История любви. Глава 9

Дошёл до середины луга и увидел примятую траву, и чуть подпалённую, зелень высвечивалась белёсыми извилистыми линиями. Видно, как здесь лежало её тело, примятая трава вырисовывала очертание.

И перед глазами у него возникла картинка. Явно, до осязания явно.
Он увидел, как она танцевала этот танец. Танцевал уже повзрослевший его воробышек.
Сколько раз в своих скитаниях видел в пространстве танец маленького воробышка и сердце сжималось.
А здесь, сейчас дед это сделал или само пространство показало ему?
Юрий стоял, замерев, и смотрел на фантом танца.

– Бог мой! – Произнёс он. – Сколько страсти она вложила в этот танец.

Видно, что танцевала увлечённо в возбуждённом состоянии, а сколько боли выражалось на лице у неё, что у Юрия сжалось сердце, и произнёс.

Бедная девочка моя, мой воробышек, сколько же в тебе жила такая боль. А как красиво на ней Верочкино длинное платье. Точно по фигуре, и с широкой длинной юбкой. На Верочке было свободнее, а здесь, словно выточенная фигура.

Как будто дед специально выбрал из всех платьев именно это платье, оно подчеркнуло её фигуру, и для танца хорошо. Словно дед знал, что такое произойдёт. А может и знал.
Он у нас тот ещё феномен.

Даже когда погибла Верочка, он как-то спокойно воспринял.
А позже всё же поделился.
?Я свыкся с мыслью, что Верочка уйдёт с этого плана. Было тяжело, мне это не вот перед трагедией открылось. Я всегда знал?

Славий тогда спросил.

– А нельзя было предотвратить?

– Этот миг можно было бы, просто остаться дома. Но позже догнало то, без чего не обойтись. Она была здесь, чтобы своим сиянием озарить этот мир, далее у неё другое деяние с Истоком любви. – Пояснил дед.

– Дедушка, ты все наши судьбы знаешь?

– Все, но не скажу, живите, и любите жизнь. Не стоить думать о печальном. Вам ещё многое предстоит сделать в жизни, главное научиться любить и передать людям. Многое вам предстоит светлых свершений деяний для людей, для всего мира.

– А, как ты живёшь? Дед? С такими знаниями?

– Привык, это первое время тяжело, но зная, кто мы на самом деле всё входит в гармонию в принятие, в состояние любви в сердце.

– Ох! Воробышек мой, настоящая Эсмеральда!
Воскликнул Юрий и увидел, как она замерла, ноги её подгибаются и падает, а он забыл, что это фантом, ринулся её поддержать.
Но фантом исчез и он остановился в растерянности. Так и стоял, осознавая, что это было. Такое яркое видение, до явного, что можно физически ощутить.

Из этого состояния его вывел Амур, ткнулся влажным носом в его руку, взял его кисть в пасть, чуть сжав, и потянул в сторону. Затем отпустил и потрусил впереди. Осторожно улёгся подле Ольги. Кузя, тот и не пошевелился, лишь скосил свои глаза на хозяина.

Ольга спала, спокойно и умиротворённо. По лицу скользили лучи солнышка, пробиваясь всё же сквозь густую листву. Улыбка радости мелькала,
Что она видела во сне и где находилась, не узнать.
Но его радовало, что на лице нет печали и она спокойная. Так он смотрел на нее, и смотрел не отрываясь. И подумал.

?Смотреть на неё одно удовольствие, но что же, я стою, как последний дурак, пялюсь на спящую девушку.
Она лежит ко мне лицом, и нет для меня милее картины, чем воробышек мой. А нет бы, её зарисовать?.

В кармане у него всегда есть небольшой блокнот и карандаш. Рисовал он её много, ещё до трагедии, эскизов скопилось много.
И в длинную разлуку, он в свободное время рисовал её. У него столько скопилось таких блокнотиков с зарисовками её, не счесть.
Рисовал её, разной и светящейся в пыльце и в танце, что видел на танцах до трагедии, и такой, какой она ему приснится во сне или привидится в видениях.

Вот и сейчас он быстро стал зарисовывать её. Закончил эскиз, сложил и убрал в карман, но продолжал любоваться ею.

?Нет ничего прекраснее, чем созерцать сон женщины. Прекраснее ничего нет, чем женщина, в минуты сладкого покоя. –
Юрий улыбался, продолжал думать. –
Лёленька, спи, спи, родная, во сне ты такая особенно трогательная, нежная... а до чего любимая! Воробышек мой?.

Полюбовался на нее, и пришла мысль ему в голову.

?Надо преобразиться самому? и повернулся быстрым шагом пошёл к дому.

– Дед, я не буду есть, кофе только.

– Это что, я зря тут возился? Ну-ка садись и не выдумывай. Успеешь, она ещё часика два, а то три поспит.

После обеда ушёл в ванную и долго раздумывал, сбривать или не сбривать мощную растительность на лице, рассматривая себя в зеркало.

Естественно она делала его лицо неузнаваемым.
Родные привыкли, а вот воробышек, как? И всё же решил убрать всю растительность с лица, пусть будет пока шрам.
А, там видно будет. Кроме шрама во всю щёку более увечий не было.

?Может быть, ей понравится твой шрам?. Мелькнуло в мыслях.

Повернусь к ней сначала правой стороной, а там видно будет.
Сказал сам себе и улыбнулся своему отражению в зеркале.

– Дед, а куда дели мою старую одежду? –
Спросил он деда, выходя из ванной. – Выкинули?

– Нет, в ящике в шкафу так и осталась лежать. Никто её не трогал. А кому трогать-то? Только вероятно её уже не наденешь, старая она уже, чать расползётся. У тебя новой полно. Не выкидывал, думал, сам решишь, что куда. Так зачем тебе она?

– Образ прошлый создать, дед. Образ такой, каким я был в первый раз, когда встретились, увидел её.

– Аааа! Ну, поиграй, поиграй. – Усмехнулся дед. – Тебе обязательно такую одежду? Она уж очень старая.

– Ну, белая тенниска у меня есть, а вот клетчатой рубашки нет. А нашёл.

– Нашёл? А то возьми и Славия, у него есть разные, клетчатые. –
Дед зашёл к нему в комнату, спросил. – Не расползлась.

– Да, нет вроде. Пойдёт. На один раз хватит. Всё дед я пошёл.
– Она ещё спит.
– А мне надо ещё удочки приготовить.

– Ну да, ну да. Играть, так играть. – Рассмеялся дед. – А червячков? Как будешь рыбку-то удить без червячков? Беги уж.

Хлопнув его по плечу ладонью. Он рад, внук наконец-то зашевелился. Вот объяснится ещё, и глядишь, всё образуется.

Парню сорок лет и всё никак не объяснится. Да ещё сбежал, увидев её однажды в детском доме.
Двоечник! Как его Лёвушка обзывает.

Левушка специально повёз его к ней в детский дом. Думал, увидятся, разберутся.

Удивительного здесь ничего не было, что поехали туда.
Ещё родители их организовывали этот детский дом и оставались непосредственными опекунами над этим детским домом, где по случайности работала голубка наша.
По случайности?
Лёва продолжал вести благотворительный фонд, созданный ещё родителем.

А голубка из всей нашей семьи, не считая Юрия, знала только Славия и Верочку. А ребята ей не показывались на глаза, боялись за её психику. Лев с Юрием очень похожи, почти одно лицо, Славий – то нет.
Так увидев её, сбежал, оттуда, даже не зашёл, повернулся и уехал.

?Почему? – Спросили его. – Ты же мечтал всё время о встречи?.

?Дед, она такая не обычная, такая красивая и молодая. А каким я стал??.

?Всё таким же, как был на восемнадцать лет старше, так и остался. Что изменилось? Лишь мудрее оба стали. Ну да, возмужал ты, не постарел, а возмужал.
Так ведь? Стрелец неприкаянный. Пора, пора и стрельцу войти в согласие со своим сердцем. Юра?.

?Не знаю дед, не знаю, что-то со мной происходит, и не могу без неё и боюсь, а вдруг она не посмотрит на меня?.

– Как малый ребёнок, охо-хо-хо. Вот трусишка. В каких передрягах побывал, не трусил, всё выдержал, а встретиться с любимой боится.
Произнёс дед, смотрел, как Юрий с удочками спешил к реке.

Но Юрий уже сам, как ребенок вник в свою игру. И через какое-то время он был уже на берегу. Река протекала по лугу. И он расположился напротив растущего дуба, тот стоял не так далеко от реки.
Пологий склон и видно с берега, что делается под дубом и от дуба тоже виден берег реки.

?Вот только обратит ли она внимание на берег? – Волновался Юрий.
Но собаки с ней. Позову, прибегут, а она за ними пойдёт?.

Отчего-то он был уверен в этом, обязательно подойдёт.

– Подошла же в тот раз. – Прошептал он. – Да, цветочную принцессу надо завоёвывать снова. Но каким образом, ещё не знал. Знал, надо посмотреть в её глаза, а там будет видно.

В глазах всегда видно.

Как же я скучал по ней, все года разлуки. Не выразить. Почему я сразу не вернулся после освобождения?
Сам не знаю, да видать всё равно, пока с Вавилой не повидался, вернуться не удалось бы. И после Вавилы, путь домой был через Камяна. До Камяна были ещё и Яволод и Кирилл и Ивгор.

Такой вот путь у меня – познания жизни, приобретение знаний, а она единственная моя была далеко от меня и не знала, где я, и что со мной. Считал её единственной, на других не смотрел.

Для меня это было всё равно, что измена, а измен я не люблю.
Измены вызывают у меня отвращение…. Воробышек единственная в моём сердце, для другой там места нет и не найдется никогда.

А секс, ради секса, я перерос ещё в студенческие года. Да и вряд ли у меня вышло бы с кем-то, кроме нее. Хоть её и не знал в этом, она в то время малышка была, но мне достаточно было впитать в себя всю её суть, её аромат, её сласть в первой встрече.
Остальные женщины по-прежнему не интересовали, они вызывали во мне скорее негативные эмоции, нежели позитивные.

Для меня моя Лёленька, мой воробышек — единственная.

Я нашёл тебя, любимая.

Сколько раз видел её миленькое личико всё в пыльце, сквозь деревья, сквозь метели, шагая по неизвестным дорогам. Да там и небыло дорог, а мелькнёт её личико с глазами голубого майского неба, так и путь прокладывался.

Шёл на её голубой огонёк в её милых глазках. А в каком нибудь затишье, где уже можно было развести костёр, рисовал её, рисовал тот путь, что она мне прокладывала.
И, как сказал тогда Вавило, к которому шёл, пробирался по тайге, даже и ничего ему не рассказывал. Ввалился к нему, в его избушку. И не успел ещё и отдышаться. А он сразу сказал.

– Вывела тебя твоя голубушка, вывела. Сильная связь у вас. Чистейший подарок Бога Творца Истока.
Она там, в сердечной боли, а её душа, голубкой обернулась, да к тебе прилетела, дорогу показать.
Вот какой бывает любовь, что в детском сердце развернулась. Теперь она взрослее стала, но познала боль любви малышкой.

– Почему нам такое испытание любовью? Почему мне пришлось её увидеть ещё малышкой, а мне уже быть зрелым?
Для неё рано, для меня поздно. Для чего? Где смысл?

– Есть смысл, парень. Есть. Рано или поздно, это лишь фразеологизм.
А у вас аксиома.
Да, ты был уже не юноша, но так вам повстречаться довелось. Да, в разноё время вы опустились со звёзд.
Великий смысл есть в вашей любви, и он откроется вам. Пращуры его знали.

Любовь дар, полноценный дар вам. Великая энергия Истока Творца Любви и благодати опустилась вам обоим и не сожгла ваши сердца, а сохранила, и даже её, не окрепшее сердечко. Вы её дети, дети любви.
Она взращивает вас, а вы взрастите её. Великий смысл Истока, кто познает этот смысл, будет уже на веки вечные счастлив. И возможно поднимитесь к Истоку. Вернёшься, береги её.

Юрий с волнением прохаживался по берегу, на удочки внимание так и не обращал, как их поставил, так и стоят и поплавки дергаются, звенят.

Будоражили и воспоминания, и сегодняшнее состояние. Надо, надо встретиться и посмотреть в глаза. Там огонь, я помню его там, там…..

И только он присел на берегу, как почувствовал её пробуждение. Послышался радостный скулёж собак.

– Проснулась. – Прошептал он.
И зачем-то вытащил блокнот и начал по памяти дорисовывать её.

Чуть обернувшись, скосив взгляд в сторону дуба, увидел, как она стояла и потягивалась, вытянув руки к небу. Собаки бегали вокруг.
Быстро вернулся в прежнее положение и старательно стал дорисовывать эскиз.

Он чувствовал, собаки бежали сюда, к нему. Он напрягся, заслышав в пространстве её дыхание, её легкие шаги, босыми ступнями.
Они мягко ступали по густой траве, но он слышал их. Ощутил её аромат.

Аромат трав с цветами, чуть примешанный запах собак. Но её чистота явно ощущалась. Та чистота, та невинность, что ощутил в первую встречу и запомнил на всю жизнь.

Почувствовал, как она уже остановилась возле него, а он всё что-то рисовал, в блокнотике, выводил и выводил новые штрихи, и не поднимал головы.

?Да что же это такое? Мне сорок лет, а я снова оробел перед ней?.

Подумал Юрий, сжал карандаш, что он сломался, стержень воткнулся в середину ладони.

Одна из собак ткнула его в спину, и послышался её смех, как когда-то и тихо прозвенело приятным голосом, чуть с запинкой.

– Здравствуй… и через секунду добавила… те. Чувствовал, она переминалась с ноги на ногу, и добавила тихо, тихо. – Юрий.

Юрий кивнул головой, хрипло выдохнул.

– Здравствуй. – Оглянулся, да забылся и повернулся левой стороной.

А по-другому здесь и не повернёшься.
Она сразу неприглядную сторону увидела, понял, потому, как её глаза расширились в удивлении, увидев шрам. Глаза чистого майского неба. А губы всё такие же пухленькие, только без пыльцы.

?Пухлые детские и не целованные?. Произвелось в его мыслях.

Сердце его прыгнуло вверх и опустилось в низ, и вновь вверх, поднимая его, но он оставался сидеть и смотреть ей в глаза, снизу вверх.
Какая-то сила тянула его подняться, но продолжал сидеть. Она же, как и в тот раз, нагнулась, оперевшись ладонями о колени и спросила.

– А, что вы там рисуете? Можно посмотреть? –
И протянула руку к блокноту.
И ему ничего не осталось сделать, как отдать ей блокнот. Листая его, она удивлённо произнесла.

– О, а когда вы меня нарисовали? Да, так много.
– Похоже? – Спросил Юрий всё тем же хриплым голосом.
– Похоже, очень. Вы смотрели, как я сплю? – Увидев последний рисунок.
– Смотрел, мне было приятно и радостно. Я тебя рисовал.
– Вижу, а остальные рисунки когда?
– Остальные по памяти, когда тебя вспоминал, или когда ты мне снилась, я просыпался и рисовал.

Она улыбнулась и посмотрела в его глаза, так, как он все годы разлуки мечтал об этом. Стояла и молчала.

?О чём она думает? Просканировать? Фу, даже противно стало самому. Любимую сканировать? Но о чём же, думает и смотрит так на меня, а мне так прижать её к себе хочется.

Любовь это дар, её купить невозможно.Как сияют её глаза, в них утонуть можно, но как это приятно, тонуть в глазах любимой.

А что за странный озноб во мне? Желание её обнять?
Или больше – познать?
Вот теперь я осознал, что готов жизнь отдать, чтобы ты жила, хотя я и раньше с первой встречи был готов отдать, но так хотелось дождаться, чтобы познать тебя, Лёленька, воробышек мой, хоть так и не познав тебя.

Любовь — это дар. Никто не сможет забрать её у меня, мы сможем жить только в объятиях любви, больше никак, иначе нельзя. Любовь прекрасна.

?Боже! Слава тебе Боженька, ты услышал мои молитвы и помогаешь мне. –
Мыслила Ольга. –
Боже, надеюсь, он не может меня сканировать, как его дед. Ох, эти глаза!

Ольга зависла в них, утопая, погружаясь в них глубже и глубже. Его взгляд, как бы говорил ей,
?Я нашёл тебя, любовь это дар?.

Но молчит, ничего сам не говорит. Ох! Какие они у него!
Глаза так же блестят, как и тогда, но он изменился, ещё более возмужал. Он и тогда был не отразим для меня, а сейчас, ох, и шрам. Откуда шрам? Слава тебе Боже! Мы встретились.

Всё то же лицо, только шрам. Откуда? Эти широкие скулы, подбородок с ямочкой….
Ох, как они с ума сводили меня, когда увидела его впервые.
А потом забыла. Почему-то забыла эти красивые скулы.
Из-за того ужаса?
Они снились мне во сне, а я не могла вспомнить, кто мне снится, а вот глаза, глаза не снились никогда. Почему?
Откуда у него этот шрам? Такой глубокий и через всю щеку. Наверное, было очень больно ему.

Сердце её сжалось, почувствовала боль, его боль на своей щеке, даже глаз её дёрнулся.

Но он его нисколько не уродует, наоборот, придал мужества. Вот почему он был с бородой, из-за шрама, и я его не узнала.
А почему сейчас сбрил?
Чтобы узнала?
Он, наверное, понял, что я его не узнала на выставке. Но я не знала, где он, вообще о нём ничего не знала.
Лишь чувствовала сердцем, чувствовала, он жив.

Так скучала, невыносимо было, и лучше не вспоминать, и старалась не вспоминать.
А может, надо было помнить?
Но я боялась того ужаса, что часто снился мне во сне.

А в воде, в ливне, в фонтане я его узнала. Мне бы обнять его вот сейчас, или хоть прислонится, как тогда в первый раз.
Ну отчего же, он молчит?
Смотрит и молчит.

А я не знаю, не знаю, что говорить. Хочется слышать его голос.
Вновь почувствовать его объятия.
Вспомнила!
А объятия, его объятия, тоже мне снились, только не видела, кто обнимает.
Но ласковые объятия, нежные.
Молчит. Почему молчит? Смотрит и молчит. Она вздохнула и произнесла вслух первое что пришло.
– Я сегодня очнулась в доме у вас. И тот дедушка, он вам дедушка?
Она махнула Она махнула рукой в сторону дома, и в глазах у Юрия замелькали голубые розовые белые и солнечные, золотые, энергии.

?Как в тот раз?, подумал он.

– Да, мой родной дедушка. – Наконец-то хоть что-то произнёс Юрий нормальным голосом.

– Он сказал, что вы несли меня километра четыре по лесу, через дебри, через завалы, без дороги. Зачем?

– Как это зачем? Спасал вас.

– А для чего? –
Она даже не задумывалась, зачем и почему стала задавать глупые вопросы.

Да, потому-что хотелось слышать его голос. Его голос слушать для неё удовольствие.

Продолжение следует.....
Таисия-Лиция.
Фото из интернета.