одно утро

это январское утро было чистым и каким-то гулким, из-за бьющей по ушам тишины. небо, очень близкое, словно было слеплено из осколков слюды разного цвета. эти осколки застыли тяжелыми небесными твердями – камнями-самоцветами – красно-розовыми, янтарно-желтыми, сизо-сиреневыми вестниками дня и солнца, словно это не небо было вовсе, а декорации наскоро сделанные кем-то. но от того, что это было настоящим, исконно-природным, не замешанным на искусственности людского бытия, у каждого живого существа что-то захватывало в районе сердца при виде недосягаемой, неизъяснимо могучей высокой дали.
мальчик шел по снегу быстрыми мелкими шагами. маленькая фигурка его, полная радости жизни и этого утра, нарушила тишину. в руке железным звуком лязгало ведерко.
у кромки воды – талый снег. руку протяни – стремительный и ледяной родник. ведро в воду – и прочь.
вдруг в снегу, за темными потоками – там берег - розовый отблеск неба - птица с розово-красным брюшком на снегу. во взгляде мальчика любопытство. снегирь в снегу. наверное, сдохший – так думает мальчик. это каждый подумал бы. а что если еще живой? так и оставить? нет детское сердце никогда не согласится на это. что-то первозданное заложено в душе и по молодости ее человек еще не отрекается от этой всемогущей силы, притягивающей его к таинству соприкосновения с иной хрупкой жизнью.
***
ведро на грязном деревянном полу. женские руки, чуть огрубевшие, моют пол, превращая пыль в холодную водянистую влагу, от которой в доме становится совсем неуютно.
на табурете сидит мальчик, держит ноги в тазу, из которого поднимается пар. мальчик изредка всхлипывает, вокруг глаз красные круги и вокруг губ – они некрасиво опухли. рядом мать трет грязные половицы. за окном серое небо. у батареи насквозь вымокшие валенки. гнев матери прошел, она больше не ругает сына, достает его ноги из таза, заботливо обтирает полотенцем раскрасневшиеся детские ступни, надевает мальчику на ноги шерстяные носки. на подоконнике лежит издохший снегирь, рядом ходит кошка, пытается достать труп птицы.
- брысь, брысь! – половой тряпкой женщина отгоняет кошку и с отвращением смотрит на птицу, - угораздило же эту падаль притащить…
в комнату входит мужчина, он не брит и уже не молод. в руках у него кисти и палитра. мальчик знает, что этого чужого человека любит его мать.
- не сердись на него, - мужчина говорит матери, - а ты не реви, - мальчику, - что ж ты думал, когда в воду лез? – тепло и по-доброму спрашивает он.
- я думал отогреть его и дома оставить жить.
- а себя тебе не жалко было, вон – валенок новых не жалко?
- как жалко? – недоуменно спрашивает детский голос - он тогда умирал и мучился, а я радовался и жил...
мужчина серьезно посмотрел на мальчика, словно угадал тайну детской мудрости в его словах, потом положил снегиря на табурет, сам сел напротив и стал делать быстрые наброски на бумаге акварелью.
мальчик сидел и задумчиво смотрел то на снегиря, то на безжизненную серость в окне. большие руки мужчины наносили уверенные мазки на бумагу - цвета, увиденные беглыми взглядами, которые он бросал на снегиря. и на листе стало появляться то самое утреннее небо - недосягаемая бездна вечной жизни, кусочек которой лежал теперь в этой комнате, окончив свое земное существование. в это время мать устало взглянула на мальчика и увидела на лице его глубокую неизъяснимую мысль. и ей стало грустно на сердце и одиноко больно, тогда впервые заметила она, как повзрослел ее сын.