1. Олдман... и немного стрельбы по птичкам
ОЛДМАН… И НЕМНОГО СТРЕЛЬБЫ ПО ПТИЧКАМ
Олд Ман или попросту Олд шел по авеню Любящих Сердец слегка помахивая тросточкой, напоминавший то ли приспособление для прыжка с балкона Прекрасной Дамы, то ли складной парашют опять таки для приземления из под купола цирка в кружок из опилок именуемый ареной, и на тонкой ниточке веселой и глупой души, иногда заменяющей гимнастическую лонжу, потому что иных способов страховки джентльмены не признают. В сумке булькала и переливалась желтым огнем бутылка, надо сказать, неплохого рома и Олду необходимо было только купить сигару, или лучше целых две сигары у Желтой Подковы, которую как только не называли – и горьковским пятачком, и Гаваной… короче, ему срочно нужна была сигара или лучше две.
Петербург в ожидании белой ночи шелестел шинами, фыркал выхлопными трубами и всем своим видом показывал, что вечер обещает быть шумным и многолюдным – все-таки это не какой-нибудь, а субботний вечер после трудовой недели, и пора немного отдохнуть...
Едва миновав Голливуд, Олд чуть не столкнулся с высокой и стройной девушкой, с глазами как… впрочем, об этом чуть позже, потому что его внимание отвлекли несколько молодых людей подвыпившего вида, четверо из которых в это время снимали часы с руки высокого рыжего мужчины.
– С меня сняли часы! – заявил долговязый Олду или самому Господу Богу.
– Это заметно, – ответил Олд и засветил прямо в глаз одному из любителей жить за чужой счет ботинком, хотя и довольно грубым, но вполне итальянским, чтобы не казаться простым сапогом – джентльмены не терпят суррогатов.
Сумка с веселящим напитком мешала свободе движений, а начиналась, похоже, такая субботняя карусель, что было из-за чего опасаться за ее целостность и сохранность, как за сохранность вклада в сберегательной кассе мятежной и пока еще юной души. И Олд не долго думая, дал подержать эту драгоценную ношу этой красивой и этой стройной девушке, которая оказалась весьма кстати в этот не самый вдохновительный для поэта момент, а Олд был поэтом и художником по рисованию поцелуев на щечках проказниц и ручках прекрасных как… но об этом мы поговорим в другой раз, а сейчас нам некогда…
…второй любитель легкой наживы вертелся на асфальте с разбитыми яйцами, а еще двух джентльменов удачи Олд вставил в строительные леса у ремонтируемого фасада дома и памятника архитектуры, причем памятник не пострадал, только у одного из джонов сильверов и флинтов почему-то сломалась рука, а у другого… тоже что-то сломалось, но не будем уточнять, потому что нам некогда – на сцену серого асфальта, – не татами, конечно, но весьма приспособленной для каблучков нежных созданий самой Весны, – на сцену вышел здоровенный мужик со здоровенной пустой бутылкой в здоровенной ручище – бутылке пустой как его мозги, в чем вы очень скоро убедитесь, потому что не Весна, а самое настоящее Лето как бы замерло в предвкушении белой ночи как театральный занавес перед раскрытием, а это… ну, скажем, антракт между двумя действиями, первое из которых бутылка рома, а второе вожделенные сигары, дорогу к которым пока что перекрыли некоторые обстоятельства… а вот антракт несколько затянулся…
– Молодой человек, – сказал Олд не снимая шляпы, – я бы на вашем месте отсюда слинял, потому что я не умею считать до трех и считаю только до двух, поэтому я говорю – раз…
Громила только что-то промычал и на счет два получил по уху так, что с головы Олда даже слетела шляпа, которую он все же поймал на лету левой ногой, а… а громила слетел уже на мостовую прямо под колеса спешащего куда-то такси. Дело запахло бензином и ментовскими мигалками, группа товарищей, то есть бандитов с большой асфальтированной дороги моментально растворилась среди осуждающих возгласов прохожих и Олд, поправив на затылке шляпу, предложил Девушке пройтись с ним до табачной лавки, потому что пить ром в такой теплый вечер без сигары и сами понимаете льда, да и в одиночестве было бы совсем уже неинтересно.
.
Олд Ман или попросту Олд шел по авеню Любящих Сердец слегка помахивая тросточкой, напоминавший то ли приспособление для прыжка с балкона Прекрасной Дамы, то ли складной парашют опять таки для приземления из под купола цирка в кружок из опилок именуемый ареной, и на тонкой ниточке веселой и глупой души, иногда заменяющей гимнастическую лонжу, потому что иных способов страховки джентльмены не признают. В сумке булькала и переливалась желтым огнем бутылка, надо сказать, неплохого рома и Олду необходимо было только купить сигару, или лучше целых две сигары у Желтой Подковы, которую как только не называли – и горьковским пятачком, и Гаваной… короче, ему срочно нужна была сигара или лучше две.
Петербург в ожидании белой ночи шелестел шинами, фыркал выхлопными трубами и всем своим видом показывал, что вечер обещает быть шумным и многолюдным – все-таки это не какой-нибудь, а субботний вечер после трудовой недели, и пора немного отдохнуть...
Едва миновав Голливуд, Олд чуть не столкнулся с высокой и стройной девушкой, с глазами как… впрочем, об этом чуть позже, потому что его внимание отвлекли несколько молодых людей подвыпившего вида, четверо из которых в это время снимали часы с руки высокого рыжего мужчины.
– С меня сняли часы! – заявил долговязый Олду или самому Господу Богу.
– Это заметно, – ответил Олд и засветил прямо в глаз одному из любителей жить за чужой счет ботинком, хотя и довольно грубым, но вполне итальянским, чтобы не казаться простым сапогом – джентльмены не терпят суррогатов.
Сумка с веселящим напитком мешала свободе движений, а начиналась, похоже, такая субботняя карусель, что было из-за чего опасаться за ее целостность и сохранность, как за сохранность вклада в сберегательной кассе мятежной и пока еще юной души. И Олд не долго думая, дал подержать эту драгоценную ношу этой красивой и этой стройной девушке, которая оказалась весьма кстати в этот не самый вдохновительный для поэта момент, а Олд был поэтом и художником по рисованию поцелуев на щечках проказниц и ручках прекрасных как… но об этом мы поговорим в другой раз, а сейчас нам некогда…
…второй любитель легкой наживы вертелся на асфальте с разбитыми яйцами, а еще двух джентльменов удачи Олд вставил в строительные леса у ремонтируемого фасада дома и памятника архитектуры, причем памятник не пострадал, только у одного из джонов сильверов и флинтов почему-то сломалась рука, а у другого… тоже что-то сломалось, но не будем уточнять, потому что нам некогда – на сцену серого асфальта, – не татами, конечно, но весьма приспособленной для каблучков нежных созданий самой Весны, – на сцену вышел здоровенный мужик со здоровенной пустой бутылкой в здоровенной ручище – бутылке пустой как его мозги, в чем вы очень скоро убедитесь, потому что не Весна, а самое настоящее Лето как бы замерло в предвкушении белой ночи как театральный занавес перед раскрытием, а это… ну, скажем, антракт между двумя действиями, первое из которых бутылка рома, а второе вожделенные сигары, дорогу к которым пока что перекрыли некоторые обстоятельства… а вот антракт несколько затянулся…
– Молодой человек, – сказал Олд не снимая шляпы, – я бы на вашем месте отсюда слинял, потому что я не умею считать до трех и считаю только до двух, поэтому я говорю – раз…
Громила только что-то промычал и на счет два получил по уху так, что с головы Олда даже слетела шляпа, которую он все же поймал на лету левой ногой, а… а громила слетел уже на мостовую прямо под колеса спешащего куда-то такси. Дело запахло бензином и ментовскими мигалками, группа товарищей, то есть бандитов с большой асфальтированной дороги моментально растворилась среди осуждающих возгласов прохожих и Олд, поправив на затылке шляпу, предложил Девушке пройтись с ним до табачной лавки, потому что пить ром в такой теплый вечер без сигары и сами понимаете льда, да и в одиночестве было бы совсем уже неинтересно.
.
Метки:
