Из цикла Gesperia

(Сонеты)

ТОЛКИЕН

Когда дрожала твердь, ходила ходуном
Под мощною пятой владыки Саурона,
И был бессилен меч, и ненадежны троны,
В заветный час сошлись эльф, человек и гном.
Не дремлет серый маг, склонясь над валуном.
Сквозь время слышит он боев грядущих громы.
И призраки падут, и гоблины-уроды.
Эльфийский сытный хлеб запьем людским вином.
В делах былых эпох Джон Толкиен знал толк.
Пускай далекий век трагичен и жесток,
Геройские сердца сраженье не озлобит.
Да, есть что вспоминать пред мирным очагом,
Где наблюдает гном за пляшущим огнем,
И сагу о борьбе слагает мудрый хоббит.

ЛОРД ДАНСЕЙНИ

У входа в старый парк стоит смиренный лев.
Прохладный ветерок шуршит листвой осенней.
Приветствую тебя, фантазия Дансейни.
Среди нагих ветвей мелькает белый шлейф.
Быть может, на коне промчался светлый эльф.
К загадочным мирам возможно ль вознесенье?
Сойти ль в пучину вод без страха-опасенья?
Руины городов таит прибрежный шельф.
Бард безмятежно спит, и, погруженный в сон,
Он видит, словно въявь, волшебный Каркассон.
Таятся в облаках и башни, и вершины.
Над морем паруса как белые крыла.
И уподоблен холм престолу короля.
И танцы белых фей средь зарослей крушины.

БИРС

С карибских берегов повеет влажный бриз,
И охлаждает он горячий воздух прерий.
Проснулись горный лев и злой медведь в пещере.
В то утро отчий край покинул Амброз Бирс.
Идет, сжимает трость как бог античный – тирс,
Гадая, сколько лет вселенский рок отмерит.
Клубятся облака, волна ласкает берег,
И белый альбатрос планирует на пирс.
Незримую над ним судьба простерла длань.
Однажды он ушел в неведомую даль.
Где умер иль погиб, не знает даже Хастур.
Не посвятит ему газета некролог.
Среди хвои секвой щебечет королек,
И тучные стада на луг выводит пастырь.

МЭЙЧЕН

За письменным столом пером скрипит Артур,
Читателем любим и критикой отмечен.
В предутренней тиши слагает повесть Мэйчен,
Пока блестит в окне серебряный Сатурн.
Над россыпью камней сверкнул Эскалибур?
Иль звездочет с холма на Путь взирает Млечный?
А, может, в темноте, по выпасам овечьим
Как тыщи лет назад бредет себе силур?
Над бухтою морской белеет известняк.
И выбит на скале давно забытый знак,
Похожий на печать языческого Ура.
А по волнам спешит неведомый корабль,
Несущий к берегам мистический Грааль
Из времени того - великого - Артура.

ЛАВКРАФТ

Решали в старину: как много духов злых
Смог дьявол поместить на кончике булавки?
"Их имя - легион!" - воскликнул Говард Лавкрафт.
…В ночи сокрыла Тьма свой многоликий лик,
Копыта прячет черт, а оборотень - клык.
Что чует человек, дочитывая главку?
Забьется здравый смысл как серый кот под лавку,
Коль меж страниц скользнет чужого солнца блик.
Бой Хаоса с Творцом. Опять ударил гонг.
Шевелятся на дне и Ктулху, и Дагон.
Покинут мрак морей в назначенные сроки:
Когда в глазах людей мелькнет нездешний блеск,
На левое плечо запрыгнет бойкий бес,
И спустятся с вершин в наш мир другие боги.

ЙЕТС

Ирландии поэт Уильям Батлер Йетс
В стихии мятежа, по счастью, не погублен.
Отечество в крови, в дыму пожарищ Дублин,
Британскою петлей задушенный протест.
В мечтаниях и снах ты видишь кельтский крест.
Творит стихи филид, задумчив и насуплен
Глаголет юный вождь - не сломлен, не подкуплен.
Трехцветный гордый стяг взлетел на острый шест.
Как море в час грозы волнуется страна.
Таинственно звучит души твоей струна.
Другим стихам греметь в преддверье новой эры.
Но слышатся тебе над разноцветьем трав
Напевные слова и звон старинных арф.
Да славится вовек зеленый остров Эйре!

АРБО

Прелестная страна Жозефа д'Арбо,
Где в сельском кабаке пастух расскажет пьяный,
Что в кущах тростника он встретил бога Пана:
- Жаль, не фотограф я. Заснял бы - да в альбом.
Пустынный небосвод, в нем солнце-колобок.
Заслышав старика, смеются гардианы:
- А не видал ли ты охотницу-Диану?
На ящик коньяка поспорить не слабо?
Над лампою зудит назойливый комар.
Блаженная земля! Мне грезится Камарг,
Где барка трех святых скользит меж тростниками.
Расправит паруса сирокко иль мистраль.
Плыви вдоль берегов, божественный корабль.
Святые нам поют и говорят стихами.

ЭЛИАДЕ

Естественен и прост был изначальный миф,
Да сложно воскресить - что в прозе, что в балладе.
Но взялся за перо кудесник Элиаде,
Чтоб древности вернуть в наш прагматичный мир.
В обыденном сумел прозреть чудесный миг,
Невидимым пловцом скользнул по сонной глади.
Раскрылся небосвод - и в современном граде
Замолкисова тень огни реклам затмит.
Ученый и певец зовут: "Вернись скорей
В индийский старый храм, на остров дикарей.
Тверди, как "Отче наш", балканские баллады".
А прошлое живет, и трудится Творец.
…Что прячет погребок, невидимый в траве:
То ль двери в мир иной, то ль сказочные клады?

УЭЛЬБЕК

Наш человечий род шагнул из века в век.
Да что там жалкий век! - за грань тысячелетий.
Все гонят вдаль толпу прогресса злые плети.
О том поведал нам печальник Уэльбек.
И снова не отверг соблазны человек.
Какой разумный вид нас сменит на планете?
Ужели Сатана чело печатью метит
И хочет сердце рвать как древний жрец-ацтек?
Среди сиамских кущ воскрес Неронов Рим.
И чудится уже над Лансароте дым.
Помпейский призрак он. Там сера, а не ладан.
Расширили простор отчаянной борьбы.
А в небесах летят крылатые гробы.
И ястребы кричат, и скалится Бен Ладен.