Мост из радуги. Часть 3
Начало: Мост из радуги. Часть 1 http://www.stihi.ru/2012/01/08/9456
Мост из радуги. Часть 2 http://www.stihi.ru/2012/01/08/9735
И вот однажды утром Оленя как всегда первым делом побежала к заветному листу бумаги, на который приходили письма Хмура, а листа не было. Вернее был, только не на своем обычном месте, он скомканный валялся рядом со столом, как если бы кто-то, написав неудачное, не предназначенное для отправки письмо, скомкал черновик и бросил в корзину для бумаг, но промахнулся. Оленя подняла то, что столько времени было источником света и радости, аккуратно развернула, расправила его на столе дрожащими руками. На белой бумаге виднелись размазанные строки: ?Нам нужно расстаться, ты стала моей обязанностью, а я свободный человек… к тому же, ты первая попрощалась… так будет лучше… к тому же твои последние письма...спасибо за все. Будь счастлива!?
Ноги стали ватными, в глазах потемнело, Оленя начала что-то строчить на бумаге, но остановилась, любые слова сейчас были напрасны.
Когда, как все это началось? Оленя унеслась в прошлое, которое было для нее в данный момент единственной спасительной лазейкой. Только находясь сейчас в прошлом, можно было что-то понять, а может даже исправить.
Олене не спалось. В комнате было душно, не помогало даже настежь открытое окно, казалось, что даже мебель тяжело дышит. Оленя чувствовала себя, словно в турецком хамаме, только наслаждения уже не испытывала – бесконечное удовольствие становится мукой. Солнце в самом начале лета уже успело разогреть город так, что даже к середине ночи воздух не успевал остывать. Оленя уже не первый час лежала с открытыми глазами и смотрела в темноту, думать ни о чем не хотелось. И вдруг к ее глазу словно поднесли калейдоскоп, после остановки мелькающих цветных осколков она увидела протянутую к ней мужскую ладонь, Оленя стала уменьшаться в размерах, и, став достаточно маленькой, не испытывая и капли страха, шагнула на протянутую к ней руку. Она почувствовала себя любимой, понимаемой, защищенной. Владелец мистической руки, наверное, всего его просто не было видно в темноте, понес ее куда-то, а через несколько гигантских шагов, они оказались около письменного стола, на котором лежала огромная раскрытая книга. Оленя сразу вспомнила ее, в первый раз она видела этот фолиант во время медитации лет пять назад, когда горела желанием, чтобы ей показали дальнейшую судьбу, тогда книга точно также была раскрыта, но Оленя не увидела на ней ни строчки, расценив это, как запрет совать нос, куда не следует. Сейчас же на странице ?книги судеб? было что-то написано, Оленю опустили чуть ниже, ближе к страницам. ?Уже скоро…? - прочла она, после чего подул ветер, листы зашелестели, стали отрываться один за другим и улетать в открытое окно. Книга исчезла, остался лишь один парящий лист, который плавно опустился на стол. Оленю опустили еще ниже, она спрыгнула на стол, рядом с белой бумагой, ее нежно погладили по голове и подтолкнули вперед. Видение исчезло.
Оленя всегда любила слова, любила придумывать новые, любила пробовать их на вкус, ощущать на языке, размазывать по небу, смаковать, складывать их вместе, чтобы они звучали как-то особенно, ярко, любила рисовать словами людей, чувства, рисовать фантастические миры, которые, верила она, существуют, накладывать слово на слово, менять местами, переворачивать значения, больше, четче, выше, слой за слоем – раз и готово. Поэтому в доме Олени всегда было много бумаги: бумажные листы, блокноты, записные книжки валялись повсюду: на кровати, на диване, в прихожей, даже в ванной, но самым любимым местом была кухня. Оленя частенько усаживалась за кухонный стол, положив перед собой лист бумаги, карандаш, поставив свечу, и долгими часами могла глядеть в окно, задумываясь, улетая далеко от земли, блуждая в далеких мирах в поисках чего, кого, она и сама не знала. Потом она записывала что-нибудь вновь найденное и радовалась, даже если слова были грустными, все равно радовалась, только радость была разной: она могла быть тихой, теплой, словно свернувшаяся к клубок мурлыкающая кошка, а могла быть страшным торнадо, сметающим все на своем пути, могла журчать весенним ручейком, несущим к реке белый бумажный кораблик, или лететь водопадом с огромной высоты, пениться, бурлить, кипеть, создавая неимоверный шум, смеяться, как ребенок, или грохотать раскатами грома. Как-то летним вечером, кажется, это было в середине июня, Оленя засиделась заполночь, печаль была на душе, горела свеча, словно звала кого-то, строки на лист ложились былинно-напевные, будто в стародавние времена ждала жена мужа из долгого похода, тосковала, гадала на зеркалах, надеялась, молилась. А как сложились слова, в душе стало тихо, светло и вдруг на листе, лежащем рядом с тем, на котором писала Оленя, появилась строка – ?Не печалься, краса Ярославна…? Оленя потерла кулачками глаза, она точно знала, что это не ее текст, она взяла лист, поднесла ближе свечу, за первой строкой появилась еще одна, и еще одна, и еще… Оленя не знала, что и думать, она пошла, умылась холодной водой, посмотрелась в зеркало, показала своему отражению язык, зачем-то потеребила уши, прошлась по комнатам, заглянула под кровать и снова вернулась к таинственному листу бумаги, на котором написано было уже целое стихотворение. И столько тепла было в этих строках, такое родство и близость почувствовала Оленя, что у нее закружилась голова и выступили слезы. Она взяла карандаш, поднесла руку к бумаге, и бывшие на ней секунду назад буквы сразу исчезли, словно освобождая место.
- Спасибо, не буду… - неуверенно написала Оленя, с опаской думая про себя, что плачет по ней отдельная палата.
- Я Оленя, а ты кто? – и она затаила дыхание, ожидая ответа.
- Я Хмур, привет! На кухне сидишь, свечи жжешь, а, мечтательница? Тебе грустить не идет, улыбнись!
Оленю била крупная дрожь, у нее внутри словно раскачивался большой корабль, от борта к борту которого бегали зеваки, а может в ней проснулся еще один человек и дрожал от холода или трясся от смеха, она чувствовала чье-то присутствие рядом, настолько близко, что, кажется, волосы колыхались от дыхания этого второго.
- Хмур для дур… ну как раз для меня… Интересно, этот тип хоть иногда улыбается? Кто ж его так назвал то, вот бедолага?.. – съязвила Оленя, но писать этого не стала.
- Ддда… а ты откуда знаешь? Ты здесь?
- Ну примерно, просто мне думается, что я на твоей кухне, или ты на моей… А может даже больше, чем на кухне… Да, кстати, можешь пошутить над моим именем, если хочется, я не обижусь… - ей показалось, что незнакомец читает ее мысли, Оленя смутилась.
Они проговорили почти до утра, если можно считать разговором обмен словами посредством белого листа писчей бумаги. Опытным путем было выяснено, что никакие другие листы, кроме одного, подобными свойствами не обладают, а также, что живут они в одном летоисчислении, в одном часовом поясе, в одной стране, в одном городе, и даже в одной квартире – просто в параллельных мирах, и Хмур немного старше Олени. Чем больше Оленя и Хмур беседовали, тем больше точек соприкосновения у них находилось: они любили одну и ту же музыку, одни и те же книги, спектакли, города, у них были одни жизненные ценности, но главное - они создавали почти одинаковые фантастические миры из слов.
Оленя проснулась поющая от счастья, она парила надо всем, что ее окружало, стихи лились рекой, она выписывала их на заветном листе и убегала на службу, возвращаясь, видела продолжение, написанное Хмуром, и писала в ответ. Больше не было грустных глаз, томительного ожидания, одиноких ночей, Оленя купалась в случайно полученной в подарок радости и благодарила небеса за то, что она дождалась, что ее одинокая душа обрела себя в лице Хмура, и он испытывал то же самое. Они были одной рекой, витали в одних облаках, видели одними глазами, дышали одним воздухом, она начинала фразу, он подхватывал, он успокаивал ее еще до того, как она расплачется, она слышала его голос, чувствовала его запах, он безошибочно угадывал, какие духи она любит, они питали друг друга светом и силой, строили далеко идущие планы, собирались писать книгу, это была духовная гармония, единственное, что было необычным – у них не было тел, потому что их тела жили каждый в своем мире, но это было такой безделицей… Казалось, что ничто не омрачит этого сумасшедшего, лавиной обрушившегося счастья. Казалось…
Продолжение: Мост из радуги. Часть 4 http://www.stihi.ru/2012/01/09/1667
Строка ?Не печалься, краса Ярославна...…? взята из стихо моего друга
Михаила Бормотова http://www.stihi.ru/2011/06/21/8651
Мост из радуги. Часть 2 http://www.stihi.ru/2012/01/08/9735
И вот однажды утром Оленя как всегда первым делом побежала к заветному листу бумаги, на который приходили письма Хмура, а листа не было. Вернее был, только не на своем обычном месте, он скомканный валялся рядом со столом, как если бы кто-то, написав неудачное, не предназначенное для отправки письмо, скомкал черновик и бросил в корзину для бумаг, но промахнулся. Оленя подняла то, что столько времени было источником света и радости, аккуратно развернула, расправила его на столе дрожащими руками. На белой бумаге виднелись размазанные строки: ?Нам нужно расстаться, ты стала моей обязанностью, а я свободный человек… к тому же, ты первая попрощалась… так будет лучше… к тому же твои последние письма...спасибо за все. Будь счастлива!?
Ноги стали ватными, в глазах потемнело, Оленя начала что-то строчить на бумаге, но остановилась, любые слова сейчас были напрасны.
Когда, как все это началось? Оленя унеслась в прошлое, которое было для нее в данный момент единственной спасительной лазейкой. Только находясь сейчас в прошлом, можно было что-то понять, а может даже исправить.
Олене не спалось. В комнате было душно, не помогало даже настежь открытое окно, казалось, что даже мебель тяжело дышит. Оленя чувствовала себя, словно в турецком хамаме, только наслаждения уже не испытывала – бесконечное удовольствие становится мукой. Солнце в самом начале лета уже успело разогреть город так, что даже к середине ночи воздух не успевал остывать. Оленя уже не первый час лежала с открытыми глазами и смотрела в темноту, думать ни о чем не хотелось. И вдруг к ее глазу словно поднесли калейдоскоп, после остановки мелькающих цветных осколков она увидела протянутую к ней мужскую ладонь, Оленя стала уменьшаться в размерах, и, став достаточно маленькой, не испытывая и капли страха, шагнула на протянутую к ней руку. Она почувствовала себя любимой, понимаемой, защищенной. Владелец мистической руки, наверное, всего его просто не было видно в темноте, понес ее куда-то, а через несколько гигантских шагов, они оказались около письменного стола, на котором лежала огромная раскрытая книга. Оленя сразу вспомнила ее, в первый раз она видела этот фолиант во время медитации лет пять назад, когда горела желанием, чтобы ей показали дальнейшую судьбу, тогда книга точно также была раскрыта, но Оленя не увидела на ней ни строчки, расценив это, как запрет совать нос, куда не следует. Сейчас же на странице ?книги судеб? было что-то написано, Оленю опустили чуть ниже, ближе к страницам. ?Уже скоро…? - прочла она, после чего подул ветер, листы зашелестели, стали отрываться один за другим и улетать в открытое окно. Книга исчезла, остался лишь один парящий лист, который плавно опустился на стол. Оленю опустили еще ниже, она спрыгнула на стол, рядом с белой бумагой, ее нежно погладили по голове и подтолкнули вперед. Видение исчезло.
Оленя всегда любила слова, любила придумывать новые, любила пробовать их на вкус, ощущать на языке, размазывать по небу, смаковать, складывать их вместе, чтобы они звучали как-то особенно, ярко, любила рисовать словами людей, чувства, рисовать фантастические миры, которые, верила она, существуют, накладывать слово на слово, менять местами, переворачивать значения, больше, четче, выше, слой за слоем – раз и готово. Поэтому в доме Олени всегда было много бумаги: бумажные листы, блокноты, записные книжки валялись повсюду: на кровати, на диване, в прихожей, даже в ванной, но самым любимым местом была кухня. Оленя частенько усаживалась за кухонный стол, положив перед собой лист бумаги, карандаш, поставив свечу, и долгими часами могла глядеть в окно, задумываясь, улетая далеко от земли, блуждая в далеких мирах в поисках чего, кого, она и сама не знала. Потом она записывала что-нибудь вновь найденное и радовалась, даже если слова были грустными, все равно радовалась, только радость была разной: она могла быть тихой, теплой, словно свернувшаяся к клубок мурлыкающая кошка, а могла быть страшным торнадо, сметающим все на своем пути, могла журчать весенним ручейком, несущим к реке белый бумажный кораблик, или лететь водопадом с огромной высоты, пениться, бурлить, кипеть, создавая неимоверный шум, смеяться, как ребенок, или грохотать раскатами грома. Как-то летним вечером, кажется, это было в середине июня, Оленя засиделась заполночь, печаль была на душе, горела свеча, словно звала кого-то, строки на лист ложились былинно-напевные, будто в стародавние времена ждала жена мужа из долгого похода, тосковала, гадала на зеркалах, надеялась, молилась. А как сложились слова, в душе стало тихо, светло и вдруг на листе, лежащем рядом с тем, на котором писала Оленя, появилась строка – ?Не печалься, краса Ярославна…? Оленя потерла кулачками глаза, она точно знала, что это не ее текст, она взяла лист, поднесла ближе свечу, за первой строкой появилась еще одна, и еще одна, и еще… Оленя не знала, что и думать, она пошла, умылась холодной водой, посмотрелась в зеркало, показала своему отражению язык, зачем-то потеребила уши, прошлась по комнатам, заглянула под кровать и снова вернулась к таинственному листу бумаги, на котором написано было уже целое стихотворение. И столько тепла было в этих строках, такое родство и близость почувствовала Оленя, что у нее закружилась голова и выступили слезы. Она взяла карандаш, поднесла руку к бумаге, и бывшие на ней секунду назад буквы сразу исчезли, словно освобождая место.
- Спасибо, не буду… - неуверенно написала Оленя, с опаской думая про себя, что плачет по ней отдельная палата.
- Я Оленя, а ты кто? – и она затаила дыхание, ожидая ответа.
- Я Хмур, привет! На кухне сидишь, свечи жжешь, а, мечтательница? Тебе грустить не идет, улыбнись!
Оленю била крупная дрожь, у нее внутри словно раскачивался большой корабль, от борта к борту которого бегали зеваки, а может в ней проснулся еще один человек и дрожал от холода или трясся от смеха, она чувствовала чье-то присутствие рядом, настолько близко, что, кажется, волосы колыхались от дыхания этого второго.
- Хмур для дур… ну как раз для меня… Интересно, этот тип хоть иногда улыбается? Кто ж его так назвал то, вот бедолага?.. – съязвила Оленя, но писать этого не стала.
- Ддда… а ты откуда знаешь? Ты здесь?
- Ну примерно, просто мне думается, что я на твоей кухне, или ты на моей… А может даже больше, чем на кухне… Да, кстати, можешь пошутить над моим именем, если хочется, я не обижусь… - ей показалось, что незнакомец читает ее мысли, Оленя смутилась.
Они проговорили почти до утра, если можно считать разговором обмен словами посредством белого листа писчей бумаги. Опытным путем было выяснено, что никакие другие листы, кроме одного, подобными свойствами не обладают, а также, что живут они в одном летоисчислении, в одном часовом поясе, в одной стране, в одном городе, и даже в одной квартире – просто в параллельных мирах, и Хмур немного старше Олени. Чем больше Оленя и Хмур беседовали, тем больше точек соприкосновения у них находилось: они любили одну и ту же музыку, одни и те же книги, спектакли, города, у них были одни жизненные ценности, но главное - они создавали почти одинаковые фантастические миры из слов.
Оленя проснулась поющая от счастья, она парила надо всем, что ее окружало, стихи лились рекой, она выписывала их на заветном листе и убегала на службу, возвращаясь, видела продолжение, написанное Хмуром, и писала в ответ. Больше не было грустных глаз, томительного ожидания, одиноких ночей, Оленя купалась в случайно полученной в подарок радости и благодарила небеса за то, что она дождалась, что ее одинокая душа обрела себя в лице Хмура, и он испытывал то же самое. Они были одной рекой, витали в одних облаках, видели одними глазами, дышали одним воздухом, она начинала фразу, он подхватывал, он успокаивал ее еще до того, как она расплачется, она слышала его голос, чувствовала его запах, он безошибочно угадывал, какие духи она любит, они питали друг друга светом и силой, строили далеко идущие планы, собирались писать книгу, это была духовная гармония, единственное, что было необычным – у них не было тел, потому что их тела жили каждый в своем мире, но это было такой безделицей… Казалось, что ничто не омрачит этого сумасшедшего, лавиной обрушившегося счастья. Казалось…
Продолжение: Мост из радуги. Часть 4 http://www.stihi.ru/2012/01/09/1667
Строка ?Не печалься, краса Ярославна...…? взята из стихо моего друга
Михаила Бормотова http://www.stihi.ru/2011/06/21/8651
Метки:
