Жизнь на перекрёстке дорог - глава первая
Вечерело, моросил мелкий дождь, по окнам струйками стекала дождевая вода, смывая скопившуюся пыль от недавно пришедшей пыльной бури из пустыни. Часто они, эти бури, нависали над южным городком, в котором долгие годы жил он, Миша Раскин, единственный сын Марка Раскина и его жены Наташи, внук бабушки Софьи и деда Арона. Сморивший его сон помогал забыться на короткий миг, унося в мир детства и юности. Мир, где были радости и горести. Мир, в котором он не был одинок.
- Мишенька, просыпайся солнышко! Дедушка отведёт тебя в садик. Ты хочешь в садик? - слышал он голос бабушки, ощущая прикосновение её ласковой руки на своей голове. От этого прикосновения становилось тепло.
- Бабушка, оставь меня дома. Я помогу тебе сделать уборку...
- Хорошо, Мишенька, оставайся. Поспи ещё немного, - звучал ответ.
Бабушка... Она в их семье была самой доброй. У неё всегда находились слова, чтобы успокоить любого. Стержень, который никто не берёг. Стройная красавица, светловолосая, она влюбилась в соседского паренька, называя его ласково - Арончик. Отец Софьи, известный в городе врач, не одобрял влюблённость единственной дочери в этого неказистого паренька из бедной еврейской семьи, живущих рядом, влача нищенское существование. Не понимал, как можно так бедно жить, но перечить не стал и сам оплатил все расходы на свадьбу, заказав у сапожника новые туфли для будущего зятя на высокой подошве, но и это не спасло. Софочка была на голову выше своего избранника на свадьбе, не отказавшись от туфелек на высоком каблучке. Померещилась отцу беременность у дочери, а внук, названный в его честь Марком, родился у пары только через пять лет совместной жизни.
Молодые жили вместе с ним, в его уютных двух комнатах большой коммунальной квартиры. Родители Арона жили по соседству до последнего дня, так и не дождавшись внука. Он походатайствовал и комнату отдали молодым, обустроивших там уютное гнёздышко. А после рождения маленького Марка, поменялся с ними комнатами. Потом он никогда не жалел о выборе дочери, видя сияющие от счастья глаза Софочки. Рано овдовев, воспитывал дочь сам, дав ей хорошее образование. Её желание стать врачом принял за должное, лишь сказал, смахнув скупую мужскую слезу:
- Кому, как не тебе, Софочка, лечить людей? Твоё доброе сердце всегда поможет найти правильное лечение. Мама бы порадовалась за нас.
Война вошла в жизнь людей, многое поменяв. Софья к этому времени была уже дипломированным врачом с опытом в пять лет, став хирургом, как отец. Они сутками пропадали в госпитале, подменяя друг друга у операционного стола. К началу войны маленькому Марку исполнилось десять лет. Чтобы не оставлять его одного, работали в разные смены. В один из дней, по дороге домой на отдых после суточного дежурства, отец погиб под бомбёжкой. Светлые волосы Софочки за сутки изменят цвет, она станет седоволосой красавицей с удивительными голубыми глазами, от которых у многих раненных в госпитале сносило голову. Особо назойливых, с офицерскими погонами, останавливала обещанием отрезать во время операции всё, что мешает спокойно жить. По тому, как изменялся цвет её глаз, кавалеры понимали - доктор не шутит.
Деда Арона на фронт не призвали, в детстве повредил левую руку. Он не был красавцем. Немного щуплый, невысокого роста, с пышной шевелюрой жестких вьющихся волос, чёрного цвета в молодости, и почти белого - в старости. В любой компании, едва он начинал о чём-либо рассказывать, дамочки не отводили своих взглядов, понимая, почему так в него влюблена Софочка. Им хотелось впиться в его алые губы в страстном поцелуе, запустив пальцы в шевелюру, но рядом с ним была такая красавица. От таких не гуляют, таких боготворят. Не случайно же на свадьбе, он, подхватив Софочку на руки, нёс её от ЗАГСа до самого дома. Такими их и запечатлел фотограф.
Город Саратов на Волге не обошла война стороной. Арон сразу ушёл со своей работы в архитектуре и пошёл работать на завод. Оставляли они себе с Софочкой минимум из заработанного, отдавая большую часть на нужды фронта. Так поступали многие жители города.
Сколько себя помнил Миша, семья из пяти человек жила в просторной трёхкомнатной квартире, полученной дедом Ароном за заслуги в архитектуре родного города на большой реке Волге. Расположенная на центральной улице, квартира высоко ценилась у знатоков. Родители и деды занимали две большие комнаты. У Миши с шести лет была своя комната, поменьше, но со своим балкончиком во двор дома, с собственной берёзкой, посаженной дедом для него. Солнце с раннего утра, луна в ночное время. Сказки, прочитанные на ночь дедом.
Квартира напоминала ему Т-образный перекрёсток. Выходя из своей комнаты, он видел две двери напротив, постоянно закрытых, в комнату родителей и бабушки с дедом. Направо - к родителям, налево - к дедам. В тех комнатах был разный мир, хотя окна обеих выходили на центральную, всегда праздничную улицу города, где бурлила весёлая жизнь, светило солнце почти весь день.
В комнате родителей царил беспорядок, неприбранная кровать, с металлическими спинками, с ворохом постельного белья, в серый мелкий цветочек. Диван в простенке, между двумя окнами, давно немытыми, не пропускающих дневной свет. Их закрывали массивными портьерами, включая большую люстру под высоким потолком. Маленький столик всегда загромождала гора немытых чайных чашек и блюдец. Уборку родители делали раз в неделю, но хватало её ненадолго. Уходя на работу, родители закрывали свою комнату на ключ. В воскресенье родители закрывались в своей комнате на целый день, не приглашая Мишу. За ним приходил дед Арон и забирал к себе, тихо бурча, обращаясь к бабушке:
- Эти опять закрылись в своей комнате, даже не поинтересовавшись, как там ребёнок, Софочка! Может быть, он голоден, может мы свалились в хвори. Я всё прибрал в его комнате, переодел ребёнка, грязную одежду положил в корзину в ванной, потом постираю.
- Оставь их в покое, Арончик! Ничего уже не изменить. Марк мстит нам за годы войны, когда он, практически, жил один. Уже став взрослым, не хочет понять, почему так было. Бедный Мишенька! Мне страшно за его судьбу, поэтому нам надо жить с тобой долго, мой дорогой. Можно разменять квартиру и ничего этого не видеть, но это невозможно. При нас, живущих рядом, Марк поднимал дважды вопрос о недельном детском садике. Мне просто не хотелось тебя расстраивать и я не рассказала. Когда их сын вырастет, он припомнит им всё это.
В комнате дедов стояла старинная мебель из красного дерева, доставшаяся им в наследство от прадеда, отца бабушки Софьи. Комната была разделена красивой ширмой из дерева на две неравные половины. Кровать стояла в правой, меньшей половине, и всегда была накрыта бордовым атласным покрывалом, расшитым шёлковыми нитками. Рядом стояли две прикроватные тумбочки, с лампами, и небольшой туалетный столик с зеркалом в резной раме. Чисто вымытое окно пропускало в комнату полуденное солнце, наполняя её бликами и солнечными зайчиками. В левой, большей половине, стоял диван с высокой спинкой, обтянутый бордовым велюром, а рядом - кресло деда. Обеденный стол с четырьмя стульями, с такой же обивкой, стоял у стены на входе, а за ним резной буфет, наполненный красивой посудой. Стол всегда был накрыт белоснежной скатертью. На нём стояли различные вазочки с лакомствами.
Позавтракав, втроём уходили на прогулку. Дед до блеска начищал свою обувь, надевал синий бостоновый костюм с атласной жилеткой и неизменным платочком в нагрудном кармане под цвет рубашки. Модная шляпа, с высокой тульей, и трость, с красивым набалдашником, делали его похожим на денди с обложки модного журнала. Бабушка вышагивала рядом также в бостоновом костюмчике светло-голубого цвета, в изящных туфельках красного цвета на низкой подошве, сшитых на заказ у знакомого сапожника, в маленькой шляпке из красного бархата, которую бабушка называла почему-то таблеткой. На улице на них многие обращали внимание, здоровались знакомые и незнакомые люди. Туфли дед шил себе на заказ на высокой подошве, высокая шляпа, раздобревшие плечи, делали его выше Софочки. Бабушка рядом с ним смотрелась миниатюрной статуэткой.
После прогулки, они заходили в кондитерскую, покупали с десяток разных пирожных и возвращались домой. Бабушка выставляла на стол три тарелки, вкусные салатики, запечённую в духовке курочку и по кружке вкусного бульона, а он, Мишенька, ждал, когда дойдёт очередь до пирожных.
Дедушка после обеда усаживался в кресло читать воскресные газеты, купленные в киоске у дома. Несмотря на свой возраст он продолжал работать в управлении архитектуры города. Бабушка была на пенсии, но иногда её приглашали в больницу посмотреть пациента и дать рекомендации о проведении операции. Миша с ногами забирался на широкий диван, бабушка раскрывала книгу и читала сказки. Дремота приходила мгновенно, но он знал, что скоро в дверь постучит отец и уведёт его в свою комнату. Так было каждое воскресенье. Бабушка положит на тарелку пирожные, молча, без слов, подаст отцу.
- Софочка, ты лучше отдай им курицу, они ведь ничего не варили, - подавал голос дед, не поднимая глаз от газеты. - Они, наверняка, не завтракали.
В комнате родителей Мишенька находился не более часа и уходил в свою комнату. Наступал вечер, приходило время спать. Отец нехотя провожал его, раздевал и укладывал в постель. Выключив свет, выходил, плотно закрывая дверь. Мама говорила с ним крайне редко, но всегда сердито, строгим голосом:
- Зачем ты опять пошёл в комнату дедов? Воскресенье наш с папой день, заруби себе на носу. Ты шесть дней в неделю проводишь с ними, - отчитывала Мишеньку мама, стоя к нему спиной, собирая грязную посуду со стола на поднос. - Опять эти доброхоты отвалили с барского стола свои объедки.
- Наташа, не вздумай выбросить! Я голоден как сто чертей. А хлеб у нас есть? - вступал в диалог отец, отламывая ножку у курицы. - Не понимаю, где они их достают. Вчера заходил в магазин, там шаром покати, одни банки с маринованными кабачками, даже икра баклажанная пропала. Надо было сегодня пойти с утра пораньше, может быть что-нибудь купил. Теперь всю неделю впроголодь. Давай уже помиримся с предками. Отец зануда, но надоело засыпать на голодный желудок. Сейчас бы супчику, или бульончика тарелочку.
- Ты мирись, а я поживу и без их бульончиков! - отвечала Наташа, как про себя называл мать Мишенька, тихо сидящий на краешке стула.
Он рос, ничего не понимая в жизни взрослых. Они не ругались, но и не дружили. Деда звали Ароном, а отчество у отца Александрович. Вот у него, у Мишки - Маркович, Михаил Маркович Раскин, а у папы Марк Александрович Раскин. Выходит, дед и не отец ему вовсе, а, вроде, похожи. Вот он, Миша, совсем не похож на отца. Хотелось спросить у бабушки, но всякий раз откладывал на потом.
Вот выросту большим и всё разузнаю, - думал Миша Раскин, лёжа в постели, разглядывая луну за окном.
Во снах часто видел дороги, ведущие в незнакомые места. Иногда он их запоминал, но никому не рассказывал.
Продолжение следует:
http://stihi.ru/2021/01/27/9898
- Мишенька, просыпайся солнышко! Дедушка отведёт тебя в садик. Ты хочешь в садик? - слышал он голос бабушки, ощущая прикосновение её ласковой руки на своей голове. От этого прикосновения становилось тепло.
- Бабушка, оставь меня дома. Я помогу тебе сделать уборку...
- Хорошо, Мишенька, оставайся. Поспи ещё немного, - звучал ответ.
Бабушка... Она в их семье была самой доброй. У неё всегда находились слова, чтобы успокоить любого. Стержень, который никто не берёг. Стройная красавица, светловолосая, она влюбилась в соседского паренька, называя его ласково - Арончик. Отец Софьи, известный в городе врач, не одобрял влюблённость единственной дочери в этого неказистого паренька из бедной еврейской семьи, живущих рядом, влача нищенское существование. Не понимал, как можно так бедно жить, но перечить не стал и сам оплатил все расходы на свадьбу, заказав у сапожника новые туфли для будущего зятя на высокой подошве, но и это не спасло. Софочка была на голову выше своего избранника на свадьбе, не отказавшись от туфелек на высоком каблучке. Померещилась отцу беременность у дочери, а внук, названный в его честь Марком, родился у пары только через пять лет совместной жизни.
Молодые жили вместе с ним, в его уютных двух комнатах большой коммунальной квартиры. Родители Арона жили по соседству до последнего дня, так и не дождавшись внука. Он походатайствовал и комнату отдали молодым, обустроивших там уютное гнёздышко. А после рождения маленького Марка, поменялся с ними комнатами. Потом он никогда не жалел о выборе дочери, видя сияющие от счастья глаза Софочки. Рано овдовев, воспитывал дочь сам, дав ей хорошее образование. Её желание стать врачом принял за должное, лишь сказал, смахнув скупую мужскую слезу:
- Кому, как не тебе, Софочка, лечить людей? Твоё доброе сердце всегда поможет найти правильное лечение. Мама бы порадовалась за нас.
Война вошла в жизнь людей, многое поменяв. Софья к этому времени была уже дипломированным врачом с опытом в пять лет, став хирургом, как отец. Они сутками пропадали в госпитале, подменяя друг друга у операционного стола. К началу войны маленькому Марку исполнилось десять лет. Чтобы не оставлять его одного, работали в разные смены. В один из дней, по дороге домой на отдых после суточного дежурства, отец погиб под бомбёжкой. Светлые волосы Софочки за сутки изменят цвет, она станет седоволосой красавицей с удивительными голубыми глазами, от которых у многих раненных в госпитале сносило голову. Особо назойливых, с офицерскими погонами, останавливала обещанием отрезать во время операции всё, что мешает спокойно жить. По тому, как изменялся цвет её глаз, кавалеры понимали - доктор не шутит.
Деда Арона на фронт не призвали, в детстве повредил левую руку. Он не был красавцем. Немного щуплый, невысокого роста, с пышной шевелюрой жестких вьющихся волос, чёрного цвета в молодости, и почти белого - в старости. В любой компании, едва он начинал о чём-либо рассказывать, дамочки не отводили своих взглядов, понимая, почему так в него влюблена Софочка. Им хотелось впиться в его алые губы в страстном поцелуе, запустив пальцы в шевелюру, но рядом с ним была такая красавица. От таких не гуляют, таких боготворят. Не случайно же на свадьбе, он, подхватив Софочку на руки, нёс её от ЗАГСа до самого дома. Такими их и запечатлел фотограф.
Город Саратов на Волге не обошла война стороной. Арон сразу ушёл со своей работы в архитектуре и пошёл работать на завод. Оставляли они себе с Софочкой минимум из заработанного, отдавая большую часть на нужды фронта. Так поступали многие жители города.
Сколько себя помнил Миша, семья из пяти человек жила в просторной трёхкомнатной квартире, полученной дедом Ароном за заслуги в архитектуре родного города на большой реке Волге. Расположенная на центральной улице, квартира высоко ценилась у знатоков. Родители и деды занимали две большие комнаты. У Миши с шести лет была своя комната, поменьше, но со своим балкончиком во двор дома, с собственной берёзкой, посаженной дедом для него. Солнце с раннего утра, луна в ночное время. Сказки, прочитанные на ночь дедом.
Квартира напоминала ему Т-образный перекрёсток. Выходя из своей комнаты, он видел две двери напротив, постоянно закрытых, в комнату родителей и бабушки с дедом. Направо - к родителям, налево - к дедам. В тех комнатах был разный мир, хотя окна обеих выходили на центральную, всегда праздничную улицу города, где бурлила весёлая жизнь, светило солнце почти весь день.
В комнате родителей царил беспорядок, неприбранная кровать, с металлическими спинками, с ворохом постельного белья, в серый мелкий цветочек. Диван в простенке, между двумя окнами, давно немытыми, не пропускающих дневной свет. Их закрывали массивными портьерами, включая большую люстру под высоким потолком. Маленький столик всегда загромождала гора немытых чайных чашек и блюдец. Уборку родители делали раз в неделю, но хватало её ненадолго. Уходя на работу, родители закрывали свою комнату на ключ. В воскресенье родители закрывались в своей комнате на целый день, не приглашая Мишу. За ним приходил дед Арон и забирал к себе, тихо бурча, обращаясь к бабушке:
- Эти опять закрылись в своей комнате, даже не поинтересовавшись, как там ребёнок, Софочка! Может быть, он голоден, может мы свалились в хвори. Я всё прибрал в его комнате, переодел ребёнка, грязную одежду положил в корзину в ванной, потом постираю.
- Оставь их в покое, Арончик! Ничего уже не изменить. Марк мстит нам за годы войны, когда он, практически, жил один. Уже став взрослым, не хочет понять, почему так было. Бедный Мишенька! Мне страшно за его судьбу, поэтому нам надо жить с тобой долго, мой дорогой. Можно разменять квартиру и ничего этого не видеть, но это невозможно. При нас, живущих рядом, Марк поднимал дважды вопрос о недельном детском садике. Мне просто не хотелось тебя расстраивать и я не рассказала. Когда их сын вырастет, он припомнит им всё это.
В комнате дедов стояла старинная мебель из красного дерева, доставшаяся им в наследство от прадеда, отца бабушки Софьи. Комната была разделена красивой ширмой из дерева на две неравные половины. Кровать стояла в правой, меньшей половине, и всегда была накрыта бордовым атласным покрывалом, расшитым шёлковыми нитками. Рядом стояли две прикроватные тумбочки, с лампами, и небольшой туалетный столик с зеркалом в резной раме. Чисто вымытое окно пропускало в комнату полуденное солнце, наполняя её бликами и солнечными зайчиками. В левой, большей половине, стоял диван с высокой спинкой, обтянутый бордовым велюром, а рядом - кресло деда. Обеденный стол с четырьмя стульями, с такой же обивкой, стоял у стены на входе, а за ним резной буфет, наполненный красивой посудой. Стол всегда был накрыт белоснежной скатертью. На нём стояли различные вазочки с лакомствами.
Позавтракав, втроём уходили на прогулку. Дед до блеска начищал свою обувь, надевал синий бостоновый костюм с атласной жилеткой и неизменным платочком в нагрудном кармане под цвет рубашки. Модная шляпа, с высокой тульей, и трость, с красивым набалдашником, делали его похожим на денди с обложки модного журнала. Бабушка вышагивала рядом также в бостоновом костюмчике светло-голубого цвета, в изящных туфельках красного цвета на низкой подошве, сшитых на заказ у знакомого сапожника, в маленькой шляпке из красного бархата, которую бабушка называла почему-то таблеткой. На улице на них многие обращали внимание, здоровались знакомые и незнакомые люди. Туфли дед шил себе на заказ на высокой подошве, высокая шляпа, раздобревшие плечи, делали его выше Софочки. Бабушка рядом с ним смотрелась миниатюрной статуэткой.
После прогулки, они заходили в кондитерскую, покупали с десяток разных пирожных и возвращались домой. Бабушка выставляла на стол три тарелки, вкусные салатики, запечённую в духовке курочку и по кружке вкусного бульона, а он, Мишенька, ждал, когда дойдёт очередь до пирожных.
Дедушка после обеда усаживался в кресло читать воскресные газеты, купленные в киоске у дома. Несмотря на свой возраст он продолжал работать в управлении архитектуры города. Бабушка была на пенсии, но иногда её приглашали в больницу посмотреть пациента и дать рекомендации о проведении операции. Миша с ногами забирался на широкий диван, бабушка раскрывала книгу и читала сказки. Дремота приходила мгновенно, но он знал, что скоро в дверь постучит отец и уведёт его в свою комнату. Так было каждое воскресенье. Бабушка положит на тарелку пирожные, молча, без слов, подаст отцу.
- Софочка, ты лучше отдай им курицу, они ведь ничего не варили, - подавал голос дед, не поднимая глаз от газеты. - Они, наверняка, не завтракали.
В комнате родителей Мишенька находился не более часа и уходил в свою комнату. Наступал вечер, приходило время спать. Отец нехотя провожал его, раздевал и укладывал в постель. Выключив свет, выходил, плотно закрывая дверь. Мама говорила с ним крайне редко, но всегда сердито, строгим голосом:
- Зачем ты опять пошёл в комнату дедов? Воскресенье наш с папой день, заруби себе на носу. Ты шесть дней в неделю проводишь с ними, - отчитывала Мишеньку мама, стоя к нему спиной, собирая грязную посуду со стола на поднос. - Опять эти доброхоты отвалили с барского стола свои объедки.
- Наташа, не вздумай выбросить! Я голоден как сто чертей. А хлеб у нас есть? - вступал в диалог отец, отламывая ножку у курицы. - Не понимаю, где они их достают. Вчера заходил в магазин, там шаром покати, одни банки с маринованными кабачками, даже икра баклажанная пропала. Надо было сегодня пойти с утра пораньше, может быть что-нибудь купил. Теперь всю неделю впроголодь. Давай уже помиримся с предками. Отец зануда, но надоело засыпать на голодный желудок. Сейчас бы супчику, или бульончика тарелочку.
- Ты мирись, а я поживу и без их бульончиков! - отвечала Наташа, как про себя называл мать Мишенька, тихо сидящий на краешке стула.
Он рос, ничего не понимая в жизни взрослых. Они не ругались, но и не дружили. Деда звали Ароном, а отчество у отца Александрович. Вот у него, у Мишки - Маркович, Михаил Маркович Раскин, а у папы Марк Александрович Раскин. Выходит, дед и не отец ему вовсе, а, вроде, похожи. Вот он, Миша, совсем не похож на отца. Хотелось спросить у бабушки, но всякий раз откладывал на потом.
Вот выросту большим и всё разузнаю, - думал Миша Раскин, лёжа в постели, разглядывая луну за окном.
Во снах часто видел дороги, ведущие в незнакомые места. Иногда он их запоминал, но никому не рассказывал.
Продолжение следует:
http://stihi.ru/2021/01/27/9898
Метки:
