Касыда язычника

Любви и веры пламя укротив, я выбрал гнев и ярость многих битв,
И труб сраженья грозовой мотив мне был любезен.
Струною обращалась тетива – во славу огневого божества
Звучали умирающих слова, слагая песни.

И спотыкались кони о тела, и улетала в синеву стрела,
И, моего пугаясь ремесла, погасло солнце.
Когда ж луна взошла на небосвод, то, отразясь в кровавом мраке вод,
Увидела: копье мое вот-вот ее коснется.

Колени ни пред кем не преклоня, я брел босым по острой кромке дня
И бейты, рассыпаясь и звеня, в закат срывались.
Но, обратясь к насмешнице судьбе, я понял вдруг, что заперт сам в себе
И смысла нет в отчаянной борьбе, где мир – лишь малость.

Я бросил меч, взял нищего суму и погрузился с головой во тьму,
В отчаяньи надеясь, что уйму в пути терзанье.
А ночь в крови тонула и звала туда, где со стены лилась смола,
Зола летела, и звенел булат на поле брани.

Но отступили демоны беды, когда я встретил серебро звезды –
Среди пустыни кружево воды, что сердце лечит.
И путь закончен, стала ночь тиха, и мир поплыл в объятиях стиха,
И разлетелась боль, как шелуха, и стало легче…