Димка Шельгов, Сашка Прошкин и др. Стр Юлии59
До деда ещё был алкаш Димка Шельгов, из местных.
А ещё была эпопея с баней, которую Одинцовская контора навязала-таки мне строить по договору.
Борис к тому времени укатил куда-то в загранку, а я на “москвиче” отправилась за рабочими и материалом.
Нагрузили машину леса, поехали.
Дома Димка с напарниками должны были выкладывать фундамент на плите, которую когда-то залила бетономешалка.
Я им строго-настрого наказала не керосинить. Но по дороге вспомнила, что, кажется, забыла спрятать под крыльцо пару бутылок, оставив их в шкафу наверху.
Приезжаем, так и есть – ребята мои “в сосиску”.
Я бросилась наверх проверить, осталось ли что в бутылках. А рабочие тем временем пытались открыть боковой борт трейлера, который заело.
Ну а Димка в кураже, никого не слушая, взобрался на колесо и стал помогать.
Кузов-то открылся, но брёвна, естественно, посыпались на Димку, который едва ухитрился нырнуть под машину.
Одну ногу всё же отдёрнуть не успел.
Он лежал под брёвнами, весь белый, и стонал.
Сосед помчался в больницу за скорой. А я схватила у кого-то “приму” (не притрагивалась уже несколько лет), и залпом выкурила.
Будто и не бросала.
Димку увезли с переломом – ещё легко отделался.
Никакого бюллетеня по пьянке ему естественно никто не оплатил.
Я навещала бедолагу в больнице, а потом он поселился у нас на полном иждивении вместе с костылями.
Но это будет потом, а пока рабочие будут ошкуривать брёвна и класть фундамент бани. Двоих я буду каждый день привозить по утрам на машине из Внукова – “от жены, от детей”.
Третьего, который представится Сашкой Прошкиным, жена охотно отпустит ко мне с проживанием (скоро я пойму, почему).
Он окажется первоклассным плотником, этот Прошкин, у него будут лишь три слабости.
Во-первых, ему надо было по несколько раз в день повторять, что он, Сашка Прошкин – величайший мастер плотницкого дела всех времён и народов.
Без этого он начинал киснуть, дуться и привязываться – может, он что не так сделал, почему хозяева такие недовольные?
Во-вторых, у него был своеобразный график работы: три дня он вкалывал по- чёрному, от зари до полуночи, с лампой-переноской.
Затем требовал заработанное, приносил наутро из магазина полную авоську бутылок и три дня тоже по-чёрному запивал.
Всё бы ничего, если б он, как прочие алкаши, затем отсыпался.
Но прошли безболезненно лишь два цикла. Однако к седьмому дню Сашка слёзно объявил, что соскучился по жене.
Жалостливый Борис, который к тому времени уже вернулся из загранпоездки, сгонял в Одинцово, чтоб не прерывать рабочий график, и доставил Прошкину дражайшую супругу – дебелую, грудастую, в два раза крупнее его.
Первая половина ночи прошла спокойно, но потом мы проснулись от визга и грохота – это Сашка гонял свою мадам по всему дому.
Не больше не меньше, как с топором.
Пришлось нам прятать ее в погреб, куда она едва поместилась, отбирать у Сашки холодное оружие и под льстивые уверения, что он великий плотник, снова усыплять.
А с рассветом везти мадам домой, чему она, кстати, весьма сопротивлялась.
Прошкин же, пробудившись, даже не спросил, куда жена делась.
Но зато баня получилась на славу. Сашка нам сделал и внеплановый предбанник, и крыльцо во времянке, и новые рамы.
А на прощанье признал, что мы - лучшие хозяева всех времён и народов.
Однако у меня от переизбытка адреналина сдали нервы, и я попала в аварию, когда утром везла рабочих из Одинцова.
Началось с того, что дорогу нам перебежал рыжий кот, почему-то именно рыжий. Я ещё подумала – не к добру.
Остановилась перед поворотом налево. (Где-то неподалёку, спустя годы, пытались взорвать Чубайса).
Обзор встречной полосы загораживали слева два стоящих друг за другом КРАЗа.
Шофёр заулыбался, подмигнул и галантно сделал ручкой (видимо – вставай передо мной).
Я приняла его жест, как уведомление, что встречный путь свободен, двинулась, и тут же с ужасом увидала летящий прямо на нас запорожец.
Крутанула руль, подставив ему бок. Бац!..
И тишина. Потом - шквал мата. Но, слава Богу, все целы.
У москвича в боку вмятина, ну а передок у запорожца – всмятку.
Однако самое интересное – врезался в нас участковый гаишник, который как раз контролировал этот отрезок шоссе.
И ещё интереснее – в тот день он ничего не контролировал, а направлялся, как потом выяснилось, в служебное время на аэродром встречать брата.
А может, куда-то ещё – во всяком случае, никакой протокол они с приятелем оформлять не пожелали, хоть я и была кругом виновата.
А предложили разъехаться полюбовно – чтоб я возместила по минимуму стоимость ремонта запорожца.
Сумма показалась мне действительно мизерной, но я пребывала в полном шоке из-за вмятины на крыле москвича.
Машину я всегда воспринимала, как нечто живое, сродни лошади. И ощущение, что она ранена, что ей больно, настолько меня взвинтило, что бедный Володя (так звали гаишника), вздохнув, что на аэродром или куда-то там ещё они всё равно опоздали, оставил приятеля стеречь запорожца и сел ко мне в машину.
И мы, отправив рабочих на дачу своим ходом, поехали куда-то в Голицыно чинить "москвичу" крыло.
Когда к вечеру я отогнала машину Борису в Москву, он поначалу даже ничего не заметил.
И вот в многострадальном нашем имении под названием “Неясная Поляна”, как его нарёк когда-то Саша Бенкендорф, появился Антон Васильевич.
Первым делом понадобились шестиметровые “шпалины для полов”, о чём он объявил мне, прежде чем согласился работать.
Потому что “без шпалин делать нечего”.
Я в отчаянии шла от него домой, ломая голову, на каких таких железнодорожных путях мне искать эти проклятые “шпалины”.
Причём не новые, за которые можно запросто сесть, а б/у.
Но не гнилые и не короткие.
И вдруг (не поверила своим глазам) мимо проехала машина точно с такими шпалами.
Пока я остолбенело стояла на дороге, так и не привыкшая к чудесам (в конце концов, вся история этой стройки, да и вообще этого дома окажется чудом), машина свернула налево и исчезла.
Опомнившись, я рванула следом, успела увидеть её вдали, где-то уже у самой станции, и всё, с концами.
Будто мираж.
Безо всякой надежды, на одном автопилоте под названием “внутренний голос” побежала к станции.
Так и есть, стоит у одного из бараков, шофёр уже собирается отъезжать.
- Шеф, постой, шпалы свалишь?
- Да вот тут один заказывал, а дома никого. Говорил, точно буду. Может, к магазину съездить, поискать?
Я замахала руками, - говорить уже не было сил, и полезла в кабину.
- Погоди, я меньше, чем за сотню не свалю, здесь тридцать три штуки...
Магическое тридцать три – только потом об этом подумалось. А тогда, пока мы ехали, я всё не верила, что не сплю.
Да и дед, уже приготовившийся обмазывать у себя дома печку, не поверил.
И жена Феня его не пускала, ворчала.
Но всё же любопытство взяло верх, и он поковылял со мной.
А я, честно говоря, шла и думала – а вдруг не окажется в нашем тупике никаких шпал, уж очень всё невероятно.
Но шпалы были на месте. Шестиметровые, почти без гнилья, тридцать три штуки.
Дед покачал головой, как-то странно на меня посмотрел и перекрестился.
Уже через несколько часов шпалины стали балками.
Пошли в ход штабеля тёса и полового бруса, тюки шлаковаты и рулоны рубероида.
Прибитые к “маякам” громоздкие прямоугольники ДСП превращались в стены, а неприкаянные до того алюминиевые уголки – в те самые полозья для раздвигающихся оконных рам, что пригрезились мне накануне.
Только теперь понимаю, что меня так увлекало в том достаточно долгом периоде моей жизни с невероятной мобилизацией всех душевных и физических сил...
Именно это удивительное превращение из пропадающего, мокнущего под дождём и загромождающего участок хаоса в нечто значительное и нужное, вытекающее одно из другого.
В некую созидательную гармонию, в свершение, в положительный результат, чего мне мучительно не хватало в делах писательских.
Здесь, прямо на глазах, нашими несовершенными доморощенными усилиями “сказка становилась былью”.
Чьи-то порушенные снесённые жилища снова превращались в мой дом, уютный, удобный и тёплый.
Где многие (я ещё об этом и не помышляла), такие же “бесхозные” и неприкаянные, обретут приют и спасение.
Даже батареи и доски немчиновской хозяйки Маруси (их дом возле шоссе снесли) пойдут в дело.
Затем приедут специалисты по отоплению и сантехнике, утверждавшие, что работали на даче у самой Гали Брежневой. Со своей сваркой и баллонами.
Будут вести по верху и низу трубы, размещать радиаторы, соблюдая необходимый уклон, и дед впервые будет уважительно помалкивать, глядя на их ловкую быструю работу.
Мы решили установить на втором этаже бак для питьевой воды из нержавейки – прямо из колодца, из глубины, вывели туда под фундаментом и вверх трубу.
Воду накачивали “малышом”, а уже отсюда она поступала в ванную, в бойлер.
Бойлер представлял собой десятиведёрный герметичный бак, через который проходила от АГВ батарея в виде змеевика, нагревая воду.
Когда бак наполнялся, через выведенную в канализационную трубу “контрольку” лишняя жидкость начинала уходить.
Это было сигналом, что пора закрывать верхний вентиль.
Без “контрольки” ничего не получалось – когда бак переполнялся, краны с горячей водой просто завоздушивало.
Готова признать, что порой мои описания строительства “Неясной Поляны” напоминают сборник “полезных советов”.
Но читатель простит, - ведь многое я придумывала сама, даже если “изобретала велосипед”.
И, кто знает, - может, кому-то эти “откровения” пригодятся на практике.
На всякий случай сообщаю, что для канализации мы использовали два бетонных кольца, куда из ванны под уклоном вывели трубу на глубине 110 сантиметров.
Но выход надо всё равно утеплить – тогда не будет промерзать.
И вот наступил день, когда впервые можно было опробовать ванну (на складе я выбрала голубую), которая ещё просто стояла среди голых кирпичных и обитых оргалитом стен.
Но окошко выходило в сад, где уже падали первые крупные хлопья снега (мы-таки успели до холодов).
И это сочетание тёплой ванны со взбитой пеной бадусана и падающего за окном снега было потрясающим!
Кстати, это было в первый и последний раз, когда я наполняла ванну горячей водой из бойлера – куда проще оказалось просто подогреть пару вёдер на плите, используя бойлер только для душа.
“Мастера”, - так мы, с лёгкой руки деда, именовали наших сантехников в отличие от прочих Димок, Сашек и Толиков, сварили также отопление в бане.
Но и там мы используем бойлер только летом. А зимой куда проще греть воду в вёдрах – по ведру горячей на нос.
Даже на второй этаж мы местами провели отопление, хоть мансарда и декларировалась как “неотапливаемая”.
Залили воду в батареи, включили на полную мощь АГВ и легли спать.
Была тёплая октябрьская ночь, в окно светила полная луна.
Внезапно я проснулась и поняла, что умираю – что-то с сердцем.
Разбудила маму, которая у меня гостила.
Мама открыла настежь окна и побежала искать таблетки.
Опять я лежала и умирала. И куда-то делась луна, воздуха не хватало, и приоткрылась в чёрном небе за окном звёздная дверца, звала и манила.
- Вот и всё, – подумалось безо всякого страха, - Господи, только чтоб не очень больно.
И тогда, вроде бы во мне и не во мне, прозвучали в ответ с ласково-снисходительной усмешкой то ли слова, то ли не слова, смысл которых обозначился фразой:
-Глупая, ты ведь ещё не исполнила главного. Того, зачем здесь...
И, глотая из маминых рук какие-то пилюли и капли, я первым делом, как только смогу говорить, поведаю ей об этом удивительном напутствии, вернувшим меня к жизни.
Но реалистка мама скажет, что просто не надо так жарко топить, а часть батарей вообще отключить.
Что мы и сделаем.
Наверху и без них будет всегда тепло.
(продолжение следует)...
А ещё была эпопея с баней, которую Одинцовская контора навязала-таки мне строить по договору.
Борис к тому времени укатил куда-то в загранку, а я на “москвиче” отправилась за рабочими и материалом.
Нагрузили машину леса, поехали.
Дома Димка с напарниками должны были выкладывать фундамент на плите, которую когда-то залила бетономешалка.
Я им строго-настрого наказала не керосинить. Но по дороге вспомнила, что, кажется, забыла спрятать под крыльцо пару бутылок, оставив их в шкафу наверху.
Приезжаем, так и есть – ребята мои “в сосиску”.
Я бросилась наверх проверить, осталось ли что в бутылках. А рабочие тем временем пытались открыть боковой борт трейлера, который заело.
Ну а Димка в кураже, никого не слушая, взобрался на колесо и стал помогать.
Кузов-то открылся, но брёвна, естественно, посыпались на Димку, который едва ухитрился нырнуть под машину.
Одну ногу всё же отдёрнуть не успел.
Он лежал под брёвнами, весь белый, и стонал.
Сосед помчался в больницу за скорой. А я схватила у кого-то “приму” (не притрагивалась уже несколько лет), и залпом выкурила.
Будто и не бросала.
Димку увезли с переломом – ещё легко отделался.
Никакого бюллетеня по пьянке ему естественно никто не оплатил.
Я навещала бедолагу в больнице, а потом он поселился у нас на полном иждивении вместе с костылями.
Но это будет потом, а пока рабочие будут ошкуривать брёвна и класть фундамент бани. Двоих я буду каждый день привозить по утрам на машине из Внукова – “от жены, от детей”.
Третьего, который представится Сашкой Прошкиным, жена охотно отпустит ко мне с проживанием (скоро я пойму, почему).
Он окажется первоклассным плотником, этот Прошкин, у него будут лишь три слабости.
Во-первых, ему надо было по несколько раз в день повторять, что он, Сашка Прошкин – величайший мастер плотницкого дела всех времён и народов.
Без этого он начинал киснуть, дуться и привязываться – может, он что не так сделал, почему хозяева такие недовольные?
Во-вторых, у него был своеобразный график работы: три дня он вкалывал по- чёрному, от зари до полуночи, с лампой-переноской.
Затем требовал заработанное, приносил наутро из магазина полную авоську бутылок и три дня тоже по-чёрному запивал.
Всё бы ничего, если б он, как прочие алкаши, затем отсыпался.
Но прошли безболезненно лишь два цикла. Однако к седьмому дню Сашка слёзно объявил, что соскучился по жене.
Жалостливый Борис, который к тому времени уже вернулся из загранпоездки, сгонял в Одинцово, чтоб не прерывать рабочий график, и доставил Прошкину дражайшую супругу – дебелую, грудастую, в два раза крупнее его.
Первая половина ночи прошла спокойно, но потом мы проснулись от визга и грохота – это Сашка гонял свою мадам по всему дому.
Не больше не меньше, как с топором.
Пришлось нам прятать ее в погреб, куда она едва поместилась, отбирать у Сашки холодное оружие и под льстивые уверения, что он великий плотник, снова усыплять.
А с рассветом везти мадам домой, чему она, кстати, весьма сопротивлялась.
Прошкин же, пробудившись, даже не спросил, куда жена делась.
Но зато баня получилась на славу. Сашка нам сделал и внеплановый предбанник, и крыльцо во времянке, и новые рамы.
А на прощанье признал, что мы - лучшие хозяева всех времён и народов.
Однако у меня от переизбытка адреналина сдали нервы, и я попала в аварию, когда утром везла рабочих из Одинцова.
Началось с того, что дорогу нам перебежал рыжий кот, почему-то именно рыжий. Я ещё подумала – не к добру.
Остановилась перед поворотом налево. (Где-то неподалёку, спустя годы, пытались взорвать Чубайса).
Обзор встречной полосы загораживали слева два стоящих друг за другом КРАЗа.
Шофёр заулыбался, подмигнул и галантно сделал ручкой (видимо – вставай передо мной).
Я приняла его жест, как уведомление, что встречный путь свободен, двинулась, и тут же с ужасом увидала летящий прямо на нас запорожец.
Крутанула руль, подставив ему бок. Бац!..
И тишина. Потом - шквал мата. Но, слава Богу, все целы.
У москвича в боку вмятина, ну а передок у запорожца – всмятку.
Однако самое интересное – врезался в нас участковый гаишник, который как раз контролировал этот отрезок шоссе.
И ещё интереснее – в тот день он ничего не контролировал, а направлялся, как потом выяснилось, в служебное время на аэродром встречать брата.
А может, куда-то ещё – во всяком случае, никакой протокол они с приятелем оформлять не пожелали, хоть я и была кругом виновата.
А предложили разъехаться полюбовно – чтоб я возместила по минимуму стоимость ремонта запорожца.
Сумма показалась мне действительно мизерной, но я пребывала в полном шоке из-за вмятины на крыле москвича.
Машину я всегда воспринимала, как нечто живое, сродни лошади. И ощущение, что она ранена, что ей больно, настолько меня взвинтило, что бедный Володя (так звали гаишника), вздохнув, что на аэродром или куда-то там ещё они всё равно опоздали, оставил приятеля стеречь запорожца и сел ко мне в машину.
И мы, отправив рабочих на дачу своим ходом, поехали куда-то в Голицыно чинить "москвичу" крыло.
Когда к вечеру я отогнала машину Борису в Москву, он поначалу даже ничего не заметил.
И вот в многострадальном нашем имении под названием “Неясная Поляна”, как его нарёк когда-то Саша Бенкендорф, появился Антон Васильевич.
Первым делом понадобились шестиметровые “шпалины для полов”, о чём он объявил мне, прежде чем согласился работать.
Потому что “без шпалин делать нечего”.
Я в отчаянии шла от него домой, ломая голову, на каких таких железнодорожных путях мне искать эти проклятые “шпалины”.
Причём не новые, за которые можно запросто сесть, а б/у.
Но не гнилые и не короткие.
И вдруг (не поверила своим глазам) мимо проехала машина точно с такими шпалами.
Пока я остолбенело стояла на дороге, так и не привыкшая к чудесам (в конце концов, вся история этой стройки, да и вообще этого дома окажется чудом), машина свернула налево и исчезла.
Опомнившись, я рванула следом, успела увидеть её вдали, где-то уже у самой станции, и всё, с концами.
Будто мираж.
Безо всякой надежды, на одном автопилоте под названием “внутренний голос” побежала к станции.
Так и есть, стоит у одного из бараков, шофёр уже собирается отъезжать.
- Шеф, постой, шпалы свалишь?
- Да вот тут один заказывал, а дома никого. Говорил, точно буду. Может, к магазину съездить, поискать?
Я замахала руками, - говорить уже не было сил, и полезла в кабину.
- Погоди, я меньше, чем за сотню не свалю, здесь тридцать три штуки...
Магическое тридцать три – только потом об этом подумалось. А тогда, пока мы ехали, я всё не верила, что не сплю.
Да и дед, уже приготовившийся обмазывать у себя дома печку, не поверил.
И жена Феня его не пускала, ворчала.
Но всё же любопытство взяло верх, и он поковылял со мной.
А я, честно говоря, шла и думала – а вдруг не окажется в нашем тупике никаких шпал, уж очень всё невероятно.
Но шпалы были на месте. Шестиметровые, почти без гнилья, тридцать три штуки.
Дед покачал головой, как-то странно на меня посмотрел и перекрестился.
Уже через несколько часов шпалины стали балками.
Пошли в ход штабеля тёса и полового бруса, тюки шлаковаты и рулоны рубероида.
Прибитые к “маякам” громоздкие прямоугольники ДСП превращались в стены, а неприкаянные до того алюминиевые уголки – в те самые полозья для раздвигающихся оконных рам, что пригрезились мне накануне.
Только теперь понимаю, что меня так увлекало в том достаточно долгом периоде моей жизни с невероятной мобилизацией всех душевных и физических сил...
Именно это удивительное превращение из пропадающего, мокнущего под дождём и загромождающего участок хаоса в нечто значительное и нужное, вытекающее одно из другого.
В некую созидательную гармонию, в свершение, в положительный результат, чего мне мучительно не хватало в делах писательских.
Здесь, прямо на глазах, нашими несовершенными доморощенными усилиями “сказка становилась былью”.
Чьи-то порушенные снесённые жилища снова превращались в мой дом, уютный, удобный и тёплый.
Где многие (я ещё об этом и не помышляла), такие же “бесхозные” и неприкаянные, обретут приют и спасение.
Даже батареи и доски немчиновской хозяйки Маруси (их дом возле шоссе снесли) пойдут в дело.
Затем приедут специалисты по отоплению и сантехнике, утверждавшие, что работали на даче у самой Гали Брежневой. Со своей сваркой и баллонами.
Будут вести по верху и низу трубы, размещать радиаторы, соблюдая необходимый уклон, и дед впервые будет уважительно помалкивать, глядя на их ловкую быструю работу.
Мы решили установить на втором этаже бак для питьевой воды из нержавейки – прямо из колодца, из глубины, вывели туда под фундаментом и вверх трубу.
Воду накачивали “малышом”, а уже отсюда она поступала в ванную, в бойлер.
Бойлер представлял собой десятиведёрный герметичный бак, через который проходила от АГВ батарея в виде змеевика, нагревая воду.
Когда бак наполнялся, через выведенную в канализационную трубу “контрольку” лишняя жидкость начинала уходить.
Это было сигналом, что пора закрывать верхний вентиль.
Без “контрольки” ничего не получалось – когда бак переполнялся, краны с горячей водой просто завоздушивало.
Готова признать, что порой мои описания строительства “Неясной Поляны” напоминают сборник “полезных советов”.
Но читатель простит, - ведь многое я придумывала сама, даже если “изобретала велосипед”.
И, кто знает, - может, кому-то эти “откровения” пригодятся на практике.
На всякий случай сообщаю, что для канализации мы использовали два бетонных кольца, куда из ванны под уклоном вывели трубу на глубине 110 сантиметров.
Но выход надо всё равно утеплить – тогда не будет промерзать.
И вот наступил день, когда впервые можно было опробовать ванну (на складе я выбрала голубую), которая ещё просто стояла среди голых кирпичных и обитых оргалитом стен.
Но окошко выходило в сад, где уже падали первые крупные хлопья снега (мы-таки успели до холодов).
И это сочетание тёплой ванны со взбитой пеной бадусана и падающего за окном снега было потрясающим!
Кстати, это было в первый и последний раз, когда я наполняла ванну горячей водой из бойлера – куда проще оказалось просто подогреть пару вёдер на плите, используя бойлер только для душа.
“Мастера”, - так мы, с лёгкой руки деда, именовали наших сантехников в отличие от прочих Димок, Сашек и Толиков, сварили также отопление в бане.
Но и там мы используем бойлер только летом. А зимой куда проще греть воду в вёдрах – по ведру горячей на нос.
Даже на второй этаж мы местами провели отопление, хоть мансарда и декларировалась как “неотапливаемая”.
Залили воду в батареи, включили на полную мощь АГВ и легли спать.
Была тёплая октябрьская ночь, в окно светила полная луна.
Внезапно я проснулась и поняла, что умираю – что-то с сердцем.
Разбудила маму, которая у меня гостила.
Мама открыла настежь окна и побежала искать таблетки.
Опять я лежала и умирала. И куда-то делась луна, воздуха не хватало, и приоткрылась в чёрном небе за окном звёздная дверца, звала и манила.
- Вот и всё, – подумалось безо всякого страха, - Господи, только чтоб не очень больно.
И тогда, вроде бы во мне и не во мне, прозвучали в ответ с ласково-снисходительной усмешкой то ли слова, то ли не слова, смысл которых обозначился фразой:
-Глупая, ты ведь ещё не исполнила главного. Того, зачем здесь...
И, глотая из маминых рук какие-то пилюли и капли, я первым делом, как только смогу говорить, поведаю ей об этом удивительном напутствии, вернувшим меня к жизни.
Но реалистка мама скажет, что просто не надо так жарко топить, а часть батарей вообще отключить.
Что мы и сделаем.
Наверху и без них будет всегда тепло.
(продолжение следует)...
Метки:
