эдем-41
Музей истории искусств – Веронезе - Адам и Ева после изгнания из рая
1580-е. 124х174.
************
ЭДЕМ
вижу на тополь склонилась ветла\даже уже чересчур\здесь родилась моя мама затем\чтобы влюбиться в отца\чтобы нерусскому слову эдем\здесь обрусеть до конца\чтобы дитя их могло говорить\это дитя это я Денис Новиков
Все дико и прекрасно, как в Эдеме:\Торчат шипы акаций, защищая\Узорную нежнейшую листву,\Цветами рдеют кактусы, сереют\Стволы в густых лианах... Как огонь\Пылают чаши лилии ползучей,\Тьмы мотыльков трепещут... На поляне\Лежит громада бурая: удав...\Вот медленно клубится, уползает... Иван Бунин 1916 Цейлон
ВЕРА БУЛИЧ (1898-1952) ЧУЖАЯ ВЕСНА 2010
БУРЕЛОМ. Третья книга стихов (Хельсинки, 1947)
В селениях праведных
Если праведных есть селенья,
— Нам дается в горе земном
Этот свет неземной утешенья —
Там стоит наш сожженный дом.
Весь, как был, с террасой и башней,
— В винограде густом стена —
Еще солнечный, близкий, вчерашний,
Но растаявший дымкой сна.
И все яблоневые деревья,
Что в саду когда-то росли,
Среди облачного кочевья
Вырастают из райской земли.
По особенному, по другому
Там сияет закатный час.
И отец мой бродит по дому,
Поджидая к себе всех нас.
Антология современной петербургской поэзии \Поэтический форум \Том 2
Марианна Соломко
* * *
Ищем орехи, в траве сиротливы,
Листьев дворянских горят вензеля,
Осень по-конски, с растрёпанной гривой
Зорко глядит в нежилые поля.
Ищем орехи, в траве сиротливы,
Скоро их надвое сломит зима,
Выпорхнут души – темны, черносливы,
С ядрышком смысла, с горчинкой ума.
Будут ютиться, найдут ли обитель? —
Только полёт их совсем не высок —
В зимнем клубке из серебряных нитей
Тонок удачи седой волосок.
Райские птицы возьмут эти души
В клювы, на спины, и пустятся ввысь,
В мир, что никем не разъят, не нарушен,
В мир, где орехи не падают вниз.
* * *
Строфы века. Антология русской поэзии 1999
ИРИНА ОДОЕВЦЕВА
1901,Рига—1990, Ленинград
БАЛЛАДА ОБ ИЗВОЗЧИКЕ
Георгию Адамовичу
К дому по Бассейной, шестьдесят,
Подъезжает извозчик каждый день,
Чтоб везти комиссара в комиссариат —
Комиссару ходить лень.
Извозчик заснул, извозчик ждет,
И лошадь спит и жует,
И оба ждут, и оба спят:
Пора комиссару в комиссариат.
На подъезд выходит комиссар Зон,
К извозчику быстро подходит он,
Уже не молод, еще не стар,
На лице отвага, в глазах пожар —
Вот каков собой комиссар.
Он извозчика в бок и лошадь в бок
И сразу в пролетку скок.
Извозчик дернет возжей,
Лошадь дернет ногой,
Извозчик крикнет: ?Ну!?
Лошадь поднимет ногу одну,
Поставит на земь опять,
Пролетка покатится вспять,
Извозчик щелкнет кнутом
И двинется в путь с трудом.
В пять часов извозчик едет домой,
Лошадь трусит усталой рысцой,
Сейчас он в чайной чаю попьет,
Лошадь сена пока пожует.
На дверях чайной — засов
И надпись: ?Закрыто по случаю дров?.
Извозчик вздохнул: ?Ух, чертов стул!?
Почесал затылок и снова вздохнул.
Голодный извозчик едет домой,
Лошадь снова трусит усталой рысцой.
Наутро подъехал он в пасмурный день
К дому по Бассейной, шестьдесят,
Чтоб вести комиссара в комиссариат —
Комиссару ходить лень.
Извозчик уснул, извозчик ждет,
И лошадь спит и жует,
И оба ждут, и оба спят:
Пора комиссару в комиссариат.
На подъезд выходит комиссар Зон,
К извозчику быстро подходит он,
Извозчика в бок и лошадь в бок
И сразу в пролетку скок.
Но извозчик не дернул возжей,
Не дернула лошадь ногой.
Извозчик не крикнул: ?Ну!?
Не подняла лошадь ногу одну,
Извозчик не щелкнул кнутом,
Не двинулись в путь с трудом.
Комиссар вскричал: ?Что за черт!
Лошадь мертва, извозчик мертв!
Теперь пешком мне придется бежать,
На площадь Урицкого, пять?.
Небесной дорогой голубой
Идет извозчик и лошадь ведет за собой.
Подходят они к райским дверям:
?Апостол Петр, отворите нам!?
Раздался голос святого Петра:
?А много вы сделали в жизни добра??
—?Мы возили комиссара в комиссариат
Каждый день туда и назад,
Голодали мы тысячу триста пять дней,
Сжальтесь над лошадью бедной моей!
Хорошо и спокойно у вас в раю,
Впустите меня и лошадь мою!?
Апостол Петр отпер дверь,
На лошадь взглянул: ?Ишь, тощий зверь!
Ну, так и быть, полезай!?
И вошли они в Божий рай.
ВЕРА БУЛИЧ (1898-1952) ЧУЖАЯ ВЕСНА 2010
БУРЕЛОМ. Третья книга стихов (Хельсинки, 1947)
?Не обольщенье, нет! Настала зрелость…?
Не обольщенье, нет! Настала зрелость,
И смотришь иначе, беднее взгляд.
Все то, о чем когда-то раньше пелось,
Как бред, как сон, как вымышленный сад
Мечтанья детского, где пели травы,
Деревья говорили, как друзья,
И старый камень, теплый и шершавый,
Хранил в молчанье мудрость бытия.
И все-таки! Другое освещенье,
Заката жар на окнах городских,
И неба облачного оперенье
В узорах райских — и родится стих.
Еще неясный, слабый, одиночный,
Он ждет созвучья, ищет свой оплот…
И все меняется мгновенно — точно
В другую жизнь открылся тайный вход.
1946
Бахыт Кенжеев. НЕВИДИМЫЕ: Стихи. — М.: ОГИ, 2004.
От райской музыки и адской простоты,
от гари заводской, от жизни идиотской
к концу апреля вдруг переживаешь ты
припадок нежности и гордости сиротской —
Бог знает, чем гордясь, Бог знает, что любя —
дурное, да свое. Для воронья, для вора,
для равноденствия, поймавшего тебя
и одолевшего, для говора и взора —
дворами бродит тень, оставившая крест,
кричит во сне пастух, ворочается конюх,
и мать-и-мачеха, отрада здешних мест,
еще теплеет в холодеющих ладонях.
Ты слышишь: говори. Не спрашивай, о чем.
Виолончельным скручена ключом,
так речь напряжена, надсажена, изъята
из теплого гнезда, из следствий и тревог,
что ей уже не рай, а кровный бег, рывок
потребен, не заплата и расплата —
так калачом булыжным пахнет печь
остывшая, и за оградой сада
ночь, словно пестрый пес, оставленный стеречь
деревьев сумрачных стреноженное стадо…
***
НАТАЛЬЯ ШМИДТ
Я шиповник заварила,
Чуть разбавила водой,
Ложку мёда положила
Витамины в чай гурьбой.
Витамин ЦЕ в нём хозяин...
Как гордится он собой!
Он излечит от миндалин:
"Гной из горла - прочь, долой! "
Пригласил он цинк и магний
Задрожал иммунитет,
Быстро он себя подправил,
Обновил менталитет.
Через мысли все болезни,
Не помощники врачи,
Вмиг излечимся мы если
Найдём к знаниям ключи.
Чай подправил щитовидку,
Оркестр в теле зазвучал,
Настежь чай открыл калитку,
Сослал вирусы в подвал.
Печень чистая сверкает
И сосудам повезло,
Отёк лёгких исчезает,
В голове светлым-светло.
Отдыхают наши почки -
Камни выгнаны метлой,
Для желудка рай - листочки,
Боли снимут, как рукой.
Приютил он минералы
От них зубы - короли,
Витамины В и калий
В нервах словно корабли.
Мой шиповник просто гений,
Может он сиропом быть,
Он полезен без сомнений,
Не ленитесь на ночь пить.
Утро будет энергичным -
Витамины в кровь войдут,
Под прохладную водичку...
И, все хвори убегут.
Чай зелёный плюс шиповник
Замечательный тандем,
Будет праздник для гормонов,
Позовёт душа в эдем.
Гипертоник, будь на страже,
За давленьем наблюдай,
Чай понизит его сразу,
Вперёд с песнею шагай.
Можно пить его и утром,
Тонус наш - на высоте,
Побывал у мага будто,
Весь день мысли в чистоте.
В чае свойств полезных много
Всех в стихе не охватить.
Чай целебный - дар от Бога
Днём и ночью можно пить.
ВАСИЛИЙ СУМБАТОВ (1893-1977) ПРОЗРАЧНАЯ ТЬМА: СОБРАНИЕ СТИХОТВОРЕНИЙ 2006
СТИХОТВОРЕНИЯ В. СУМБАТОВА (1922)
ОТКРОВЕНИЕ
Не в тяжком грохоте громов,
Не в блеске молний дикой бури, –
Господь явился мне в лазури,
В благоухании цветов.
И, райским отблеском согрет,
С хвалою я склонился долу,
Внимая дивному глаголу,
В котором цвел Надежды свет.
?Я – Радость, Ласка и Покой! –
Так рек Господь: Я – всепрощенье;
Я всем скорбящим утешенье
И свет Любви несу с Собой!
Я добр и милостив ко всем,
Любовью всех люблю одною,
Виновных нет передо Мною, –
Не прогневить Меня ничем!
И злым, и добрым Я внемлю,
Ко всем равно Мое участье;
Греха нет в мире; есть несчастье,
И о несчастных Я скорблю!
Всего Начало и Конец,
Я – не властитель над рабами, –
Людскими правлю я сердцами,
Как Добрый Пастырь и Отец!
Мне ближе радости цветы –
Улыбок свет и смех веселый,
Чем фимиамов дым тяжелый,
Поклоны, свечи и посты!
Надеждой пусть, а не тоской
Земные теплятся лампады,
Пусть из кадильницы отрады
Ко Мне струится смех людской!
Пусть знают все, что близок срок,
Когда на души всех скорбящих,
Звеня лучами струй живящих,
Прольется Радости поток!..?
Так рек Господь, и я постиг
Душой отверстой Откровенье,
И светлой Радости волненье
Меня объяло в этот миг.
С тех пор, согрет живым огнем,
Святых надежд вкушая сладость,
Ищу я всюду в жизни Радость
И нахожу ее во всем!
Бахыт Кенжеев. НЕВИДИМЫЕ: Стихи. — М.: ОГИ, 2004.
Сочинитель звезд
***
Покуда мы с временем спорим,
усердствуя в честном труде,
земля обрывается морем,
а небо — неведомо где.
Пылают светила, не плавясь,
межзвездный сгущается прах,
и все это — первая завязь
в неистовых райских садах.
Уже о вселенных соседних
мне видятся ранние сны,
где сумрачный друг-проповедник
молчит, и не разделены
свет с тьмой, водородные хляби
взрываются сами собой,
и хлеб преломляется въяве
и весело твари любой —
но все-таки просим: яви нам
знамение, царь и отец,
и слышим: не хлебом единым,
но словом для нищих сердец —
и снова в смятенье великом
глядим на пылающий куст,
смущенные горестным криком
из тех окровавленных уст…
Ах, мытари и рыболовы,
и ты, дурачок-звездочет,
как страшно прощальное слово
с вечернего неба течет!
Как жаль этой участи тленной,
где мед превращается в яд,
и сестры мои на военной
стоянке кострами горят…
ВАЛЕРИАН БОРОДАЕВСКИЙ (1874-1923)
СТИХОТВОРЕНИЯ, НЕ ОПУБЛИКОВАННЫЕ ПРИ ЖИЗНИ АВТОРА
?Вы правы, как всегда – нужны ль мои признанья…?
Вы правы, как всегда – нужны ль мои признанья,
Занять ваш острый ум – увы – мне не дано;
Скажу ?люблю? иль нет – не всё ли вам равно,
А в музыку стиха как перелить страданья?
И повесть горькую постыдного изгнанья
От врат Эдемовых, закрывшихся давно,
Вам, светлой, повторять напрасно и грешно;
Нет, сердца нежного не омрачу сиянья!
Но буду с верой ждать, когда нежнее арф
Мне прозвучит ваш зов, а заповедный шарф –
Ваш дар – взовьет крыло трепещущего банта.
И пусть я странен вам безумною мечтой,
Я – верный рыцарь ваш! Где добрый Санхо мой?
Вперед! Уж слышится мне ржанье Россинанта.
ВАЛЕРИЙ БРЮСОВ (1873-1924) ВСЕ НАПЕВЫ 1906–1909
ПОСЛАНИЯ
M. A. ВРУБЕЛЮ
От жизни лживой и известной
Твоя мечта тебя влечет
В простор лазурности небесной
Иль в глубину сапфирных вод.
Нам недоступны, нам незримы,
Меж сонмов вопиющих сил,
К тебе нисходят серафимы
В сияньи многоцветных крыл.
Из теремов страны хрустальной,
Покорны сказочной судьбе,
Глядят лукаво и печально
Наяды, верные тебе.
И в час на огненном закате
Меж гор предвечных видел ты,
Как дух величий и проклятий
Упал в провалы с высоты.
И там, в торжественной пустыне,
Лишь ты постигнул до конца
Простертых крыльев блеск павлиний
И скорбь эдемского лица!
9 января 1906
СТРОФЫ ВЕКА
БОРИС ЧИЧИБАБИН
р. 1923, Харьков
ПЕЧАЛЬНАЯ БАЛЛАДА
О ВЕЛИКОМ ГОРОДЕ
НАД НЕВОЙ
Был город, как соль у России,
чье имя подобно звезде.
Раскатны поля городские,
каких не бывало нигде.
Петр Первый придумал загадку,
да правнуки вышли слабы.
Змея его цапни за пятку,
а он лошака на дыбы.
Над ним Достоевского очи
и Блока безумный приют.
Из белого мрамора ночи
над городом этим плывут.
На смерти настоянный воздух,—
сам знаешь, по вкусу каков,—
хранит в себе строгую поступь
поэтов, царей, смельчаков.
Таит под туманами шрамы,
а море уносит гробы.
Зато как серебряны храмы,
дворцы зато как голубы.
В нем камушки кровью намокли,
и в горле соленый комок.
Он плачет у дома на Мойке,
где Пушкин навеки умолк.
Он медлит у каждого храма,
у мраморных статуй и плит,
отрытой строфой Мандельштама
Ахматовой сон веселит.
И, взором полцарства окинув,
он стынет на звонких мостах,
где ставил спектакли Акимов
и множил веселье Маршак.
Под пологом финских туманов
загривки на сфинксах влажны.
Уходит в бессмертье Тынянов,
как шпага уходит в ножны.
Тот город — хранитель богатства,
нет равных ему на Руси,
им можно всю жизнь любоваться,
а жить в нем — Господь упаси.
В нем предала правду ученость
и верность дала перекос,
и горько при жизни еще нас
оплакала Ольга Берггольц.
Грызет ли тоска петербуржцев,
свой гордый покинувших дом,
куда им вовек не вернуться,
прельщенным престольным житьем?
Во громе и пламени ляснув
над черной, как век, крутизной,
он полон был райских соблазнов,
а ныне он центр областной.
* * *
ВАСИЛИЙ СУМБАТОВ (1893-1977) ПРОЗРАЧНАЯ ТЬМА: СОБРАНИЕ СТИХОТВОРЕНИЙ 2006
ПРОЗРАЧНАЯ ТЬМА (1969)
ВООБРАЖЕНИЕ
У веранды гортензий цветы.
Жаль, что их красота безуханна!
Наклонилась, понюхала ты, –
Пахнет будто от ландышей! Странно!
В тот же вечер ты в гладких стихах
Написала: ?Гортензии чахли,
Вспоминая о райских садах,
Где цветы их как ландыши пахли?…
Но откуда ж всё это взялось? –
Ты не знала, что там, у веранды –
Шалым ветром посеянный – рос
И расцвел под гортензией ландыш.
1580-е. 124х174.
************
ЭДЕМ
вижу на тополь склонилась ветла\даже уже чересчур\здесь родилась моя мама затем\чтобы влюбиться в отца\чтобы нерусскому слову эдем\здесь обрусеть до конца\чтобы дитя их могло говорить\это дитя это я Денис Новиков
Все дико и прекрасно, как в Эдеме:\Торчат шипы акаций, защищая\Узорную нежнейшую листву,\Цветами рдеют кактусы, сереют\Стволы в густых лианах... Как огонь\Пылают чаши лилии ползучей,\Тьмы мотыльков трепещут... На поляне\Лежит громада бурая: удав...\Вот медленно клубится, уползает... Иван Бунин 1916 Цейлон
ВЕРА БУЛИЧ (1898-1952) ЧУЖАЯ ВЕСНА 2010
БУРЕЛОМ. Третья книга стихов (Хельсинки, 1947)
В селениях праведных
Если праведных есть селенья,
— Нам дается в горе земном
Этот свет неземной утешенья —
Там стоит наш сожженный дом.
Весь, как был, с террасой и башней,
— В винограде густом стена —
Еще солнечный, близкий, вчерашний,
Но растаявший дымкой сна.
И все яблоневые деревья,
Что в саду когда-то росли,
Среди облачного кочевья
Вырастают из райской земли.
По особенному, по другому
Там сияет закатный час.
И отец мой бродит по дому,
Поджидая к себе всех нас.
Антология современной петербургской поэзии \Поэтический форум \Том 2
Марианна Соломко
* * *
Ищем орехи, в траве сиротливы,
Листьев дворянских горят вензеля,
Осень по-конски, с растрёпанной гривой
Зорко глядит в нежилые поля.
Ищем орехи, в траве сиротливы,
Скоро их надвое сломит зима,
Выпорхнут души – темны, черносливы,
С ядрышком смысла, с горчинкой ума.
Будут ютиться, найдут ли обитель? —
Только полёт их совсем не высок —
В зимнем клубке из серебряных нитей
Тонок удачи седой волосок.
Райские птицы возьмут эти души
В клювы, на спины, и пустятся ввысь,
В мир, что никем не разъят, не нарушен,
В мир, где орехи не падают вниз.
* * *
Строфы века. Антология русской поэзии 1999
ИРИНА ОДОЕВЦЕВА
1901,Рига—1990, Ленинград
БАЛЛАДА ОБ ИЗВОЗЧИКЕ
Георгию Адамовичу
К дому по Бассейной, шестьдесят,
Подъезжает извозчик каждый день,
Чтоб везти комиссара в комиссариат —
Комиссару ходить лень.
Извозчик заснул, извозчик ждет,
И лошадь спит и жует,
И оба ждут, и оба спят:
Пора комиссару в комиссариат.
На подъезд выходит комиссар Зон,
К извозчику быстро подходит он,
Уже не молод, еще не стар,
На лице отвага, в глазах пожар —
Вот каков собой комиссар.
Он извозчика в бок и лошадь в бок
И сразу в пролетку скок.
Извозчик дернет возжей,
Лошадь дернет ногой,
Извозчик крикнет: ?Ну!?
Лошадь поднимет ногу одну,
Поставит на земь опять,
Пролетка покатится вспять,
Извозчик щелкнет кнутом
И двинется в путь с трудом.
В пять часов извозчик едет домой,
Лошадь трусит усталой рысцой,
Сейчас он в чайной чаю попьет,
Лошадь сена пока пожует.
На дверях чайной — засов
И надпись: ?Закрыто по случаю дров?.
Извозчик вздохнул: ?Ух, чертов стул!?
Почесал затылок и снова вздохнул.
Голодный извозчик едет домой,
Лошадь снова трусит усталой рысцой.
Наутро подъехал он в пасмурный день
К дому по Бассейной, шестьдесят,
Чтоб вести комиссара в комиссариат —
Комиссару ходить лень.
Извозчик уснул, извозчик ждет,
И лошадь спит и жует,
И оба ждут, и оба спят:
Пора комиссару в комиссариат.
На подъезд выходит комиссар Зон,
К извозчику быстро подходит он,
Извозчика в бок и лошадь в бок
И сразу в пролетку скок.
Но извозчик не дернул возжей,
Не дернула лошадь ногой.
Извозчик не крикнул: ?Ну!?
Не подняла лошадь ногу одну,
Извозчик не щелкнул кнутом,
Не двинулись в путь с трудом.
Комиссар вскричал: ?Что за черт!
Лошадь мертва, извозчик мертв!
Теперь пешком мне придется бежать,
На площадь Урицкого, пять?.
Небесной дорогой голубой
Идет извозчик и лошадь ведет за собой.
Подходят они к райским дверям:
?Апостол Петр, отворите нам!?
Раздался голос святого Петра:
?А много вы сделали в жизни добра??
—?Мы возили комиссара в комиссариат
Каждый день туда и назад,
Голодали мы тысячу триста пять дней,
Сжальтесь над лошадью бедной моей!
Хорошо и спокойно у вас в раю,
Впустите меня и лошадь мою!?
Апостол Петр отпер дверь,
На лошадь взглянул: ?Ишь, тощий зверь!
Ну, так и быть, полезай!?
И вошли они в Божий рай.
ВЕРА БУЛИЧ (1898-1952) ЧУЖАЯ ВЕСНА 2010
БУРЕЛОМ. Третья книга стихов (Хельсинки, 1947)
?Не обольщенье, нет! Настала зрелость…?
Не обольщенье, нет! Настала зрелость,
И смотришь иначе, беднее взгляд.
Все то, о чем когда-то раньше пелось,
Как бред, как сон, как вымышленный сад
Мечтанья детского, где пели травы,
Деревья говорили, как друзья,
И старый камень, теплый и шершавый,
Хранил в молчанье мудрость бытия.
И все-таки! Другое освещенье,
Заката жар на окнах городских,
И неба облачного оперенье
В узорах райских — и родится стих.
Еще неясный, слабый, одиночный,
Он ждет созвучья, ищет свой оплот…
И все меняется мгновенно — точно
В другую жизнь открылся тайный вход.
1946
Бахыт Кенжеев. НЕВИДИМЫЕ: Стихи. — М.: ОГИ, 2004.
От райской музыки и адской простоты,
от гари заводской, от жизни идиотской
к концу апреля вдруг переживаешь ты
припадок нежности и гордости сиротской —
Бог знает, чем гордясь, Бог знает, что любя —
дурное, да свое. Для воронья, для вора,
для равноденствия, поймавшего тебя
и одолевшего, для говора и взора —
дворами бродит тень, оставившая крест,
кричит во сне пастух, ворочается конюх,
и мать-и-мачеха, отрада здешних мест,
еще теплеет в холодеющих ладонях.
Ты слышишь: говори. Не спрашивай, о чем.
Виолончельным скручена ключом,
так речь напряжена, надсажена, изъята
из теплого гнезда, из следствий и тревог,
что ей уже не рай, а кровный бег, рывок
потребен, не заплата и расплата —
так калачом булыжным пахнет печь
остывшая, и за оградой сада
ночь, словно пестрый пес, оставленный стеречь
деревьев сумрачных стреноженное стадо…
***
НАТАЛЬЯ ШМИДТ
Я шиповник заварила,
Чуть разбавила водой,
Ложку мёда положила
Витамины в чай гурьбой.
Витамин ЦЕ в нём хозяин...
Как гордится он собой!
Он излечит от миндалин:
"Гной из горла - прочь, долой! "
Пригласил он цинк и магний
Задрожал иммунитет,
Быстро он себя подправил,
Обновил менталитет.
Через мысли все болезни,
Не помощники врачи,
Вмиг излечимся мы если
Найдём к знаниям ключи.
Чай подправил щитовидку,
Оркестр в теле зазвучал,
Настежь чай открыл калитку,
Сослал вирусы в подвал.
Печень чистая сверкает
И сосудам повезло,
Отёк лёгких исчезает,
В голове светлым-светло.
Отдыхают наши почки -
Камни выгнаны метлой,
Для желудка рай - листочки,
Боли снимут, как рукой.
Приютил он минералы
От них зубы - короли,
Витамины В и калий
В нервах словно корабли.
Мой шиповник просто гений,
Может он сиропом быть,
Он полезен без сомнений,
Не ленитесь на ночь пить.
Утро будет энергичным -
Витамины в кровь войдут,
Под прохладную водичку...
И, все хвори убегут.
Чай зелёный плюс шиповник
Замечательный тандем,
Будет праздник для гормонов,
Позовёт душа в эдем.
Гипертоник, будь на страже,
За давленьем наблюдай,
Чай понизит его сразу,
Вперёд с песнею шагай.
Можно пить его и утром,
Тонус наш - на высоте,
Побывал у мага будто,
Весь день мысли в чистоте.
В чае свойств полезных много
Всех в стихе не охватить.
Чай целебный - дар от Бога
Днём и ночью можно пить.
ВАСИЛИЙ СУМБАТОВ (1893-1977) ПРОЗРАЧНАЯ ТЬМА: СОБРАНИЕ СТИХОТВОРЕНИЙ 2006
СТИХОТВОРЕНИЯ В. СУМБАТОВА (1922)
ОТКРОВЕНИЕ
Не в тяжком грохоте громов,
Не в блеске молний дикой бури, –
Господь явился мне в лазури,
В благоухании цветов.
И, райским отблеском согрет,
С хвалою я склонился долу,
Внимая дивному глаголу,
В котором цвел Надежды свет.
?Я – Радость, Ласка и Покой! –
Так рек Господь: Я – всепрощенье;
Я всем скорбящим утешенье
И свет Любви несу с Собой!
Я добр и милостив ко всем,
Любовью всех люблю одною,
Виновных нет передо Мною, –
Не прогневить Меня ничем!
И злым, и добрым Я внемлю,
Ко всем равно Мое участье;
Греха нет в мире; есть несчастье,
И о несчастных Я скорблю!
Всего Начало и Конец,
Я – не властитель над рабами, –
Людскими правлю я сердцами,
Как Добрый Пастырь и Отец!
Мне ближе радости цветы –
Улыбок свет и смех веселый,
Чем фимиамов дым тяжелый,
Поклоны, свечи и посты!
Надеждой пусть, а не тоской
Земные теплятся лампады,
Пусть из кадильницы отрады
Ко Мне струится смех людской!
Пусть знают все, что близок срок,
Когда на души всех скорбящих,
Звеня лучами струй живящих,
Прольется Радости поток!..?
Так рек Господь, и я постиг
Душой отверстой Откровенье,
И светлой Радости волненье
Меня объяло в этот миг.
С тех пор, согрет живым огнем,
Святых надежд вкушая сладость,
Ищу я всюду в жизни Радость
И нахожу ее во всем!
Бахыт Кенжеев. НЕВИДИМЫЕ: Стихи. — М.: ОГИ, 2004.
Сочинитель звезд
***
Покуда мы с временем спорим,
усердствуя в честном труде,
земля обрывается морем,
а небо — неведомо где.
Пылают светила, не плавясь,
межзвездный сгущается прах,
и все это — первая завязь
в неистовых райских садах.
Уже о вселенных соседних
мне видятся ранние сны,
где сумрачный друг-проповедник
молчит, и не разделены
свет с тьмой, водородные хляби
взрываются сами собой,
и хлеб преломляется въяве
и весело твари любой —
но все-таки просим: яви нам
знамение, царь и отец,
и слышим: не хлебом единым,
но словом для нищих сердец —
и снова в смятенье великом
глядим на пылающий куст,
смущенные горестным криком
из тех окровавленных уст…
Ах, мытари и рыболовы,
и ты, дурачок-звездочет,
как страшно прощальное слово
с вечернего неба течет!
Как жаль этой участи тленной,
где мед превращается в яд,
и сестры мои на военной
стоянке кострами горят…
ВАЛЕРИАН БОРОДАЕВСКИЙ (1874-1923)
СТИХОТВОРЕНИЯ, НЕ ОПУБЛИКОВАННЫЕ ПРИ ЖИЗНИ АВТОРА
?Вы правы, как всегда – нужны ль мои признанья…?
Вы правы, как всегда – нужны ль мои признанья,
Занять ваш острый ум – увы – мне не дано;
Скажу ?люблю? иль нет – не всё ли вам равно,
А в музыку стиха как перелить страданья?
И повесть горькую постыдного изгнанья
От врат Эдемовых, закрывшихся давно,
Вам, светлой, повторять напрасно и грешно;
Нет, сердца нежного не омрачу сиянья!
Но буду с верой ждать, когда нежнее арф
Мне прозвучит ваш зов, а заповедный шарф –
Ваш дар – взовьет крыло трепещущего банта.
И пусть я странен вам безумною мечтой,
Я – верный рыцарь ваш! Где добрый Санхо мой?
Вперед! Уж слышится мне ржанье Россинанта.
ВАЛЕРИЙ БРЮСОВ (1873-1924) ВСЕ НАПЕВЫ 1906–1909
ПОСЛАНИЯ
M. A. ВРУБЕЛЮ
От жизни лживой и известной
Твоя мечта тебя влечет
В простор лазурности небесной
Иль в глубину сапфирных вод.
Нам недоступны, нам незримы,
Меж сонмов вопиющих сил,
К тебе нисходят серафимы
В сияньи многоцветных крыл.
Из теремов страны хрустальной,
Покорны сказочной судьбе,
Глядят лукаво и печально
Наяды, верные тебе.
И в час на огненном закате
Меж гор предвечных видел ты,
Как дух величий и проклятий
Упал в провалы с высоты.
И там, в торжественной пустыне,
Лишь ты постигнул до конца
Простертых крыльев блеск павлиний
И скорбь эдемского лица!
9 января 1906
СТРОФЫ ВЕКА
БОРИС ЧИЧИБАБИН
р. 1923, Харьков
ПЕЧАЛЬНАЯ БАЛЛАДА
О ВЕЛИКОМ ГОРОДЕ
НАД НЕВОЙ
Был город, как соль у России,
чье имя подобно звезде.
Раскатны поля городские,
каких не бывало нигде.
Петр Первый придумал загадку,
да правнуки вышли слабы.
Змея его цапни за пятку,
а он лошака на дыбы.
Над ним Достоевского очи
и Блока безумный приют.
Из белого мрамора ночи
над городом этим плывут.
На смерти настоянный воздух,—
сам знаешь, по вкусу каков,—
хранит в себе строгую поступь
поэтов, царей, смельчаков.
Таит под туманами шрамы,
а море уносит гробы.
Зато как серебряны храмы,
дворцы зато как голубы.
В нем камушки кровью намокли,
и в горле соленый комок.
Он плачет у дома на Мойке,
где Пушкин навеки умолк.
Он медлит у каждого храма,
у мраморных статуй и плит,
отрытой строфой Мандельштама
Ахматовой сон веселит.
И, взором полцарства окинув,
он стынет на звонких мостах,
где ставил спектакли Акимов
и множил веселье Маршак.
Под пологом финских туманов
загривки на сфинксах влажны.
Уходит в бессмертье Тынянов,
как шпага уходит в ножны.
Тот город — хранитель богатства,
нет равных ему на Руси,
им можно всю жизнь любоваться,
а жить в нем — Господь упаси.
В нем предала правду ученость
и верность дала перекос,
и горько при жизни еще нас
оплакала Ольга Берггольц.
Грызет ли тоска петербуржцев,
свой гордый покинувших дом,
куда им вовек не вернуться,
прельщенным престольным житьем?
Во громе и пламени ляснув
над черной, как век, крутизной,
он полон был райских соблазнов,
а ныне он центр областной.
* * *
ВАСИЛИЙ СУМБАТОВ (1893-1977) ПРОЗРАЧНАЯ ТЬМА: СОБРАНИЕ СТИХОТВОРЕНИЙ 2006
ПРОЗРАЧНАЯ ТЬМА (1969)
ВООБРАЖЕНИЕ
У веранды гортензий цветы.
Жаль, что их красота безуханна!
Наклонилась, понюхала ты, –
Пахнет будто от ландышей! Странно!
В тот же вечер ты в гладких стихах
Написала: ?Гортензии чахли,
Вспоминая о райских садах,
Где цветы их как ландыши пахли?…
Но откуда ж всё это взялось? –
Ты не знала, что там, у веранды –
Шалым ветром посеянный – рос
И расцвел под гортензией ландыш.
Метки:
