курица.
Мы рано иль поздно все вместе предсмертно простудимся.

В поджилках твоих все болезни беснуются танцами,
Тихонько тебя забирают в страну вечной радости.
А жар внутри тела взлетел реактивными ранцами...
Разбив эту колбу со ртутью под именем градусник.

Соседи ногами стучат, клокочат,
Дружище...
Пока ты орёшь тут, то громче,
То вовсе затишье,
Я - молнией и без звонков. Таков извечный стиль.
В смысле "кто ты, от кого?". Ты сам меня впустил.

Рывком к тебе, пока идёшь ко дну,
В болезненный, мерцающий обитель.
Я не сказал б, что ангел, но совру.
Я ангел, да. Твой ангел, что хранитель.

Я взял тебе таблетки, да с ромашкой чай,
Пока ползёшь ты к свету на корячках.
Ты не привык меня в сознаньи замечать,
Ведь для вас всех я "белая горячка".

Умнее был бы, раньше б прилетел.
Я по уши завяз в проблемной луже.
Я столько несуразных сделал дел,
Что надо высказаться мне, а ты послушай.

Отбросив все ласки и нежности,
Я, как видишь, тоже не первой свежести.
Что ни болтали бы там дураки,
С неба бы я не свалился таким.

Да простит меня седой за всё,
В чем щас признАюсь.
Влюбился я, однажды,
В одну рогатую, жуткую заю.

С её рожек
я поел бы мороженое,
Губы сжигал бы поцелуями ножек.
Я б поэтов-акул
Утащил, чтоб исполнили,
Как в глазах я тонул,
Да горел в преисподней!

А эта талия, а это платьишко,
Сотворение адской природы.
Всё держит сердце в ежовых варежках,
Не в обители господа бога.

Одним словом — мадама-загадка.
Кудри пламенем дышат бордовым,
Для всех нас она - тень беспорядка,
Но влюбился я, брат, нифигово.

Далеко не пример я святейшей души,
Не делю мир на черное с белым.
Вот и я посидел и, всё взвесив, решил:
Адский пламень меня пусть согреет!

Да здесь-то ни к месту летящие фразы.
Вот что скажу: не на то люди молятся.
Есть слово - любовь. Да два глаза - проказа.
"Бог любит троицу", заладили,"бог любит троицу".

А жАра внутри мне всегда было мало!
Те пожары меж нами моря иссушали!
Чертовка моя...будто с неба упала,
Чтоб в душу меня хорошенько ужалить.

Пойми,
Я на коленях стоял бы пред сатаной,
Даже если б колол он меня сотней вил.
Но, к сожалению, мой дорогой,
Этот жар-то мне крылышки и подпалил.

Ща расскажу:
Перья в руки да в небо, и слава седому,
Что не мучает нас чередой указаний.
Нимб оставил в шкафу — вот и вроде свобода!
Так что частенько я виделся с заей
Прямо здесь, в спальных районах Казани.

Ох, её рожки дрожали от смеха,
Когда мы летали к хрущевкам.
Непонятно ей, как человека
Вынуждают так брать за щёку.
Голосок щебетал, слаще булочки сдобной,
"Да в аду любой черт человека свободней!
Хоть балует плетями чертенок-кретин,
Всеми видами Адовой пытки.
Ни один из рогатых не ввёл здесь кредит,
Обдирать чтоб душонку до нитки."


Привлекательные черти, ей богу,
Но им, в отличьи от меня, не до добра.
Погубят тебе жизнь и не повертят рогом.
Какая там любовь, какой там брак.

Ах, да, почему не при параде.
Весь в грязи, да в массах каких-то...
Угадал, её ручонок дело, братик...
Финита ля комедия...финита.

У каждого ангела много грязи,
Да, мы тоже грешны, не вопрос.
Но как бы я ни был, блять, неотразим,
Каждый раз её глаз меня видел насквозь.
Я любил её. Да и щас люблю.
Но в какую ж попал западню.
Прям в меня заглянув, и ехидно смеясь,
Она начала окунать меня в грязь.
Ну, я же ей верю, да и люблю зачем-то я,
Себя успокаивал, мол, грязь та лечебная.
Каждый раз окуная, маньячка стонала,
"Не бойся, мой сладкий, так надо, так надо..."
В мгновенье наружу все выползли язвы,
Как это грязь может вылечить от грязи?...
В итоге всё, что внутри держал, болтается снаружи.
"Спасибо тебе, солнце, не придумаешь подарка лучше!!"


Как объяснить друзьям, что не нарочно?
И не суди меня, ведь не искал я выгод.
Я счастлив был, ведь жизнь дала возможность
Под крохотным названьем - выбор.

Не думал, что так жизнь меня накажет.
Не слезы бились, только мокрый снег.
Перед тобой, мой друг, стоит обгажен,
Homo deus, сука, божий человек.

Не спасу тебя я в случае пожара.
Такой багаж за плечами в окно не поместится.
Ты понимаешь, как последний лошара,
Поднимался к тебе я по лестнице.


.
Честно, поводов много для грусти.
Уверен, наверх меня больше не пустят.
А, ты ведь не знаешь.
Открою тебе тайну века,
Это в раю жара - прям пекло.
Пляжи, моря и толпучка на улице.
В целом, спокойствие - то, что вы любите.
А в аду мне понравится, думаю, больше.
Диктатор на троне, да голые рощи.
Там души честнее, да льдинки в колодце.
Некруто? Неважно, ведь можно бороться!
Я найду уж, куда мне девать мои силы,
Конечно, ведь я - первый ангел России.
Только у вас тут, бесспорно, красивее...
Да и в целом, различий-то мало
Между Россией и адом.
Потому-то мне с моей заей
Так Россия то в душу запала...


...
...

Щеки опали, слюна застыла.
А взгляд, как никогда, тугодумен.
Спасти на сей раз не смог. Стыдно.
На этот раз и правда умер.
Испустил свой похмельный дух,
Закоченела каждая конечность.
Иссяк его порочной жизни круг.
Прямиком из тела попадает в вечность.

О, очнулся, вне тела. Какого быть не связанным?.
Ты уж знаешь, что делать.
Я тебе сотни раз уж рассказывал.
Как захочешь взлететь, аккуратно —
Острющий карниз.
Тебе в рай, мой братан, до свиданья!
А мне , видно, вниз...
Я вернусь обязательно в рай,
И с седым я сведу свои счёты.
Ни пуха, братан, ни пера!...
Ну, а я...
Ну, а я пойду к черту.