лебеди-85
Исаак Фельдман. Леда и лебедь. 1995 г. частная коллекция.
**************
ЛЕБЕДИ
И светлое льется сиянье\ Над белым изгибом спины,\ И вся она как изваянье\ Приподнятой к небу волны. Николай Заболоцкий 1948 Лебедь в зоопарке
Колеблется лебедь\ На пламени вод.\ Однако к земле ведь\ И он уплывет.\ И вновь одиноко\ Заблещет вода,\ И глянет ей в око\ Ночная звезда. Николай Заболоцкий
ТАИР ЖАРОКОВ
(1908–1965)
С казахского
{280}
Самолет
Перевод Я. Старшинова
Нынче так чиста небес голубизна,
Словно зонт огромный, надо мной она.
И предела этой нет голубизне.
Солнцем золотым земля ослеплена.
Голову закинув, я стою. И мне
Маленькая точка светлая видна
В этой бесконечно ясной вышине.
Что это за точка искрится, плывет,
Вмиг пересекает синий небосвод?
Лебедя я вижу или же орла?
Или это сокол свой вершит полет?
Нет, не сокол это. Это, как стрела,
Пролетает наш, советский самолет,
Широко раскинув два больших крыла.
Самолет все выше, выше… А на нем
Красная звезда горит живым огнем
Жарче самых жарких солнечных огней.
От его сиянья этим ясным днем
Небеса еще мне кажутся синей…
Птица эта нашим рождена трудом.
Это мчатся наши летчики на ней.
1928
СЕРГЕЙ МАРКОВ
(Род. в 1906 г.)
Шемаханская царица
4
Край чужой не по душе,
Снится ночью синий север,
Пусть японский атташе
Подает заветный веер.
Слушай льстивую хвалу.
И на сцене в час расплаты
В опереточном пылу
Пляшут дикие сарматы.
Твой поклонник — желтый бес
Для тебя не сыщет дара,
Опираясь на эфес,
В душной лавке антиквара.
И с подарком наконец
Он стоит перед дверями.
Сделан редкостный ларец
Хохломскими кустарями.
Рассмотри его одна.
Ведь рисунок — небылица:
У высокого окна
Стонет, плачет царь-девица.
Клонит ясное лицо,
Будто что промолвить хочет;
На узорное крыльцо
Вылетает пестрый кочет.
Ниже голову нагни —
И увидишь ты сквозь слезы
Половецкие огни
И рязанские березы.
Свет живого янтаря
Разливается рекою,
Лебединая заря
Проплывает над Окою.
ВСЕВОЛОД РОЖДЕСТВЕНСКИЙ
(Род. в 1895 г.)
?Есть стихи лебединой породы…?
Есть стихи лебединой породы,
Не сгорающим зорям сродни.
Пусть над ними проносятся годы, —
Снежной свежестью дышат они.
Чьи приносят их крылья, откуда?
Это тень иль виденье во сне?
Сколько раз белокрылое чудо
На рассвете мерещилось мне!
Но, как луч векового поверья,
Уходило оно от стрелы,
И, кружась, одинокие перья
Опускались на темя скалы.
Неуимчивый горе-охотник,
Что ж ты смотришь с тоскою им вслед?
Ты ведь знал — ничего нет бесплотней
В этом мире скользящих примет.
Что тут значат сноровка, терпенье
И привычно приметливый глаз:
Возникает нежданно виденье,
Да и то лишь единственный раз.
Но тоска недоступности птичьей
В неустанной тревоге охот
Все же лучше обычной добычи,
Бездыханно упавшей с высот.
Поэзия Серебряного века (Антология поэзии - 2007)
Михаил Зенкевич (1886–1973)
Поздний пролет
За нивами настиг урон
Леса. Обуглился и сорван
Лист золотой. Какая прорва
На небе галок и ворон!
Чей клин, как будто паутиной
Означен, виден у луны?
Не гуси… нет!.. То лебединый
Косяк летит, то – кликуны.
Блестя серебряною грудью,
Темнея бархатным крылом,
Летят по синему безлюдью
Вдоль Волги к югу – напролом,
Спешат в молчанье. Опоздали:
Быть может, к солнцу теплых стран,
Взмутив свинцовым шквалом дали,
Дорогу застит им буран.
Тревожны белых крыльев всплески
В заре ненастно-огневой,
Но крик, уверенный и резкий,
Бросает вдруг передовой.
И подхватили остальные
Его рокочущий сигнал,
И долго голоса стальные
Холодный ветер в вихре гнал.
Исчезли. И опять в пожаре
Закатном, в золоте тканья
Лиловой мглы, как хлопья гари,
Клубятся стаи воронья…
1918
* * *
Поэзия Серебряного века (Антология поэзии - 2007)
Василий Каменский (1884–1961)
Метель
Лиде Цеге [164] – звучальной встрече
Инеет иней.
Кружится снежно
В окно мятежная метель.
Я слышу Имя —
Сквозь свист небрежный —
Святое имя, как мой Апрель.
Инеет иней.
Снегом звездным
Плетутся в окнах кружева.
Я слышу Имя.
Сном морозным
Моя судьба закружена.
Инеет иней.
Я будто путник
Сбился с дороги и без огня.
Я слышу Имя —
Как струны лютни —
Чудо спасет Поэта меня.
Инеет иней.
И я один ведь
И ты ведь лебедь – Всегда одна.
Пьянеет Имя.
Я тоже лебедь
На небе жолтая луна видна.
Инеет иней.
В своей избушке
Я у окошка – весь роковой.
Я слышу имя.
Тепло к подушке
Прижался белой головой.
Инеет иней.
Взвивает снова
Метет мятежная метель.
Я слышу снежно слово
Кинь ей —
Отдай свирельный свой Апрель.
Инеет иней.
Утром солнечным
Пусть увезет судьба хранимая.
Я слышу Имя.
Путем окольничным
Приеду вольничать любимая.
1918
Константин Случевский (1837-1904)
Ларчик
[Поэма]
Памяти А.Н. Майкова
Вдруг, неожиданно, стало светло...
Сына сыскать!.. Тут, во что бы ни стало,
Надо тот ларчик дубовый добыть,
Тот, что покойница, как умирала,
В гроб свой велела с собой положить...
Ларчик вдруг вспомнился!...Малый, зеленый.
Согнут, придавлен на верхних углах;
Скобка! На скобке замочек мудреный!
Как приказала – положен в ногах.
К митрополиту пойти? Разрешенье
Вскрыть мне могилу просить, а потом?..
Нет, прежде справки собрать, без сомнения,
Как отдают в воспитательный дом?
Да! В воспитательный дом снарядиться!
Только б скорее! Чего не забыть....
Крест нацепить! Ничего, пригодится...
Тише, Петр Павлыч, чего так спешить!
Скверный извозчик! Кафтан – из заплаток,
С музыкой дрожки, что камень – то звон!
Вот уж и лебедь в кругу лебедяток
Над воспитательным, выше колонн.
?Что вам угодно?? Швейцар такой видный,
Он в треуголке и весь в галунах;
Взгляд величавый, а голос обидный...
?Где-бы мне справку достать о детях?..? —
?Вам это, что же, кормилицу нужно,
Али дежурного, что ли, спросить?? —
?Да, да, кормилицу...?-?Мне недосужно;
Я вот сынишку пошлю проводить?.
Всюду швейцары родятся с задором;
Вынул Петр Павлыч рублевую, дал;
По бесконечно большим коридорам
Юркому мальчику вслед зашагал.
?Здеся во мамки!? Глядит: галерея,
Точно аллея, что в Летнем саду.
В длинных каких-то халатах пестрея,
Были все мамки тогда на ходу.
Час их прогулки... У каждой ребенок;
Вместо повойника белый колпак;
Плач ребятишек и запах пеленок...
Шлепают туфли; размеренный шаг;
Идут одна за другой вереницей,
Говору нет, соблюдается чин...
Счетом – десятки! Рост, плотность и лица
Всяких характеров, всех величин!
Были, что дети, совсем молодые!
Где бы, казалось, ей матерью стать?
Были и бабы, не в шутку седые:
Годы большие; могла б перестать...
Только Зубкову и в ум не входило
Мамку позвать! Что же делать? Как быть?
То, что увидел он, – ошеломило,
Только и мог он – глазами водить!
Бабы, в надежде на место, глядели
Прямо в глаза, мимо гостя идя...
?Вы бы кормилицу выбрать хотели?? —
Доктор дежурный спросил, подойди.
?Нет-с, мне не это... Мне справиться надо...
Ежели сдали дитя: как сыскать?? —
?Это не здесь, а подалее, рядом,
Впрочем, могу я вам правила дать.
Вот – отпечатаны; к вашим услугам;
Ищете разве кого?..?-?То есть... нет...
Брат мой просил...?– с очень ясным испугом
Цедит сквозь зубы Петр Павлыч в ответ.
?Ежели номер у вас не утрачен,
То разыскать не особенный труд;
Впрочем, есть сроки! Тут срок обозначен;
Только расходы обратно возьмут?.
Доктор, кивнув головой, удалился.
Вышел Петр Павлыч за двери; сошел
С лестницы, в заднем дворе очутился
И до Казанской дворами добрел.
Правила все прочитал! Не даются...
Сроки пропущены... Где тут сыскать?
Ноги слабеют, в коленках трясутся;
Надо скорее извозчика взять.
Если поранить себя где случится —
Тотчас кругом воспаленье пойдет;
Кровь к пораженному месту стремится...
Будто бы знает: работа тут ждет!
Надо чинить! Надо дело поправить...
Есть затаенные силы души,
Вдруг, мимо воли, идущие править,
Если наличные не хороши!
Анатолий Жигулин
Колымская песня
Я поеду один К тем заснеженным скалам, Где когда-то давно Под конвоем ходил. Я поеду один, Чтоб ты снова меня не искала, На реку Колыму Я поеду один.
Я поеду туда Не в тюремном вагоне И не в трюме глухом, Не в стальных кандалах, Я туда полечу, Словно лебедь в алмазной короне,- На сверкающем ?Ту? В золотых облаках.
Четверть века прошло, А природа все та же — Полутемный распадок За сопкой кривой. Лишь чего-то слегка Не хватает в знакомом пейзаже — Это там, на горе, Не стоит часовой.
Я увижу рудник За истлевшим бараком, Где привольно растет Голубая лоза. И душа, как тогда, Переполнится болью и мраком, И с небес упадет, Как дождинка — слеза.
Я поеду туда Не в тюремном вагоне И не в трюме глухом, Не в стальных кандалах. Я туда полечу, Словно лебедь в алмазной короне,- На сверкающем ?Ту? В золотых облаках.
1974
ТИМУР КИБИРОВ ?Стихи? сб. 2008
юбилей лирического героя
2000
С новым годом! С новым счастьем!
Занесенный злым ненастьем,
ошалев в степи мирской,
разлучаюсь я с тобой!
Разлучаюсь я тобою,
с первозданною мечтою.
А ведь та мечта была
мне, как ворону крыла.
А ведь та мечта томила
душу мне нездешней силой.
А потом к тебе свелась
и почти уже сбылась.
Да не тут-то, видно, было!
Мне терпенья не хватило.
Было, было – да не тут!
Бьют часы. Всему капут.
Так над Ледой безучастной
каркнул ворон – с новым счастьем!
Каркнул ворон – пожалей,
приюти и обогрей.
Этой песнью лебединой
не прельстился слух невинный.
Тяжек старческий полет.
Здравствуй, полночь, Новый год!
Черный голос. Белый волос.
Ждет серпа набрякший колос.
Поэты 1880–1890-х годов БП
А. М. ФЕДОРОВ (1868-1949)
333–338. В БАШКИРСКОЙ СТЕПИ
3. РАССВЕТ
От сияния победной
Алой утренней зари
Грустно меркнет месяц бледный,
Звезд тускнеют янтари.
Ветерок летит, вздыхая,
Перед близостью утра,
И с зеленой степи, тая,
Поднимается чадра.
В красоте своей волшебной
Развернулась степь кругом,
Птичьих гимнов звон хвалебный
Пал на грудь ее дождем,
И, дивясь великолепью
Каждой травки и цветка,
Точно лебеди, над степью
Серебристой встали цепью
Кочевые облака.
Поэты 1880–1890-х годов БП
Ф. А. ЧЕРВИНСКИЙ (1864-1918)
470–471.ИЗ СТАРОЙ ТЕТРАДИ
1. ?Словно сказочная фея…?
Словно сказочная фея,
Вешней прелестью цветя,
Ты меня околдовала,
Темнокудрое дитя.
Ты властительной улыбкой,
Словно зорькой золотой,
Вмиг рассеиваешь сумрак
Дум, обвеянных тоской.
Если звезды глаз лучистых
Лаской робкою блеснут,—
В сердце песни, словно розы,
И сияют, и цветут.
Если ты мрачна, как небо,
Опаленное грозой, —
Так звучат они печально,
Как пустынных вод прибой…
Если смерть затмит нежданно
Тихий свет любимых глаз,—
Лебединой песней встречу
Я разлуки вечной час…
* * *
Илья Фаликов
Белые лебеди, зимний период...
Белые лебеди, зимний период, перистый флот. Глядя на бухту, поди воспари вот. Пух, а не лед. Формирование чистого духа, форт и редут. Песню испортит гречанка-старуха: — Жрут, что найдут.
2007
Поэты 1880–1890-х годов БП
А. М. ФЕДОРОВ (1868-1949)
327. УМИРАЮЩЕЕ ЛЕТО
В спокойной древности эпикуреец умный.
Готовясь умереть, чертог свой украшал
Цветами, пурпуром… Сам пышно возлежал
На ложе царственном в беспечности бездумной.
От яств затейливых ломилися столы,
Все редкие плоды тропического сада
Алели бархатом средь гроздий винограда,
И воздух полон был душистой, влажной мглы.
Так лето знойное, готовясь умереть,
Окрашивает свой чертог незащищенный
Такими красками, что взгляд на них смотреть
Невольно устает, восторгом утомленный.
Пышней и ярче всё на склоне летних дней:
Алее пурпур зорь на небе отдаленном,
Светлее трепет звезд, синее мрак ночей,
Прозрачней глубь волны на озере студеном.
Но смерть уже грозит. Жестокая рука
Сорвет с земли венец, налитый ароматом.
Уж чую холодок зловещий ветерка:
То вестник осени, бестрепетный, как фатум.
А по ночам блестят пророческим огнем
Созвездья яркие на небосклоне ночи:
Вон Лебедь, Водолей, Пегас, Персей, и в нем
Альголь обманчивый, как любящие очи;
Телец, где пурпуром горит Альдебаран,
Возничий царственный с Капеллой золотою
И пара Близнецов, сквозь палевый туман
Горящих бледною и дружною четою;
Надменный Сириус блестит в созвездьи Пса,
И Ригель пурпурный в созвездьи Ориона
Восходит на небо, как полночи краса,
Как властный смерти жезл в руке центуриона.
Но холоден их блеск, и в нем провидит глаз
Мертвящий взгляд зимы, упорный и бесстрастный:
Так иней и роса сверкают, как алмаз,
По зорям осени безжизненной, но ясной.
Кой-где уж лист упал и яркий цвет поблек,
И, точно капли слез, забвенья и обиды,
С небес струится звезд блистающий поток:
То, искрясь, над землей летят Андромедиды.
<1896>
Анна Ахматова
И слава лебедью плыла...
И слава лебедью плыла Сквозь золотистый дым. А ты, любовь, всегда была Отчаяньем моим.
Козьма Прутков
Шея
(Моему сослуживцу г. Бенедиктову)
Шея девы — наслажденье; Шея — снег, змея, нарцисс; Шея — ввысь порой стремленье; Шея — склон порою вниз. Шея — лебедь, шея — пава, Шея — нежный стебелек; Шея — радость, гордость, слава; Шея — мрамора кусок!.. Кто тебя, драгая шея, Мощной дланью обоймет? Кто тебя, дыханьем грея, Поцелуем пропечет? Кто тебя, крутая выя, До косы от самых плеч, В дни июля огневые Будет с зоркостью беречь: Чтоб от солнца, в зной палящий, Не покрыл тебя загар; Чтоб поверхностью блестящей Не пленился злой комар; Чтоб черна от черной пыли Ты не сделалась сама; Чтоб тебя не иссушили Грусть, и ветры, и зима?!
Поэты 1880–1890-х годов БП
И. О. ЛЯЛЕЧКИН (1870-1895)
529. ОКТЯБРЬ
1
Падают листья… В заглохшей аллее
Воздух томится и плачет от скуки…
Падают слезы, как поздние листья,
Слезы разлуки…
Падают листья… Мечты и желанья
Тщетного ищут, грустя о свободе…
Солнце! Явись и солги на прощанье
Кроткой природе…
Падают листья… Минувшего тени
Бродят за мной по пятам, как страданья,
Сердцу поют лебединую песню
Воспоминанья…
Владимир Маяковский (1893-1930)
Том 1 из 7. Стихотворения, поэмы, статьи 1912-1917
Из улицы в улицу*
У —
лица.
Лица
у
догов
годов
рез —
че.
Че —
рез
железных коней
с окон бегущих домов
прыгнули первые кубы.
Лебеди шей колокольных,
гнитесь в силках проводов!
В небе жирафий рисунок готов
выпестрить ржавые чубы.
Пестр, как форель,
сын
безузорной пашни.
Фокусник
рельсы
тянет из пасти трамвая,
скрыт циферблатами башни.
Мы завоеваны!
Ванны.
Души.
Лифт.
Лиф души расстегнули,
Тело жгут руки.
Кричи, не кричи:
?Я не хотела!? —
резок
жгут
муки.
Ветер колючий
трубе
вырывает
дымчатой шерсти клок.
Лысый фонарь
сладострастно снимает
с улицы
черный чулок.
Франсиско де Кеведо (1580–1645) Избранное 1980
На смерть графа Вильямедьяны[2]
Оплачь его, изгнанница Астрея,[3]
Он был недолгим гостем в жизни дольной;
Перо и речь он отдал мысли вольной
И, слову жизнь даря, играл своею.
Он лебедь был, и, с ветром спорить смея,
Дивил он песнью дерзкой и крамольной.
Не ведал он, что смерть тропой окольной
Шла с каждым звуком песни все быстрее.
Записывай же злое назиданье
Своею кровью, что на ране стынет,
Тебя навек безмолвью обрекая:
?Кто сердце выскажет, тот сердце вынет.
Где речь – вина, немотство – наказанье.
Я не молчал – и молча умираю?.
Перевод А. Косе
**************
ЛЕБЕДИ
И светлое льется сиянье\ Над белым изгибом спины,\ И вся она как изваянье\ Приподнятой к небу волны. Николай Заболоцкий 1948 Лебедь в зоопарке
Колеблется лебедь\ На пламени вод.\ Однако к земле ведь\ И он уплывет.\ И вновь одиноко\ Заблещет вода,\ И глянет ей в око\ Ночная звезда. Николай Заболоцкий
ТАИР ЖАРОКОВ
(1908–1965)
С казахского
{280}
Самолет
Перевод Я. Старшинова
Нынче так чиста небес голубизна,
Словно зонт огромный, надо мной она.
И предела этой нет голубизне.
Солнцем золотым земля ослеплена.
Голову закинув, я стою. И мне
Маленькая точка светлая видна
В этой бесконечно ясной вышине.
Что это за точка искрится, плывет,
Вмиг пересекает синий небосвод?
Лебедя я вижу или же орла?
Или это сокол свой вершит полет?
Нет, не сокол это. Это, как стрела,
Пролетает наш, советский самолет,
Широко раскинув два больших крыла.
Самолет все выше, выше… А на нем
Красная звезда горит живым огнем
Жарче самых жарких солнечных огней.
От его сиянья этим ясным днем
Небеса еще мне кажутся синей…
Птица эта нашим рождена трудом.
Это мчатся наши летчики на ней.
1928
СЕРГЕЙ МАРКОВ
(Род. в 1906 г.)
Шемаханская царица
4
Край чужой не по душе,
Снится ночью синий север,
Пусть японский атташе
Подает заветный веер.
Слушай льстивую хвалу.
И на сцене в час расплаты
В опереточном пылу
Пляшут дикие сарматы.
Твой поклонник — желтый бес
Для тебя не сыщет дара,
Опираясь на эфес,
В душной лавке антиквара.
И с подарком наконец
Он стоит перед дверями.
Сделан редкостный ларец
Хохломскими кустарями.
Рассмотри его одна.
Ведь рисунок — небылица:
У высокого окна
Стонет, плачет царь-девица.
Клонит ясное лицо,
Будто что промолвить хочет;
На узорное крыльцо
Вылетает пестрый кочет.
Ниже голову нагни —
И увидишь ты сквозь слезы
Половецкие огни
И рязанские березы.
Свет живого янтаря
Разливается рекою,
Лебединая заря
Проплывает над Окою.
ВСЕВОЛОД РОЖДЕСТВЕНСКИЙ
(Род. в 1895 г.)
?Есть стихи лебединой породы…?
Есть стихи лебединой породы,
Не сгорающим зорям сродни.
Пусть над ними проносятся годы, —
Снежной свежестью дышат они.
Чьи приносят их крылья, откуда?
Это тень иль виденье во сне?
Сколько раз белокрылое чудо
На рассвете мерещилось мне!
Но, как луч векового поверья,
Уходило оно от стрелы,
И, кружась, одинокие перья
Опускались на темя скалы.
Неуимчивый горе-охотник,
Что ж ты смотришь с тоскою им вслед?
Ты ведь знал — ничего нет бесплотней
В этом мире скользящих примет.
Что тут значат сноровка, терпенье
И привычно приметливый глаз:
Возникает нежданно виденье,
Да и то лишь единственный раз.
Но тоска недоступности птичьей
В неустанной тревоге охот
Все же лучше обычной добычи,
Бездыханно упавшей с высот.
Поэзия Серебряного века (Антология поэзии - 2007)
Михаил Зенкевич (1886–1973)
Поздний пролет
За нивами настиг урон
Леса. Обуглился и сорван
Лист золотой. Какая прорва
На небе галок и ворон!
Чей клин, как будто паутиной
Означен, виден у луны?
Не гуси… нет!.. То лебединый
Косяк летит, то – кликуны.
Блестя серебряною грудью,
Темнея бархатным крылом,
Летят по синему безлюдью
Вдоль Волги к югу – напролом,
Спешат в молчанье. Опоздали:
Быть может, к солнцу теплых стран,
Взмутив свинцовым шквалом дали,
Дорогу застит им буран.
Тревожны белых крыльев всплески
В заре ненастно-огневой,
Но крик, уверенный и резкий,
Бросает вдруг передовой.
И подхватили остальные
Его рокочущий сигнал,
И долго голоса стальные
Холодный ветер в вихре гнал.
Исчезли. И опять в пожаре
Закатном, в золоте тканья
Лиловой мглы, как хлопья гари,
Клубятся стаи воронья…
1918
* * *
Поэзия Серебряного века (Антология поэзии - 2007)
Василий Каменский (1884–1961)
Метель
Лиде Цеге [164] – звучальной встрече
Инеет иней.
Кружится снежно
В окно мятежная метель.
Я слышу Имя —
Сквозь свист небрежный —
Святое имя, как мой Апрель.
Инеет иней.
Снегом звездным
Плетутся в окнах кружева.
Я слышу Имя.
Сном морозным
Моя судьба закружена.
Инеет иней.
Я будто путник
Сбился с дороги и без огня.
Я слышу Имя —
Как струны лютни —
Чудо спасет Поэта меня.
Инеет иней.
И я один ведь
И ты ведь лебедь – Всегда одна.
Пьянеет Имя.
Я тоже лебедь
На небе жолтая луна видна.
Инеет иней.
В своей избушке
Я у окошка – весь роковой.
Я слышу имя.
Тепло к подушке
Прижался белой головой.
Инеет иней.
Взвивает снова
Метет мятежная метель.
Я слышу снежно слово
Кинь ей —
Отдай свирельный свой Апрель.
Инеет иней.
Утром солнечным
Пусть увезет судьба хранимая.
Я слышу Имя.
Путем окольничным
Приеду вольничать любимая.
1918
Константин Случевский (1837-1904)
Ларчик
[Поэма]
Памяти А.Н. Майкова
Вдруг, неожиданно, стало светло...
Сына сыскать!.. Тут, во что бы ни стало,
Надо тот ларчик дубовый добыть,
Тот, что покойница, как умирала,
В гроб свой велела с собой положить...
Ларчик вдруг вспомнился!...Малый, зеленый.
Согнут, придавлен на верхних углах;
Скобка! На скобке замочек мудреный!
Как приказала – положен в ногах.
К митрополиту пойти? Разрешенье
Вскрыть мне могилу просить, а потом?..
Нет, прежде справки собрать, без сомнения,
Как отдают в воспитательный дом?
Да! В воспитательный дом снарядиться!
Только б скорее! Чего не забыть....
Крест нацепить! Ничего, пригодится...
Тише, Петр Павлыч, чего так спешить!
Скверный извозчик! Кафтан – из заплаток,
С музыкой дрожки, что камень – то звон!
Вот уж и лебедь в кругу лебедяток
Над воспитательным, выше колонн.
?Что вам угодно?? Швейцар такой видный,
Он в треуголке и весь в галунах;
Взгляд величавый, а голос обидный...
?Где-бы мне справку достать о детях?..? —
?Вам это, что же, кормилицу нужно,
Али дежурного, что ли, спросить?? —
?Да, да, кормилицу...?-?Мне недосужно;
Я вот сынишку пошлю проводить?.
Всюду швейцары родятся с задором;
Вынул Петр Павлыч рублевую, дал;
По бесконечно большим коридорам
Юркому мальчику вслед зашагал.
?Здеся во мамки!? Глядит: галерея,
Точно аллея, что в Летнем саду.
В длинных каких-то халатах пестрея,
Были все мамки тогда на ходу.
Час их прогулки... У каждой ребенок;
Вместо повойника белый колпак;
Плач ребятишек и запах пеленок...
Шлепают туфли; размеренный шаг;
Идут одна за другой вереницей,
Говору нет, соблюдается чин...
Счетом – десятки! Рост, плотность и лица
Всяких характеров, всех величин!
Были, что дети, совсем молодые!
Где бы, казалось, ей матерью стать?
Были и бабы, не в шутку седые:
Годы большие; могла б перестать...
Только Зубкову и в ум не входило
Мамку позвать! Что же делать? Как быть?
То, что увидел он, – ошеломило,
Только и мог он – глазами водить!
Бабы, в надежде на место, глядели
Прямо в глаза, мимо гостя идя...
?Вы бы кормилицу выбрать хотели?? —
Доктор дежурный спросил, подойди.
?Нет-с, мне не это... Мне справиться надо...
Ежели сдали дитя: как сыскать?? —
?Это не здесь, а подалее, рядом,
Впрочем, могу я вам правила дать.
Вот – отпечатаны; к вашим услугам;
Ищете разве кого?..?-?То есть... нет...
Брат мой просил...?– с очень ясным испугом
Цедит сквозь зубы Петр Павлыч в ответ.
?Ежели номер у вас не утрачен,
То разыскать не особенный труд;
Впрочем, есть сроки! Тут срок обозначен;
Только расходы обратно возьмут?.
Доктор, кивнув головой, удалился.
Вышел Петр Павлыч за двери; сошел
С лестницы, в заднем дворе очутился
И до Казанской дворами добрел.
Правила все прочитал! Не даются...
Сроки пропущены... Где тут сыскать?
Ноги слабеют, в коленках трясутся;
Надо скорее извозчика взять.
Если поранить себя где случится —
Тотчас кругом воспаленье пойдет;
Кровь к пораженному месту стремится...
Будто бы знает: работа тут ждет!
Надо чинить! Надо дело поправить...
Есть затаенные силы души,
Вдруг, мимо воли, идущие править,
Если наличные не хороши!
Анатолий Жигулин
Колымская песня
Я поеду один К тем заснеженным скалам, Где когда-то давно Под конвоем ходил. Я поеду один, Чтоб ты снова меня не искала, На реку Колыму Я поеду один.
Я поеду туда Не в тюремном вагоне И не в трюме глухом, Не в стальных кандалах, Я туда полечу, Словно лебедь в алмазной короне,- На сверкающем ?Ту? В золотых облаках.
Четверть века прошло, А природа все та же — Полутемный распадок За сопкой кривой. Лишь чего-то слегка Не хватает в знакомом пейзаже — Это там, на горе, Не стоит часовой.
Я увижу рудник За истлевшим бараком, Где привольно растет Голубая лоза. И душа, как тогда, Переполнится болью и мраком, И с небес упадет, Как дождинка — слеза.
Я поеду туда Не в тюремном вагоне И не в трюме глухом, Не в стальных кандалах. Я туда полечу, Словно лебедь в алмазной короне,- На сверкающем ?Ту? В золотых облаках.
1974
ТИМУР КИБИРОВ ?Стихи? сб. 2008
юбилей лирического героя
2000
С новым годом! С новым счастьем!
Занесенный злым ненастьем,
ошалев в степи мирской,
разлучаюсь я с тобой!
Разлучаюсь я тобою,
с первозданною мечтою.
А ведь та мечта была
мне, как ворону крыла.
А ведь та мечта томила
душу мне нездешней силой.
А потом к тебе свелась
и почти уже сбылась.
Да не тут-то, видно, было!
Мне терпенья не хватило.
Было, было – да не тут!
Бьют часы. Всему капут.
Так над Ледой безучастной
каркнул ворон – с новым счастьем!
Каркнул ворон – пожалей,
приюти и обогрей.
Этой песнью лебединой
не прельстился слух невинный.
Тяжек старческий полет.
Здравствуй, полночь, Новый год!
Черный голос. Белый волос.
Ждет серпа набрякший колос.
Поэты 1880–1890-х годов БП
А. М. ФЕДОРОВ (1868-1949)
333–338. В БАШКИРСКОЙ СТЕПИ
3. РАССВЕТ
От сияния победной
Алой утренней зари
Грустно меркнет месяц бледный,
Звезд тускнеют янтари.
Ветерок летит, вздыхая,
Перед близостью утра,
И с зеленой степи, тая,
Поднимается чадра.
В красоте своей волшебной
Развернулась степь кругом,
Птичьих гимнов звон хвалебный
Пал на грудь ее дождем,
И, дивясь великолепью
Каждой травки и цветка,
Точно лебеди, над степью
Серебристой встали цепью
Кочевые облака.
Поэты 1880–1890-х годов БП
Ф. А. ЧЕРВИНСКИЙ (1864-1918)
470–471.ИЗ СТАРОЙ ТЕТРАДИ
1. ?Словно сказочная фея…?
Словно сказочная фея,
Вешней прелестью цветя,
Ты меня околдовала,
Темнокудрое дитя.
Ты властительной улыбкой,
Словно зорькой золотой,
Вмиг рассеиваешь сумрак
Дум, обвеянных тоской.
Если звезды глаз лучистых
Лаской робкою блеснут,—
В сердце песни, словно розы,
И сияют, и цветут.
Если ты мрачна, как небо,
Опаленное грозой, —
Так звучат они печально,
Как пустынных вод прибой…
Если смерть затмит нежданно
Тихий свет любимых глаз,—
Лебединой песней встречу
Я разлуки вечной час…
* * *
Илья Фаликов
Белые лебеди, зимний период...
Белые лебеди, зимний период, перистый флот. Глядя на бухту, поди воспари вот. Пух, а не лед. Формирование чистого духа, форт и редут. Песню испортит гречанка-старуха: — Жрут, что найдут.
2007
Поэты 1880–1890-х годов БП
А. М. ФЕДОРОВ (1868-1949)
327. УМИРАЮЩЕЕ ЛЕТО
В спокойной древности эпикуреец умный.
Готовясь умереть, чертог свой украшал
Цветами, пурпуром… Сам пышно возлежал
На ложе царственном в беспечности бездумной.
От яств затейливых ломилися столы,
Все редкие плоды тропического сада
Алели бархатом средь гроздий винограда,
И воздух полон был душистой, влажной мглы.
Так лето знойное, готовясь умереть,
Окрашивает свой чертог незащищенный
Такими красками, что взгляд на них смотреть
Невольно устает, восторгом утомленный.
Пышней и ярче всё на склоне летних дней:
Алее пурпур зорь на небе отдаленном,
Светлее трепет звезд, синее мрак ночей,
Прозрачней глубь волны на озере студеном.
Но смерть уже грозит. Жестокая рука
Сорвет с земли венец, налитый ароматом.
Уж чую холодок зловещий ветерка:
То вестник осени, бестрепетный, как фатум.
А по ночам блестят пророческим огнем
Созвездья яркие на небосклоне ночи:
Вон Лебедь, Водолей, Пегас, Персей, и в нем
Альголь обманчивый, как любящие очи;
Телец, где пурпуром горит Альдебаран,
Возничий царственный с Капеллой золотою
И пара Близнецов, сквозь палевый туман
Горящих бледною и дружною четою;
Надменный Сириус блестит в созвездьи Пса,
И Ригель пурпурный в созвездьи Ориона
Восходит на небо, как полночи краса,
Как властный смерти жезл в руке центуриона.
Но холоден их блеск, и в нем провидит глаз
Мертвящий взгляд зимы, упорный и бесстрастный:
Так иней и роса сверкают, как алмаз,
По зорям осени безжизненной, но ясной.
Кой-где уж лист упал и яркий цвет поблек,
И, точно капли слез, забвенья и обиды,
С небес струится звезд блистающий поток:
То, искрясь, над землей летят Андромедиды.
<1896>
Анна Ахматова
И слава лебедью плыла...
И слава лебедью плыла Сквозь золотистый дым. А ты, любовь, всегда была Отчаяньем моим.
Козьма Прутков
Шея
(Моему сослуживцу г. Бенедиктову)
Шея девы — наслажденье; Шея — снег, змея, нарцисс; Шея — ввысь порой стремленье; Шея — склон порою вниз. Шея — лебедь, шея — пава, Шея — нежный стебелек; Шея — радость, гордость, слава; Шея — мрамора кусок!.. Кто тебя, драгая шея, Мощной дланью обоймет? Кто тебя, дыханьем грея, Поцелуем пропечет? Кто тебя, крутая выя, До косы от самых плеч, В дни июля огневые Будет с зоркостью беречь: Чтоб от солнца, в зной палящий, Не покрыл тебя загар; Чтоб поверхностью блестящей Не пленился злой комар; Чтоб черна от черной пыли Ты не сделалась сама; Чтоб тебя не иссушили Грусть, и ветры, и зима?!
Поэты 1880–1890-х годов БП
И. О. ЛЯЛЕЧКИН (1870-1895)
529. ОКТЯБРЬ
1
Падают листья… В заглохшей аллее
Воздух томится и плачет от скуки…
Падают слезы, как поздние листья,
Слезы разлуки…
Падают листья… Мечты и желанья
Тщетного ищут, грустя о свободе…
Солнце! Явись и солги на прощанье
Кроткой природе…
Падают листья… Минувшего тени
Бродят за мной по пятам, как страданья,
Сердцу поют лебединую песню
Воспоминанья…
Владимир Маяковский (1893-1930)
Том 1 из 7. Стихотворения, поэмы, статьи 1912-1917
Из улицы в улицу*
У —
лица.
Лица
у
догов
годов
рез —
че.
Че —
рез
железных коней
с окон бегущих домов
прыгнули первые кубы.
Лебеди шей колокольных,
гнитесь в силках проводов!
В небе жирафий рисунок готов
выпестрить ржавые чубы.
Пестр, как форель,
сын
безузорной пашни.
Фокусник
рельсы
тянет из пасти трамвая,
скрыт циферблатами башни.
Мы завоеваны!
Ванны.
Души.
Лифт.
Лиф души расстегнули,
Тело жгут руки.
Кричи, не кричи:
?Я не хотела!? —
резок
жгут
муки.
Ветер колючий
трубе
вырывает
дымчатой шерсти клок.
Лысый фонарь
сладострастно снимает
с улицы
черный чулок.
Франсиско де Кеведо (1580–1645) Избранное 1980
На смерть графа Вильямедьяны[2]
Оплачь его, изгнанница Астрея,[3]
Он был недолгим гостем в жизни дольной;
Перо и речь он отдал мысли вольной
И, слову жизнь даря, играл своею.
Он лебедь был, и, с ветром спорить смея,
Дивил он песнью дерзкой и крамольной.
Не ведал он, что смерть тропой окольной
Шла с каждым звуком песни все быстрее.
Записывай же злое назиданье
Своею кровью, что на ране стынет,
Тебя навек безмолвью обрекая:
?Кто сердце выскажет, тот сердце вынет.
Где речь – вина, немотство – наказанье.
Я не молчал – и молча умираю?.
Перевод А. Косе
Метки:
