Рождественская песнь - рассказ
Наша школа стоит в центре Киева, на шумной оживленной улице, в самом ее начале, которое упирается в перекресток трех дорог, одной площади и двух веток метро. Однако здание школы ловко упрятано во дворах, и только посвященный, глядя от школьного порога сквозь арку ближайшего дома, скажет с уверенностью, что за улица там пролегает.
День сегодня рабочий, и до конца его еще довольно далеко; тем не менее, в школу стягиваются родители. Причина вполне уважительная: начальные классы представляют спектакль ?Рождественская песнь?. А на улице серо, тепло, снега нет совсем, и лица у прохожих непраздничные. Нет, ничего, ничего в целом городе не напоминает о Рождестве!
Родители стекаются в обширный актовый зал на втором этаже школы. На улице было сумеречно, а в зале темно. В каждой из множества люстр под пятнистым потолком тлеет по одной немощной лампочке, и тусклый желтый свет только сгущает темноту. Родители рассаживаются на обитых красным дерматином стульчиках, сцепленных обоймами по четыре.
Вдруг распахиваются двери, обе створки настежь! – и в зал влетают мальчики и девочки в белых одеяниях, с крыльями и нимбами, очевидно, это ангелы и прочее небесное воинство. Ангелы с дикими криками носятся по залу и задирают друг друга.
Следом степенно входит завуч. Она делает рукой только одно краткое движение, и родители моментально освобождают первые ряды. Завуч одобрительно кивает, ловит сразу двух пролетающих мимо ангелочков, треплет вихрастые макушки и оправляет их нимбы и крылья. Не отрываясь от этого дела, завуч делает внушение зрителям:
- Наши актеры очень волнуются. Не пугайте их аплодисментами. По залу не ходить, по телефонам не разговаривать! – Родители судорожно выключают телефоны и прячут их в карманы и сумки. – Подождите, через минуту начинаем. – Завуч выходит, а юные актеры скрываются в кулисах.
В части зала, занятой родителями, устанавливается тишина, наполненная шорохами, стуками и шепотами. Одна из обойм красных стульев занята тощим второклассником; он никак не может там устроиться, вертится и производит разнообразные звуки. Этот шум будет сопровождать весь спектакль.
По школьному двору бродит порывистый ветер; видно, как он трясет и раскачивает ветки то одного дерева, то другого. Потом ветер подлетает к школе, и тогда начинают подрагивать, вибрировать и постукивать стекла в окнах, а в окне появляется и опадает, словно пламя медленного костра, полотнище флага, который висит над входом в школу, прямо под окнами зала.
На сцене уже стоят декорации: пушистая искусственная елка в клочьях ваты и какое-то сооружение, очень похожее на парижскую триумфальную арку, только украшенную фигурками верблюдов. Наконец, на сцене появляются актеры. От резвости и дикости ангелов не осталось и следа – на сцене они смирные, сосредоточенные и даже печальные. Только один ангел улыбается до ушей – и так по-настоящему светло и радостно улыбается, что всем и сразу понятно: да, это – Рождество, Христос рождается, слава в вышних Богу, на земле мир и в людях благоволение! В сумеречном зале заметно светлеет.
Начинается действо. Сосредоточенность ангелов и пастухов нарастает и даже иногда достигает степени угрюмости. Пастухи сидят у костра, обнимая пенопластовых овечек. Ангел – тот самый, радостный, – появляется возле них и звонко приветствует их словами:
- Добрий веч?р добрим людям, хай вам щастя завжди буде!
Пастухи нестройно и мрачно отвечают ему по-русски. Ангел, продолжая широко улыбаться, тоже переходит на русский язык. То ли так задумал режиссер, то ли случайно вышло, но вот так выясняется, что Божьи вестники говорят по-украински.
Волхвы бесподобны. Они появляются на сцене, с неподражаемым достоинством воздевая руки горе, говорят короткие торжественные слова (?…чтобы преклонить колена сердец наших перед Господом нашим…?) и исчезают, такие же таинственные, какими были, вероятно, и волхвы настоящие.
Наконец, на сцене появляется второй персонаж, столь же радостный, как и Рождественский ангел. Это разбойник; он весело отнимает у одного из угрюмых пастухов дары, приготовленные новорожденному Иисусу, съедает их и немедленно и очень радостно раскаивается в содеянном. Разбойник, перемигиваясь с веселым ангелом, вприпрыжку отправляется поклониться Христу. И грабеж, и поедание даров (настоящие сыр и хлеб), и последующее раскаяние, и вообще все получается у него так жизнерадостно и задорно, что зрители начинают испытывать к нему симпатию задолго до его раскаяния.
?Песнь? отзвучала и подходит к концу. Все актеры выстроились на сцене и звенят рыбацкими колокольчиками. Финальный аккорд дает тощий второклассник в зале, обрушиваясь на пол и обрушивая вместе с собой всю свою обойму из четырех стульев. Внимание актеров немедленно переносится на это выдающееся событие, однако ненадолго – завуч и священник выносят подарки для артистов, и они тут же обступают взрослых и тянут к ним ладошки.
Ко мне подбегает один из волхвов, обнимает за шею, лезет на руки и отдает только что полученную от священника шоколадку:
- Папа, я такую не ем, ты съешь. А вот эту я ем! - и тут же запихивает ее целиком в рот. Рядом возникает тот самый радостный ангел, я показываю ему большой палец:
- Молодец, хорошо сыграл!
Волхв, губы и руки которого измазаны шоколадом, с гордостью и очень важно сообщает:
- Это мой лучший друг! – Ангел в ответ на это заявление кивает с чрезвычайно серьезным видом. Сказать он ничего не может, его рот тоже набит шоколадом.
Но вот с угощением покончено, и мы спускаемся в обширный холл. Ангел и волхв быстро преображаются в обычных первоклассников, отягощенных непомерными ранцами. Они прощаются, я отбираю у волхва его ранец, и мы идем домой.
На улице – все те же сосредоточенные лица, серость, неуместное тепло, снега нигде ни крошки; всё на улице по-прежнему, а все равно как-то по-другому. Мы идем не спеша, волхв тараторит без умолку, сообщает свои школьные новости; я слушаю, киваю и тихонько напеваю про себя:
- Добрий веч?р… добрим людям… Добрий веч?р… добрим людям…
2015; 2017
День сегодня рабочий, и до конца его еще довольно далеко; тем не менее, в школу стягиваются родители. Причина вполне уважительная: начальные классы представляют спектакль ?Рождественская песнь?. А на улице серо, тепло, снега нет совсем, и лица у прохожих непраздничные. Нет, ничего, ничего в целом городе не напоминает о Рождестве!
Родители стекаются в обширный актовый зал на втором этаже школы. На улице было сумеречно, а в зале темно. В каждой из множества люстр под пятнистым потолком тлеет по одной немощной лампочке, и тусклый желтый свет только сгущает темноту. Родители рассаживаются на обитых красным дерматином стульчиках, сцепленных обоймами по четыре.
Вдруг распахиваются двери, обе створки настежь! – и в зал влетают мальчики и девочки в белых одеяниях, с крыльями и нимбами, очевидно, это ангелы и прочее небесное воинство. Ангелы с дикими криками носятся по залу и задирают друг друга.
Следом степенно входит завуч. Она делает рукой только одно краткое движение, и родители моментально освобождают первые ряды. Завуч одобрительно кивает, ловит сразу двух пролетающих мимо ангелочков, треплет вихрастые макушки и оправляет их нимбы и крылья. Не отрываясь от этого дела, завуч делает внушение зрителям:
- Наши актеры очень волнуются. Не пугайте их аплодисментами. По залу не ходить, по телефонам не разговаривать! – Родители судорожно выключают телефоны и прячут их в карманы и сумки. – Подождите, через минуту начинаем. – Завуч выходит, а юные актеры скрываются в кулисах.
В части зала, занятой родителями, устанавливается тишина, наполненная шорохами, стуками и шепотами. Одна из обойм красных стульев занята тощим второклассником; он никак не может там устроиться, вертится и производит разнообразные звуки. Этот шум будет сопровождать весь спектакль.
По школьному двору бродит порывистый ветер; видно, как он трясет и раскачивает ветки то одного дерева, то другого. Потом ветер подлетает к школе, и тогда начинают подрагивать, вибрировать и постукивать стекла в окнах, а в окне появляется и опадает, словно пламя медленного костра, полотнище флага, который висит над входом в школу, прямо под окнами зала.
На сцене уже стоят декорации: пушистая искусственная елка в клочьях ваты и какое-то сооружение, очень похожее на парижскую триумфальную арку, только украшенную фигурками верблюдов. Наконец, на сцене появляются актеры. От резвости и дикости ангелов не осталось и следа – на сцене они смирные, сосредоточенные и даже печальные. Только один ангел улыбается до ушей – и так по-настоящему светло и радостно улыбается, что всем и сразу понятно: да, это – Рождество, Христос рождается, слава в вышних Богу, на земле мир и в людях благоволение! В сумеречном зале заметно светлеет.
Начинается действо. Сосредоточенность ангелов и пастухов нарастает и даже иногда достигает степени угрюмости. Пастухи сидят у костра, обнимая пенопластовых овечек. Ангел – тот самый, радостный, – появляется возле них и звонко приветствует их словами:
- Добрий веч?р добрим людям, хай вам щастя завжди буде!
Пастухи нестройно и мрачно отвечают ему по-русски. Ангел, продолжая широко улыбаться, тоже переходит на русский язык. То ли так задумал режиссер, то ли случайно вышло, но вот так выясняется, что Божьи вестники говорят по-украински.
Волхвы бесподобны. Они появляются на сцене, с неподражаемым достоинством воздевая руки горе, говорят короткие торжественные слова (?…чтобы преклонить колена сердец наших перед Господом нашим…?) и исчезают, такие же таинственные, какими были, вероятно, и волхвы настоящие.
Наконец, на сцене появляется второй персонаж, столь же радостный, как и Рождественский ангел. Это разбойник; он весело отнимает у одного из угрюмых пастухов дары, приготовленные новорожденному Иисусу, съедает их и немедленно и очень радостно раскаивается в содеянном. Разбойник, перемигиваясь с веселым ангелом, вприпрыжку отправляется поклониться Христу. И грабеж, и поедание даров (настоящие сыр и хлеб), и последующее раскаяние, и вообще все получается у него так жизнерадостно и задорно, что зрители начинают испытывать к нему симпатию задолго до его раскаяния.
?Песнь? отзвучала и подходит к концу. Все актеры выстроились на сцене и звенят рыбацкими колокольчиками. Финальный аккорд дает тощий второклассник в зале, обрушиваясь на пол и обрушивая вместе с собой всю свою обойму из четырех стульев. Внимание актеров немедленно переносится на это выдающееся событие, однако ненадолго – завуч и священник выносят подарки для артистов, и они тут же обступают взрослых и тянут к ним ладошки.
Ко мне подбегает один из волхвов, обнимает за шею, лезет на руки и отдает только что полученную от священника шоколадку:
- Папа, я такую не ем, ты съешь. А вот эту я ем! - и тут же запихивает ее целиком в рот. Рядом возникает тот самый радостный ангел, я показываю ему большой палец:
- Молодец, хорошо сыграл!
Волхв, губы и руки которого измазаны шоколадом, с гордостью и очень важно сообщает:
- Это мой лучший друг! – Ангел в ответ на это заявление кивает с чрезвычайно серьезным видом. Сказать он ничего не может, его рот тоже набит шоколадом.
Но вот с угощением покончено, и мы спускаемся в обширный холл. Ангел и волхв быстро преображаются в обычных первоклассников, отягощенных непомерными ранцами. Они прощаются, я отбираю у волхва его ранец, и мы идем домой.
На улице – все те же сосредоточенные лица, серость, неуместное тепло, снега нигде ни крошки; всё на улице по-прежнему, а все равно как-то по-другому. Мы идем не спеша, волхв тараторит без умолку, сообщает свои школьные новости; я слушаю, киваю и тихонько напеваю про себя:
- Добрий веч?р… добрим людям… Добрий веч?р… добрим людям…
2015; 2017
Метки:
