Иван Валамеев

Было Ивану Валамееву от роду пятьдесят четыре года. Это были уже те годы, когда говорят:Надо ставить сани в свой сарай. Но Иван ничем путным по жизни не занимался. Часто его видели с длиннющей палкой в руках - любил он всю ширину поля измерить, да с песнями. Ходил по деревне как русал, своим пением громким девок собирал, и шутки с ними шутил.
Деревня Ивановка была одним из тех благодатных мест, кои посылает России Бог нашему взору в награду за нашу бедность. В ней, в малой родине своей, Иван не стал путёвым человеком, хоть и растили его заботливо, и пылинки с него сдували, но, как говорится - гриб не уродил. Только от этих бед горечи Иван не испытывал и не осознавал он всей тяжести своего бессмысленного существования. Вины перед обществом он не ощущал, всё ему было - хиханьки, да хаханьки. Любил свою жизнь Валомеев, как непутёвый муж любит свою непутёвую жёнушку. Вот она, неразбериха - любовь, страсти.
Как ни красива была деревня, но ивановцы её особо не берегли. Прожигали свою жизнь как как умел: кто в карты резался с утра и до самого вечера, кто невинные берёзки спиливал под соседним окном, кто как; а Иван свою забаву обрёл: толковал сны. Тянулся к нему люд с самого утра, и выспаться толком ему не давал, а только Валамееву это в радость. Сны он растолковывал как вести с потустороннего мира, ибо он говаривал так: " Я не простой парнишка, а я есть посланец иных миров". Только по нему не было заметно, что он из иных миров: и водку пьёт заядло, как все мужики - стаканом, залпами, и прибаутки у него залихватские, похабные такие, что женщины глаза отводят. Не было у Ивана каких-то особенных исключений из повседневного течения жизни обычных людей, да и откуда им было взяться - обыкновенный он, баламут.
За разгадывание снов прозвали его в народе "непутёвым оракулом". Всё чаще располагался Иван на куче перегнившего навоза и вещал свои объяснения всем, кто к нему подходил. Лебеда возле кучи блестела после дождя и пахло так, что все зажимали носы, но у Ивана был праздник.
В августе приехали в деревню цыгане табором, всего человек сорок. Мужчины были одеты скромно, степенно, а женщины - нарядно, пёстро, интригующе. Верили они в нашего Бога, знали православие и всё, что надобно знать по части хозяйства, так что люди в большинстве своём порядочные, хоть и ходили о них нехорошие слухи, будто коней воруют и другие беды приносят.
Познакомился Иван с цыганкой Ирэной. Это была роковая встреча двух людей одной масти: оба любили странности жизни, оба являли в свет удивление. Ирэна хорошо гадала на картах и умела даже мысли читать. За всё это Иван полюбил её как будто, первой любовью - чисто, трепетно, надёжно. Табор перекочевал в другую деревню, а Ирэна осталась жить с Иваном. Цыганка привезла с собой двух мальчуганов, баламутов, ещё пуще Ивана.
Любил Иван с ребятишками гулять как и прежде, один, в полях. Ходили они, махали трактористам приветствия, или рыбу удили в реке, там же и бултыхались, как бесята. Ирэна была при деньгах и быстро выкупила деревенские земли. Иван этому противился поначалу, а потом покумекал, и пришло ему в голову, что такое дело ему по душе. За одну неделю они с Ирэной стали владельцами всех угодий Ивановки. Ходил теперь Иван как китайский мандарин, валко и важно, и думалось ему, что он обрёл смысл жизни.
Ирэна любила мужа, а ещё более его непутёвость. Ей казалось, что таким и должен быть мужик, всегда под бабской юбкой и с венцом дуралея. Когда пропившийся народ поднял бунт, Ирэна сразу же продала земли корейцам. Те так упоили народ Ивановки, что все снова затихли. Через неделю Ирэна исчезла. Остались двое цыганят с Иваном. Мыл и стирал отныне Иван, как заправский банщик: остепенился он.
Так и продолжается жизнь Ивана Валамеева в уже процветающей деревне Ивановка.