Строфы из-под старого веера-3
Зимние строфы
01
Декабрь сдаёт: "восьмерка", день восьмой,
Но снег явился только этой ночью.
Следы синиц подобны многоточью,
А у ограды тень лежит каймой,
Подобно шали. Нервною рукой
Её метнули в трескотню сорочью –
Не долетев, упала. Птичий гам
Несется вскачь по зимним берегам
Застывших улиц. Утро под луною,
И облаков напудренный парик.
Мир недоступен, прост и невелик.
Предместье спит, укрывшись с головою.
Одни сугробы веют синевою,
И лед в осколках. Луч – и блеск, и блик.
Мелькнет фонарь – погаснет... загорится...
И неподвижна снежная ресница.
02
Метели вид приятнее дождей!
Когда же ветер в поле переменный,
Полет снежинок взбалмошный, неверный –
Хромой зимы бесчисленных пажей –
Открытой коже кажется свежей,
Чем танец капель. Образ эфемерный,
Но там, где "свеж", и бодрости следы,
Чего не встретишь у простой воды
В её атаке сверху, справа, слева...
Пусть зонт – защитой, но таскать всегда!
К тому же вниз бегущая вода
Мешает жить. И раб, и королева,
На лужи глядя, морщатся от гнева,
Хоть повод разный. А уколы льда
И густота метельного расстрела
Не беспредел, но вечно без предела.
03
Как ни пижонь, а валенки нужны.
Добротный фетр и выделка, что надо,
Нам ни удобств не портят и ни взгляда
Со стороны. От прачки до княжны
И даже франтов. Пусть для них важны
Гримасы моды, вычурность наряда,
Но из архива чертик тут как тут
С рекламой "ретро". Вечен, старый плут.
Тулуп от Гуччи! Полно о хитоне.
В Русии нам и сам господь велел
Брать в магазинах для защиты тел
Тяжелый мех при длинном капюшоне.
Здесь все равно: на воле или в зоне
Разумный сдюжит, а не тот кто смел.
Неторопливость, сила и запасы –
Лишь так и выйти из Емелей в Крассы.
04 – Вечерние химеры (1)
Пейзаж ужасен: прямо надо мной
В иссиня-черном предвечернем цвете,
(Как будто нефтью писаном портрете
Из мрачных сказок с древней сединой,
Где день и ночь за солнцем и луной
Ведут охоту волки Скель и Гети),
Навис массив горбатых облаков.
Сорвется вниз – и нету игроков,
Вернее, тех, кто мыслит игроками
Всея Земли себя как таковых.
А вдалеке в прозрачно-голубых
Чистейших красках небо над холмами...
Гляжу туда уставшими глазами
Идеалиста. Зимний вечер тих.
Но двайта неба баламутит чувства:
Добро да зло – фaнтазии не густо.
05 – Вечерние химеры (2)
Не угадать, что в светлой глубине,
И почему она всегда далеко?
Забудем Север. Образы с Востока:
Змей меднокрылый... Витязь на коне...
Царь-пушка... Бабка в ветхом шушуне...
Конь-горбунок и девка черноока
Из леса вышли... Но, сказать всерьёз,
У нас не выйдешь ни в какой мороз.
Славянский мир сознанием на страхе
Замешан густо. Свадьба света с тьмой
Рождает сумрак. Долгая домой
Дорога в дюнах, но короче к плахе,
И ал не парус, а палач в рубахе.
Пьём не "Вдову Клико", а "Боже мой!"
(Смесь спирта с перцем на меду). Глотнули?
Так просветлело в глубине! А фиг ли.
06 – Вечерние химеры (3)
Как неприятно: тучи, холод, мрак...
И всё бесшумно, как кино немое.
Но вдалеке, за облачной кормою,
Стянул багровый до крови кушак
Заката – край небес, где зодиак.
Все краски ярче кажутся зимою,
И мысли тоже. Пусть вокруг ни зги –
Глотнем и мыслим... Вечные круги.
Всяк волен думать даже на помойке,
Да только перлы вылезут с душком.
Получше – в бочке, на песке морском,
Под ветерком... Еще верней при койке
И в кимоно, халате. Пусть в ковбойке
Над галифе, но с денежным мешком!
Не о делах – тут справишься едва ли.
Чего попроще: Вечность и так дале.
07 – Вечерние химеры (4)
Высокий стиль, настроенный баланс
Меж тьмой и светом, пеплом и алмазом.
Пускай гляжу вооруженным глазом
На "минус семь", и блики пляшут dance,
Зима и ночь предоставляют шанс
На пониманье. Пренебречь приказом
Монотеизма видеть лишь "одно".
Ему удобно – мне не все равно.
А суть в оттенках. Даже мрачноватых,
Но в меру, в лад. Коллекция приправ
Для блюда "жизнь"! И, верно, будешь здрав
И в штормовых совдеповских пенатах,
Лишь пригубив, отведав... Пусть в каратах
Алмаз ценнее, только пепел – прав.
И чистота на зимнем небосклоне
Куда сильнее при зловещем фоне.
08
Вдруг потеплело. Каверзный сезон!
А я коньяк открыл – презент из Крыма.
Но сам там не был – снова мимо, мимо...
И на Кавказе тоже. Не резон
В средневековье. С сайта "amazon"
Про амазонок (истинно, без грима)
Пришел альбом, заказанный на днях.
Как наяву, девахи на конях
Без правой части сказочного бюста.
С таким богатством лук не натянуть –
И выжигали. Варварская суть
Эпохи "дев в цвету" вне правил Пруста.
Скучаю страшно. "Стансы"... К ним Августа.
Читаю вслух. Кругом всё та же Жмудь.
А стих красив. Претензии вельможи:
"Мне юг не нужен"! Мне в Русии – тоже.
09
Теперь все чаще снится Таганрог
В разгаре лета. Не видал иного.
Возили предки мальчика больного,
Чтоб набирался солнца, сколько мог.
Вечерний "Курский"... стук стальных дорог
"Москва – Цхалтубо" рейса скоростного...
Как пляшет снег! Я снова под Москвой.
Зимою есть понятие "домой".
С ума снег сходит. Словно холод в гневе,
Что от него я с детством отдыхал.
Конец аллеи. Дальше мертвый зал
Пустого поля. Звезды в зимнем севе.
Кассиопея. Равнодушной деве
С её высот не хочется на бал
Минувших лет. Их в памяти не очень.
Остались сны – всё чаще, всё короче.
10
Опять в ночи буянил снегопад,
И все вокруг объято снежной сварой.
Зима из new мгновенно стала старой
И наломала дров и "под" и "над".
Ветвей гирлянды в столбики оград
Вплелись-вцепились... Бледной лунной фарой
Двор освещен под утро. Чуть дрожит
На крыше галка. Мерзнет. Или спит.
Репейник сломан... Не беда, но горе.
Он пережил и ураган сильней:
Удары ливней, перепляс огней
Июльских молний. Снеговое море
Его накрыло. Но в литом уборе
Таилась гибель. Только мощь корней –
Одна надежда вновь воскреснуть к маю.
Есть у растений карма? Я не знаю.
11 – Игривое
"Плюс два" в натуре – и тотчас Зефир
Пошел вразнос, подобно дебоширу,
Что предъявить себя желает миру,
(Хотя в душе ему плевать на мир).
А можно так: лисичка любит сыр,
Но наяву она любому сыру
Предпочитае мясо в виде кур...
О чем я? Ветер. Бог и самодур.
У высших сил всегда в одном наборе
Порок и мощь. И, правда, что творит:
Бросает, рвет, гоняет, теребит!
(Смутьян в ментовке протрезвеет вскоре,
Лиса грибок жует на косогоре,
Сама с тоской на петушка глядит...)
Январь. Теплынь! Развал в умах и в чащах.
И плохо всем: от рыжих до гулящих.
12
Как разоралась! Кто ты и к чему
Меня ругаешь, вздорная пичуга?
Ведь поклевала. А теперь, подруга,
Благодарить бы надо! Не пойму,
Зачем пригнулась? Перышек кайму
Топорщишь грозно... Хлопает фрамуга –
И ты вспорхнула на березу. Ишь,
Еще грозней оттуда верещишь!
Ты лучше б спела. Ладно, различаю:
Не соловей, не дрозд. Пусть "чик-чирик",
Но только нежно... Боги, что за крик!
Уже вас трое? Собирала стаю?
Разумный ход. Ведь "гаю за Дунаю"
И близко нет – лишь Север, пуст и дик.
Сейчас добавлю риса и печенья...
Кричите, что ж! Хоть так, коль нету пенья.
13
Снег, словно бархат, на поляну лег
Почти без тени – дерева далеко.
Чуть синевы у изгороди сбоку
И там же след от чьих-то грузных ног,
А дальше гладь. Ни тропок, ни дорог
От узких лыж. И птичьего наскока
Там не видать. Ворсистость. Белизна
Холодной ткани... Полдень. Тишина.
Вот так и жизнь держать бы без движенья
Насколько выйдет и по мере сил,
Но каждый день. Ни шумных взмахов крыл,
Ни беготни, ни тяжкого томленья
Душевной мути. И без сожаленья,
Что не успел, не видел, не схватил...
Но кто сумеет обходиться светом
И чистотой? Еще труднее летом.
14
Как ни веди натуру на Восток –
Раскосый, дальний – корни азиата
Земель срединных (скифа ли сармата
Et cetera) отпустят на чуток –
И снова стиснут помыслов росток
Узлом традиций. К пропасти заката
Опять лицом привычно развернут:
Прогресс, культура – лакомый уют.
Я это помнил с детства. Говорили
О том сирен стальные голоса
Парижа, Кёльна... Верить в чудеса
Какой резон? Но с этого мы жили
В стране "советов"! Честно: или – или.
Тугой кошель – иль туже пояса
Стянуть извольте. Вскоре надоело,
И в споре с духом победило тело...
15 – "И снова нальём..." (1)
Нет, не могу пить, глядя на луну!
С нее тоска приходит незаметно.
Казалось, долгим светом шлет привет, но
Тайком уводит в скорбную страну
Томленья духа. Вот очки к окну
Придвинул плотно. Взгляды... Безответно.
И где-то там, внутри, проснется зверь.
Боюсь завыть. И нараспашку дверь.
А ведь недавно начинал со сливы,
Да перешел на крепкий виноград.
И "Черный аист" мне доставить рад
Уж не детей, а хмель. Луны приливы
В такой момент безудержно красивы,
Но слишком бел и мрачен их распад!
И крепость бренди или вкус мадеры
В мороз опасны – не находишь меры.
16 – "И снова нальём..." (2)
У предков есть дурная сторона:
Крестьянский род. Кондовый, твердолобый.
Встречать гостей в поклон – с елеем, сдобой,
А провожать злословьем из окна,
И кукиш в спины. Зелена вина
Да щей котел, и с полною утробой
Стоять под вечер важно у ворот.
Соседи, сплетни... так за годом год.
Отсюда лень моя и к водке тяга.
Отнюдь не сразу: вёсен с тридцати
И к магазину с трешкою в горсти,
И в подворотню. Дальше у оврага,
От "белой" к "красной". Завершала брага,
Занюх, сырок – закуска-ассорти.
Обычный отдых в мире одиноком.
И лишь луна навязчивым упрёком.
17 – "И снова нальём..." (3)
Не спился я от этой ерунды
(Увы, в строке не поместилось "из-за").
Сравненье, образ были словно виза
В какой-то мир иной. Его следы,
Как снег в ладони, тают. У воды
Стоишь при вилах в ожиданьи приза.
И желтый глаз следит из-под ресниц
Морозной дымки. "Боги без границ".
Но возлиянье делать неприлично,
Вино – не водка... Ах, наоборот!
И трезвый Бахус, право, не поймёт,
И захмелевший Вакх аналогично.
Я что-то спутал? Подоготовил спич, но
Гостей не видно. Белый снег идёт.
Янтарный глаз уставился в палатку,
Где на троих – надмирно и с устатку.
18 – "И снова нальём..." (4)
Как укротить плебейский аппетит,
Который жмется из-за хлебной корки,
Чтоб пить в лощине или на пригорке
Побольше дряни крепостью, как спирт?
Жлоба по капле выдавит гастрит
Да на диету. Бедной мышкой в норке
Свеколку грызть. Целебный корнеплод.
И у ларька уже никто не ждет.
Поскольку зимы хуже, чем в Париже,
Ни дня без чарки – да, ага, угу?
Как оказалось, нет. На берегу
Отнюдь не Свана, а гораздо ближе
(Читатель, вправо очи наклони же,
Ища на карте! Не игла в стогу).
Архипелаг, откуда нет возврата
Шальной душе. Япония, Ямато.
19 – "И снова нальём..." (5)
Категорично? Ноу, найн и нет,
На редкость просто. Но как сложно было
Дойти до этой ясности! Ведь рыло
Уже привыкло отмечать рассвет
Похмельной стопкой. А потом в обед
Еще кирнуть, чтоб кости не ломило.
Круговорот. Перпетуум. Умы,
Ища баланс, дошли лишь до сумы.
Для пития на уровне культуры
Необходимы "прелесть", "вкус" и "тишь".
В итоге, водка и "Шумел камыш"
Отпали прочь обломком конъюнктуры.
Ночной мороз... Из снега абажуры
На всех столбах... Ты у окна сидишь.
Нектар из вишни, рюмка-стрекозинка,
И к ним стихи. Японская картинка!
20 – "И снова нальём..." (6)
Лишь уважая и себя, и мир –
И только так! – возможно кушать вина.
Иначе носом в студень. Матерщина
Из пьяных уст, а после "дыр-бул-щир"...
Прикрыть в душе безудержный трактир
Столь тяжело в Руси для славянина!
Вот и пришел к Ямато на урок,
Увы, болящим. Был уже звонок.
Но исключить Луну пришлось, однако,
Из созерцаний частых. Не могу.
(Заводит сыч в потьмах: "Ту-ит, ту-гу!",
Среди эмоций на подходе драка...)
Чужая Инь. От женственного знака
Во мне ни крошки. К ночи – как к врагу.
Верх забирают солнечные нравы...
Пора сменить размер. Верну октавы.
21
Два тридцать дня. И снова синева
Так высоко! И холодно до скрипа
Суставов, наста, мыслей... Голова,
Освободившись от удавки гриппа,
С трудом находит прежние слова
Для старожилов сада. Тополь? Липа.
Зажгла березка снежную свечу...
Погасло солнце. Тает тень. Молчу.
Бреду сугробом в валенках устало.
Ствол обнимаю розовой рукой,
Роняя разом варежку. Металла
Коснулся ноготь. Гвозди. Вот такой
Людской подход к природе. Видно, мало
Обычной пользы. Уж не сам-герой?
В стальной оплётке рядом облепиха.
Два тридцать пять. Как медленно... Как тихо.
22 – Зимняя дуаль (1)
К заре утихла вздорная капель
И обратилась в ледяные пальцы.
Ночь постелила снежную постель
В подлунных спальнях – просим, постояльцы!
О, их ручьи, где плещется форель,
Опять сманили. Медленные танцы,
Она и он... Поляны... Ломкий свет...
На Черной речке щелкнул пистолет.
Вот так и рушит дивные картины
Дурная память! С чем ее сравнить?
Простыл – малины бы... Нет, аспирины
Глотай и морщись! Безнадежно жить,
Когда восторг послушно кажет спины,
Спеша плохому место уступить.
Найти б духовный фильтр для мыслей этих,
Но без вина. Иначе вечно в нетях.
23 – Зимняя дуаль (2)
Во многих мыслях многие... чего?
Мудрец сказал о знаньях. Не годится!
Что можем знать? Над нами волшебство
Или вода замерзшая кружится?
У ног снегирь... Я чувствую родство?
О человеке замечталась птица?
Чтоб выжить тут, Персея нужен щит.
Все отразит он – зла не причинит.
Но самому мечом махать не надо
Над отраженьем! Если наугад
Попасть сумеешь, избегая взгляда,
То, возвратясь, навряд ли будешь рад,
Когда умы (кому чужда Паллада)
Тебе спокойно правду объяснят.
О чем я? Сад. Зима. В замках ворота.
И мне за них не хочется. Чего-то.
24
Уходит вторник – как не приходил.
Был темно-синим, кончил фиолетом.
На юге солнце. Слишком мало сил!
Лишь тусклый круг. Спасибо и на этом, –
Душе подсветка. Память пробудил
О том, как жил я безмятежным летом.
Беретка, шорты, маечка, блокнот –
И до заката. Странный хоровод
Среди садов, по тропкам возле дома...
Уйти не мог до вечера. А день
Был бесконечно разным! С водоема
Порой прохлада приходила. Тень
За мной тянулась плавно. А истома
От теплоты переходила в лень...
Февраль. За двадцать. Зябко и рассудку.
Но апельсином солнце!.. На минутку.
25
Стальной мороз. И солнечный поток.
И синева, тускнеющая к югу.
Из труб пробился дымовой росток
Один, другой... И к небу, словно к лугу.
Отражено без зеркала. Восток
Весь в облаках. Колышутся по кругу.
Я вместе с ними: вбок-вперед-назад...
"Дао дэ дзин". Без слов. Таков трактат.
Метаморфозы, образы, виденья...
При каждом шаге искорки в снегах
Бегут за мной. Неловкое паденье –
И вот они расселись на очках
И укрупнились. Катятся мгновенья –
Я всё лежу. Конец теплу в ногах,
И тянет в дрему... Тяжко подниматься.
Глаза открыты. Синь. Не оторваться.
26
Как Синь Ци-цзи, работаю в саду.
И с той же ленью. Да и те же годы!
Там подберу... Тут вяло наведу
Мираж порядка... Мелкие походы
Туда-сюда. Застыл мизинец. Жду,
Пока оттает. Челюсти, как своды,
Над ним нависли – и дыханья шум!
Благодарю. Ом мане падме хум.
Почтенным жестом сложены ладони –
Им так приятно! Снова, как поэт
Эпохи Сун, в задумчивом поклоне
Стою минуток пять. И рад, что нет
Фигуры важной в ставнях, на балконе
С противным криком: "Умер, дармоед?!"
Я вне традиций той надменной мощи
Китайских сил. И ни жены, ни тещи.
27
Снег подан утром пышный, как бисквит,
А голубые тени – слоем крема.
Кусок отрезан ровно и лежит
В большой лопате. А теперь проблема:
Кому доставить? Чей же аппетит
Насытит блюдо? Призраки Эдема,
Иных традиций? Санта, Пэр-Ноэль?
Увы, десерт разрушила метель,
Вернее, ветра выпад – резкий, вьюжный...
Запорошил, испортил и пропал
С простым намеком, что мой труд – ненужный,
Гостей не будет, сколько б ни убрал,
Не перенес на улицу. Окружный
Из сада путь по тропке. Я устал
От красоты холодной, как от боли
На каждый день. Дождя бы, грязи, что ли?
28
Уходит вторник, тягостно-тягуч,
Дабы разбить неделю посрединке
Сухой средою. А пока из туч
Вовсю летят хрустальные пушинки.
Стою в саду, и мне немного скуч-
Но что поделать! Зимние картинки
Однообразны даже при ветрах,
А если тихо... Безотчетный страх
Порой забьется, будто в клетке птица,
В больной груди. Уж слишком сей покой
Похож на вечный! Близкая граница
Перед последней траурной рекой –
Всегда в снегах чистейших. Как страница,
Где не напишут больше... Ледяной
Прозрачный воздух, а дышать не просто.
Невмоготу. Ах, кабы ветер! С оста.
29
От дурноты на воздухе лечусь
Под желтым шаром, хоть и светит мутно.
Доха... меха... старательно топчусь,
Поскольку пяткам как-то неуютно.
С надсадным криком серый дикий гусь
Летит туда, где сытно и безлюдно,
Приняв вороны облик – сбережет...
Вполне разумно. Помнит, где живет.
В Московском царстве страшно быть красивым!
Здоровым тоже – явно, напоказ,
Храня при этом принципы. Плаксивым,
Худым, седым, с набором скорбных фраз –
Куда надежней. Ибо кислым сливам
Их вкус простят, но сочный ананас
На каждый день! Достоинство в беседе!..
Пора покашлять – ведь глядят соседи.
30
Трещит в березе птица, как сверчок,
И среди сосен пение и трели.
В неровный наст вонзился каблучок
И, наклонясь, застрял в какой-то щели.
Рывок, шаг влево – сломанный сучок
Бьет, словно выстрел, сделанный без цели.
Так впечатляет, ежели учесть,
Что шум и гам при минус двадцать шесть.
А возле кровли на застывших ветках,
(О, как хотели – не смогли достать!)
Висят шарами в ледяных розетках
Шесть крупных яблок. Безупречных пять,
В невероятных солнечных расцветках:
Лимонный, алый, бежевый! Сиять
Еще им месяц, и конец – весною.
Как долго жили! Но какой ценою...
31 – Смена настроений (1)
День. Voila опять антициклон,
Et voici climat континентальный.
Французским грассом сбить пытаюсь тон
Русийских вскриков. Ибо Север дальный
Коварно близок, несмотря на то,
Что мы в просторах Азии. Фатальный
Расклад погод вне Галлии! Всегда
У нас под тридцать. Знак туда-сюда
Менять легко: два минуса в прицеле
В итоге "плюс" – пленительно, charmant
Погожим летом! Круглые недели
Крути с природой пышною роман.
Какие планы! А на самом деле
Июль опасен. Замечтался – ан
И обгорел! Покусан разным гнусом...
Увы, облом и с минусом, и с плюсом.
32 – Смена настроений (2) 2
На редкость ясно. Вот уж час стою:
В большом сугробе по колено брюки,
Шарф прикрывает "варежку" мою,
Что на лице. Другие прячут руки.
Не греет солнце! Я не узнаю
Звезду дневную. Умерли все звуки.
А тишина такая, что знобит.
И раскаленной платиной зенит.
Ах, как блестит! По-чародейски ярко,
Как в добром детстве... Весь я на виду.
И не уйти – ведь дома два огарка,
А света нет. И печка, как в бреду,
Жует дрова, а теплоты ей жалко,
Зато дымит... И вот с утра в саду
Топчу снега упрямо, но напрасно.
Здесь невозможно жить. На редкость ясно.
33 – Неподсуден (1) 1
Туман исчез, растаял, словно сон,
Что снизошел к заснеженному дому.
В гостях всегда работает закон:
Чуть рассвело – так сразу к водоему.
И вот умыт, слегка опохмелен;
Ни мутных глаз, ни ужаса к спиртному –
Я ничего плохого не познал
Помимо жажды. Славно погулял.
Храпят окрест – синкопы и рулады.
Как беззаботно! Двигаюсь к окну,
Из-под тяжелых век катаю взгляды,
Как валуны, в небесную волну,
Без всплеска тонут. Помыслы в засады
Позалегли, идут на глубину...
Короткий отдых вне боёв и буден.
Блажен, в покое пьющий. Неподсуден.
34 – Неподсуден (2)
Денёк без солнца. И свирепый норд
Дурных традиций русского загула.
Как будто стих – но снова мечет, рвет
Со свистом, воем... Слева-справа в скулы,
В глаза и в душу лупит, колет, бьет,
Сбивает, клонит... Крепостью Микулы
Зимой в Русии нужно обладать!
Спиной вперед – и выступаю вспять,
Таща с трудом нагруженные сани:
Бидон воды и ведра про запас.
Паяльной лампой две колонки сами
Жильцы недавно отогрели. Газ
В баллонах есть. Нормально. Парусами
Шумит замерзших простыней каркас
На всех задворках. Мир почти безлюден.
Февраль. Предместье. Стужа. Неподсуден.
35
Уходит вторник... что, очередной?!
Когда ж неделя кончиться успела?
Коварный ход у Времени. Шальной.
Годов как нет – и вдруг родное тело
Трещит по швам, и ровной сединой
Копна волос покрылась, заблестела,
Как полировкой. Безупречный лак,
Из благородных... Утешаюсь так.
Одно гнетет: ведь рядом неизменно
Буквально всё! Примерно, пятьдесят
Годичных циклов чинно, ежедневно,
Без любопытства отмечает взгляд,
Что жизнь – болото в тине. И царевна
Все та же жаба! В пустоту летят
Из колчана надежды наши стрелы:
И цели нет, и в возрасте Акелы.
36
Какое солнце! Словно не зима
И не Русия вплоть до кромки леса
И много дальше. Светлые дома,
Густых деревьев четкая завеса,
Клубок теней... Снежинок кутерьма,
Холодных искр сверкающая пьеса –
Шальных ветров небрежная игра
На клавесине снега. Так с утра
И до зари – неделя за неделей.
Застыл февраль в морозном хрустале,
Как сам не свой. Ни муторных метелей,
Ни воя труб... И не торчит во мгле
Багровый шар на пиках острых елей,
Туманным утром. В форточном стекле
Лишь чистый свет, небесные пастели.
И каждый день – изделием из Гжели...
37
Тринадцать кошек. Теплая плита,
За ней сугробик спинкою диванной.
Почти комфорт. И сверху красота:
В февральском небе солнечные ванны
Ласкают жизнь! Два кремовых кота
Во сне мурлычат... но небесной манны
Не всем довольно, дабы песни петь,
А только сытым. Чуточку. На треть.
Большой черныш утратил облик шара
И похудел при выгнутой спине.
Подходит, смотрит... Белый сгусток пара
С беззвучным "ня!" вздымается ко мне.
Нашелся в сумке сыр – и тотчас свара
У моих ног! А в розовом огне
Раскрытых пастей страх, надежда, злоба...
Мы в стае, черный. И сглупили. Оба.
38
В котельной ночью холодно до слез,
Что на глаза зачем-то наползают.
На трубах лед, и в инее насос
У дальних окон. Быстро примерзают
Слезинки к носу. И багровый нос
Уж посинел. Кулак отогревает
Его немножко, но при этом сам
Прилично зябнет. Хорошо ногам
В двойных носках и валенках пушистых!
Насос течет – никак не отойти,
И вот стою весь в брызгах серебристых
И ворошу дренажные пути.
Путь заколдован. И при коммунистах,
И при свободе нынче – лишь "ахти!"
И сможешь вскрикнуть, встретившись с бедою...
И жизнь, как смазка: пополам с водою.
39
Буран в разгаре, и пройти овраг
Ему навстречу лишь таежник сможет.
Сугроб глотает валенки... в носках
Такая сырость! В рукавицах тоже.
И сталагмиты виснут на усах,
И стразы льда то там, то тут на коже.
Шарф на глаза – и боком... и спиной...
Перетерплю. Зато легко домой.
И вот долина. Веером жемчужным
Все шире, шире – и до царств лесных.
Мне не дойти без лыж, да и не нужно.
Раздолье белым мухам! Ведь у них
Нет снежных птиц-врагов. Завыл натужно
Голодный ветер и внезапно стих.
И ни домов, ни улиц, ни Системы...
Простор, метель, безлюдье – все и темы.
40
Под снегом – грязь. Открытие! А что
Вы ожидали, господин ворона?
Лишь потеплело, и едва пальто
Пришло на смену куртке из мутона,
И воздух-ветер режущим жгутом
Рассек пространство с северного склона
Восточных гор и влагой напитал –
Снег обнажил, что тщательно скрывал.
Не стать иной, а только серой, черной,
Да и не грязь ей имя, а земля.
Как близко осень! А ее упорно
Зовут весной. Пусть птичье "соль" и "ля"
Звенит-поет, пусть свежесть из-за гор, но
Мертвы, пустынны голые поля.
То дождь, то лед сухой хватаешь кожей...
Ноябрь и март – нет месяцев похожей.
01
Декабрь сдаёт: "восьмерка", день восьмой,
Но снег явился только этой ночью.
Следы синиц подобны многоточью,
А у ограды тень лежит каймой,
Подобно шали. Нервною рукой
Её метнули в трескотню сорочью –
Не долетев, упала. Птичий гам
Несется вскачь по зимним берегам
Застывших улиц. Утро под луною,
И облаков напудренный парик.
Мир недоступен, прост и невелик.
Предместье спит, укрывшись с головою.
Одни сугробы веют синевою,
И лед в осколках. Луч – и блеск, и блик.
Мелькнет фонарь – погаснет... загорится...
И неподвижна снежная ресница.
02
Метели вид приятнее дождей!
Когда же ветер в поле переменный,
Полет снежинок взбалмошный, неверный –
Хромой зимы бесчисленных пажей –
Открытой коже кажется свежей,
Чем танец капель. Образ эфемерный,
Но там, где "свеж", и бодрости следы,
Чего не встретишь у простой воды
В её атаке сверху, справа, слева...
Пусть зонт – защитой, но таскать всегда!
К тому же вниз бегущая вода
Мешает жить. И раб, и королева,
На лужи глядя, морщатся от гнева,
Хоть повод разный. А уколы льда
И густота метельного расстрела
Не беспредел, но вечно без предела.
03
Как ни пижонь, а валенки нужны.
Добротный фетр и выделка, что надо,
Нам ни удобств не портят и ни взгляда
Со стороны. От прачки до княжны
И даже франтов. Пусть для них важны
Гримасы моды, вычурность наряда,
Но из архива чертик тут как тут
С рекламой "ретро". Вечен, старый плут.
Тулуп от Гуччи! Полно о хитоне.
В Русии нам и сам господь велел
Брать в магазинах для защиты тел
Тяжелый мех при длинном капюшоне.
Здесь все равно: на воле или в зоне
Разумный сдюжит, а не тот кто смел.
Неторопливость, сила и запасы –
Лишь так и выйти из Емелей в Крассы.
04 – Вечерние химеры (1)
Пейзаж ужасен: прямо надо мной
В иссиня-черном предвечернем цвете,
(Как будто нефтью писаном портрете
Из мрачных сказок с древней сединой,
Где день и ночь за солнцем и луной
Ведут охоту волки Скель и Гети),
Навис массив горбатых облаков.
Сорвется вниз – и нету игроков,
Вернее, тех, кто мыслит игроками
Всея Земли себя как таковых.
А вдалеке в прозрачно-голубых
Чистейших красках небо над холмами...
Гляжу туда уставшими глазами
Идеалиста. Зимний вечер тих.
Но двайта неба баламутит чувства:
Добро да зло – фaнтазии не густо.
05 – Вечерние химеры (2)
Не угадать, что в светлой глубине,
И почему она всегда далеко?
Забудем Север. Образы с Востока:
Змей меднокрылый... Витязь на коне...
Царь-пушка... Бабка в ветхом шушуне...
Конь-горбунок и девка черноока
Из леса вышли... Но, сказать всерьёз,
У нас не выйдешь ни в какой мороз.
Славянский мир сознанием на страхе
Замешан густо. Свадьба света с тьмой
Рождает сумрак. Долгая домой
Дорога в дюнах, но короче к плахе,
И ал не парус, а палач в рубахе.
Пьём не "Вдову Клико", а "Боже мой!"
(Смесь спирта с перцем на меду). Глотнули?
Так просветлело в глубине! А фиг ли.
06 – Вечерние химеры (3)
Как неприятно: тучи, холод, мрак...
И всё бесшумно, как кино немое.
Но вдалеке, за облачной кормою,
Стянул багровый до крови кушак
Заката – край небес, где зодиак.
Все краски ярче кажутся зимою,
И мысли тоже. Пусть вокруг ни зги –
Глотнем и мыслим... Вечные круги.
Всяк волен думать даже на помойке,
Да только перлы вылезут с душком.
Получше – в бочке, на песке морском,
Под ветерком... Еще верней при койке
И в кимоно, халате. Пусть в ковбойке
Над галифе, но с денежным мешком!
Не о делах – тут справишься едва ли.
Чего попроще: Вечность и так дале.
07 – Вечерние химеры (4)
Высокий стиль, настроенный баланс
Меж тьмой и светом, пеплом и алмазом.
Пускай гляжу вооруженным глазом
На "минус семь", и блики пляшут dance,
Зима и ночь предоставляют шанс
На пониманье. Пренебречь приказом
Монотеизма видеть лишь "одно".
Ему удобно – мне не все равно.
А суть в оттенках. Даже мрачноватых,
Но в меру, в лад. Коллекция приправ
Для блюда "жизнь"! И, верно, будешь здрав
И в штормовых совдеповских пенатах,
Лишь пригубив, отведав... Пусть в каратах
Алмаз ценнее, только пепел – прав.
И чистота на зимнем небосклоне
Куда сильнее при зловещем фоне.
08
Вдруг потеплело. Каверзный сезон!
А я коньяк открыл – презент из Крыма.
Но сам там не был – снова мимо, мимо...
И на Кавказе тоже. Не резон
В средневековье. С сайта "amazon"
Про амазонок (истинно, без грима)
Пришел альбом, заказанный на днях.
Как наяву, девахи на конях
Без правой части сказочного бюста.
С таким богатством лук не натянуть –
И выжигали. Варварская суть
Эпохи "дев в цвету" вне правил Пруста.
Скучаю страшно. "Стансы"... К ним Августа.
Читаю вслух. Кругом всё та же Жмудь.
А стих красив. Претензии вельможи:
"Мне юг не нужен"! Мне в Русии – тоже.
09
Теперь все чаще снится Таганрог
В разгаре лета. Не видал иного.
Возили предки мальчика больного,
Чтоб набирался солнца, сколько мог.
Вечерний "Курский"... стук стальных дорог
"Москва – Цхалтубо" рейса скоростного...
Как пляшет снег! Я снова под Москвой.
Зимою есть понятие "домой".
С ума снег сходит. Словно холод в гневе,
Что от него я с детством отдыхал.
Конец аллеи. Дальше мертвый зал
Пустого поля. Звезды в зимнем севе.
Кассиопея. Равнодушной деве
С её высот не хочется на бал
Минувших лет. Их в памяти не очень.
Остались сны – всё чаще, всё короче.
10
Опять в ночи буянил снегопад,
И все вокруг объято снежной сварой.
Зима из new мгновенно стала старой
И наломала дров и "под" и "над".
Ветвей гирлянды в столбики оград
Вплелись-вцепились... Бледной лунной фарой
Двор освещен под утро. Чуть дрожит
На крыше галка. Мерзнет. Или спит.
Репейник сломан... Не беда, но горе.
Он пережил и ураган сильней:
Удары ливней, перепляс огней
Июльских молний. Снеговое море
Его накрыло. Но в литом уборе
Таилась гибель. Только мощь корней –
Одна надежда вновь воскреснуть к маю.
Есть у растений карма? Я не знаю.
11 – Игривое
"Плюс два" в натуре – и тотчас Зефир
Пошел вразнос, подобно дебоширу,
Что предъявить себя желает миру,
(Хотя в душе ему плевать на мир).
А можно так: лисичка любит сыр,
Но наяву она любому сыру
Предпочитае мясо в виде кур...
О чем я? Ветер. Бог и самодур.
У высших сил всегда в одном наборе
Порок и мощь. И, правда, что творит:
Бросает, рвет, гоняет, теребит!
(Смутьян в ментовке протрезвеет вскоре,
Лиса грибок жует на косогоре,
Сама с тоской на петушка глядит...)
Январь. Теплынь! Развал в умах и в чащах.
И плохо всем: от рыжих до гулящих.
12
Как разоралась! Кто ты и к чему
Меня ругаешь, вздорная пичуга?
Ведь поклевала. А теперь, подруга,
Благодарить бы надо! Не пойму,
Зачем пригнулась? Перышек кайму
Топорщишь грозно... Хлопает фрамуга –
И ты вспорхнула на березу. Ишь,
Еще грозней оттуда верещишь!
Ты лучше б спела. Ладно, различаю:
Не соловей, не дрозд. Пусть "чик-чирик",
Но только нежно... Боги, что за крик!
Уже вас трое? Собирала стаю?
Разумный ход. Ведь "гаю за Дунаю"
И близко нет – лишь Север, пуст и дик.
Сейчас добавлю риса и печенья...
Кричите, что ж! Хоть так, коль нету пенья.
13
Снег, словно бархат, на поляну лег
Почти без тени – дерева далеко.
Чуть синевы у изгороди сбоку
И там же след от чьих-то грузных ног,
А дальше гладь. Ни тропок, ни дорог
От узких лыж. И птичьего наскока
Там не видать. Ворсистость. Белизна
Холодной ткани... Полдень. Тишина.
Вот так и жизнь держать бы без движенья
Насколько выйдет и по мере сил,
Но каждый день. Ни шумных взмахов крыл,
Ни беготни, ни тяжкого томленья
Душевной мути. И без сожаленья,
Что не успел, не видел, не схватил...
Но кто сумеет обходиться светом
И чистотой? Еще труднее летом.
14
Как ни веди натуру на Восток –
Раскосый, дальний – корни азиата
Земель срединных (скифа ли сармата
Et cetera) отпустят на чуток –
И снова стиснут помыслов росток
Узлом традиций. К пропасти заката
Опять лицом привычно развернут:
Прогресс, культура – лакомый уют.
Я это помнил с детства. Говорили
О том сирен стальные голоса
Парижа, Кёльна... Верить в чудеса
Какой резон? Но с этого мы жили
В стране "советов"! Честно: или – или.
Тугой кошель – иль туже пояса
Стянуть извольте. Вскоре надоело,
И в споре с духом победило тело...
15 – "И снова нальём..." (1)
Нет, не могу пить, глядя на луну!
С нее тоска приходит незаметно.
Казалось, долгим светом шлет привет, но
Тайком уводит в скорбную страну
Томленья духа. Вот очки к окну
Придвинул плотно. Взгляды... Безответно.
И где-то там, внутри, проснется зверь.
Боюсь завыть. И нараспашку дверь.
А ведь недавно начинал со сливы,
Да перешел на крепкий виноград.
И "Черный аист" мне доставить рад
Уж не детей, а хмель. Луны приливы
В такой момент безудержно красивы,
Но слишком бел и мрачен их распад!
И крепость бренди или вкус мадеры
В мороз опасны – не находишь меры.
16 – "И снова нальём..." (2)
У предков есть дурная сторона:
Крестьянский род. Кондовый, твердолобый.
Встречать гостей в поклон – с елеем, сдобой,
А провожать злословьем из окна,
И кукиш в спины. Зелена вина
Да щей котел, и с полною утробой
Стоять под вечер важно у ворот.
Соседи, сплетни... так за годом год.
Отсюда лень моя и к водке тяга.
Отнюдь не сразу: вёсен с тридцати
И к магазину с трешкою в горсти,
И в подворотню. Дальше у оврага,
От "белой" к "красной". Завершала брага,
Занюх, сырок – закуска-ассорти.
Обычный отдых в мире одиноком.
И лишь луна навязчивым упрёком.
17 – "И снова нальём..." (3)
Не спился я от этой ерунды
(Увы, в строке не поместилось "из-за").
Сравненье, образ были словно виза
В какой-то мир иной. Его следы,
Как снег в ладони, тают. У воды
Стоишь при вилах в ожиданьи приза.
И желтый глаз следит из-под ресниц
Морозной дымки. "Боги без границ".
Но возлиянье делать неприлично,
Вино – не водка... Ах, наоборот!
И трезвый Бахус, право, не поймёт,
И захмелевший Вакх аналогично.
Я что-то спутал? Подоготовил спич, но
Гостей не видно. Белый снег идёт.
Янтарный глаз уставился в палатку,
Где на троих – надмирно и с устатку.
18 – "И снова нальём..." (4)
Как укротить плебейский аппетит,
Который жмется из-за хлебной корки,
Чтоб пить в лощине или на пригорке
Побольше дряни крепостью, как спирт?
Жлоба по капле выдавит гастрит
Да на диету. Бедной мышкой в норке
Свеколку грызть. Целебный корнеплод.
И у ларька уже никто не ждет.
Поскольку зимы хуже, чем в Париже,
Ни дня без чарки – да, ага, угу?
Как оказалось, нет. На берегу
Отнюдь не Свана, а гораздо ближе
(Читатель, вправо очи наклони же,
Ища на карте! Не игла в стогу).
Архипелаг, откуда нет возврата
Шальной душе. Япония, Ямато.
19 – "И снова нальём..." (5)
Категорично? Ноу, найн и нет,
На редкость просто. Но как сложно было
Дойти до этой ясности! Ведь рыло
Уже привыкло отмечать рассвет
Похмельной стопкой. А потом в обед
Еще кирнуть, чтоб кости не ломило.
Круговорот. Перпетуум. Умы,
Ища баланс, дошли лишь до сумы.
Для пития на уровне культуры
Необходимы "прелесть", "вкус" и "тишь".
В итоге, водка и "Шумел камыш"
Отпали прочь обломком конъюнктуры.
Ночной мороз... Из снега абажуры
На всех столбах... Ты у окна сидишь.
Нектар из вишни, рюмка-стрекозинка,
И к ним стихи. Японская картинка!
20 – "И снова нальём..." (6)
Лишь уважая и себя, и мир –
И только так! – возможно кушать вина.
Иначе носом в студень. Матерщина
Из пьяных уст, а после "дыр-бул-щир"...
Прикрыть в душе безудержный трактир
Столь тяжело в Руси для славянина!
Вот и пришел к Ямато на урок,
Увы, болящим. Был уже звонок.
Но исключить Луну пришлось, однако,
Из созерцаний частых. Не могу.
(Заводит сыч в потьмах: "Ту-ит, ту-гу!",
Среди эмоций на подходе драка...)
Чужая Инь. От женственного знака
Во мне ни крошки. К ночи – как к врагу.
Верх забирают солнечные нравы...
Пора сменить размер. Верну октавы.
21
Два тридцать дня. И снова синева
Так высоко! И холодно до скрипа
Суставов, наста, мыслей... Голова,
Освободившись от удавки гриппа,
С трудом находит прежние слова
Для старожилов сада. Тополь? Липа.
Зажгла березка снежную свечу...
Погасло солнце. Тает тень. Молчу.
Бреду сугробом в валенках устало.
Ствол обнимаю розовой рукой,
Роняя разом варежку. Металла
Коснулся ноготь. Гвозди. Вот такой
Людской подход к природе. Видно, мало
Обычной пользы. Уж не сам-герой?
В стальной оплётке рядом облепиха.
Два тридцать пять. Как медленно... Как тихо.
22 – Зимняя дуаль (1)
К заре утихла вздорная капель
И обратилась в ледяные пальцы.
Ночь постелила снежную постель
В подлунных спальнях – просим, постояльцы!
О, их ручьи, где плещется форель,
Опять сманили. Медленные танцы,
Она и он... Поляны... Ломкий свет...
На Черной речке щелкнул пистолет.
Вот так и рушит дивные картины
Дурная память! С чем ее сравнить?
Простыл – малины бы... Нет, аспирины
Глотай и морщись! Безнадежно жить,
Когда восторг послушно кажет спины,
Спеша плохому место уступить.
Найти б духовный фильтр для мыслей этих,
Но без вина. Иначе вечно в нетях.
23 – Зимняя дуаль (2)
Во многих мыслях многие... чего?
Мудрец сказал о знаньях. Не годится!
Что можем знать? Над нами волшебство
Или вода замерзшая кружится?
У ног снегирь... Я чувствую родство?
О человеке замечталась птица?
Чтоб выжить тут, Персея нужен щит.
Все отразит он – зла не причинит.
Но самому мечом махать не надо
Над отраженьем! Если наугад
Попасть сумеешь, избегая взгляда,
То, возвратясь, навряд ли будешь рад,
Когда умы (кому чужда Паллада)
Тебе спокойно правду объяснят.
О чем я? Сад. Зима. В замках ворота.
И мне за них не хочется. Чего-то.
24
Уходит вторник – как не приходил.
Был темно-синим, кончил фиолетом.
На юге солнце. Слишком мало сил!
Лишь тусклый круг. Спасибо и на этом, –
Душе подсветка. Память пробудил
О том, как жил я безмятежным летом.
Беретка, шорты, маечка, блокнот –
И до заката. Странный хоровод
Среди садов, по тропкам возле дома...
Уйти не мог до вечера. А день
Был бесконечно разным! С водоема
Порой прохлада приходила. Тень
За мной тянулась плавно. А истома
От теплоты переходила в лень...
Февраль. За двадцать. Зябко и рассудку.
Но апельсином солнце!.. На минутку.
25
Стальной мороз. И солнечный поток.
И синева, тускнеющая к югу.
Из труб пробился дымовой росток
Один, другой... И к небу, словно к лугу.
Отражено без зеркала. Восток
Весь в облаках. Колышутся по кругу.
Я вместе с ними: вбок-вперед-назад...
"Дао дэ дзин". Без слов. Таков трактат.
Метаморфозы, образы, виденья...
При каждом шаге искорки в снегах
Бегут за мной. Неловкое паденье –
И вот они расселись на очках
И укрупнились. Катятся мгновенья –
Я всё лежу. Конец теплу в ногах,
И тянет в дрему... Тяжко подниматься.
Глаза открыты. Синь. Не оторваться.
26
Как Синь Ци-цзи, работаю в саду.
И с той же ленью. Да и те же годы!
Там подберу... Тут вяло наведу
Мираж порядка... Мелкие походы
Туда-сюда. Застыл мизинец. Жду,
Пока оттает. Челюсти, как своды,
Над ним нависли – и дыханья шум!
Благодарю. Ом мане падме хум.
Почтенным жестом сложены ладони –
Им так приятно! Снова, как поэт
Эпохи Сун, в задумчивом поклоне
Стою минуток пять. И рад, что нет
Фигуры важной в ставнях, на балконе
С противным криком: "Умер, дармоед?!"
Я вне традиций той надменной мощи
Китайских сил. И ни жены, ни тещи.
27
Снег подан утром пышный, как бисквит,
А голубые тени – слоем крема.
Кусок отрезан ровно и лежит
В большой лопате. А теперь проблема:
Кому доставить? Чей же аппетит
Насытит блюдо? Призраки Эдема,
Иных традиций? Санта, Пэр-Ноэль?
Увы, десерт разрушила метель,
Вернее, ветра выпад – резкий, вьюжный...
Запорошил, испортил и пропал
С простым намеком, что мой труд – ненужный,
Гостей не будет, сколько б ни убрал,
Не перенес на улицу. Окружный
Из сада путь по тропке. Я устал
От красоты холодной, как от боли
На каждый день. Дождя бы, грязи, что ли?
28
Уходит вторник, тягостно-тягуч,
Дабы разбить неделю посрединке
Сухой средою. А пока из туч
Вовсю летят хрустальные пушинки.
Стою в саду, и мне немного скуч-
Но что поделать! Зимние картинки
Однообразны даже при ветрах,
А если тихо... Безотчетный страх
Порой забьется, будто в клетке птица,
В больной груди. Уж слишком сей покой
Похож на вечный! Близкая граница
Перед последней траурной рекой –
Всегда в снегах чистейших. Как страница,
Где не напишут больше... Ледяной
Прозрачный воздух, а дышать не просто.
Невмоготу. Ах, кабы ветер! С оста.
29
От дурноты на воздухе лечусь
Под желтым шаром, хоть и светит мутно.
Доха... меха... старательно топчусь,
Поскольку пяткам как-то неуютно.
С надсадным криком серый дикий гусь
Летит туда, где сытно и безлюдно,
Приняв вороны облик – сбережет...
Вполне разумно. Помнит, где живет.
В Московском царстве страшно быть красивым!
Здоровым тоже – явно, напоказ,
Храня при этом принципы. Плаксивым,
Худым, седым, с набором скорбных фраз –
Куда надежней. Ибо кислым сливам
Их вкус простят, но сочный ананас
На каждый день! Достоинство в беседе!..
Пора покашлять – ведь глядят соседи.
30
Трещит в березе птица, как сверчок,
И среди сосен пение и трели.
В неровный наст вонзился каблучок
И, наклонясь, застрял в какой-то щели.
Рывок, шаг влево – сломанный сучок
Бьет, словно выстрел, сделанный без цели.
Так впечатляет, ежели учесть,
Что шум и гам при минус двадцать шесть.
А возле кровли на застывших ветках,
(О, как хотели – не смогли достать!)
Висят шарами в ледяных розетках
Шесть крупных яблок. Безупречных пять,
В невероятных солнечных расцветках:
Лимонный, алый, бежевый! Сиять
Еще им месяц, и конец – весною.
Как долго жили! Но какой ценою...
31 – Смена настроений (1)
День. Voila опять антициклон,
Et voici climat континентальный.
Французским грассом сбить пытаюсь тон
Русийских вскриков. Ибо Север дальный
Коварно близок, несмотря на то,
Что мы в просторах Азии. Фатальный
Расклад погод вне Галлии! Всегда
У нас под тридцать. Знак туда-сюда
Менять легко: два минуса в прицеле
В итоге "плюс" – пленительно, charmant
Погожим летом! Круглые недели
Крути с природой пышною роман.
Какие планы! А на самом деле
Июль опасен. Замечтался – ан
И обгорел! Покусан разным гнусом...
Увы, облом и с минусом, и с плюсом.
32 – Смена настроений (2) 2
На редкость ясно. Вот уж час стою:
В большом сугробе по колено брюки,
Шарф прикрывает "варежку" мою,
Что на лице. Другие прячут руки.
Не греет солнце! Я не узнаю
Звезду дневную. Умерли все звуки.
А тишина такая, что знобит.
И раскаленной платиной зенит.
Ах, как блестит! По-чародейски ярко,
Как в добром детстве... Весь я на виду.
И не уйти – ведь дома два огарка,
А света нет. И печка, как в бреду,
Жует дрова, а теплоты ей жалко,
Зато дымит... И вот с утра в саду
Топчу снега упрямо, но напрасно.
Здесь невозможно жить. На редкость ясно.
33 – Неподсуден (1) 1
Туман исчез, растаял, словно сон,
Что снизошел к заснеженному дому.
В гостях всегда работает закон:
Чуть рассвело – так сразу к водоему.
И вот умыт, слегка опохмелен;
Ни мутных глаз, ни ужаса к спиртному –
Я ничего плохого не познал
Помимо жажды. Славно погулял.
Храпят окрест – синкопы и рулады.
Как беззаботно! Двигаюсь к окну,
Из-под тяжелых век катаю взгляды,
Как валуны, в небесную волну,
Без всплеска тонут. Помыслы в засады
Позалегли, идут на глубину...
Короткий отдых вне боёв и буден.
Блажен, в покое пьющий. Неподсуден.
34 – Неподсуден (2)
Денёк без солнца. И свирепый норд
Дурных традиций русского загула.
Как будто стих – но снова мечет, рвет
Со свистом, воем... Слева-справа в скулы,
В глаза и в душу лупит, колет, бьет,
Сбивает, клонит... Крепостью Микулы
Зимой в Русии нужно обладать!
Спиной вперед – и выступаю вспять,
Таща с трудом нагруженные сани:
Бидон воды и ведра про запас.
Паяльной лампой две колонки сами
Жильцы недавно отогрели. Газ
В баллонах есть. Нормально. Парусами
Шумит замерзших простыней каркас
На всех задворках. Мир почти безлюден.
Февраль. Предместье. Стужа. Неподсуден.
35
Уходит вторник... что, очередной?!
Когда ж неделя кончиться успела?
Коварный ход у Времени. Шальной.
Годов как нет – и вдруг родное тело
Трещит по швам, и ровной сединой
Копна волос покрылась, заблестела,
Как полировкой. Безупречный лак,
Из благородных... Утешаюсь так.
Одно гнетет: ведь рядом неизменно
Буквально всё! Примерно, пятьдесят
Годичных циклов чинно, ежедневно,
Без любопытства отмечает взгляд,
Что жизнь – болото в тине. И царевна
Все та же жаба! В пустоту летят
Из колчана надежды наши стрелы:
И цели нет, и в возрасте Акелы.
36
Какое солнце! Словно не зима
И не Русия вплоть до кромки леса
И много дальше. Светлые дома,
Густых деревьев четкая завеса,
Клубок теней... Снежинок кутерьма,
Холодных искр сверкающая пьеса –
Шальных ветров небрежная игра
На клавесине снега. Так с утра
И до зари – неделя за неделей.
Застыл февраль в морозном хрустале,
Как сам не свой. Ни муторных метелей,
Ни воя труб... И не торчит во мгле
Багровый шар на пиках острых елей,
Туманным утром. В форточном стекле
Лишь чистый свет, небесные пастели.
И каждый день – изделием из Гжели...
37
Тринадцать кошек. Теплая плита,
За ней сугробик спинкою диванной.
Почти комфорт. И сверху красота:
В февральском небе солнечные ванны
Ласкают жизнь! Два кремовых кота
Во сне мурлычат... но небесной манны
Не всем довольно, дабы песни петь,
А только сытым. Чуточку. На треть.
Большой черныш утратил облик шара
И похудел при выгнутой спине.
Подходит, смотрит... Белый сгусток пара
С беззвучным "ня!" вздымается ко мне.
Нашелся в сумке сыр – и тотчас свара
У моих ног! А в розовом огне
Раскрытых пастей страх, надежда, злоба...
Мы в стае, черный. И сглупили. Оба.
38
В котельной ночью холодно до слез,
Что на глаза зачем-то наползают.
На трубах лед, и в инее насос
У дальних окон. Быстро примерзают
Слезинки к носу. И багровый нос
Уж посинел. Кулак отогревает
Его немножко, но при этом сам
Прилично зябнет. Хорошо ногам
В двойных носках и валенках пушистых!
Насос течет – никак не отойти,
И вот стою весь в брызгах серебристых
И ворошу дренажные пути.
Путь заколдован. И при коммунистах,
И при свободе нынче – лишь "ахти!"
И сможешь вскрикнуть, встретившись с бедою...
И жизнь, как смазка: пополам с водою.
39
Буран в разгаре, и пройти овраг
Ему навстречу лишь таежник сможет.
Сугроб глотает валенки... в носках
Такая сырость! В рукавицах тоже.
И сталагмиты виснут на усах,
И стразы льда то там, то тут на коже.
Шарф на глаза – и боком... и спиной...
Перетерплю. Зато легко домой.
И вот долина. Веером жемчужным
Все шире, шире – и до царств лесных.
Мне не дойти без лыж, да и не нужно.
Раздолье белым мухам! Ведь у них
Нет снежных птиц-врагов. Завыл натужно
Голодный ветер и внезапно стих.
И ни домов, ни улиц, ни Системы...
Простор, метель, безлюдье – все и темы.
40
Под снегом – грязь. Открытие! А что
Вы ожидали, господин ворона?
Лишь потеплело, и едва пальто
Пришло на смену куртке из мутона,
И воздух-ветер режущим жгутом
Рассек пространство с северного склона
Восточных гор и влагой напитал –
Снег обнажил, что тщательно скрывал.
Не стать иной, а только серой, черной,
Да и не грязь ей имя, а земля.
Как близко осень! А ее упорно
Зовут весной. Пусть птичье "соль" и "ля"
Звенит-поет, пусть свежесть из-за гор, но
Мертвы, пустынны голые поля.
То дождь, то лед сухой хватаешь кожей...
Ноябрь и март – нет месяцев похожей.
Метки:
