хлеб-73
Алексей Кондратьевич Саврасов – Сжатое поле. 1874
******************
ХЛЕБ
Хлебом пшеничным, елеем и медом\Я ль не вскормил тебя щедрой рукой?\Дальним известна ты стала народам\Необычайною красотой. Максимилиан Волошин Неопалимая купина \VII. В О З Н О Ш Е Н И Я\1918\ВИДЕНИЕ ИЕЗЕКИИЛЯ
Хлебом с болью встретят златые дни.\Завернут в три шкуры да все ребром.\Не собрать гостей на твои огни.\Храни нас, Господи!\Храни нас, покуда не грянет Гром! Александр Башлачев ВЕЧНЫЙ ПОСТ
Песни Матушки Гусыни (пер. Г. Варденга ) Антология поэзии - 2012)
IX
Teaching, Preaching and Frankly Lulling Tales
Стихи обучающие, поучающие и откровенно убаюкивающие
WELSH RABBIT
The gallant Welsh of all degrees
Have one delightful habit:
They cover toast with melted cheese
And call the thing a rabbit.
And though no hair upon it grows,
And though it has no horny toes,
No twinkling tail behind it,
As reputable rabbits should —
Yet take a piece and very good
I’m bound to say you’ll find it.
КРОЛИК ИЗ УЭЛЬСА
Все хозяйки вязнут в тесте,
А в Уэльсе свой секрет:
Хлеб и сыр поджарят вместе —
И прекрасней блюда нет.
Хлеб блистает в новой роли,
Я б его назвал КОРОЛЬ,
Но они назвали КРОЛИК —
Невеликая, но роль.
И пускай на нем ни шерсти,
Ни когтей и ни хвоста,
Должен вам сказать по чести,
Назван так он неспроста.
Выгнул спинку ломтик хлеба,
Сыр под коркой не застыл:
Удовольствие — до неба,
И зачем к нему хвосты?
Михаил Луконин (1918-1976) Стихотворения и поэмы БП 1985
ПОЭМЫ\144. ПРИЗНАНИЕ В ЛЮБВИ
3. ДОРОГА СТЕПЬЮ
?А в октябре мы Волгу перекрыли?,
?Мы покорили Волгу — посмотри…?
Да, я смотрел
сквозь сетку водной пыли
на то, как волны по бетону били
и сразу закипали изнутри.
Отсюда, с эстакады, видел снова
начало моря.
Дальше я глядел,
на разворот простора ветрового
сквозь снеговой волнующий предел,
по Волге вверх, за кромку небозема,
за бело-синий дальний окоем,
где вся земля
по памяти знакома…
Так мы стояли
с Волгою вдвоем.
Несла мне Волга радостные вести,
летя ко мне последнею волной.
?Быковы хутора —
на новом месте,
не место —
жизнь пахнула новизной?.
Да, я глядел, вдыхал родимый запах.
Так пахнет хлеб, и солнце, и вода,
и Волга летом, в солнечных накрапах,
и сладкий пот счастливого труда.
Да, я глядел внимательно и долго.
Вдруг вспыхнули и брызнули огни,
И я узнал их:
это капли Волги
пошли в поля, пошли, пошли они!
Смеялась Волга, ласково искрилась,
не перекрыта и не заперта.
Мне вдруг в улыбке Волгиной открылась
неправда этих слов,
неправота.
Так смейся, Волга, в белопенном вале,
я узнаю твою былую прыть.
Тебя мы, Волга, не перекрывали.
Да разве можно Волгу перекрыть?
В разливе будь,
шатайся ледоходом,
преграды нашей
нет тебе нигде.
Мы перекрыли
путь своим невзгодам.
Мы перекрыли путь
своей беде.
Теперь — простор твоей свободной силе.
Гуди,
гуляй, свободная вода.
Не перекрыли мы тебя —
открыли
и окрылили, Волга,
навсегда.
НИКОЛАЙ ЗАБОЛОЦКИЙ (1903-1958) БП 1965
ИЗ ВЕНГЕРСКОЙ ПОЭЗИИ
АНТАЛ ГИДАШ
ОТВЕЧАЕТ СЫН
О, посмотри на меня через горе и муку,
мать моя бедная! Как ты теперь далеко!
Больно тебе? Протяни мне холодную руку.
Мысли мои переломаны, словно игрушки.
Голоден я. Но едва я беру молоко, —
пламя встает, выбиваясь из глиняной кружки.
Горло, сжимаясь, глоток возвращает обратно.
Хлеб сиротливо лежит на холодном столе.
Мать моя бедная! Горе мое необъятно.
Ненависть, ненависть! Я опрокинут тобою.
Нет мне покоя в довольстве, в семье и в тепле,
в пище, в работе — ни в чем не найти мне покоя.
Нет мне покоя: убийцы идут по земле.
ЛЕСЯ УКРАИНКА
Забытая тень
Перевод М. Зерова
{30}
Суровый Дант, изгнанник флорентийский,
Встал предо мной из тьмы средневековья.
Как время то, его суровы песни.
Он их нашел в мистическом лесу,
Средь хаоса чудовищных видений.
Чей дух за ним бы следовать решился
По темным дебрям, если бы средь терний
Там не росли роскошные цветы?
Собрал певец рукою их любовной,
Сплел их в венок, душистый несказанно,
Росой небесной окропил его
И положил на раннюю могилу
Прекрасной Беатриче Портинари,
Что раз ему когда-то улыбнулась,
А раз прошла, не кинув даже взгляда,
А в третий раз, когда ее он видел,
Она в гробу недвижима лежала…
Но для него она была как солнце,
Что щедро льет и свет, и жизнь, и радость,
Не ведая, кому дарует их.
И хоть навек певцу погасло солнце,
Он не забыл его ни в тьме подземной,
Ни дома, у семейного огня:
Она одна царит в его терцинах,
Ибо в краю, где он витал душою,
Он не нашел себе иной подруги.
Он увенчал ее такою славой,
Какой не знала ни одна из женщин,
Века живет ее нетленный образ,
И смерть могучая над ним бессильна.
Зачем же ты, мое воображенье,
Передо мной упорно вызываешь
Иную тень, неясную, как сон?
Над нею нет сиянья, нет венца,
Ее лицо окутано туманом,
Как серым покрывалом… Кто она?…
Молчат о ней художников созданья
И песни звонкие поэтов. Где-то,
На самом дне истории, лежит
О ней немая память. Кто она?…
Кто?… Дантова жена. Лишь это имя
Осталось нам, как будто от рожденья
Другого имени она не знала.
Она ведь не была звездою путеводной, —
Она сама, как тень, пошла за тем,
Кто был вождем ?Италии несчастной?,
Делила с ним тяжелый ?хлеб изгнанья?,
Его очаг домашний охраняла
В скитаньях на чужбине. И не раз
Его рука усталая ложилась
К ней на плечо, ища опоры. Слава
Поэта дорога была ей, но
Она ни разу рук не протянула,
Чтоб взять себе хотя бы луч один.
Когда ж погас огонь в очах поэта,
Она закрыла их благоговейно.
Она жила. Но где же жизнь ее,
Ее печали, радости, томленья?
История молчит. Но в мыслях вижу
Я много дней тоскливых, одиноких,
Исполненных тревоги ожиданья,
И тьму ночей, бессонных, как забота,
И горьких, как нужда. Я вижу слезы.
По тем слезам, по той росе жемчужной
Прошла к престолу славы Беатриче.
25 октября 1898 г.
АГЛАИДА ШИМАНСКАЯ (1903-1995) Сб. АНТЕННЫ. (Париж: ?Рифма?, 1976)
?В бедности тоже прелесть своя…?
В бедности тоже прелесть своя.
Добрая нитка пришьет и зашьет.
Старая кофточка — память моя,
Свечка и светит, и слезы прольет.
Хлеба кусочек, как золотой,
Комната, келья, божий приют,
Тени мне машут легкой рукой,
Мышка скребется. Люди живут.
ГЕОРГИЙ ГОЛОХВАСТОВ (1882-1963) ГИБЕЛЬ АТЛАНТИДЫ
Молитва Господня. Переложение
Отец наш. Имя Твое да святится;
Да будет Царство Твое; да творится
И в дольнем мире, средь скорби и тьмы,
Как в небе, Воля святая Господня.
Наш хлеб насущный нам дай на сегодня,
Прости нам наши грехи, как и мы
Прощаем ближним своим прегрешенья,
И не введи нас в соблазн искушенья,
Но духа злого от всех нас отринь.
Зане Твоя есть и Сила, и Слава, —
Отца, и Сына, и Духа Держава,
Отныне, присно, вовеки. Аминь.
Поэзия США (Сост. Брэдстрит Анна) 1982
УОЛТЕР ЛОУЭНФЕЛС
КОЛЫБЕЛЬНАЯ РОЗЕ ЛЮКСЕМБУРГ
? Перевод Е. Долматовский
Они убили ее ночью,
ночью, не говорящей ни да ни нет,
ночью, выдернутой, как страница из книги,
ночью, вырванной из календаря, из будущего,
из мусорных куч,
ночью, струящейся среди звезд…
дюйм темноты, предательский нож,
последний удар под ребро, из которого вышло
человечество,
последний удар в темноте.
Спи, дитя, спи,
когда станешь большой,
будь как Роза…
Мы обшарили всю заболоченную дельту Миссисипи,
мы обыскали изгибы верховий Куэско,
мы нашли только водоросли, только ракушки,
но и там звучали отголоски колыбельной:
были звездные вспышки и войны,
были споры, идеи, сделки,
мы к одежде бесплодных столетий пришивали пуговицы,
а думали все о том же:
о свободе, о хлебе.
Спи, дитя, спи,
когда станешь большой,
будь как Роза…
Ее могила — темные воды канала,
в ее черепе мелкие твари сплели коралловые венки,
отчего она не мертвей нас с тобою…
Где люди восстают —
она воскресает:
ночи в пикетах,
Африка или Испания —
всюду подвиги шепчут ее имя:
поэты, рабочие, земледельцы,
вы подниметесь, как наводненье,
перенесете ее имя через водоразделы к Рейну
и вплетете в волны Красную Розу,
чтобы она запылала в печах Саара
и выжгла воду в том немецком канале,
где могила ее, и на водоразделах мира.
Спи, дитя, спи,
когда станешь большой,
будь как Роза…
Юлия Друнина (1924-1991) Стихотворения (1970–1980) Т.2 ИЗБР. ПР. 1989 ИЗ СИЦИЛИЙСКОЙ ТЕТРАДИ
?Опять приснилось мне Кастельветрано…?
Опять приснилось мне Кастельветрано…
Пишу, читаю ли, сижу ль в кино,
Болит во мне Сицилия, как рана,
Которой затянуться не дано.
Ознобными туманами повиты,
Сединами снегов убелены,
Руины скорбной Санта-Маргериты,
Дымясь, мои заполонили сны.
И снова пальм полузамерзших гривы
На леденящем мечутся ветру.
Оборваны последние оливы —
Что будут есть детишки поутру?..
Вот Санта-Нинфа. Под открытым небом
Здесь городок отчаянья возник.
И вдруг сюда с палатками и хлебом
Ворвался наш, советский, грузовик.
За ним — другой. Через минуту — третий.
Влетели, как архангелы, трубя.
Кричали женщины, плясали дети,
Меня за полу шубы теребя.
?Твой самолет к нам прилетел в Палермо!? —
Твердили люди, слезы не тая.
А я? Я тоже плакала, наверно…
О, Русия, о, Русия моя!
Палатки расправляли торопливо
Над лагерем упругие крыла.
Делили хлеб. И я была счастлива,
Как никогда, быть может, не была…
Пётр ЧЕЙГИН Сочинения июня
Опубликовано в журнале Крещатик, номер 4, 2013
Глава 1
Поплыл,
препираясь с волной обоюдо-живой,
но помнящей вёрстку прибоя
и тупость кормы корабля
и глажку медузой руля
Весеннего хлеба рубцы
тетрадями впитаны, смолк
заспоривший было
из рощи по ходу состава
Веди, мой карман-поводырь,
веди и тропою судачь
о беге моём без разрыва
в потоке июньского смысла
Припавшая скормит меня
наутро сугробу из моли
Из моли Иркутской
куда залетел не один,
но с памятным мужем из ?Смога?
Он вялит мою переписку,
а кальку с неё уберёт
в свои толстокожие книги
ДАВИД САМОЙЛОВ (1920-1990) ИЗБРАННЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ в 2 томах 1989 Т.1 Голоса за холмами (1981-1985)
Из стихов о царе Иване
Ода
России нужны слова о России,
Поскольку пути у нее не простые.
России нужны слова о правде,
Поскольку живет она правды ради.
России нужны слова о мире,
Поскольку недругов мы сломили.
России нужны слова о хлебе,
Поскольку живет она не на небе.
Живет не на небе? А может быть — в небе,
Поскольку так широки ее бреги.
Но ей не нужны слова о мести,
Поскольку хочет славы и чести.
Но ей не нужны слова о злобе,
Поскольку низвергнуты злобные боги.
А ей нужны слова о дороге,
Где новые вехи и новые сроки.
России нужны слова о великом,
Поскольку она велика и обильна.
Чтоб перед ее таинственным ликом
Они прозвучали свободно и сильно.
ГЕОРГИЙ ГОЛОХВАСТОВ (1882-1963) ГИБЕЛЬ АТЛАНТИДЫ
ГИБЕЛЬ АТЛАНТИДЫ. Поэма (Нью-Йорк, 1938)
В телах прекрасных безгрешные души
Сияли светом, неведомым нам,
На мир с любовью и счастьем взирая.
Тогда у Свыше Дарованных Рек
Земной оазис небесного рая
Нашел блаженный Атлант-Человек.
Как разум мира, по Мысли Предвечной,
Собой венчал он весь круг естества;
Ему природа, чутка и жива,
Была подвластна в красе бесконечной.
Он стал основой ее бытия,
Ее свободы творящей причиной,
И сам был с нею стихией единой,
Ее наполнив собой по края.
И в мозг животных, в дыханье растений
И в сон бесстрастный недвижных камней
Внедрял сознанье и свет без теней
Его лучистый божественный гений:
В судьбах им равный, но высший, как царь,
С Творцом сближал он творенье и тварь.
И были люди свободны душою,
Равны друг другу в природе живой
И, в братстве с общей сестрою меньшою
Роднясь, сливались с душой мировой.
Земля родная, и небо родное —
Атлант их вольный и радостный брат:
Ему, как гимн в гармоническом строе,
Был внятен солнца восход и закат,
И звезд доступно мерцанье ночное;
Ему приветом дышало алоэ,
Его ласкал и цветов аромат,
И блеск алмазный в прибрежном прибое;
Морскую свежесть с зеркальной воды
Свевали ветров незримые крылья,
Несли колосья дары изобилья,
И рдели, споря с цветами, плоды.
Таилась прелесть предвечного метра
В полете птичьем, и в беге ладей,
И в плеске моря, и в голосе ветра,
И в шуме леса, и в песнях людей.
Во имя хлеба, по слову проклятья,
Атлант не ведал дневного труда
И, словно птица, не знал никогда
Забот о пище. Чуждаясь стыда,
Мужи и жены, как сестры и братья,
Скрывать не мысля своей наготы,
Общались просто… Не так ли цветы,
Причудой форм и богатством окраски
Прельщая наш человеческий глаз,
Истому брачной изнеженной ласки
В своем бесстрастьи несут напоказ?
Из цикла ?НЕ ПО ИОВУ?
* * *
Боже, Творец мой шепчущий, дарящий слова в ночи,
Воззри на людей отверженных… Господи, не молчи!
Голодом истощенные, в степь убегают они,
Хлеб их — трава и ягоды. Дальше их не гони!
Ущелья, утесы, рытвины — это их дом и кров.
Найди и для них, о Господи, хоть несколько верных слов.
Люди без роду и имени, отребье земли Твоей…
Надежду и утешение, Господи, им навей!
Ручьев припаси для них, Господи, и диких плодов земли,
И ягодой можжевельника вдоволь их надели.
К плачущим между кустами, вжимающим тело в терн
Пошли меня, правый Господи, пускай я сомненьем полн.
Дай стать мне их песнью печальною, последнею из утех
И другом шакалам и страусам, братом изгнанников всех. Валерий СКОБЛО НЕВА 2014 Из цикла ?НЕ ПО ИОВУ?
Белорусские поэты (XIX - начала XX века) (fb2) (Антология поэзии - 1963)
ТЕТКА
ОСЕНЬ
? Перевод М. Шехтер
Осень риги наполняет,
Новым хлебом наделяет
Бедных, сирых да усталых:
?Ешьте, братцы, ведь немало
Гнули спины вы всё лето,—
Закусите хоть за это!?
Вот картофеля мешки
В по;дпол тащит напрямки
Да капусту кочанами;
Гонит журавлей с гусями
В неизвестные просторы
За моря или за горы.
?Птицы, птицы, не кляните,
А молитвы говорите,
Чтоб волна вас не смахнула,
Чтоб не съела вас акула,
Чтоб назад вернулись с пеньем
Пастушонку в утешенье?.
Холодный пот
У Феба числясь на примете,
Я благ земных не заимел.
Лишь за строку свою в ответе
Был с нею зорок я и смел.
Пусть дом в сирени утопает.
Мне, кроме сада, нет забот.
Пока на лбу не проступает
Холодный пот, печальный пот.
Не жду я этого момента,
Взор устремив за облака.
Пот — знак потери документа,
Кончины друга, земляка.
Пот — просто страх необоримый.
С ним, сам не зная почему,
Я берегу свои седины,
Беду встречая по уму.
Мне слезы радости не чужды.
И все же средь земель и вод
Меня преследует без нужды
Пот совести, холодный пот.
Тот пот тревоги безутешной.
И я прошу — не хлеба дай.
Не покидай мой лоб поспешно.
И медленно не покидай! Олег ЮРКОВ НЕВА 2014
МАЛЬЧИШКИ
1.
Ромашкой аптечною пахнет тропинка,
Взметается вверх за пылинкой пылинка,
Пускай у трусов туговата резинка,
Зато с земляникою спелой корзинка.
Кукушка кукует протяжно и громко,
Тропинкой бежит босоногий мальчонка,
Чему-то смеется он весело-звонко,
Лопух и ладошка от солнца заслонка.
И этот мальчишка знаком мне доболи:
Он утром — на речке, а вечером — в поле.
Он в полдень — в лесу, он не знает неволи,
За пазухой хлеб — и не надобно боле.
Он знает ручей со студеной водицей,
Которой никак невозможнонапиться,
В которой друзей отражаются лица,
Зеленые сосен иголки-ресницы.
Везде и всегда до всего ему дело —
Не знает он страха, все делает смело…
Вот так бы душа моя пела б и пела,
Куда же ты, детство мое, улетело?
Куда ты умчался, веселый мальчишка,
Босой, белобрысый, в коротких трусишках? Олег Севрюков КОВЧЕГ 2017 ЦИКЛ Облака
СЛОВО ВТОРОЕ
О праведной и прекрасной Февронии из деревни Ласково
Есть деревня от Мурома недалеко
Под названьем Ласково. Стоит высоко
На холме среди хлебных полей и лугов.
А домов в ней две сотни.
Труд сельский суров.
Лето или зима от темна до темна
Ни присесть, ни прилечь.
Все работа одна.
Вот средь тех полей, бесконечных работ
Там, в деревне Ласково,
Февронья живет.
Молода.
Ей лишь двадцать исполнилось лет.
Ни родных, ни семьи.
И хозяйства-то нет.
Ткет холсты, продает,
тем и кормится. Все
Ее дурочкой кличут, Хавроньей. В селе
Странных, нежных не любят.
Все странности — блажь.
Ты работу давай! Ты уменье покажь!
Вот вам тяжкая доля Февронии той:
Лет семи уж осталась она сиротой.
В чужих людях жила. И от этих людей
Натерпелась сполна. Было солоно ей.
Жизнь деревни всегда нелегка, а тогда
И подавно. Ведь шла за бедоюбеда.
То скотина подохнет, то голод, то мор,
То пожар.
Так всегда с незапамятных пор.
Сирота — ни к чему. Кто она?
Лишний рот! Вячеслав Алтунин КОВЧЕГ 2017 Сказание о Петре и Февронии. Поэма
***
В этом мире сделаться ничем,
Имя себе выдумать: Никто,
Расточать сокровища вотще,
Воду собирая в решето,
Отпускать, по заповеди, хлеб
Черного, высокого труда,
Зная, что найдешь его – истлев,
Как в колодце выпитом звезда.
И тогда, от кривотолков толп,
Словно лев – пустынником, храним,
В огненный шагнешь прохожий столп,
Растворишься в нем, пойдешь за ним, –
Сам себе творенье и творец,
Выбравший святое ремесло,
Чтобы в кипарисовый ларец
Слово, плотью ставшее, легло. Евгений Кольчужкин НОВЫЙ БЕРЕГ 2018
******************
ХЛЕБ
Хлебом пшеничным, елеем и медом\Я ль не вскормил тебя щедрой рукой?\Дальним известна ты стала народам\Необычайною красотой. Максимилиан Волошин Неопалимая купина \VII. В О З Н О Ш Е Н И Я\1918\ВИДЕНИЕ ИЕЗЕКИИЛЯ
Хлебом с болью встретят златые дни.\Завернут в три шкуры да все ребром.\Не собрать гостей на твои огни.\Храни нас, Господи!\Храни нас, покуда не грянет Гром! Александр Башлачев ВЕЧНЫЙ ПОСТ
Песни Матушки Гусыни (пер. Г. Варденга ) Антология поэзии - 2012)
IX
Teaching, Preaching and Frankly Lulling Tales
Стихи обучающие, поучающие и откровенно убаюкивающие
WELSH RABBIT
The gallant Welsh of all degrees
Have one delightful habit:
They cover toast with melted cheese
And call the thing a rabbit.
And though no hair upon it grows,
And though it has no horny toes,
No twinkling tail behind it,
As reputable rabbits should —
Yet take a piece and very good
I’m bound to say you’ll find it.
КРОЛИК ИЗ УЭЛЬСА
Все хозяйки вязнут в тесте,
А в Уэльсе свой секрет:
Хлеб и сыр поджарят вместе —
И прекрасней блюда нет.
Хлеб блистает в новой роли,
Я б его назвал КОРОЛЬ,
Но они назвали КРОЛИК —
Невеликая, но роль.
И пускай на нем ни шерсти,
Ни когтей и ни хвоста,
Должен вам сказать по чести,
Назван так он неспроста.
Выгнул спинку ломтик хлеба,
Сыр под коркой не застыл:
Удовольствие — до неба,
И зачем к нему хвосты?
Михаил Луконин (1918-1976) Стихотворения и поэмы БП 1985
ПОЭМЫ\144. ПРИЗНАНИЕ В ЛЮБВИ
3. ДОРОГА СТЕПЬЮ
?А в октябре мы Волгу перекрыли?,
?Мы покорили Волгу — посмотри…?
Да, я смотрел
сквозь сетку водной пыли
на то, как волны по бетону били
и сразу закипали изнутри.
Отсюда, с эстакады, видел снова
начало моря.
Дальше я глядел,
на разворот простора ветрового
сквозь снеговой волнующий предел,
по Волге вверх, за кромку небозема,
за бело-синий дальний окоем,
где вся земля
по памяти знакома…
Так мы стояли
с Волгою вдвоем.
Несла мне Волга радостные вести,
летя ко мне последнею волной.
?Быковы хутора —
на новом месте,
не место —
жизнь пахнула новизной?.
Да, я глядел, вдыхал родимый запах.
Так пахнет хлеб, и солнце, и вода,
и Волга летом, в солнечных накрапах,
и сладкий пот счастливого труда.
Да, я глядел внимательно и долго.
Вдруг вспыхнули и брызнули огни,
И я узнал их:
это капли Волги
пошли в поля, пошли, пошли они!
Смеялась Волга, ласково искрилась,
не перекрыта и не заперта.
Мне вдруг в улыбке Волгиной открылась
неправда этих слов,
неправота.
Так смейся, Волга, в белопенном вале,
я узнаю твою былую прыть.
Тебя мы, Волга, не перекрывали.
Да разве можно Волгу перекрыть?
В разливе будь,
шатайся ледоходом,
преграды нашей
нет тебе нигде.
Мы перекрыли
путь своим невзгодам.
Мы перекрыли путь
своей беде.
Теперь — простор твоей свободной силе.
Гуди,
гуляй, свободная вода.
Не перекрыли мы тебя —
открыли
и окрылили, Волга,
навсегда.
НИКОЛАЙ ЗАБОЛОЦКИЙ (1903-1958) БП 1965
ИЗ ВЕНГЕРСКОЙ ПОЭЗИИ
АНТАЛ ГИДАШ
ОТВЕЧАЕТ СЫН
О, посмотри на меня через горе и муку,
мать моя бедная! Как ты теперь далеко!
Больно тебе? Протяни мне холодную руку.
Мысли мои переломаны, словно игрушки.
Голоден я. Но едва я беру молоко, —
пламя встает, выбиваясь из глиняной кружки.
Горло, сжимаясь, глоток возвращает обратно.
Хлеб сиротливо лежит на холодном столе.
Мать моя бедная! Горе мое необъятно.
Ненависть, ненависть! Я опрокинут тобою.
Нет мне покоя в довольстве, в семье и в тепле,
в пище, в работе — ни в чем не найти мне покоя.
Нет мне покоя: убийцы идут по земле.
ЛЕСЯ УКРАИНКА
Забытая тень
Перевод М. Зерова
{30}
Суровый Дант, изгнанник флорентийский,
Встал предо мной из тьмы средневековья.
Как время то, его суровы песни.
Он их нашел в мистическом лесу,
Средь хаоса чудовищных видений.
Чей дух за ним бы следовать решился
По темным дебрям, если бы средь терний
Там не росли роскошные цветы?
Собрал певец рукою их любовной,
Сплел их в венок, душистый несказанно,
Росой небесной окропил его
И положил на раннюю могилу
Прекрасной Беатриче Портинари,
Что раз ему когда-то улыбнулась,
А раз прошла, не кинув даже взгляда,
А в третий раз, когда ее он видел,
Она в гробу недвижима лежала…
Но для него она была как солнце,
Что щедро льет и свет, и жизнь, и радость,
Не ведая, кому дарует их.
И хоть навек певцу погасло солнце,
Он не забыл его ни в тьме подземной,
Ни дома, у семейного огня:
Она одна царит в его терцинах,
Ибо в краю, где он витал душою,
Он не нашел себе иной подруги.
Он увенчал ее такою славой,
Какой не знала ни одна из женщин,
Века живет ее нетленный образ,
И смерть могучая над ним бессильна.
Зачем же ты, мое воображенье,
Передо мной упорно вызываешь
Иную тень, неясную, как сон?
Над нею нет сиянья, нет венца,
Ее лицо окутано туманом,
Как серым покрывалом… Кто она?…
Молчат о ней художников созданья
И песни звонкие поэтов. Где-то,
На самом дне истории, лежит
О ней немая память. Кто она?…
Кто?… Дантова жена. Лишь это имя
Осталось нам, как будто от рожденья
Другого имени она не знала.
Она ведь не была звездою путеводной, —
Она сама, как тень, пошла за тем,
Кто был вождем ?Италии несчастной?,
Делила с ним тяжелый ?хлеб изгнанья?,
Его очаг домашний охраняла
В скитаньях на чужбине. И не раз
Его рука усталая ложилась
К ней на плечо, ища опоры. Слава
Поэта дорога была ей, но
Она ни разу рук не протянула,
Чтоб взять себе хотя бы луч один.
Когда ж погас огонь в очах поэта,
Она закрыла их благоговейно.
Она жила. Но где же жизнь ее,
Ее печали, радости, томленья?
История молчит. Но в мыслях вижу
Я много дней тоскливых, одиноких,
Исполненных тревоги ожиданья,
И тьму ночей, бессонных, как забота,
И горьких, как нужда. Я вижу слезы.
По тем слезам, по той росе жемчужной
Прошла к престолу славы Беатриче.
25 октября 1898 г.
АГЛАИДА ШИМАНСКАЯ (1903-1995) Сб. АНТЕННЫ. (Париж: ?Рифма?, 1976)
?В бедности тоже прелесть своя…?
В бедности тоже прелесть своя.
Добрая нитка пришьет и зашьет.
Старая кофточка — память моя,
Свечка и светит, и слезы прольет.
Хлеба кусочек, как золотой,
Комната, келья, божий приют,
Тени мне машут легкой рукой,
Мышка скребется. Люди живут.
ГЕОРГИЙ ГОЛОХВАСТОВ (1882-1963) ГИБЕЛЬ АТЛАНТИДЫ
Молитва Господня. Переложение
Отец наш. Имя Твое да святится;
Да будет Царство Твое; да творится
И в дольнем мире, средь скорби и тьмы,
Как в небе, Воля святая Господня.
Наш хлеб насущный нам дай на сегодня,
Прости нам наши грехи, как и мы
Прощаем ближним своим прегрешенья,
И не введи нас в соблазн искушенья,
Но духа злого от всех нас отринь.
Зане Твоя есть и Сила, и Слава, —
Отца, и Сына, и Духа Держава,
Отныне, присно, вовеки. Аминь.
Поэзия США (Сост. Брэдстрит Анна) 1982
УОЛТЕР ЛОУЭНФЕЛС
КОЛЫБЕЛЬНАЯ РОЗЕ ЛЮКСЕМБУРГ
? Перевод Е. Долматовский
Они убили ее ночью,
ночью, не говорящей ни да ни нет,
ночью, выдернутой, как страница из книги,
ночью, вырванной из календаря, из будущего,
из мусорных куч,
ночью, струящейся среди звезд…
дюйм темноты, предательский нож,
последний удар под ребро, из которого вышло
человечество,
последний удар в темноте.
Спи, дитя, спи,
когда станешь большой,
будь как Роза…
Мы обшарили всю заболоченную дельту Миссисипи,
мы обыскали изгибы верховий Куэско,
мы нашли только водоросли, только ракушки,
но и там звучали отголоски колыбельной:
были звездные вспышки и войны,
были споры, идеи, сделки,
мы к одежде бесплодных столетий пришивали пуговицы,
а думали все о том же:
о свободе, о хлебе.
Спи, дитя, спи,
когда станешь большой,
будь как Роза…
Ее могила — темные воды канала,
в ее черепе мелкие твари сплели коралловые венки,
отчего она не мертвей нас с тобою…
Где люди восстают —
она воскресает:
ночи в пикетах,
Африка или Испания —
всюду подвиги шепчут ее имя:
поэты, рабочие, земледельцы,
вы подниметесь, как наводненье,
перенесете ее имя через водоразделы к Рейну
и вплетете в волны Красную Розу,
чтобы она запылала в печах Саара
и выжгла воду в том немецком канале,
где могила ее, и на водоразделах мира.
Спи, дитя, спи,
когда станешь большой,
будь как Роза…
Юлия Друнина (1924-1991) Стихотворения (1970–1980) Т.2 ИЗБР. ПР. 1989 ИЗ СИЦИЛИЙСКОЙ ТЕТРАДИ
?Опять приснилось мне Кастельветрано…?
Опять приснилось мне Кастельветрано…
Пишу, читаю ли, сижу ль в кино,
Болит во мне Сицилия, как рана,
Которой затянуться не дано.
Ознобными туманами повиты,
Сединами снегов убелены,
Руины скорбной Санта-Маргериты,
Дымясь, мои заполонили сны.
И снова пальм полузамерзших гривы
На леденящем мечутся ветру.
Оборваны последние оливы —
Что будут есть детишки поутру?..
Вот Санта-Нинфа. Под открытым небом
Здесь городок отчаянья возник.
И вдруг сюда с палатками и хлебом
Ворвался наш, советский, грузовик.
За ним — другой. Через минуту — третий.
Влетели, как архангелы, трубя.
Кричали женщины, плясали дети,
Меня за полу шубы теребя.
?Твой самолет к нам прилетел в Палермо!? —
Твердили люди, слезы не тая.
А я? Я тоже плакала, наверно…
О, Русия, о, Русия моя!
Палатки расправляли торопливо
Над лагерем упругие крыла.
Делили хлеб. И я была счастлива,
Как никогда, быть может, не была…
Пётр ЧЕЙГИН Сочинения июня
Опубликовано в журнале Крещатик, номер 4, 2013
Глава 1
Поплыл,
препираясь с волной обоюдо-живой,
но помнящей вёрстку прибоя
и тупость кормы корабля
и глажку медузой руля
Весеннего хлеба рубцы
тетрадями впитаны, смолк
заспоривший было
из рощи по ходу состава
Веди, мой карман-поводырь,
веди и тропою судачь
о беге моём без разрыва
в потоке июньского смысла
Припавшая скормит меня
наутро сугробу из моли
Из моли Иркутской
куда залетел не один,
но с памятным мужем из ?Смога?
Он вялит мою переписку,
а кальку с неё уберёт
в свои толстокожие книги
ДАВИД САМОЙЛОВ (1920-1990) ИЗБРАННЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ в 2 томах 1989 Т.1 Голоса за холмами (1981-1985)
Из стихов о царе Иване
Ода
России нужны слова о России,
Поскольку пути у нее не простые.
России нужны слова о правде,
Поскольку живет она правды ради.
России нужны слова о мире,
Поскольку недругов мы сломили.
России нужны слова о хлебе,
Поскольку живет она не на небе.
Живет не на небе? А может быть — в небе,
Поскольку так широки ее бреги.
Но ей не нужны слова о мести,
Поскольку хочет славы и чести.
Но ей не нужны слова о злобе,
Поскольку низвергнуты злобные боги.
А ей нужны слова о дороге,
Где новые вехи и новые сроки.
России нужны слова о великом,
Поскольку она велика и обильна.
Чтоб перед ее таинственным ликом
Они прозвучали свободно и сильно.
ГЕОРГИЙ ГОЛОХВАСТОВ (1882-1963) ГИБЕЛЬ АТЛАНТИДЫ
ГИБЕЛЬ АТЛАНТИДЫ. Поэма (Нью-Йорк, 1938)
В телах прекрасных безгрешные души
Сияли светом, неведомым нам,
На мир с любовью и счастьем взирая.
Тогда у Свыше Дарованных Рек
Земной оазис небесного рая
Нашел блаженный Атлант-Человек.
Как разум мира, по Мысли Предвечной,
Собой венчал он весь круг естества;
Ему природа, чутка и жива,
Была подвластна в красе бесконечной.
Он стал основой ее бытия,
Ее свободы творящей причиной,
И сам был с нею стихией единой,
Ее наполнив собой по края.
И в мозг животных, в дыханье растений
И в сон бесстрастный недвижных камней
Внедрял сознанье и свет без теней
Его лучистый божественный гений:
В судьбах им равный, но высший, как царь,
С Творцом сближал он творенье и тварь.
И были люди свободны душою,
Равны друг другу в природе живой
И, в братстве с общей сестрою меньшою
Роднясь, сливались с душой мировой.
Земля родная, и небо родное —
Атлант их вольный и радостный брат:
Ему, как гимн в гармоническом строе,
Был внятен солнца восход и закат,
И звезд доступно мерцанье ночное;
Ему приветом дышало алоэ,
Его ласкал и цветов аромат,
И блеск алмазный в прибрежном прибое;
Морскую свежесть с зеркальной воды
Свевали ветров незримые крылья,
Несли колосья дары изобилья,
И рдели, споря с цветами, плоды.
Таилась прелесть предвечного метра
В полете птичьем, и в беге ладей,
И в плеске моря, и в голосе ветра,
И в шуме леса, и в песнях людей.
Во имя хлеба, по слову проклятья,
Атлант не ведал дневного труда
И, словно птица, не знал никогда
Забот о пище. Чуждаясь стыда,
Мужи и жены, как сестры и братья,
Скрывать не мысля своей наготы,
Общались просто… Не так ли цветы,
Причудой форм и богатством окраски
Прельщая наш человеческий глаз,
Истому брачной изнеженной ласки
В своем бесстрастьи несут напоказ?
Из цикла ?НЕ ПО ИОВУ?
* * *
Боже, Творец мой шепчущий, дарящий слова в ночи,
Воззри на людей отверженных… Господи, не молчи!
Голодом истощенные, в степь убегают они,
Хлеб их — трава и ягоды. Дальше их не гони!
Ущелья, утесы, рытвины — это их дом и кров.
Найди и для них, о Господи, хоть несколько верных слов.
Люди без роду и имени, отребье земли Твоей…
Надежду и утешение, Господи, им навей!
Ручьев припаси для них, Господи, и диких плодов земли,
И ягодой можжевельника вдоволь их надели.
К плачущим между кустами, вжимающим тело в терн
Пошли меня, правый Господи, пускай я сомненьем полн.
Дай стать мне их песнью печальною, последнею из утех
И другом шакалам и страусам, братом изгнанников всех. Валерий СКОБЛО НЕВА 2014 Из цикла ?НЕ ПО ИОВУ?
Белорусские поэты (XIX - начала XX века) (fb2) (Антология поэзии - 1963)
ТЕТКА
ОСЕНЬ
? Перевод М. Шехтер
Осень риги наполняет,
Новым хлебом наделяет
Бедных, сирых да усталых:
?Ешьте, братцы, ведь немало
Гнули спины вы всё лето,—
Закусите хоть за это!?
Вот картофеля мешки
В по;дпол тащит напрямки
Да капусту кочанами;
Гонит журавлей с гусями
В неизвестные просторы
За моря или за горы.
?Птицы, птицы, не кляните,
А молитвы говорите,
Чтоб волна вас не смахнула,
Чтоб не съела вас акула,
Чтоб назад вернулись с пеньем
Пастушонку в утешенье?.
Холодный пот
У Феба числясь на примете,
Я благ земных не заимел.
Лишь за строку свою в ответе
Был с нею зорок я и смел.
Пусть дом в сирени утопает.
Мне, кроме сада, нет забот.
Пока на лбу не проступает
Холодный пот, печальный пот.
Не жду я этого момента,
Взор устремив за облака.
Пот — знак потери документа,
Кончины друга, земляка.
Пот — просто страх необоримый.
С ним, сам не зная почему,
Я берегу свои седины,
Беду встречая по уму.
Мне слезы радости не чужды.
И все же средь земель и вод
Меня преследует без нужды
Пот совести, холодный пот.
Тот пот тревоги безутешной.
И я прошу — не хлеба дай.
Не покидай мой лоб поспешно.
И медленно не покидай! Олег ЮРКОВ НЕВА 2014
МАЛЬЧИШКИ
1.
Ромашкой аптечною пахнет тропинка,
Взметается вверх за пылинкой пылинка,
Пускай у трусов туговата резинка,
Зато с земляникою спелой корзинка.
Кукушка кукует протяжно и громко,
Тропинкой бежит босоногий мальчонка,
Чему-то смеется он весело-звонко,
Лопух и ладошка от солнца заслонка.
И этот мальчишка знаком мне доболи:
Он утром — на речке, а вечером — в поле.
Он в полдень — в лесу, он не знает неволи,
За пазухой хлеб — и не надобно боле.
Он знает ручей со студеной водицей,
Которой никак невозможнонапиться,
В которой друзей отражаются лица,
Зеленые сосен иголки-ресницы.
Везде и всегда до всего ему дело —
Не знает он страха, все делает смело…
Вот так бы душа моя пела б и пела,
Куда же ты, детство мое, улетело?
Куда ты умчался, веселый мальчишка,
Босой, белобрысый, в коротких трусишках? Олег Севрюков КОВЧЕГ 2017 ЦИКЛ Облака
СЛОВО ВТОРОЕ
О праведной и прекрасной Февронии из деревни Ласково
Есть деревня от Мурома недалеко
Под названьем Ласково. Стоит высоко
На холме среди хлебных полей и лугов.
А домов в ней две сотни.
Труд сельский суров.
Лето или зима от темна до темна
Ни присесть, ни прилечь.
Все работа одна.
Вот средь тех полей, бесконечных работ
Там, в деревне Ласково,
Февронья живет.
Молода.
Ей лишь двадцать исполнилось лет.
Ни родных, ни семьи.
И хозяйства-то нет.
Ткет холсты, продает,
тем и кормится. Все
Ее дурочкой кличут, Хавроньей. В селе
Странных, нежных не любят.
Все странности — блажь.
Ты работу давай! Ты уменье покажь!
Вот вам тяжкая доля Февронии той:
Лет семи уж осталась она сиротой.
В чужих людях жила. И от этих людей
Натерпелась сполна. Было солоно ей.
Жизнь деревни всегда нелегка, а тогда
И подавно. Ведь шла за бедоюбеда.
То скотина подохнет, то голод, то мор,
То пожар.
Так всегда с незапамятных пор.
Сирота — ни к чему. Кто она?
Лишний рот! Вячеслав Алтунин КОВЧЕГ 2017 Сказание о Петре и Февронии. Поэма
***
В этом мире сделаться ничем,
Имя себе выдумать: Никто,
Расточать сокровища вотще,
Воду собирая в решето,
Отпускать, по заповеди, хлеб
Черного, высокого труда,
Зная, что найдешь его – истлев,
Как в колодце выпитом звезда.
И тогда, от кривотолков толп,
Словно лев – пустынником, храним,
В огненный шагнешь прохожий столп,
Растворишься в нем, пойдешь за ним, –
Сам себе творенье и творец,
Выбравший святое ремесло,
Чтобы в кипарисовый ларец
Слово, плотью ставшее, легло. Евгений Кольчужкин НОВЫЙ БЕРЕГ 2018
Метки:
