Кое-что про телевизор
Бабушка есть организм, не могущий жить без страшных новостей. Ей во спасение придуман телевизор. Персональное око Саурона, окно в мир ужасов. Идя навстречу аудитории, новости пугают зрителя до икоты. После них даже фильм ?Техасская резня бензопилой? кажется тихой семейной комедией.
Мы с товарищем поехали в тур по Европе. Работа у нас такая. Наши друзья и знакомые объяснили, куда мы едем. Все они смотрели телевизор и знали, чем всё закончится. Мы ехали туда, где одно неосторожное движение — и ты (перефразируя Жванецкого) будущая мать. Прибавьте кризисы, крах культуры, и вы поймете, какой опасности мы подверглись.
Крестное знамение и русская речь — вот в чем было наше спасение. Русский язык отпугивает нечисть. Особенно в Парижском метро. Достаточно крикнуть что-нибудь в поддержку Сталина, сразу же воцаряются мир и покой. В критических ситуациях нам рекомендовали играть русского мафиози. Нанести себе и окружающим несколько ударов вилкой. За этот подвиг, конечно, о нас бы рассказали бы в новостях — ?русский турист простой вилкой уничтожил преступность в чёрном гетто?.
На всякий случай в помощь к вилке я прихватил отвёртку. И мы поехали.
Что касается экономического упадка, следы его видны не сразу. Прямо скажем, их надо искать. Грузовики в Европе носятся, заводы дымят, лица у народа сытые.
В напряженном молчании, тревожно вглядываясь вдаль, мы проехали много километров. Ни геи, ни мигранты не попадались. Стало даже слегка обидно. Такое наплевательское отношение к нашему народу. Местных, значит, можно терроризировать, а мы словно жертвы второго сорта.
Не выдержав, мы попросили экскурсовода показать нам бесчинствующие толпы понаехавших. Было бы жаль уехать, так и не столкнувшись с этим отвратительным явлением. Экскурсовод не сразу понял, чего надо. А потом отвел в турецкий ресторан. Там было вкусно, сытно, недорого. Мы как могли боялись окружающих брюнетов. Всё зря. Опасность была какой-то ненастоящей. Будто собрались добрые осетины и неумело прикидываются дикарями.
Заехали в Париж. Мне звонила мама, умоляла не ходить в места скопления ?желтых жилетов?. Так и сказала: как увидишь горящие пежо и ситроены, разворачивайся и беги. Чисто из подростковой вредности, мы сразу спросили, где тут желтые жилеты. Чтобы не вышло как с Германией — две недели напрасных блужданий.
Нас встречала милая девушка. Она одобрила тематику экскурсий. Она сама любила ходить к жилетам. Там весело, парни, то-сё, гражданская позиция. По субботам, с десяти до двух, у Триумфальной арки.
В Париже, куда ни отправься, навигатор потащит к Триумфальной арке. Миновать ее невозможно. С точки зрения ПДД, это перекрёсток с круговым движением на двенадцать (12!) съездов. Ни разметки, ни светофоров. Центрифуга, торнадо и коллайдер — отличные метафоры для описания принципов пересечения этого перекрестка. Независимо от того, хочешь ли ты ползти по кругу или лететь наперерез, как бесстрашное бревно, тебя будут таранить, на тебя будут орать. Там что ни делай, все равно будешь выглядеть придурком. Это самая богатая придурками точка мира. Там все друг на друга орут, но сразу же прощают.
В нужную улицу я свернул с пятой попытки, чем очень горжусь. После езды вокруг арки желтые жилеты показались скучными недотепами. Стоят, курят. Иногда, по просьбе телевидения, кричат речёвку или грозят кулаками куда-то в сторону вокзала. У нас дорожные работы бывают более зрелищны.
— Пойдите, покатайтесь вокруг Триумфальной арки, зануды! — крикнул я им на прощание.
Еще нас позвали на вечеринку, где были одни сплошные немцы. То есть сейчас они немцы, а раньше — турки, поляки, русские, сирийцы, один колумбиец. Говорили об архитектуре. Что она прорастает в людей снизу. Невозможно жить в такой красоте и не хотеть сделаться ее частью. Тем более что в перспективе маячит собственный дом и мерседес. А жить в палатке под мостом, блюдя чистоту экзотической какой-нибудь религии, желающих все меньше. Еще говорили, что русские немцы и турецкие немцы — братья навек. Не говоря уже о колумбийцах, сирийцах и поляках. И что даже сто бандитов не победят государство Германия. Потому что немецкая вредность никуда не делась, а у местной полиции прекрасная память на лица. Самолеты, полные хулиганов, летают в Турцию регулярно и возвращаются пустыми.
Еще был случай в городе Аахен. Ночь, тупик. Подошел человек в капюшоне. Внешне у него не было ни совести, ни национальности. Он что-то сказал по-немецки. Похожее на ?кошелек или жизнь, социал-демократическая сволочь?. Мне так показалось. Немецкая фонетика любую фразу превращает в угрозу. Даже знаменитое ?ихлибедих? больше похоже на ?отдайся по-хорошему?, чем на свой прямой перевод.
Я сразу дал понять, кто я и откуда. Я спросил ?чо надо?. Таким тоном, каким тени в наших подворотнях просят закурить.
Прохожий ответил мягко и по-русски:
— У вас габаритные огни горят. Аккумулятор сядет.
И пошёл своей дорогой. А я остался. Никому, знаете ли, неинтересный с огромным своим оборонительным потенциалом.
Слава Сэ
Мы с товарищем поехали в тур по Европе. Работа у нас такая. Наши друзья и знакомые объяснили, куда мы едем. Все они смотрели телевизор и знали, чем всё закончится. Мы ехали туда, где одно неосторожное движение — и ты (перефразируя Жванецкого) будущая мать. Прибавьте кризисы, крах культуры, и вы поймете, какой опасности мы подверглись.
Крестное знамение и русская речь — вот в чем было наше спасение. Русский язык отпугивает нечисть. Особенно в Парижском метро. Достаточно крикнуть что-нибудь в поддержку Сталина, сразу же воцаряются мир и покой. В критических ситуациях нам рекомендовали играть русского мафиози. Нанести себе и окружающим несколько ударов вилкой. За этот подвиг, конечно, о нас бы рассказали бы в новостях — ?русский турист простой вилкой уничтожил преступность в чёрном гетто?.
На всякий случай в помощь к вилке я прихватил отвёртку. И мы поехали.
Что касается экономического упадка, следы его видны не сразу. Прямо скажем, их надо искать. Грузовики в Европе носятся, заводы дымят, лица у народа сытые.
В напряженном молчании, тревожно вглядываясь вдаль, мы проехали много километров. Ни геи, ни мигранты не попадались. Стало даже слегка обидно. Такое наплевательское отношение к нашему народу. Местных, значит, можно терроризировать, а мы словно жертвы второго сорта.
Не выдержав, мы попросили экскурсовода показать нам бесчинствующие толпы понаехавших. Было бы жаль уехать, так и не столкнувшись с этим отвратительным явлением. Экскурсовод не сразу понял, чего надо. А потом отвел в турецкий ресторан. Там было вкусно, сытно, недорого. Мы как могли боялись окружающих брюнетов. Всё зря. Опасность была какой-то ненастоящей. Будто собрались добрые осетины и неумело прикидываются дикарями.
Заехали в Париж. Мне звонила мама, умоляла не ходить в места скопления ?желтых жилетов?. Так и сказала: как увидишь горящие пежо и ситроены, разворачивайся и беги. Чисто из подростковой вредности, мы сразу спросили, где тут желтые жилеты. Чтобы не вышло как с Германией — две недели напрасных блужданий.
Нас встречала милая девушка. Она одобрила тематику экскурсий. Она сама любила ходить к жилетам. Там весело, парни, то-сё, гражданская позиция. По субботам, с десяти до двух, у Триумфальной арки.
В Париже, куда ни отправься, навигатор потащит к Триумфальной арке. Миновать ее невозможно. С точки зрения ПДД, это перекрёсток с круговым движением на двенадцать (12!) съездов. Ни разметки, ни светофоров. Центрифуга, торнадо и коллайдер — отличные метафоры для описания принципов пересечения этого перекрестка. Независимо от того, хочешь ли ты ползти по кругу или лететь наперерез, как бесстрашное бревно, тебя будут таранить, на тебя будут орать. Там что ни делай, все равно будешь выглядеть придурком. Это самая богатая придурками точка мира. Там все друг на друга орут, но сразу же прощают.
В нужную улицу я свернул с пятой попытки, чем очень горжусь. После езды вокруг арки желтые жилеты показались скучными недотепами. Стоят, курят. Иногда, по просьбе телевидения, кричат речёвку или грозят кулаками куда-то в сторону вокзала. У нас дорожные работы бывают более зрелищны.
— Пойдите, покатайтесь вокруг Триумфальной арки, зануды! — крикнул я им на прощание.
Еще нас позвали на вечеринку, где были одни сплошные немцы. То есть сейчас они немцы, а раньше — турки, поляки, русские, сирийцы, один колумбиец. Говорили об архитектуре. Что она прорастает в людей снизу. Невозможно жить в такой красоте и не хотеть сделаться ее частью. Тем более что в перспективе маячит собственный дом и мерседес. А жить в палатке под мостом, блюдя чистоту экзотической какой-нибудь религии, желающих все меньше. Еще говорили, что русские немцы и турецкие немцы — братья навек. Не говоря уже о колумбийцах, сирийцах и поляках. И что даже сто бандитов не победят государство Германия. Потому что немецкая вредность никуда не делась, а у местной полиции прекрасная память на лица. Самолеты, полные хулиганов, летают в Турцию регулярно и возвращаются пустыми.
Еще был случай в городе Аахен. Ночь, тупик. Подошел человек в капюшоне. Внешне у него не было ни совести, ни национальности. Он что-то сказал по-немецки. Похожее на ?кошелек или жизнь, социал-демократическая сволочь?. Мне так показалось. Немецкая фонетика любую фразу превращает в угрозу. Даже знаменитое ?ихлибедих? больше похоже на ?отдайся по-хорошему?, чем на свой прямой перевод.
Я сразу дал понять, кто я и откуда. Я спросил ?чо надо?. Таким тоном, каким тени в наших подворотнях просят закурить.
Прохожий ответил мягко и по-русски:
— У вас габаритные огни горят. Аккумулятор сядет.
И пошёл своей дорогой. А я остался. Никому, знаете ли, неинтересный с огромным своим оборонительным потенциалом.
Слава Сэ
Метки:
